Учительница русского Глава 36

Юра задумался и не сумел быстро сориентироваться, когда из его бывшей калитки вдруг вышел человек. Юра глянул на него пристально и подуспокоился: «Я его не знаю, будем надеяться, что и он меня - тоже…»

Мужчина был неопределённого возраста, вроде пожилой, а лицо и череп - гладкие, как отшлифованный волнами морской валун, рот обнажал стройный ряд хороших зубов. В то же время ватная телогрейка висела на его плечах, как на старике. Да и вообще был он весь какой-то странный, и Юре сделалось грустно и досадно, что такой субъект живет на их прежнем месте.

- Чего тебе, паренёк? - поинтересовался мужчина.

Юра неловко обернулся по сторонам, но не простил бы себе, если бы теперь ушёл и не задал волновавший его вопрос:

- А вы - новые жильцы?

- Мы, - кивнул собеседник, внимательно рассматривая визитёра.

- А… это… не знаете, куда прежние подевались? Я знакомый их сына, давно не виделись, я тут проездом, вот решил забежать.

- Опоздал немного: они совсем недавно съехали. Молодая хозяйка съехалась с фронтовиком, так они у него теперь в хате, - там, видно, тоже никого не осталось… Отца своего пожилого с собой забрали. 

«То он, похоже, про Лесю, а это - про Ивана Петровича, - прикидывал про себя Юра, - жив, значит, жив дед! Слава Богу!» Юра не знал, как и откуда к нему пришло желание поблагодарить Бога, ведь воспитывался он в антирелигиозной среде и коммунистическом духе, но он своего внезапного порыва не устыдился. Никому, кроме Бога, не под силу сохранить человека живым и здоровым!

- А у них ещё бабушка была, насколько я помню…

- Померла, сынок, от разрыва сердца. Это мне сам дед сказал, очень уж он об ней тоскует. Про неё - через каждое слово. Женского от неё много осталось, а, может, и не от неё, а от матери евонной… Нашли старый сундук на чердаке, уже когда они съехали, а там - сорочки, шляпки, перчатки, всякие побрякушки. Дали им знать, а они: «Делайте с этим барахлом, что хотите, нам, дескать, этого старья не нужно». Вот и думаю я, что это не женино было, женино он бы, наверное, забрал, - шибко любил бабу.

- А вы что с сундуком сделали? - спросил Юра с горькой улыбкой, не особо рассчитывая, что мужик скажет ему правду.

- Известное дело: снесли, куда надо. Соседи сказали, что сестра бывшей хозяйки с мужем были объявлены врагами народа ещё в 38-ом. Сгинули, даже похоронки на них не пришло. Я от такого стараюсь держаться подальше. Дом хороший, мне нравится, а остальное меня не интересует… Слушай, а ведь паренька никакого с ними не было, - смекнул Юрин собеседник. - Я что-то не припомню. Нет, точно не было! Они все время вдвоём были. Может, уехал куда? Война-то всех людей разбросала, поперемешала!

- Что ж, буду искать! - бросил Юра и зашагал прочь, поняв, что дальнейшие расспросы рискуют вызвать лишь ненужные подозрения.

Внутренне он был готов к таким новостям. Рад, когда подтвердилось, что Леся, наконец, вышла замуж за своего Андрюшу и что дед жив. Бабушку жалко: она всегда казалась такой крепкой, семижильной, невозмутимой, - а тут вдруг разрыв сердца! Как это вообще возможно, что сердце рвётся, тем более сердце бабушки, которая ему, маленькому мальчику, обещала, что она будет жить вечно? А, может быть, она тогда имела ввиду совсем другое, а он и не уразумел по младости лет?

Сердце лопается на лоскуты или же даёт маленькую трещину, из которой кровь вытекает, куда попало? Бредовые мысли приходили в голову Юрке, пока он метался по улицам города. Ему необходимо было выходить новую дозу боли, которую он получил от чужака, занимающего теперь его родной дом, - занимающего по праву, так как заплатил за него заявленную стоимость, - но так и не получившему искреннее согласие сердца!

Однако, было что-то в сказанном, что откликнулось в Юре крохотным светочем надежды. Надежды, которую он, словно маленький костерок, поддерживал эти десят лет и которую будет, наверное, поддерживать всю оставшуюся жизнь. Как там он сказал? Сгинули? Это, значит, пропали из виду, - но ведь не погибли! А вдруг высшую меру заменили на лагеря? Ведь так бывало, - Юра лично знал несколько таких примеров. А это означало, что судьба оставила им шанс на встречу…

… Юра шагал рядом с Ваней и говорил с братом, о чём угодно: о погоде, о предстоящем лете, о зоосаде, - но только не о том, о чём действительно хотел поговорить.
 
- Впрямь хочешь в будущем трудиться в зоосаде?

- Почему бы и нет? Мне нравится это дело!

- Как думаешь, получится у вас превратить маленькую агробиостанцию в настоящий зоопарк?

- Ну, ты знаешь, начинался-то он силами Краевой детской - детской! - технической и сельскохозяйственной станции, - а теперь вон какой приобрёл размах! Люди приходят, приводят детей, все в полном восторге, просят не расформировывать штат цирковых животных, которые были свезены сюда за время войны. У нас сейчас 34 вида млекопитающих и 20 видов птиц. То, с какой любовью и интересом к ним относятся жители города, даёт нам энтузиазм развиваться.

