Армейские будни

               
           Вспоминая далекие пятидесятые годы службы в рядах Советской армии, хочу поделиться с тобой - мой читатель некоторыми фрагментами солдатских будней, порой сложных, противоречивых, порой смешных и неординарных, из чего и складывалась армейская жизнь и что сегодня вспоминается с улыбкой.

           Итак: Школа младших специалистов, куда мы вчетвером – сухумские ребята попали после прохождения карантина в поселке Лахта –  пригороде Ленинграда. Это произошло в канун нового 1958 года. Вечер, мы сидим в казарме у своих прикроватных тумбочек, пришиваем петлицы и погоны на новые гимнастерки и что – то напеваем свое, родное – песню о Сухуми. Вдруг замечаем, что в дверях казармы, прислонившись к дверному косяку стоит и внимательно слушает нас высокий стройный офицер с погонами подполковника на плечах.

           Увидев, что мы его заметили и встали, подходит к нам, говорит: «Вольно, садитесь. Спойте - ка еще раз песню о своём городе». Смущаясь, поём. «Вот что ребята, сегодня 27 декабря. А 30 го в клубе части новогодний вечер и вы должны спеть на нем пару своих песен, одну из них про свой город. Выбирайте, что споёте еще и одну на запас, если вызовут на бис. А сейчас идемте – ка ко мне в кабинет, там продолжим репетицию. Времени мало.»

           Втроём – Виталий Мкртчян, из Гагры, Иосиф Гигаури – из Сухуми и я Владимир Левинтас тоже сухумский. Наш четвертый друг Володя Аваков попал в первую батарею, что на первом этаже казармы. Кстати все четверо знали грузинский и между собой общались на нем, что не раз вызывало раздражение наших сослуживцев.

           Вот и сейчас, входя в кабинет подполковника Королёва, оказавшегося начальником учебной части школы младших специалистов армии ПВО Ленинградского Военного Округа, мы по грузински выразили своё восхищение увиденному в углу красивому аккордеону. Командир не подал вида, но когда мы расселись на стульях вокруг его стола сказал: «А теперь свою песню да по грузински», взял в руки прекрасный аккордеон, прошелся слегка по клавишам и вдруг заиграл мелодию нашей песни, будто знал её давно, а не услышал только что от нас. Удивленные, мы спели по грузински – «Сухумис напирс, Мтквари алерсис, моадга тавда гапринвебули». Два куплета на грузинском и два на русском.
 
           «Хорошо, сказал наш аккомпаниатор, будем дорабатывать, что еще подготовим?» И тут мы вспомнили песню «Реро». Приезжайте к нам в Сухуми, реро, отдыхайте загорайте, реро, и Сухум не забывайте, реро. «Так, так, ну ка давайте всю песню, что – то в ней есть». И мы продолжили : Наш Сухуми дорогой, город парк и город сад, кто на Черном не бывал тот его не повидал, реро…. Виноград, арбуз, айва, цинандали, хванчкара – всё даёшь приезжим ты, город солнца и мечты, реро…»

           Так, решено, Реро поем на вечере, вторую песню в запасе, и что – то армейское знаете?». Знаем «У нас в подразделении хороший есть солдат…» и еще знаем «Шла с ученья третья рота у деревни на виду». «Ну, вы молодцы, эти четыре песни и готовим. Сегодня поработаем у меня в кабинете, завтра тоже здесь, а 29 го в клубе в 17:00. Итак, продолжили…»

           Подполковник Королёв оказался не только прекрасным аккомпаниатором но и отличным командиром и педагогом. О том как он вёл занятия по ракетной технике, это надо было слышать. Молодые солдаты, слушали его рассказы о ракетах ПВО, о том как они устроены и как служат на защите неба Родины с огромным вниманием. Но об этом позже, а сейчас о концерте… 29 декабря в клубе на сцене мы вновь исполнили все наши заготовки и наш руководитель остался доволен.

           Более того, он принес нам шелковые белые лоскутки и приказал подшить ими подворотнички, что бы наши мундиры были еще красивее. Мы не знали, как это делается, помогли сержанты – помощники командиров взводов Иванов и Родионов.
 
