Воспоминания о школе

Во время учёбы в школе, начиная с четвертого класса, я испытывал тягу к изучению истории. Нельзя сказать, что этому способствовали учителя, но при прочтении почти каждого параграфа сухо написанного учебника мне хотелось найти новую, более глубокую информацию об изучаемой теме. Единственным  учебником, выделявшимся из ряда идеологически выверенных до последней точки учебников советской средней школы,  была книга Коровкина «История Древнего мира». Она выдержала много изданий и с каждым разом становилась  лучше – стала цветной, появились карты, глоссарий, хронология древнего мира, в конце каждой темы обязательно приводился документ эпохи.
На обложке последнего издания красовалась арка в Пальмире, которую разрушили бомбардировками варвары XXI века. Интерес к истории у меня начался именно с того момента, когда я бережно открыл учебник Коровкина и стал читать его как обычную занимательную книжку.
В последующие годы  другие учебники, не столь интересные, уже не смогли поколебать мою тягу к прошлому.
В старших классах я решил стать историком. Этому способствовал  преподававший начальную военную подготовку Валерий Николаевич  Данилин. Он учился заочно на историческом факультете  и иногда вел уроки истории, которые отличались нестандартным  подходом  и интересными фактами.  Я написал в подготовительное отделение Кустанайского педагогического института имени 50-летия СССР и поступил на заочное отделение факультета будущего учителя.
Все присылаемые задания выполнил на отлично, но страх большого конкурса, до 25 человек на место, заставил меня отказаться от истфака. Прошло долгих девять лет прежде чем я оказался в числе его студентов. За этот время закончил сельскохозяйственный вуз, работал в совхозе, служил в армии, но интерес к истории всегда был со мной и никуда не пропал.
В мае 1986 года, после увольнения из совхоза, я отправился  к директору школы Лидии Петровне Ковалёвой с заявлением о зачислении меня в штат в качестве учителя начальной военной подготовки. Разговор с директором закончился решением принять меня на работу с условием  продолжения обучения в пединституте на историческом факультете. После разговора, я поехал в Ленинское и начальник районного отдела тогда ещё  народного образования Владимир Иванович Трегубов подписал приказ о моем назначении.
До экзаменов оставался ровно месяц. 1 июня состоялся мой школьный дебют. Ровно в 9 часов утра я вошел в здание школы и увидел группу учителей, окруживших завхоза Виктора Трофимовича Худина. Шел ремонт и учителя обращались к нему с просьбами помочь им с краской, рабочей силой и прочее. Со следующего дня Худин, я и учитель труда Николай Петрович Пономарев начали красить школу - окна, панели, пол, двери. С раннего утра мы разводили краску в двухсотлитровой бочке и к вечеру ее расходовали. Мои вещи и я сам  были пропитаны жутким запахом коричневого железистого сурика. Мне казалось, что все комары и мошки вокруг падали замертво, когда я направлялся домой после очередного рабочего дня. Дома меня ожидали учебники истории и вопросы к билетам.
В прохладных коридорах центрального корпуса педагогического института по улице Тарана,118  я оказался  1 июля. Моим намерением было сдать экзамен в первой пятерке, чтобы не расплескать накопленную нервную энергию. Поначалу все складывалось хорошо. Билет по истории СССР попал отличный - о монголах, о Сталинградской битве и о XXV съезде КПСС. Я с комфортом расположился за последним столом и вдруг оказалось, что я попал не в свою группу. Продвигаясь между рядами к выходу я чувствовал себя так, будто у меня отняли счастливый стул из известного фильма. Несколько часов бродил по улицам и скверам Кустаная, вспоминая события студенческой доармейской юности, в надежде сжечь адреналин. Вновь в аудиторию мне удалось попасть только около пяти часов вечера. Судьба оказалась благосклонна – на этот раз билет был еще более удачным – вопрос о нашествии Наполеона на Россию я осветил с позиций академика Тарле и Льва Толстого, а причины Октябрьской революции раскрыл, используя работы Ленина. Здесь пригодились знания, оставшиеся в моей памяти после сдачи предмета «Научный коммунизм» в сельхозинституте. Даже служба в армии не смогла выколотить их из моей головы.