- Слушай, ну а с этими страшными павильонами что делать? Там же такой дубак стоит, что, неровен час, окочуритесь там вместе с вашими подопечными? Ты сколько раз этой зимой болел? Я уже и со счёта сбился!

- Да нет, кошки и куньи - они ж в меху! Они не окочурятся! Ну а мы - другое дело! - улыбнулся Ваня.

- А питоны с удавами? Они ж из Африки!

Ваня аж прыснул со смеху, а потом посерьёзнел и приготовился объяснить брату феноменальную загадку природы, - одну из тех, раскрытием которых они занимались на своих юннатских курсах.

- Эти - ещё более изобретательны! Вот представь, наша, человеческая, кровь замерзает при температуре около минус 2 градусов, а у этих может продержаться и до минус 6! Понимаешь, какое это даёт им преимущество? На планете есть лягушки, которые обитают в условиях вечной мерзлоты. А ещё есть такая маленькая саламандра у нас в Сибири,  так вот она замёрзнет только при температуре минус 35 градусов! Это нам учитель рассказывал. Теперь хочу отыскать эту амфибию, чтоб самому проверить. А ты говоришь, замерзнут! Они ещё всех нас переживут, если какой-нибудь катаклизм случится!

- Ну а вам-то, человекам хиленьким, самому уязвимому виду, павильоны когда построят?

- Бьёмся! Подали заявку в облисполком. Но там уже наперёд ответили, что лучше ходатайствовать в Москву о присуждении официального статуса зоопарка, - тогда и строительство пойдёт быстрее. Так что ждём! Мы подписи собрали среди своих. Посетители тоже подписывают. Думаю, если всё будет хорошо, к августу получим статус - и закипит! Если все получится, у нас в Новосибирске откроется первый зоопарк от Урала до Дальнего востока, представляешь?

- Хорошо! - похвалил Юра, но мыслями он был на самом деле далеко от каких бы то ни было зоопарков. Тут бы с людьми разобраться!

Со вчерашнего дня, после неожиданной встречи с Ульрихом Герхартом, Юра потерял покой, спал плохо, даже мечты об Иде не убаюкали его, как обычно. Поначалу он был так зол на всё происходящее, на этого из ниоткуда возникшего немца, от которого повеяло какой-то опасностью, угрозой, что он заберёт Ваню, - что Юра со злорадством решил: он ничего не скажет ни одному, ни другому! Эти оба полностью зависели теперь от него, - в его исключительной власти было соединить их, ровно как и разъединить навсегда. Он будет молчать, как партизан, не даст слабины и ничто не заставит его говорить. Ничто, кроме собственной совести…

Он ведь и материнский наказ не исполнил безукоризненно, - она просила его забыть дорогу домой. Боялась, что аресты, как зараза, перекинутся на других членов семьи, а, если и не арестуют малолетних, клеймо позора им будет обеспечено на всю жизнь. А там ведь школа, после школы - училище, а, может быть, даже институт, получение профессии. Мама понимала, насколько важно получить специальность по душе, а не по остаточному принципу. А Вильгельму она, положа руку на сердце, просто спасла жизнь… Милая мамочка, какая же ты мудрая, - не холодным расчётом мудрая, а именно сердечной, тёплой, бескорыстной мудростью!

То, насколько сильны узы крови, Юра уяснил на собственном опыте. Он внутренне и тяжело боролся с постоянным желанием идти к своему прежнему дому, - просто, чтобы взглядом обнять эти стены, - и, если повезёт, хоть одним глазком взглянуть на родных людей. Смущаясь, Юра вдруг осознал, что он намеренно лишает того же права на кровные узы Ваню. В сложившейся ситуации не он, Юра, - хоть он и старший, хоть он и вкладывался все эти годы в Ваню, хоть, наконец, забери у него сейчас Ваню и останется он один-одинёшенек на всём белом свете, - не он должен принимать решение. Ему лишь кажется, что он должен верховодить, на самом же деле маленький Ваня уже давно вырос, многое осознал и вполне способен отвечать за свои поступки. А главное - нужно дать ему свободу эти поступки совершать. По-другому нехорошо, бесчестно! Сможет ли он, Юра, прожить жизнь с грузом на душе, если не откроет сейчас брату всей правды?

- Вань, послушай, - наконец, решился Юра и резко сменил тему разговора. - Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо: объявился твой отец… который настоящий… может быть, ты помнишь его. Он спрашивал о тебе, ищет тебя. Я ему ничего не сказал про тебя, потому что… мне всё равно, что с ним станется, но от тебя я не могу держать это втайне. Не имею права, понимаешь?.. Вообщем, если ты мне сейчас скажешь, что хочешь с ним встретиться, я завтра же сведу вас вместе.

Юра замолчал, не зная больше, что сказать. Ваня тоже молчал, глядя в синеву горизонта своими небесно-голубыми глазами. Юра не наседал, не требовал ответа, понимая, что брату нужно время осознать услышанное. Ещё несколько минут парни прошагали молча, и только дрожавшие ноздри Юры выдавали, насколько он сейчас нервничает.

- Где ты его встретил? - тихо спросил, наконец, Ваня.

- У нас на заводе. Там идёт строительство одного из цехов, строят пленные немцы и венгры. Твой отец - среди них.

- Ты обознался, братик! Мой отец… он… я никогда его не видел. А об этом человеке в лагере военнопленных, конечно, позаботятся. У нас доброжелательное отношение к побеждённым.


Продолжить чтение http://proza.ru/2023/08/18/870