Товарищ полковник

Когда этот высокий человек, гладко выбритый, с устойчивым запахом мужского "Шипра" и в военной форме впервые пришел к нам в класс вместе с классной руководительницей, наша классная его нам, конечно, представила по имени-отчеству.

А сам военный просто попросил.

- Зовите меня на уроках товарищ полковник.

Вообще-то, кроме уроков, мы с этим человеком и не общались. Так что, для нас всех он всегда и оставался товарищем полковником. Ну, или просто полковником.

В те годы я и в воинских званиях плохо разбирался, и совсем не понимал отношений между людьми в армии. Ну, маршал - это было что-то очень высоко, по моим меркам. А рядовой - что-то очень низко. Да и, вообще, о взаимодействии офицеров и солдат моё мнение сложилось только по одной фразе из фильма о царской армии, где красавец золотопогонный офицер сказал замухрышке солдату.

- Как стоишь перед офицером, скотина!

В целом, в армию я не рвался и от товарища полковника старался держаться подальше.

Но это я так думал, а вот наш завуч и классная рекомендовали меня товарищу полковнику самым лучшим образом и он назначил меня командиром взвода. Понятное дело, что взводом товарищ полковник назвал мальчишескую часть класса, которая присутствовала на его уроках по начальной военной подготовке.

На сами уроки мы приходили в специальный класс, оборудованный товарищем полковником по армейскому образцу: точно такие же классы, с такими же плакатами на стенах и покрашенные такой же серой казенной краской я встречал потом и в армии. Меня же всегда поражало вот что: на стенах в кабинете по начальной военной подготовке висело много плакатов с рисунками об иностранных армиях и их вооружении и почти ничего не было о нашей Советской армии: разве что плакат, с сержантскими и офицерскими погонами.

Когда мы, мальчишки приходили в этот класс, товарищ полковник в классе не присутствовал - он входил в класс точно по звонку на урок. А при его появлении в классе, я обязан был скомандовать.

- Взвод смирно! - по этой команде все парни вскакивали и вытягивались в струнку.

- Товарищ полковник! - докладывал я. - Взвод к уроку готов.

- Здравствуйте товарищи! - обращался к нам полковник.

- Здравия желаем, товарищ полковник! - отвечали мы хором.

Но так правильно отвечать полковнику и еще хором мы научились не сразу. Поначалу мы отвечали кто что умел и как попало: от здрасьте и здравствуйте до полного молчания.

И, если наше приветствие учителя не устраивало, то товарищ полковник коротко командовал.

- Повторить приветствие, - и выходил из класса, чтобы вернуться через пять секунд.

А я опять всех поднимал по команде " Взвод смирно! ", докладывал полковнику о нашей готовности и полковник громко произносил.

- Здравствуйте товарищи!

В зависимости от стройности звучания нашего ответного приветствия, это процедура "здравия желаем" могла повторяться на каждом уроке по пять - семь раз.

А товарищ полковник был настойчив, но и мы были не подарками. И все же, как правило, первым ломался класс и мы произносили достаточно громко, четко и слаженно.

- Здравия желаем товарищ полковник!

После этого полковник, удовлетворенный своей победой, присаживался за учительский стол и начинал перекличку - называл нас по фамилиям, записанным в журнале. А каждый из нас, услышав свою фамилию, должен был вскочить и четко выкрикнуть.

- Есть!

Если мальчишка выкрикивал это " Есть! " недостаточно четко или громко, то товарищ полковник выжидал секунды три и повторял ту же фамилию.

Очень часто бывало, что приветствие полковника и перекличка занимали почти весь урок. Мы, парни, сходили от этого с ума, а товарищ полковник был спокоен как танк. Кстати, маленькие золотистые танки красовались и у него на петлицах.

И, конечно, товарищ полковник умел классно разбирать и собирать автомат Калашникова. Кстати, и я этому достаточно хорошо научился - шутя укладывался в нормативы, а потом и применил эти навыки в армии. Но это уже другая история.

А, поначалу, я автомат Калашникова не любил и даже прикасаться к нему не хотел. Товарищ полковник хранил этот автомат как зеницу ока и ухаживал за ним, как за девушкой: автомат всегда был чист, смазан ружейным маслом и хранился в отдельном шкафу. Лично я не очень рвался крутить в руках эти промасленные затвор, боек, пружину и еще что-то там.

- Да не бойся, - подбадривал меня товарищ полковник. - Ты же командир и должен подавать пример остальным.

Я не боялся, но у меня не очень получалось.

- Давай, вставляй эту затворную раму с поршнем, - товарищ полковник начинал улыбаться, глядя, как этот поршень в моих руках не лезет туда, куда положено.

- А что же ты с девушкой делать будешь, если тут вставить не можешь? - по армейски грубо шутил товарищ полковник.

Я краснел, а весь остальной класс ржал.

И я научился разбирать и собирать автомат АКМ 47 лучше всех в классе.

А еще мы учились в классе выполнять армейские команды: равнение направо, равнение налево, равнение на знамя воинской части. Правда, знамени воинской части у нас не было и, поначалу, роль этого знамени выполнял сам товарищ полковник: он сам подавал команду и сам, держа в руке маленький красный флажок, двигался перед строем. Красный флажок изображал знамя, в понимании полковника. Причем двигался полковник вдоль строя вперед, а голову поворачивал назад - смотрел, как мы равняемся на "знамя". Участвовать в этом спектакле без смеха было невозможно с нашей стороны и, в конце концов, товарищ полковник вместо себя стал назначать знаменосцем Сашку - своего любимца. Сам же полковник смотрел на нас со стороны.

