Дневник Розы 3

2 мая.
Привет, дневник.
Размышляя о своём, внезапно образовавшемся одиночестве,
вдруг поняла, что одна Глафира умудрилась заменить целую кучу людей, необходимых для моей социализации в обществе. Она была мне и другом, и  психологом, и дипломатом, и примером во всём. Рядом с ней было прекрасно, я не испытывала нужды в дополнительном окружении. К тому же, Глафира никогда не копила деньги, она любила их радостно тратить. Мы побывали в нескольких странах, купались в тёплых  морях в январе, ели на обед ароматный луковый суп и сочный филе-миньон во Франции, лакомились мороженым в Нью-Йорке, пробовали трюфели, улиток и австралийский "Шикарный пирог". В промежутках между вылазками в большой мир, мы тоже старались жить интересно и весело.
Глафира говорила:

- Даже если у тебя на ужин всего лишь  кусочек чёрствого хлеба, подавай его на серебряном подносе. Посуда должна быть красивой, остальное не важно.

И разливала в роскошные тарелки из тончайшего фарфора вермишелевый суп. Она любила готовить и умела изысканно преподнести обычную курицу. В нашем гостеприимном буфете найдутся креманки, маслёнки, сахарницы, соусники и чайники известных брендов. Причём мы всем этим пользовались повседневно и время от времени разбивали. Я тоже умею готовить, но до виртуозности бабушки мне далеко.

 Однажды, когда Глафира собиралась испечь печенье для вечернего чая, я спросила её о своих родителях. Она  отложила в сторону кусок теста, вымыла руки, присела рядом со мной, обняла и рассказала о праве выбора.
Каждый совершеннолетний  человек имеет это право: принимать решения, определяющие его дальнейшую судьбу и  судьбу зависящих от него близких людей. Моя мама тоже сделала свой выбор и, несмотря на предлагаемую  Глафирой поддержку и помощь, постепенно превратилась в обычную пьяницу. Лично я, ввиду годовалого возраста, никакого выбора сделать не могла, и эту функцию бабушка взяла на себя, забрав меня от родителей вместе с остатками подгнившей луковицы, которую я в тот день, за неимением другой пищи, ела и причмокивала, словно сладкое яблоко.  При этом ей пришлось навесить несколько довольно ощутимых оплеух зятю, который необдуманно попытался оспорить её решение. За них я особенно благодарна.
 
Есть ли у меня обида на маму? Нет. Правда, нет. Дело в том, что Глафира была врач-гинеколог. Она повидала немало подобных горе-мамаш и знала не понаслышке, чем их увлечения могут обернуться для ребенка.
Бабушка  неустанно помогала оказавшимся без поддержки женщинам добрым советом, финансами, вещами, подключала многочисленные связи,  решала чужие проблемы, в том числе с жильём. Приводила несчастных, брошенных беременных девочек в нашу квартиру, кормила горячим обедом, отмывала в нашей гламурной розово-перламутровой  ванне, даже несмотря на то, что иногда у нас  пропадали серебряные ложечки, вещи и деньги.
Со многими Глафира поддерживала связь ещё долгое время, а уж благодарностей от счастливых мамочек имела в день по несколько. И только я знаю, сколько слёз проливала бабушка на нашей кухне, услышав об очередном малыше, брошенном нерадивой мамашей с её участка. Разве могла она доверить мою жизнь и воспитание пьянице? Ответ ясен.

Признаюсь, буквально на днях я залезла  в Глафирину аптечку в поисках
 средства "уснуть и не проснуться", но нашла только мозольный пластырь и пузырек зелёнки. А сегодня, наконец  осознав, сколько труда вложила в меня бабушка, я решила, что просто вынуждена жить. Как я буду смотреть ей в глаза, когда мы встретимся? Остаётся приложить усилия, пережить горе, стать счастливой и умереть глубокой, но  довольной жизнью старухой, которой есть что вспомнить. Узнает ли меня Глафира, когда, лет через сорок - пятьдесят, увидит на пороге своего райского домика сморщенного гномика в огромных круглых очках? Бабушка старела красиво, у меня не получится.

Чтобы выжить, мне нужно найти пресловутую соломинку, каждый день жить ради чего-то. Например, ради  фикуса Вениамина. Вениамину, со слов бабушки, уже больше 30 лет. Это подарок от Агнес и Глафира его обожала. Она говорила ему "доброе утро" и "сладких снов, мой мальчик", а фикус за это терпеливо выслушивал все её монологи, молча сопереживал, мысленно сочувствовал и со всем соглашался.

Завтра я, всё-таки, возьму у коллеги телефон психолога, а сейчас пойду пообщаюсь с фикусом, пусть хотя бы он станет капелькой прекрасного в моей бесцветной жизни. Надеюсь Вениамин не засохнет от моего внимания.
Доброй ночи, дневник.