Три шага в неизвестность - 38

     Зима то яростно бросалась в атаку, то вновь отступала на исходную позицию – копить силы для очередного штурма. С каждым разом её натиски становились всё более долгими и ощутимыми, а отступления – небольшими и короткими. Выпавший снег толстым слоем покрывал землю. Но пригревало солнце, и он опять таял, оставляя после себя мокрую, грязную почву, на которой разъезжались ноги, а на сапоги налипали комки грязи. Со стороны озера тянул сырой холодный ветер. Дни становились всё короче. Рано темнело. Вечерние сумерки быстро сгущались, плавно погружая деревню во тьму. По ночам стал слышаться протяжный вой – с наступлением холодов волки потянулись к человеческому жилью. Перепуганные собаки поднимали истеричный лай, под который уснуть было почти невозможно.
     К концу октября Антон успел познакомиться со многими жителями деревни. Под разными предлогами люди заглядывали к Даше в дом, чтобы посмотреть на «пришлого» человека. Несколько раз заходил Дмитрий Макарович «потолковать» на житейские темы. Он не приставал с вопросами, но в процессе разговора внимательно приглядывался и прислушивался к собеседнику. Антону показалось, что постепенно у старосты начало складываться о нём хорошее мнение.
     Он уже оправился от болезни и окреп. Понемногу стал втягиваться в деревенскую атмосферу, занимаясь хлопотами по хозяйству. Несомненно, спокойная, размеренная жизнь таёжной глубинки имела свои положительные стороны. Здесь люди хорошо знали друг друга и в общении проявляли взаимное уважение. Не было распущенности, хамства, воровства. Уходя в лес, Даша даже не заперла дверь на замок, и отсутствовала без малого месяц. За всё это время у неё не пропало ни единой вещи. Прятать своё имущество было не от кого. Все были на виду.
     Единственный в деревне человек, способный совершить кражу, воздерживался от криминальных поступков, понимая, что подозрения падут на него. Молодёжь и ребятня относились к старшим с подчёркнутым уважением. Одевались старомодно. Все женщины, без исключения, ходили в платьях. Ни пирсингов, ни татуировок, ни рваных штанов.
     К холодам Даша подобрала Антону тёплую одежду из того, что осталось от Захара. Некоторые вещи подшила, подогнала по размеру. Антону было хорошо рядом с ней. Ему нравилось её заботливое внимание, добрая улыбка, нежная привязанность. И он старался отвечать ей тем же, избегая поводов для ссор и разногласий. Поэтому жили они, как принято говорить, в любви и согласии. Но поздними тёмными вечерами, слушая волчий вой и собачий лай, Антон испытывал приступы тоски. Он отчаянно скучал по освещённым улицам, асфальтовым дорогам, обилию магазинов и кафе. Он скучал по своей квартире со всеми удобствами. Но больше всего его угнетала оторванность от кипучей деятельности на посту руководителя областного значения. Здесь он чувствовал себя не у дел. Вероятно, так себя чувствует лётчик, пересевший по воле судьбы с истребителя-перехватчика на тихоходный «кукурузник».
     Даша замечала его настроение.
     - Потерпи немного, - говорила она уже знакомую ему фразу. – Зима пройдёт, и всё измениться. Летом здесь как в раю. Красота! Озеро. Лес. Ягоды. Грибы.
     - А ещё комары, мошки, слепни, клещи, - ворчал Антон, решив всё же не упоминать в этом перечне медведей и крокодилов.
     В будни в первую половину дня Даши не было дома. Она обучала деревенских ребятишек грамоте. Когда нечем было заняться или не имелось на то желания, Антон бесцельно бродил по деревне, время от времени заводя разговоры с копающимися во дворах местными жителями. Люди охотно вступали в беседы и вели себя по большей части доброжелательно, хотя и несколько настороженно.

     В один из таких дней Антон брёл по деревенской улице. Погода стояла тёплая, безветренная. Крупные хлопья снега кружились в воздухе, ложась на землю мягким пушистым ковром. Из-за снегопада Антон не мог разглядеть человека, идущего по улице ему навстречу.
     - Эх, чтоб ему!.. – послышался сбоку досадливый мужской голос.
     Антон повернул голову и увидел старика Степана Силантьевича, прочищающего во дворе дорожку широкой деревянной лопатой. Рядом с ним хлопотала хозяйка Зинаида Марковна. Антон поздоровался с пожилыми соседями.
     - Зима только началась, а уж снегу нападало вдоволь, - посетовал дед. – Почитай, кажный день сыплет.
     - А чего ты хотел? Чтобы зима без снега была? – вступилась за природное явление Зинаида Марковна. – Чай, в Сибири живём.
     - Вот так всегда: перечит баба во всём, - сказал Степан Силантьевич, ища у соседа сочувствия.