Преподаватели удивленно слушали мои ответы и напоследок спросили, какое у меня образование. Памятуя о том, что второе высшее образование не приветствовалось в те времена, я скромно ответил, что  закончил среднюю школу, а труды классиков марксизма- ленинизма изучаю из собственного интереса.  Тогда показалось, что они скептически отнеслись к моему вранью.
Итогом моих мучений на первом экзамене  стала пятерка, одна на всю группу. Обществоведение прошло на ура. Перед сочинением нас осталось две сотни человек, предстояло отсеять больше половины. Претенденты собрались в большом зале и выслушали напутственную речь филолога. На отлично в истории вуза никто из заочников не писал – вердикт был вынесен безоговорочно.
Пришлось нарушить традиции заочного отделения. Более всего меня напрягали знаки препинания, поэтому постарался писать краткими  ёмкими фразами.  Имея три пятёрки можно было не заботиться  о зачислении. Много позже я узнал о том, что военруки поступали вне конкурса и для зачисления можно было сдать на все тройки. Весь сентябрь я находился на установочной сессии, поэтому  первый мой урок был дан лишь в начале октября. Директор школы привела меня в 5 класс и представила меня школьникам. Сейчас им уже под 50…
Для преподавания военной подготовки мне выделили отдельный кабинет и оружейную комнату с сейфом и сигнализацией. В темном, упирающемся в двери актового зала, коридоре строились в одну шеренгу старшеклассники и рапортовали о готовности получать знания. Кабинет был увешан стендами и портретами членов Политбюро, у задней стены стояли шкафы с противогазами для каждого ученика. Над доской висел портрет Ленина. Стены были обшиты деревянными рейками, покрытых  морилкой и лаком. В недрах оружейки хранились  автоматы АК-47 и АКМ, три винтовки ТОЗ-8 , макеты противотанковых мин, запалы к гранатам  УЗРГМ и малые пехотные лопатки. Меня наделили должностью заместителя директора школы по начальной военной подготовке и это обязывало ко многому – необходимо было заниматься гражданской обороной, вести стрелковые кружки, проводить встречи с ветеранами войны. День, несмотря на небольшое количество уроков, был чрезвычайно насыщен событиями. Особенно сложным был февраль. Ежедневно проводилось какое-то мероприятие, связанное с днем Советской армии. Были задействованы актовый и спортивный залы, а также музей и зал Боевой славы. Последний представлял собой целую музейную экспозицию, размещенную на стенах коридора в южной части школы на втором этаже. На огромных деревянных стендах были помещены материалы о земляках, призванных на фронт Пресногорьковским  райвоенкоматом. Позже я сделал стену памяти у кабинета биологии со звездой и имитацией вечного огня. Для этого пришлось вырезать трафареты на 150 фамилий, погибших  солдат, и белилом нанести их на стену.  Были стенды, посвященные 13 участникам войны в Афганистане,  с их фотографиями и документами. В те годы военно-патриотическому и интернациональному воспитанию уделялось огромное внимание. На стадионе была построена полоса препятствий, во дворе школы – тир- два небольших здания соединили бетонной трубой, в которую можно было стрелять из малокалиберной винтовки ТОЗ-8. До строительства тира я водил школьников на карьер у Второго Соленого озера. В нём производились стрельбы из «мелкашки» в ростовую мишень. На стрельбы выдавались пачки с патронами, при отчете сдавали стрелянные гильзы.
Ежегодно приходилось обновлять стенды, используя новые плакаты. Особенно часто подвергался обновлению стенд с фотографиями членов Политбюро. О выведении очередного члена сообщала газета «Правда» и на месте выбывшего на стенде появлялось белое пятно. В конечном итоге остались висеть только фото Горбачева и Ельцина. Очередная комиссия порекомендовала убрать и их. Таким образом, стенд прекратил существование.