           Эти уроки не прошли даром и в дальнейшем мы всегда ходили с белыми подворотничками, чем отличались от солдат других служб. Но наступил вечер концерта. Клуб базы на 600 мест переполнен. Офицеры, их семьи, вольнонаёмные и солдаты базы и курсанты школы. Мы за кулисами. Волнуемся неимоверно. Но наш номер в конце. Выступил замполит части подполковник Пашенко Василий Иваныч, поздравил всех с наступающим Новым годом. А затем выступил большой хор из 50 солдат, руководимый женой командира автобата капитана Вынар – Софьи Николаевны Вынар – хормейстера по образованию.

           Хор исполнил песню «О Родине»: «Родина моя, мирная любимая, нерушима, неприступна, Родина моя». Затем прозвучала песня «Дальневосточная строевая».После на сцене были солисты и солистки из числа офицеров и их жен, чтецы и даже один мим. Мы еле дождались своего выхода, и когда нас объявили: Выступает трио «Реро» из Абхазии, мы даже опешили, это для нас стало неожиданностью. И это придумал наш командир. Смушаясь, вышли на сцену. Командир, с аккордионом на плече подвинул стул ближе к нам, присел, поправил вторую лямку и дал нам ноту.

           И мы на три голоса спели песню о Сухуми с припевом Реро, приезжайте к нам в Сухуми, реро… И это был фурор. Трижды нас просили спеть так понравившуюся публике песню. И трижды наш командир с улыбкой кивал нам, что бы мы начинали петь снова. Потом мы, так – таки, спели солдатские песни, получили аплодисменты. Но песня Реро запомнилась. И с тех пор нашу тройку так и прозвали «Реро». Более того, забегая вперед, когда уже после демобилизации Иосиф Гигаури остался на сверхсрочную службу в Ленинграде, в нашей части, его по прежнему звали "Реро".

              Это было начало нашей службы. Далее была учеба в классах школы, были прекрасные офицеры – воспитатели, для которых слово «Честь имею» было действительно словом чести и достоинства. До сих пор, хотя прошло уже много лет, мы – Виталий Мкртчян, Иосиф Гигаури и я, связываясь по компьютеру, вспоминаем наших командиров и прежде всего подполковника Королёва, коменданта части майора Феодосьева, Капитанов Жовнера – нашего командира взвода, Смирнова – начальника передвижной лаборатории по ремонту приборов, Мацуцу – гл. инженера лаборатории и других достойных офицеров нашей части.

              Но были и другие моменты службы. Кроме занятий в классах мы несли и службу, охраняя базу. Однажды, зимой стоя на посту у складов ГСМ (горюче – смазочных материалов), я увидел как через дыру в заборе пролез человек и направился в мою сторону. В тусклом свете лампочки на высоком столбе было не разобрать, кто идет. Согласно устава, я его окликнул: «Стой, кто идет?». Человек не ответил и я крикнул:  «Стой стрелять буду». И тут я узнал офицера нашей части майора Свистунова, любителя пролезть туда, где его не ждали, и которого не любили даже офицеры. Зачем ему надо было лезть через забор, снег в темноту?

              Но он не ответил и я сделал предупредительный выстрел из карабина СКС с которым стоял на посту. Майор остановился, но не назвал себя и я вынужден был положить его в снег лицом. Пока на выстрел прибежали из караульного помещения дежурный ст. лейтенант и двое солдат, майор лежал в снегу и почему то молчал…

              Ст. лейтенант приказал задержанному подняться и узнав его, спросил, что его привело сюда. Майор растерянно молчал. В сопровождении караула его доставили в штаб. И там он пришел в себя и рассказал, что он дома поругался с женой и одев шинель и шапку, выскочив из дома, пошел … и оказался за частью, пролез через дыру в заборе и здесь я его остановил. Командование поощрило меня увольнением в Ленинград на сутки, а нашему «герою» было сделано офицерское представление. Майор Свистунов больше не совался куда не следует, но почему - то при встрече со мной отворачивался, хотя я и отдавал ему, как и всем офицерам честь.

              Забыл рассказать про майора Свистунова о его летнем «подвиге»: За цехами базы был небольшой сарайчик - будочка, в котором наши «старики» - ребята, которые через пару месяцев уходили в запас (демобилизовывались), организовали нечто, вроде самогоноварения. В цехах базового завода сварили бак, подвели холодную воду, баллон газа и используя противооткатную (для пушек) жидкость Уайт спирит стали делать из него, путём перегонки, самогон, почти спирт. Этот самогон наливали в солдатские чайники и разносили по вечерам по казармам. Никто не мог понять, что это солдаты такие весёлые перед отбоем.
 