     Антон не стал вступать в разговор. Он улыбнулся старикам и зашагал дальше. В это время встречный человек подошёл близко. Толмачёв узнал его: рослый нелюдимый увалень, с которым он уже встречался, но в разговоры не вступал – хмурый мужчина не проявлял расположения к беседе. Антон посторонился, чтобы обойти его. Но верзила преградил ему путь, не давая пройти. От него исходил запах спиртного. Наброшенный на голый торс полушубок был расстёгнут, обнажая широкую волосатую грудь.
     - Слышь, ты! – пробурчал мужик. – Имей в виду: обидишь Дашку – убью.
     Антон поначалу опешил – заявление было слишком неожиданным. Он хотел поинтересоваться, какое дело этому типу до их отношений с Дашей. Но взглянув в злое пьяное лицо, понял, что вступать в дискуссию бессмысленно.
     - Запахнись, - сказал он. – Простудишься.
     - Чего-о-о? – верзила подошёл вплотную, нависая над ним.
     - Данилка, прекрати! – крикнула со своего двора Зинаида Марковна. – Чего пристал к человеку? Нализался самогонки, вот и осмелел.
     - Ты, тёть Зин, не лезь в мужские дела, - огрызнулся Данила. – Без тебя разберёмся.
     - Я вот щас разберусь с тобой лопатой по башке, - пригрозил Степан Силантьевич. – Отвяжись от человека, пугало огородное.
     Данила махнул на него рукой и вновь повернулся к Антону.
     - Запомни. Я тебя предупредил.
     - Что за шум, а драки нет? – прозвучал совсем рядом незнакомый мужской голос.
     Антон даже не заметил, как незнакомец подошёл к ним. Он был невысок ростом и худощав. От прочих взрослых мужчин деревни его отличало отсутствие бороды, которую заменяла трёх-четырёхдневная щетина. И ещё глаза – острые, цепкие, внимательные.
     - Да вон Данила к Игорю Владимировичу пристал, - сказала пожилая женщина.
     - Зинаида Марковна, Степан Силантьевич – моё почтение! – мужчина снял шапку, обнажая коротко стриженую голову, затем обратил свой взор на Данилу. – Что же ты, бревно неотёсанное, на приличных людей накатываешь?
     - Да ладно ты, Чика, - пробормотал Данила. – Сам же говорил…
     - Закрой рот, мой бестолковый друг, - осадил его Чика. – Продолжай следовать намеченным курсом. А мы с Игорем Владимировичем пройдёмся вместе, потолкуем. Не возражаешь? – обратился он к Толмачёву.
     Антон пожал плечами и зашагал дальше по улице. Чика пристроился рядом, на ходу тараторя:
     - Ты, Игорёк, не боись. Этот медведь у меня ручной. Он тебя не тронет. А если вдруг возникнет недоразумение, обращайся ко мне. Я тебя в обиду не дам. Мы же свои люди…
     - Какой я тебе, к чёрту, Игорёк! – возмутился Антон, прерывая почти на полуслове неудержимый поток красноречия.
     Возмущение было вызвано не столько фамильярным обращением, сколько желанием сразу установить дистанцию между собой и этим навязчивым благодетелем. Чика расплылся в ухмылке.
     - Верно, друган! Может, ты вовсе и не Игорёк. Может, это у тебя погоняло такое. А? Меня ведь тоже не предки Чикой назвали. Но меня твои дела не касаются. Я в них нос совать не собираюсь. Не будем о прошлом. Потолкуем о будущем. Я тебе предлагаю реальную помощь и защиту, а ты отказываешься. От этого моё сердце наполняется горечью и обидой.
     - Отчего такая забота? – спросил Антон. – Ты же меня впервые видишь.
     - Ну и что, что впервые? Я любого человека насквозь вижу – кто он есть и что из себя представляет. Это во-первых. Во вторых: мы с тобой здесь чужаки и всегда будем чужаками, как бы ни тужились. А народ тут суровый, жёсткий. У них на всё свой суд. Закон – тайга, медведь – хозяин. Поэтому нам надо держаться вместе. Сечёшь мысль?
     «Однако! – подумал Антон. – Липкий товарищ. Так просто от него не отвяжешься. И ссориться с ним не хочется. Больно ушлый. Может осложнить положение».
     Вслух сказал:
     - Мне надо подумать.
     - А чего тут думать? – продолжал давить Чика. – Всё просто, как мычание. Наливай да пей.
     - Я по-другому не привык. Натура такая.
     Чика остановился.
     - Ну-ну! Думай, Игорёк, думай. Пардон – Игорь Владимирович. Только смотри, не переусердствуй. А то морщинки на лбу появятся.
     Он зашагал дальше. Антон продолжал стоять на месте. Потом повернулся и пошёл домой. Душа была растревожена. Но ещё ему не давало покоя что-то смутное, почти неуловимое. Что именно, он никак не мог понять. Уже подойдя к калитке, Антон вдруг остановился как вкопанный и хлопнул себя ладонью по лбу.