Над дверью с помощью ребят  я укрепил перекладину, на которой вынужден был подтягиваться  опоздавший. По составленному графику юноши ежедневно проводили влажную уборку и мыли пол. Девчонки на занятиях мне только мешали и пришлось придумать для них нормативы. В противогазах они сидели часами, а за опоздания выполняли упражнение, которое я для важности назвал «подъем корпуса из положения лежа на спине». После уроков девочки недовольно пыхтели, поправляя растрепанные прически и вытирая запрещённую потёкшую тушь. После  выполнения норматива по надеванию на время резинового костюма ОЗК их терпению пришёл конец. Мне заслали парламентера, от которого я услышал предложение о смягчении санкций в обмен на крепкую дисциплину. Так я одержал значимую победу.
Для понимания методики работы с детьми на первом курсе истфака я перечитал «Педагогическую поэму» Макаренко. Стало ясно, что великий учитель всех советских педагогов в начале 20-х годов прошлого века работал со специфическим контингентом, поэтому  применял жёсткие меры наказания и не откладывал в дальний ящик револьвер. Многие вещи из книги нельзя было примерить на обычных школьников, но такие моменты, как объективность оценки, справедливость к провинившемуся, ровное отношение ко всем без исключения , личный пример и доверие, несомненно приводят к росту авторитета учителя, а стало быть и к повышению успеваемости и качества знаний.
Большим испытанием для меня и учителя физкультуры Александра Дмитриевича Угренинова (1940-2006) было участие в ежегодной районной спартакиаде по военным видам спорта. В ней должны были участвовать все призывники без исключения. Месяца за три мы начинали подготовку, занимаясь по вечерам в спортзале. Такая работа давала свои плоды – мы выигрывали лыжные гонки, разборку автомата, стрельбу, метание гранаты, подтягивание на перекладине.  К примеру, из 39 учащихся худший результат в подтягивании был 12 раз, а лучший – за сорок раз (Анисимов, Коваль, Фадеев). Такой подход позволял реально готовить ребят к службе в рядах Советской армии, о чём они сами вспоминали  с благодарностью.
Весной 1987 года в пионерском лагере Чайка на берегу Татарского озера был организован военно-патриотический лагерь для старшеклассников Ленинского района. Руководил лагерем заведующий РОно Василий Николаевич Бурхацкий. Под два метра ростом, служивший в кремлевской роте почетного караула, он был человеком высокой самодисциплины и того же требовал от подчиненных. В лагере под руководством военруков занимались более трёхсот учеников, по армейским меркам - батальон. Разбитые по взводам, юноши размещались в корпусах и быт их в течении двух недель 10 классников и одной для 11 класса  был организован армейский. Начиная с экипировки, включавшей макеты автомата и гранат, противогазную сумку, пехотную лопатку, ремень, береты, сапоги  и портянки, и заканчивая гауптвахтой. В лагере была организована караульная служба с караулкой, начальником караула и разводящими. На нескольких постах при въезде в лагерь стояли караульные, пропускавшие на территорию исключительно по менявшемуся дважды в сутки паролю. Первый секретарь райкома партии Валерий Иванович Шебеда был чрезвычайно удивлен, что его Волгу не впустили из-за незнания им пароля. «Бойцы» караула отвечали первому секретарю, что они подчинены только начальнику лагеря и никаких иных начальников не признают.
На плацу проводились занятия по строевой подготовке. Сложным испытанием для школьников был марш-бросок в полном снаряжении. Бежать предстояло вокруг Татарского озера, преодолевая забор. Время засекали по последнему, поэтому взвод вынужден был тащить на себе отставших и совершенно обессиленных товарищей. Для моральной поддержки бегущих один из военруков, сидя на пригорке у финиша (по моему Лёня Прохоров), играл на баяне марш «Прощание славянки». Имевшиеся в распоряжении военруков взрыв-пакеты, сигнальные ракеты и дымовые шашки позволяли имитировать боевые действия в поле, где ученики копали окопы для стрельбы лежа, используя лопатки.
Офицерский состав батальона состоял из командира, начальника штаба (Москаленко Василий Николаевич, замполита (Виниченко Сергей Николаевич) и командиров рот. Все мы ходили в военной форме, оставшейся у нас от службы в армии. Многие во время учебы в вузе имели военную кафедру и получили офицерские звания.