              Наш вездесущий майор Свистунов всё - таки проследил путь чайников от сарайчика до казармы и в один прекрасный летний вечер тихо, тихо пробрался к двери будочки и застал там двух сержантов за опробованием готового самогона. Сержанты не растерялись и предложили майору попробовать зелье. Причем они так «искренно обрадовались» визиту офицера, что тот не смог отказаться и выпил целую солдатскую кружку, а это около 400 грамм.

              Закусив черным хлебом со сливочным маслом (ребята приносили из столовой), майор еще долго что–то рассказывал о своей службе, о семье. Еле дождавшись его ухода, сержанты понесли чайник в казарму. А майор не часто, но стал захаживать вечерами в будку. Командованию он ничего не сообщил и самогоноварение продолжалось.

              Однажды, уже а апреле, когда я стоял на посту у цехов завода базы, услышал а затем и увидел, как недалеко от забора части двух лопастной вертолёт – вагон то снижаясь, то опять взмывая, летит к земле и наконец, падает невдалеке от меня. Крикнув соседу, чтобы подежурил за меня, несусь к упавшей машине. Из под рассыпавшейся деревянной обшивки корпуса выползли сначала пилот в чине майора, затем, по всей вероятности, второй пилот с погонами капитана, а затем и старший лейтенант – штурман. У командира кровь на лбу, ст. лейтенант держит руку за локоть – ударился…

              Подбегаю. Майор говорит: «Солдат, организуй охрану» - в поле работали люди и все бросились к упавшей машине. «Где есть телефон?», показываю, в штабе за воротами. Офицеры ушли, а я попросил рабочих совхоза не приближаться к вертолету. Так, как у меня в руках был Калаш (автомат), никто не решился ослушаться и потихоньку отошли. Часа четыре прохаживался у вертолёта, на помощь пришла смена и только тогда приехали эвакуаторы из авиачасти на трех грузовиках и с автокраном. Разобрали машину, погрузили краном оба двигателя, рассыпавшиеся переборки кабины и всё увезли, оставив несколько кусков толстого плекса (плексигласа) от иллюминаторов и лобового стекла. Из них мы потом вырезали всякие поделки, ручки для ножей и т.п.
    
              Закончив школу, мы получили звания сержантов и назначения на места службы. Виталий – в цех по ремонту автотехники, Иосиф стал командиром отделения солдат - новобранцев, меня же, как имеющего техническое образование, назначили мастером по ремонту приборов в передвижную лабораторию, начальником которой был капитан Смирнов – коренной Ленинградец, интеллигент в третьем поколении.

              Его заместителем стал капитан Мацюця, весельчак, импровизатор, знавший всю технику как свои пять пальцев, гитарист, бард, полная противоположность командиру. Он говорил: «Я хохол и с этим все сказано». В нашей команде были еще два сержанта и два водителя. И ездили мы по ракетным частям Ленинградского военного округа на двух «Красах» – машинах, оборудованных всем необходимым для ремонта и поверки приборов в частях ПВО. Это были автомобили ЗИС- 151, оборудованные под лаборатории. Внутри фургонов было всё, вплоть до токарного станка и генератора. При необходимости в них можно было и ночевать на откидных полках.

              Однажды, мы проверяли работу приборов в одной из частей, проводившей учения на высоком берегу Ладожского озера. Наши машины стояли на высотке, рядом с локатором. Ниже, у воды был бетонный капонир, в котором за ходом учения стояли наблюдатели, среди которых были генерал, два полковника и еще группа офицеров, всего человек 12. Задняя часть капонира была открыта и мы видели все происходящее сверху. Выше нас стояли два зенитных орудия 100 и 130 калибра. Они с помощью станции орудийной наводки (СОН -4) сначала поражали воздушные цели – мешки с соломой, буксируемые самолётом АН-2. Потом на озере показалась надводная цель – баржа, буксируемая катером.

