Зачем читать?..

   
   И правда, зачем читать?
   
   Зачем читать на чужом языке, если есть перевод?
   
   Зачем читать, если есть видеовариант произведения?..   
   
   Первый ответ на первый вопрос – чтобы знать. То есть получить информацию, известную всем приличным людям: например, жила такая Анна, полюбила, изменила, страдала, покончила с собой. Фактически, именно эту, информативную, функцию выполняют дайджесты текстов художественных произведений, издающиеся большими тиражами в помощь школьникам, не справляющимся с программой по литературе.
   
   При таком подходе ответ на второй вопрос прост: незачем читать на языке оригинала, ведь в переводном варианте информация не изменяется!
   
   В видеоварианте художественного произведения задача получения информации облегчается, но есть надежда…, даже вполне возможно, что у реципиента (зрителя) зародится смутное подозрение о том, что информацией ценность художественного произведения не исчерпывается, что оригинал, вдохновивший создателей фильма на собственную интерпретацию книги, может оказаться глубже, интереснее, многозначнее. И тогда происходит феномен, уже не раз отмеченный в обществе, – массовое обращение к книге после удачного кино- или видеофильма по ней.
   
   Однако вопрос «зачем читают» равен вопросу «что ищут в художественной литературе».
   
   Ищут ответы на вопросы жизни, философии; ищут развлечения, отвлечения от забот; удовлетворяют жажду познания… Погружаются в иную реальность, персонажи которой становятся частью действительной реальности, преобразуя личность входящего в виртуальный мир, – кто из нас не воображал себя героем той или иной книги!
   
    Художественное произведение не самоценно для большинства современных читателей – оно существует нередко рядом с интерпретациями и переложениями или через них. Причём эти вторичные данности могут в значительной степени отличаться от оригинала, различаться между собой и даже противоречить друг другу.
    
    Не будем рассматривать то, что в принципе далеко от художественности (как, например, театральная постановка по «Евгению Онегину» с пьяной мамашей Лариной), однако отметим, что без истолкования литературные произведения словно и не существуют.
   
    Это удивительно, вообще-то. Исходя из внутренней формы слова истолкование, можно допустить, что в истолковании нет живого чувства: толк – это суть, смысл, резон, мысль, но не чувство, впечатление, ощущение, которые мы ценим в художественной литературе более всего. 
    Чтение превращается в толкование и пересказ 1) самого произведения, 2) событий вокруг него (исторического момента и ретроспективы), 3) культурного, литературного контекста произведения. То есть опять-таки информация оказывается важнейшим компонентом анализа, разъятия художественного текста на составляющие. 
   
     Удивительна ли, в таком случае, несамостоятельность современного читателя, привыкшего именно к такому анализу? Его недоверие к собственной оценке, своему живому чувству и послевкусию от чтения.
    Прочитав что-либо, он бросается к форумам и комментариям, чтобы удостовериться, что прочитал то и так, как считает большинство читавших или авторитетные для него критики.
   
    Конечно, литература с древних времён вызывала потребность истолкования. Библия без истолкования вообще недоступна (говорят, она до сих пор по-настоящему не прочитана!).  Герменевтика (от hermeneuo «объясняю, перевожу») зародилась как наука, объясняющая древних авторов, но преимущественно – её объект именно Священное писание.
   
    В наше время визуальная сторона восприятия нередко оказывается доминирующей над словом.  Привычка видеть «картинку» меняет наш способ восприятия мира с линейного на объёмный, модульный. Как китаец воспринимает информацию, заложенную в иероглифе, одномоментно, так и потребитель информации стремится получить её сразу и целиком. Но что хорошо для скорочтения – плохо для чтения художественной литературы.
   
    Традиционная методика чтения предоставляет возможность через неспешную работу над словом, через анализ художественного произведения вернуть ему целостность и способность проникать в ум и душу читателя. [///]
   
    А в наше время происходит то, что можно назвать синтезом художественных форм выражения, воплощения: печатный, буквенный текст отражается, дублируется и преобразуется в произведениях живописи, в художественных и документальных фильмах.
   
    При этом со-переживание может и не возникнуть, но целостность восприятия художественного текста в его ментальной, исторической, духовной парадигме обеспечена. Правда, для того ли читают, то ли ищут в художественном произведении (возвращаемся к началу нашего рассуждения: зачем читают)?!
   
    Важнейшая функция художественной литературы всё же – эстетическая. Поиск красоты во всех её проявлениях, красоты, вырастающей из «какого сора», из трагедии и быта; со-переживание, вживание, растворение – вот что мы ищем в художественном произведении. Мы… Кто – мы?
   
    А читать на чужом языке – прежде всего большой  труд...  Но ведь чтение – это вообще труд. Если языковые трудности перевешивают удовольствие – стоит ли? Если идти от смысла – выбор один, если от чувства – другой.
   
    В реальной жизни так и происходит, но выражение своего отношения к прочитанному у современного (и русскоязычного, и иноязычного читателя) не выходит за пределы однозначного: «Понравилось», «Жесть!», «Круто!», «Ничего», что, в общем-то, не отменяет возможного возникновения эффекта присвоения текста, его вхождения в личное пространство человека.   
   
    Самое главное, пожалуй, что именно чтение на чужом языке создаёт у читающего – постепенно, медленно – ту культурную базу, тот back-ground, который сообщает тексту глубину, подлинность.
   
    Читать медленно и вдумчиво некогда: везде экшн, драйв, динамика, в речи всё больше сокращаются слова (даже в письменной речи: спсб – вместо спасибо в смк-ах и Интернет-общении), искажаются даже грамматические конструкции (ему это зашло), обедняются интонации и словарь.
   
    А мы всё говорим о великой русской литературе и пытаемся читать с детьми…

    И иногда нам это удаётся.