Тяжелейшим испытанием для всех, за исключением караула, стали походы по родному краю. 1 июля 1987 года около двухсот школьников отправились походным маршем к месту катастрофы самолета в августе 1943-го года. Около 20 километров пути по лесам, в сильную жару, сильно вымотали будущих воинов. Темп движения соблюдался на всем пути – 50 минут ходьбы  и 10 минут отдыха для перемотки портянок. Делать это было необходимо, благодаря этому мне удалось избежать мозолей, да и от службы я еще не совсем отвык. Но основная масса ребят заполучили потертости и их пришлось эвакуировать на Ниве Бурхацкого и в грузовике. Я вывел отряд несколько южнее места падения самолета и на лесной дорожке столкнулся с машиной первомайского лесника Настюшкина. Увидев  толпу людей в странной форме, вооруженных автоматами, Николай Иванович стал быстро разворачиваться, но заметив меня, облегченно выдохнул. Он показал нам место  и уехал. У рамы самолета и огромной ямы нас поджидал ветеран войны Алексей Петрович Бобрешов, бывший свидетелем трагедии в далеком военном году. После его рассказа, утомленные переходом и жарой, военруки и школьники двинулись в обратный путь.
На следующий год подобный поход с другим составом лагеря состоялся в район женского монастыря, расположенного в 40 километрах восточнее Пресногорьковки. Поход стал двухдневным, на развалинах монастыря отряд заночевал и отправился домой на следующий день, посетив по пути братское захоронение бойцов 2-й бригады 35-й дивизии, погибших у озера Ульево в сентябре 1919 года.
В качестве замполита мне пришлось неоднократно проводить беседы с личным составом об истории края, приглашать ветеранов войны и воинов-афганцев на встречу с молодым поколением. В этом мне помогали Иван Михайлович Стогний, Николай Кириллович Статьев, Павел Васильевич Кизин, Василий Иванович Коломиец, Амангельды Атымтаевич Мусапиров. Через многие годы незнакомые мне люди останавливают меня на улице и вспоминают эти встречи и наши беседы на огромной, покрытой травой, поляне у столовой.
Кормили в лагере отменно, четыре раза в день. Паек был питательный и за две недели, несмотря на большие нагрузки, ребята набирали в весе. Организацией питания и содержания школьников занимались совхозы района – каждый директор старался отличиться и сделать все, от него зависящее, чтобы на пасть лицом в грязь перед коллегами и районным начальством. Сыновья председателя райисполкома Р.М.Джумакулова, Г.Д.Щербака, Г.Макарова мужественно прошли суровую школу лагеря наравне со своими сверстниками.
В эпилоге, в последний день «службы» ребята направлялись в песчаный карьер для выполнения стрельб из автомата Калашникова боевыми патронами, при которой присутствовали военком района, заведующий РОНО и все военруки. Командовали стрельбами Виктор Александрович Дербилов и Василий Николаевич Москаленко, с которыми меня с той поры связывает многолетняя дружба. Отстреляв несколько ящиков патронов, оглушенные, с синяками на плечах, но довольные собой, ребята разъезжались по домам.
Бывали и курьезные случаи. Однажды заступил я начальником караула, развел караул, сел в караульном помещении и читаю увлекательный детектив. Около 4 часов утра затрещала рация и постовой с первого поста доложил, что со стороны Пресногорьковки от больницы едет неустановленное в утренних сумерках транспортное средство. Не отрываясь от чтения, я машинально произнес:
- Подпустите ближе и используйте взрыв-пакет.
Через пять минут взволнованный караульный сообщил:
-Мотоцикл Урал упал в ров после использования пакета, мужик убежал в сторону больницы.
Пошел я через лес к посту. Мотоцикл уже вынули из ямы, и седой ветеран войны, ехавший на рыбалку, рассказал мне о своих ощущениях.
-Сергей, я подумал, что война началась. Еду себе еще не проснумшись, а тут бах, взрыв гранаты! Я в кусты…
Дед оказался свой человек, не вредный, конфликт уладили быстро.
Нечто подобное произошло и во время стрельб. Расставив в местах возможного появления людей и машин постовых с красными флажками, я обнаружил в зоне досягаемости пастуха, пасшего табун лошадей. Я предупредил его о стрельбах, но, как оказалось, что он не выполнил мой приказ. Утром в селе он рассказывал мне, как, услышав свист пуль и увидев срезанные ими ветки берез, упал на землю и пополз к озеру.