     - Стоп, дорогой! – подумал он вслух. – Кажется, что-то начинает проясняться.
     Да, он понял, в чём дело. Оно заключалось в одной короткой фразе, сказанной Чикой: «Этот медведь у меня ручной». Казалось бы, странно: здоровенный детина беспрекословно подчиняется другому человеку, который значительно уступает ему по физическим данным. Почему? Да потому что сидит у того на крючке. Где и когда он сел на этот крючок, догадаться не трудно.

     Вечером Антон рассказал Даше про разговор с Чикой. Подумав, она сказала:
     - Тебе, Игорь, лучше держаться от него подальше. Не связывайся с ним ни по какому поводу. Но бояться его не стоит. Он сам здесь на птичьих правах. С местными Чика так не разговаривает. Остерегается.
     - Тогда почему со мной не побоялся? Что-то почувствовал? Или разнюхал?
     - Что он мог разнюхать? И где? – Даша ещё немного подумала. – Скорее всего, он просто брал тебя… – как там у них это называется?
     - На понт, - подсказал Антон. – Наверное, ты права. Ему хотелось проверить мою реакцию. И я, возможно, в чём-то себя выдал. Всё получилось слишком неожиданно. Да ещё этот амбал…
     - Какой амбал?
     - Данила. Наехал на меня. Пригрозил убить, если я тебя обижу…
     Даша невесело усмехнулась.
     - Пьяный, значит.
     - Верно, пьяный. Полушубок нараспашку, шапка набекрень, борода торчком. Запах самогона за версту чувствуется. И вдруг, откуда ни возьмись, передо мной появляется этот хлюст. С предложением защиты и сердечной дружбы. Прогнал он Данилку. И знаешь, что поразительно: двухметровый верзила слушается этого шибзика, словно школьник. Тебе это не кажется странным?
     Даша опустила голову. Сказала чуть слышно:
     - Кажется.
     Она как-то разом сникла, погрустнела. Антона понял, что и она не очень-то верит в случайную гибель своего мужа. И ведь прежде ни словом об этом не обмолвилась.
     - Значит, Данила опекает тебя только в пьяном виде? – спросил Антон.
     - Да. Когда трезвый, стороной обходит.
     - А пить он начал примерно полтора года назад?
     Даша тяжело вздохнула.
     - Ты всё правильно понял, Игорь. Но… давай не будем об этом. Что толку бередить старую рану? Захара не вернёшь.
     Антон с удивлением смотрел на неё.
     - Дашенька, ты сама понимаешь, что говоришь? Да, Захар погиб. Но как он погиб, мы знаем только со слов людей, которые, возможно, виновны в его гибели. Данила, как я догадываюсь, к тебе очень не равнодушен. А Захар ему мешал. Чика всё быстро просёк и обыграл ситуацию в свою пользу. Кто-нибудь занимался этим вопросом?
     - Да. Наши мужики ходили туда. Осмотрели место. Сказали, будто всё похоже на то, что Захар действительно столкнулся с медведем.
     - А кто они, ваши мужики? Следователи? Оперуполномоченные?
     - Они охотники, Игорь. Опытные охотники, - она с мольбой посмотрела Антону в глаза. – Ну, что ты мне душу мытаришь? Да, не все здесь верят в случайную гибель Захара. И что мы, по-твоему, должны были сделать? Вызвать следственную группу? А если бы это послужило поводом властям вмешаться в нашу жизнь?
     Антон покачал головой.
     - Если бы да кабы. У вас под боком живёт уголовник. Одну беду он уже принёс. Думаешь, на этом успокоится? Нет. Он будет постепенно усиливать своё влияние на жизнь деревни. Начнёт прибирать к рукам молодёжь. Об этом вы подумали?
     Даша согласно кивнула.
     - Да, я думала об этом. Но кому и как было сообщить о происшествии? Беда случилась в апреле. Почва сырая, зыбкая. Дороги развезло. Просыхают они только к концу мая. А до той поры отсюда не выбраться. Да и Дмитрий Макарович запретил выносить сор из избы. Он считает, что мы должны решать все свои проблемы сами, без вмешательства людей из внешнего мира.
     Староста в деревне являлся непререкаемым авторитетом. Не было смысла продолжать давить на Дашу своими доводами. Она всё прекрасно понимала. И ей было тяжело. Антон подошёл, обнял её.
     - Не переживай, моя хорошая! Мы исправим ситуацию. Я её исправлю. Но сначала следует всё хорошо обдумать.
     У него уже зародилась мысль, требующая тщательной проработки. Исправить что-то он мог, только имея реальную власть. Значит, надо вернуться в город. Туда, где его поджидает другой Чика – более крупный и опасный. Одолеть его будет трудно, но возможно. А потом уже не составит труда разобраться с этим уголовником.
     Антон ещё более укрепился в мысли о необходимости возвращения. Оставалось придумать, как выбраться отсюда.