              После воздушной цели была дана команда поразить цель на воде. Командир батареи, молодой лейтенант, забыв дать команду убрать 30 градусный отворот от воздушной цели, что - бы не попасть в самолёт, скомандовал «Пли» по воде. Снаряд 130 мм пушки вместо баржи попал прямо под капонир. Взрывом его разнесло. Погиб весь командный состав. Лейтенант, понял свою ошибку застрелился, а нас попросили срочно убраться, что мы и сделали.

              До начала ноября 1959 года мы ездили по позициям войск ПВО, проверяли и ремонтировали приборы или заменяли новыми. А на ноябрьские праздники, после концерта в клубе, гости выходили за ворота части, когда на большой скорости в толпу людей влетела «Победа», за рулем, которой сидел пьяный солдат, водитель какого-то полковника не из нашей части.
 
              Под колесами погибли зав. нашим клубом старшина Юра Рощин и его невеста. Ему осталось дослужить 2 месяца и они готовились к свадьбе. Его девушку из пос. Колтуши звали – Катя. Их  и похоронили рядом, в Колтушах.  После похорон меня вызвал замполит Василий Иванович Пашенко и приказал принять клуб. Так, как мне все было знакомо, я без колебаний и возражений сказал - есть.

              В мои обязанности входили все клубные мероприятия-репетиции, концерты, кино, экскурсии в Питер и окрестности и многое другое, в том числе получение в городе почты и разнос ее по ДОСам (дома офицерского состава). В Ленинградском доме офицеров я получал пригласительные билеты в театры города и всегда нам с Иосифом Гигаури доставались места.

              Кстати, об Иосифе Гигаури. Где-то в конце июня он, вместе со своим братом – Константином - капитаном 1 ранга и его семьей поехал на взморье на пляж, и конечно без разрешения, Тогда Еся, (как мы его звали) был командиром отделения в звании - сержанта.
 
              В его отделении служил молодой боец Валентин Иванов. Хороший парень, художник. Он тоже отправился в самоволку   в соседнее с Янино село к девушке, где и был застукан военным патрулем, посажен на 3 суток на гауптвахту, которая была в одном помещении с караульной службой, размещавшейся в старом домишке. Было душно. Валька взял свой бушлат и лег на пол у стены. В это время сменился караул, со смены пришли ребята и один из них, нашедший где- то патрон - вставил его в карабин СКС и выстрелил в угол. Пуля прошла между стеной и полом, и отрикошетила Вальке со спины прямо в сердце. Он вскочил и с вскриком Мама, упал замертво.

              Конечно, был поднят   по тревоге весь гарнизон. Должен быть на месте командир отделения. И только я один знал, где сейчас находится этот командир - мой друг - сержант Гигаури. Подхожу к коменданту части капитану Феодосьеву. Откровенно рассказываю. Он протягивает увольнительную и деньги и говорит бери такси и чтобы через 2 часа были оба на месте.
 
              Ловлю такси за воротами, мчусь на взморье. Еле отыскал Гигауриевскую команду на пляже, отозвал Есю, тихо объяснил, и мы помчались обратно в Янино.  Доложили коменданту, что сержант Гигаури читал устав у забора части и немного вздремнул. Капитан улыбнулся и сказал - идите быстро во взвод.  Скоро будет построение.  Парня, который стрелял, спецы забрали, и больше мы его не видели. Вальку увезли на родину, в Тульскую область. А Еся продолжал службу в должности командира отделения.
 
              Вспоминаю такой момент: мы с Иосифом шагаем по Литейному и на повороте на Невский нам встречается старенький генерал. Мы, как по команде, отдали ему честь, а пройдя несколько шагов, обернулись. Генерал стоял с ладонью у виска… и улыбался, говоря – браво, ребята.

              Я проработал зав. клубом до июля 1960 года, когда нас, желающих поступать в институты – демобилизовали.  Помню, как человек 20 «дембелей» собрались у одного из наших сослуживцев дома в Парголово под Ленинградом. Хорошо «посидели», вспомнили, с чего для каждого началась армия, офицеров, для которых слова - «Честь имею» -  не простой звук… И дружба… Ее мы пронесли через все три года службы и которая продолжается и сейчас. Например, с Иосифом Гигаури мы часто общаемся по СКАЙПу, вспоминаем дни армейские, советуемся по тем или иным вопросам, как в те прекрасные годы службы в Армии.