Школу военно-патриотического лагеря за три сезона прошли более тысячи выпускников школ Ленинского района. Многие из них с теплотой вспоминают службу в нём и  походы по родному краю. Для них моральная и физическая подготовка стала важным оплотом в жизненных обстоятельствах.
Ребят до сих пор связывает дружба, получившая начало много лет назад в старинном урочище Татарском, в котором когда-то несли службу башкиры, присягнувшие в середине XVIII императрице Екатерине Великой.
Первые три старших класса, которых я обучал НВП в конце 80-х годов, запомнились мне очень хорошо, несмотря на то, что школьников в них было до 40 человек. В школе тогда обучалось около 500 учеников и было по три параллельных класса. На переменах пройти по коридору было сложно из-за толпы школьников. 
 Однажды мне дали классное руководство в 7А классе, в связи с производственной необходимостью. В бытность классным я понял, насколько важна эта роль в воспитании! В денежном отношении эта должность -  почти общественная нагрузка, а работы непочатый край. Ежеминутно можно было ожидать сюрприза от школьников и родителей. К слову, последние всегда были на стороне учителя, в отличие от сегодняшних пап и мам.
Верховодили в классе девочки. Они были активными организаторами различных вечеров и викторин, но страсть как не любили проигрывать. И тогда мне приходилось заниматься утешением и уговорами не принимать близко к сердцу итоги очередного КВНа, где нас засудили на несколько баллов. Две Натальи – Фиськова и Замятина, при поддержке Ольги Полторащенко, легко могли переспорить жюри любого состава. Ребята были спокойные и спортивные – Валера Шорохов, Виталий Адров, Сергей Дмитриев, Володя Орловский… Моё классное руководство в мае закончилось и класс в 1992 году выпускала Любовь Николаевна Тимошина.
В начальных классах преподавали опытные педагоги, имевшие государственные награды – Наталья Михайловна Золотухина, Клавдия Александровна Крицкая, Галина Михайловна Абрамкина, Людмила Николаевна Киселева, Вера Николаевна Козлова.  Из началки в пятый класс приходили, за редким исключением, вполне подготовленные ученики.
Некоторые учителя учили меня несколько лет назад. Они часто искренне интересовались проблемами, возникшими у меня с преподаванием, давали ценные советы. Общая атмосфера в школе была доброжелательной – чувствовалось, что здесь существуют определенные традиции и преемственность поколений. Практически все учителя были из местных жителей и когда-то учились в нашей школе. Этот фактор делал их производственные отношения более близкими. В коллективе отмечались дни рождения, юбилеи, рождение детей, праздники. Чью – то радость и горе одинаково разделяли все учителя. Представители районного отдела образования удивлялись тому, что никаких жалоб друг на друга и на администрацию в профсоюз из нашего коллектива никогда не поступало. В те годы огромное значение имело моральное поощрение – целый ряд учителей были Отличниками просвещения Казахской ССР (Золотухина Н.М, Угренинов А.Д., Чиркова Л.Н.,Сигуева З.П.), были и награжденные орденами Знак Почета и медалью Ветеран труда, которую вручали за 25 лет работы в школе. К сожалению, этого нет сейчас. На областных и районных конференциях правительственными наградами редко награждают учителей, в основном чиновников и руководителей. Систему награждения необходимо пересмотреть в сторону повышения количества награждаемых учителей, которые являются главным звеном в обучении и воспитании школьников. Иначе получается следующая картина – чиновник, видевший детей только во время проверок и тестирований, увешан наградами за длительную работу в системе образования, а учитель, отработавший «на земле» четыре десятка лет, уходит на пенсию лишь со своими болезнями.
В августе 1989 года директором школы была назначена Людмила Николаевна Чиркова. Она посчитала возможным взять меня на должность завуча. На долгие двадцать лет я окунулся в учебно- методическую работу. Начались бесконечные тарификации, сдача ОШ-1(общешкольный план), планирование и анализ, обучающие семинары, курсы, и совещания, совещания, совещания… Часто вспоминалось стихотворение Маяковского «Прозаседавшиеся». Первое время особенно сложным для меня было составление расписания. Пришлось выработать собственный подход к непростому делу – таблицу с указанием каждого учителя, по которой было понятно, сколько «окон» и «ворот» намечается по каждому предмету. Три года я маялся с составлением расписания, но потом знал его наизусть и переставлял уроки в голове, словно собирая кубик Рубика. Постепенно подобный подход у меня выработался относительно всех возникающих житейских проблем – из нескольких вариантов их решения я старался выбрать оптимальный.
