Критические заметки о сборнике

                «…Олег Александрович Волобуев  имеет замысловатую биографию. Он много лет профессионально   играл в хоккей, является мастером спорта СССР, получил два высших технических образования, жил на Дальнем Востоке, в Венгрии, в 2004 году вернулся в Россию, ( в 2004 – 2005 г.г. служил по контракту в Чечне. прим. автора), а в 2007 переехал в  Москву, где теперь живет и работает по специальности,  связанной с транспортом. Все это странным образом, не напрямую повлияло на его прозу, где очень много новых ПИСАТЕЛЬСКИХ сведений о россиянине конца ХХ - начале ХХI века, живущем в совсем ином мире, чем пятьдесят лет назад…
...Рассказы Волобуева оригинальны по форме и содержанию. Тайга у него становится живым существом, с которым можно и нужно иметь обратную связь, чтобы выжить в этом мире с перепутанными координатами. Тайга многолика. Москва, по мнению О. Волобуева, тоже тайга. Вот цитата из одного его текста,

Начинаю движение с крыльца 
Тайга Москва принимает поглощает
Первые шаги в неё
Каждый раз заново 
Обнимает приветствует
Таинство
Входит в моё  тело не сопротивляюсь…
        И этот сюрреалистический пассаж, который действительно не нуждается в знаках препинания, вовсе не модный верлибр, а тоже проза нашего компьютерного времени, где реализм плавно переходит в абсурд, но все-таки всегда возвращается обратно, создавая настоящую, а не придуманную картину современной жизни…»*
    

*Евгений Анатольевич Попов - советский, русский писатель, драматург и эссеист, редактор.  Лауреат премий «Триумф» (2009) и «Большая книга» (2012). Заслуженный работник культуры Российской Федерации.  Один из основателей и вице-президент Русского ПЕН-центра, ассоциированного члена Шведского ПЕН-центра[2]. Отмечен премиями журналов «Волга» (1989), «Стрелец» (1995), «Знамя» (1998), «Октябрь» (2002), премией Союза писателей Москвы «Венец» (2003), памятным знаком венгерского Министерства культуры «Pro cultura Hungaria» (2005)


             


                «Тексты <…> делятся на два типа. Первый тип: стихи (то есть это вы-глядит как стихи – записано в столбик с разбивкой на строфы), больше напоминающие вербальные медитации. Думаю, что эти записи важны прежде всего для самого автора, и записываются как своеобразный лирический дневник, поток сознания, исповедь. Литературной значимости в них нет. Второй тип: лирическая проза – рассказы, небольшие зарисовки, просто наброски. В этой прозе чувствуется автобиографический материал. Но интересна она не только этим, но и своими литературными качествами.
                У О. Волобуева есть свой стиль. Изображение внешнего мира через впечатление о нем. Поток сознания, отрывочность, тяготеющая к телеграфному стилю. Частый прием – парцелляция. Один из лучших в этом отношении фрагментов – описание автомобильной аварии, в котором происходит масштабное олицетворение:
«Спортивка на сто сорока не вписалась в поворот. Всё кубарем, вылетаю, выбив дверь или пройдя сквозь железо – не знаю, прямиком в зелёные волны Тайги. Узнала, принимает, приветствует, таинство. Входит в моё тело, не сопротивляюсь, впускаю, сладость, растворяюсь, рождаюсь зверем, осознающим всё, что происходит: удар, скрежет, земляной взрыв, круговерть в машине, вылет из неё, полёт. Ведёт меня над валунами, булыжниками, меж стволов и ветвей. Ей нравится моя последняя мысль – «как душа отделяется от тела? Не пропустить!» Много у неё с такими мыслями, но не людей. Меня знает –  свой! Садит мягко, пятой точкой на пощиколотный мох – ни синяка не царапины. Троих, что были со мной тоже приняла без увечий – они же со мной!» 
                Лучший рассказ – «Штольня». Действие происходит на Дальнем востоке, недалеко от границы. Мальчишка увязался за старшими ребятами, которые решились, вооружившись факелами, исследовать давно заброшенные шахты. Это рассказ-случай, рассказ-приключение. Важно, что в этом небольшом по объему рассказе происходит качественный рост характера ребенка. Он уходит в эту жуткую шахту напуганным и несчастным, а возвращается восторженным, повзрослевшим и счастливым. Цитата из финала: «Восторг. Справился! Ноги готовы бежать, но я их держу. Иду вместе с ребятами. <…> Ликование, не показываю. Старшие тоже прячут эмоции в дрожащие сигаретами пальцы. <…> Открытие. Сам. Взрыв внутри. Тишина. Несколько дней не ходил - летал. Врез в сознание, мальчишеского превосходства полёт – ты знаешь, а другие нет!» Кстати, похожая сюжетная схема в замечательном рассказе А. Битова «Но-га» («Аптекарский остров»).
Важно, что во время этого похода ребята совершили открытие, обнаружили настоящую тайну: «Видно – тоннель не заканчивается этой залой. <…> Вот это да! Чудо! Прямо под нами на воде плот. Он был сделан из свежей древесины и на раритет явно не тянул. СССР год 1972-73-й. Эпоха победившего социализма, противостояния с остальным миром. Пограничная зона, до Японии по морю пятьсот километров. Шпионские страсти. Кто приплыл сюда на этом плоту? Куда ведёт дальше тоннель, заполненный водой? Диверсанты. Предположения. Вердикт: сматываться отсюда, чем скорее, тем лучше». Так обычное детское приключение оказывается встроено в большую историю страны. И это хорошо. Плохо то, что слово «раритет» употреблено здесь не совсем правильно. Раритет – это ценная редкая вещь. Не обязательно старая вещь. Здесь же для автора важно было подчеркнуть, что плот не старый, но точных слов для этого он не нашел. <…>Есть и отдельные удачи, которые демонстрируют литературные способности. Возможно, эти способности пока не вполне осознаны самим автором».**
   

**Чередниче;нко Серге;й Андре;евич — литературный критик, прозаик, магистр литературного творчества, директор и редактор журнала «Вопросы литературы». Редактор-составитель книг: «Новые писатели: проза, поэзия, литература для детей, критика» (М.: Фонд СЭИП, 2013); «Как было и как вспомнилось. Шесть вечеров с Игорем Шайтановым» (СПб.: Алетейя, 2017).