Смотритель Галереи. Велимир Хлебников

(наброски к прозе)

+
Я не была «на родине красивой смерти – Машуке». Но в горах была много раз. Так сложилось,
что название «Машук» со школы ассоциируется только с Лермонтовым, второй моей серьёзной
любовью после Пушкина.

+
В Пушкина я влюбилась лет с пяти, а в Лермонтова – в двенадцать лет. Первый для меня был и
остаётся неоспоримым гением, а второй – честолюбивым эпигоном гения. Пушкин заступился за
честь жены. Лермонтов защищал свою собственную уязвлённую честь. А это большое отличие, в
чём вы, думаю, согласитесь со мной. Впрочем, мир их праху…

+
Не помню, когда я полюбила Велимира Хлебников, чью начальную стихотворную строку привела
в начале этого повествования… Но меня всегда захватывает необычное – то, о чём в бездарных
издательствах и редакциях говорят строго официозно: «Неформат!».

+
Разве оторвёшься от такого текста: 

                Детуся!
                Если устали глаза быть широкими,
                Если согласны на имя «браток»,
                Я, синеокий, клянуся
                Высоко держать вашей жизни цветок.
                Я ведь такой же, сорвался я с облака,
                Много мне зла причиняли
                За то, что не этот,
                Всегда нелюдим,
                Везде нелюбим.

+
Велимир – неразгаданная вселенная. В Петербург он попал уже зрелым поэтом, несмотря на то,
что ему было чуть за двадцать. Но для того времени 20-летний человек – это самостоятельный
индивид.

+
Хлебников сразу познакомился с Гумилёвым, Кузьминым, «красным графом» Толстым…Он считал
своим учителем Михаила Кузмина – его влияние действительно отдалённо ощутимо чувствуется в
ранних стихах Хлебникова.

+
Не могу забыть этого:

                Крылышкуя золотописьмом
                Тончайших жил,
                Кузнечик в кузов пуза уложил
                Прибрежных много трав и вер…

+
Это очень противоречивый человек и поэт. Однако, мы вольно или невольно ищем друг в друге
именно контрастов натуры, а не закоснелой стабильности стального нрава. Вы этого не замечали
за собой?.. Тем не менее, преувеличивать значение Хлебникова в отечественной классической
литеоатуре не стоит, как, впрочем, и приуменьшать.

+
В меня когда-то впитались строки Марины Цветаевой: «За этот ад, За этот бред, / Пошли мне сад /
На старость лет. / На старость лет, На старость бед…».

+
Цветаеву я прочла позднее Хлебникова, ближе к своему совершеннолетию, когда впервые
всерьёз полюбила… Хлебниковский «сад»  – не тот растительный земной рай с лебедями в пруду,
к которому все могут реально дотянуться, но, увы, обыкновенный зоосад: «Сад, Сад, где взгляд
зверя больше значит, чем груды прочитанных книг»… <Продолжение следует…>.