А Сашка был любимцем у полковника именно потому, что он умел маршировать. Ах, как Сашка маршировал!

Конечно, маршировали мы не в классе, а на спортплощадке рядом со школой. Товарищ полковник называл эту площадку плацем и учил нас там ходить по-солдатски: строем, с песней и тянуть ногу. Какие мы пели солдатские песни я не помню, только один раз завуч вышла к нам и сказала, чтобы мы так не орали под окнами школы. Это замечание очень обидело товарища полковника.

- Солдаты не орут, а поют, - спокойно возразил товарищ полковник завучу. - Вот, если бы на уроках пения в начальных классах их хорошо учили пению, то... тогда бы и пели по-другому.

Завуч не нашла, что ответить на этот веский аргумент товарища полковника и ретировалась со спортплощадки. Полковник же похвалил нас за пение, но попросил петь потише.

Сашка же был не только запевалой на плацу, но и маршировал он здорово. Невысокого роста, румяный, немного полноватый - он классически поднимал ногу, тянул носок и делал отмашку рукой. И повороты направо-налево, и команду "Кругом!" он выполнял лучше всех. А весь его вид, рост, небольшой животик и походка полностью напоминали бравого солдата Швейка, изображенного на обложке книжки Ярослава Гашека. Вот мы и дразнили Сашку, называя его Швейком. А Сашка не обижался: он любил Швейка за удачливость и находчивость. И еще Сашка занимался пулевой стрельбой и я был уверен, что он хочет стать военным. А стал он - милиционером. Верно говорят, что неисповедимы пути господни. Зато меня Сашка научил хорошо стрелять из малокалиберной винтовки в тире. Вернее, он мне показал, как правильно целиться и как дышать при стрельбе.

- Конечно, рука у тебя слаба, - говорил мне Сашка. - Но способности к стрельбе есть. Приходи к нам в секцию.

В секцию по стрельбе я не пошел, я - занимался теннисом. Но мне в армии и теннис пригодился. Зато, когда товарищ полковник повел нас в тир стрелять из малокалиберной винтовки, то я был вторым в классе по результатам стрельб. А кто был первым, я вам и говорить не стану... Конечно же - любимчик товарища полковника.

А еще один раз, уже в десятом классе, повел нас товарищ полковник на настоящий полигон - мы должны были участвовать в какой-то военно-патриотический игре против других школ.

На полигон мы, человек пятьдесят мальчишек из трех параллельных классов, приехали на автобусе вместе с нашим товарищем полковником. И с одним на всех АКМ 47 из нашего класса по начальной военной подготовке.

Уже на полигоне, товарищ полковник сформировал из наших "трех взводов" два взвода - человек по 25 в каждом. Я с радостью отказался от должности взводного и стал простым "рядовым необученным", как потом называл меня мой папа, кстати, капитан запаса. И еще мы, пацаны из нашей школы, долго спорили, кому же достанется на полигоне наш единственный автомат Калашникова: автомат, хоть и со спиленным бойком, но был настоящим стрелковым оружием. "Счастливчиком", по жребию получившим автомат, оказался какой-то парень из параллельного класса, а всем остальным раздали макеты автоматов и карабинов, сделанные из фанеры.

О, как мы завидовали этому "счастливчику" в начале и, как завидовал он нам в конце, когда надо было ползать со своим оружием по песку, проходить полосу препятствий и бежать кросс - настоящий Калашников был раза в три тяжелее фанерного оружия.

А на полигоне всё началось с соревнований по сборке - разборке автомата. Тут я занял третье призовое место среди участников из всех школ, а Сашка разделил шестое и седьмое места с каким-то парнем из другой школы. Но в командном зачете мы оказались вторыми в городе и товарищ полковник был очень доволен.

Потом мы ползали по каким-то песчаным курганам, преодолевали полосу препятствий и бежали трехкилометровый кросс. Это был десятый класс и, соответственно - у нас с собой было. Но товарища полковника мы не подвели: пили тихо и очень понемножку - две бутылки дешевого красного вина на полсотни пацанов. Никто из взрослых и не заметил. А может взрослые не заметили потому, что и сами к концу дня были хорошо "под мухой".

- Я думаю, что они не точно засекали время, - сообщил по дороге домой в автобусе, разрумянившийся от духоты или от спиртного, товарищ полковник.

- Они, судьи, пользовались какими-то секундомерами, а я смотрел по моим командирским часам: Александр должен был занять чистое шестое место, а мы были бы первыми в городе! А в целом - все молодцы! Благодарю за службу!

- Служим Советскому Союзу! - кричали мы хором, как нас учил товарищ полковник и пели наши строевые песни.


А, вообще-то, товарищ полковник был нормальным мужиком, если мы выполняли его армейские требования. Он рассказывал нам, как служил в послевоенные годы в Германии, как наши общались с западными союзниками в Берлине, как за несколько дней они построили Берлинскую стену. И, конечно, в танках он разбирался как бог: в советских, американских, французских, шведских, израильских...

И, на всю жизнь, я запомнил фразу, которую сказал нам как-то товарищ полковник, просто и по-военному.

- Самая горькая правда - всегда лучше сладкой лжи. Но и говоря правду, нужно думать головой, а не просто болтать языком!