Количество учащихся школы уменьшалось  с каждым годом, начиная с 1992-го. Стало ясно, что село приходит в упадок, распался некогда совхоз- миллионер, закрылся маслозавод, автоколонна, автобусный парк, районная больница. Люди уезжали в эмиграцию – немцы в Германию, остальные в Россию. Прилавки Магазинов были пусты и в городах и в селах. Резко повысилась смертность – умирали даже здоровые молодые мужчины, не выдержавшие безработицы и голодных взглядов детей
После отключения водопровода вновь, как и сто лет назад, пришлось чистить колодцы, и пить воду из Пресного. Особенно тяжелыми были 1995-96 годы. На пять месяцев отключили свет  во всем районе. В школьной кочегарке был установлен кировский дизель, работающий круглосуточно, В классах стоял невыносимый холод, уроки проводили по двадцать минут, дети сидели в одежде и варежках. Температура в коридорах временами снижалась ниже нуля. В нескольких школах района ученики несли на уроки вместо учебников дрова – в каждом классе были сварены котлы – « буржуйки», трубы вывели в окна  и здания школы больше походило на пароход- броненосец, плывущий к месту своего затопления.
В эту зиму у меня возникла мысль о переезде в Россию. Я приехал со своим предложением в соседний райцентр Половинное и оказался на приеме у директора районной школы Галины Кирилловны Зиминой. Свет, тепло и телефон, беспрестанно звонивший во время нашей беседы, убедили меня в правильности принятого решения. Мы договорились о моём переезде летом 1996 года. Директор обрадовалась не историку, а учителю трудового обучения – моей жене. Проблема заключалась лишь в покупке жилья. Денег не было ни копья. Уехать тем летом не удалось…Через два года за мной приезжал заведующий Половинским РОНО Иван Иванович Бобров – предлагал директорствовать в Сумках. Но я отказался, показалось, что жизнь налаживается.
Зимина, собиравшаяся на следующий год на пенсию,  в 2022 году  продолжала работать директором.
Заработную плату мы не получали многие месяцы, иногда до девяти… Однажды пришлось бастовать. После забастовки в бывшем совхозе начали резать скот в том числе дойных и стельных коров, чтобы расплатиться с учителями. Зимняя Пресногорьковка лежала в кромешной тьме под холодным безжалостным небом, лишь гудели двигатели на мельнице и в школьной кочегарке. В этот период меня спас трактор Т-40 и хозяйство. Всё лето возил дрова, сено, солому. Пёк хлеб в печи рядом стоящего брошенного дома. Делал вино из смородины, ирги, яблок. Гнал самогон для оплаты. Наступил период натурального хозяйства – денег было мало и существовал натуральный обмен. При обмене рублей на тенге в 1993 году я получил десять тенге и несколько месяцев более ничего не получал.
Свет дали только весной 1996 года. Стали разрушаться окрестные села – в них закрывали школы и оставшихся детей возили к нам. Несмотря на закрытие Песчанской и Первомайской школ количество детей у нас неуклонно уменьшалось.
Эту тенденцию не удалось переломить до сих пор.
С 2004 года всю документацию по школе начали сдавать в печатном виде. Я зарылся в отчёты и проводил уроки по остаточному принципу. В 2008 году, после декабрьской фронтальной проверки, принял решение уйти с работы завуча и остаться преподавателем истории. Решение реализовал в мае следующего года.
С 2012 года начались бесконечные курсы. Ежегодно я выезжал на учёбу, закончил даже трёхмесячные курсы НИШ. После окончания учёбы экзамены принимали англичане.  В этой системе главным были не знания, а компетенции – так нам вбивали в мозг тренеры. Но было ясно, что внедрение подобных методик приведёт к оглуплению молодёжи, что и произошло. 
Не окончено