Байки от Ивана Савельевича и маленькой Маши ч. 1

   Здесь я хочу сделать одно небольшое отступление и попробовать в нем в более доступной форме рассказать про замелькавшего в моих миниатюрах не менее важного чем Маша персонажа, благодаря которому все повествование вокруг неё должно будет выглядеть более колоритным и более объективным по сути своей.
   Правильно, Вы догадались, речь пойдёт о Машином дедушке, которого все в округе знали и почитали как заслуженного человека, и в этой связи его звали только по имени и отчеству - Иван Савельевич. И это не сложное для взрослого сочетание имя вошло и в Машин детский лексикон так же просто как и всё остальное, что окружало её пытливый ум и рисовало её воображение.
   В то же время конечно не все знали откуда и как могла появиться в этих местах, т.е. в Бессарабии, эта чисто русская фамилия Семёнов. Но если пораскинуть некоторыми извилинами головного мозга, то можно сделать краткое предположение, что предок его с такой фамилией скорее всего был донским казаком, который служил её Величеству России на одной из казацких застав в Бессарабии, что на стыке границ юга Молдовы и Одесской области.
   По рассказам самого Ивана Савельевича и воспоминаниям Машиной мамы, которая в детстве навещала его родное село, мы знаем, что основное население села составляли молдоване, поэтому других потомков „донских казаков” в селе быть не могло. Рано осиротев, Иван Савельевич вынужден был общаться с жителями села на молдавском языке и потому в совершенстве усвоил его, что в последствии явилось основанием быть записанным в официальных книгах в графе национальность как молдованин. По этому поводу дедушка часто шутил: "Мама-рус, папа-рус, а я Иван- молдован".               
  В то же время Иван Савельевич так же понимал, что фамилию Семёновы, к сожалению, не сохранят для потомства обе его дочери, которые с замужеством перейдут на фамилии своих мужей. Он конечно не мирился с этим, но раз Бог дал ему только одних прекрасных девочек, которые вместе с ним и с любимой женой прошли все зигзаги жизни и подарили ему множество внуков и внучек, то эта, так сказать, „компенсация“ сделала его при жизни уже вполне самодостаточным.
   Но на старости лет рядом с ним находилась только Маша, так как остальные внуки и внучка проживали в другом месте, а теперь даже и в другой стране. Конечно он как и любой дедушка в Маше души не чаял и поэтому много времени старался уделять ей просто как дедушка. Вот почему заслуживающие Вашего внимания юморные моменты, возникающие при их общении, я тороплюсь изложить здесь.

               
   Как-то дедушка зашёл в гости и застал Машу за книжкой. Он спросил:
  - Что за книжку ты читаешь, Маша?
  Маша тут же посмотрела на потёртую корочку книжки и ответила:
  - А я читаю сказку под названием... "Иван... Савельевич на сером волке".    Услышав её ответ мы конечно все дружно рассмеялись.   

               
   А в следующий раз когда Иван Савельевич спросил её: 
  - А теперь что за сказку ты читаешь?
  Маша сердито ответила:
  - Да про какую-то „дерьмовочку“! 
                /От автора: это не проверочное слово „дюймовочке!“/               
  На этот раз никто не рассмеялся. Наоборот, все призадумались: "Что-то наш ребёнок упорно стал путать сказку с былью".

               
   А в другой раз Иван Савельевич обратил внимание на то, что все Машины куклы почему-то без рук и без ног. Он естественно удивился этому и спросил:
  - А зачем ты, Маша, обрываешь у кукол конечности?
  На что она ответила:
  - А чтобы красивее были!   

               
  Но очень скоро Маша из „девочки-почемучки“ превратилась в пытливого ребёнка, который неожиданно для окружающих стал задавать им очень каверзные вопросы, порой заставляющие последних врасплох. И один лишь дедушка воспринимал эти вопросы прямолинейно как подобает военному и “не мудрствуя лукаво“ то по философски, то юмористически старался на них отвечать.               
  Обычно, обратив его внимание к себе, Маша как хорошо воспитанная девочка, начинала спрашивать его как-то вот так:               
  - Дедушка, ты извини, что я тебя постоянно достаю своими вопросами, но я просто хочу знать всё, что было до меня: и как Вы жили, и зачем Вы жили так. Может быть благодаря этому и ты начнёшь сегодня мыслить так же как и все представители моего поколения - свободно и адекватно, без всяких там партийных лозунгов, военных уставов и прочих клише. Вот и ответь мне как военный пенсионер, почему до сих пор когда я просыпаюсь в 7 часов утра, то по всей квартире уже стоит стойкий букет из запаха жаренной картошки, тройного одеколона и сапожного крема?               
  Дедушка хоть и не ожидал такого вопроса от Маши, но с готовностью №1 тут же на него ответил:
  - А это военная привычка, Маша. И не мне тебе говорить, что военная привычка - это дело серьёзное и навсегда!               
   Здесь по ходу следует подчеркнуть, что Ивану Савельевичу больше всего импонировали именно те вопросы, которые касались его армейской жизни и Маша, зная про эту дедушкину гордыню, вопросы на эту тему задавала как бы с лихвой:               
  - Дедушка, а вот за 25 лет службы в Советской армии ты не боялся что когда-нибудь кашу маслом испортишь?               
  Дедушка тут же понял суть этого весёлого вопроса, почесал одно место...  на голове и с радостью ответил:
  - Ну что ты, Машенька, да я этой каши за эти 25 лет столько съел, что если переложить её в вагоны, то пару эшелонов точно получатся. Ну, а масла я клал строго по уставу - полвагона масла на 2 вагона каши. Поэтому при такой простой арифметике я никак не мог кашу маслом испортить.               
 

 - Хорошо, дедушка, - в очередной раз спрашивает его Маша, - а проходя военную службу в Советской Армии, ты считал себя работником умственного труда или работником физического труда?
  Дедушка, не усматривая в этом вопросе никаких подвохов, ответил прямо:               
  - Да, Маша, я был сверхсрочником, а это все равно, что я был чернорабочим умственного труда!   

               
   Будучи в гостях у знакомых, мы застали у них какую-то молодую женщину с ребёнком на руках и она представилась Алёной - дочерью Дмитрия Дмитриевича из с. Криничное. Через некоторое время Маша, обратившись к матери, тихо спросила у неё:
  - Мам, так ты поняла, кто такая эта Алёна?
  Мать ответила:
  - Конечно, Маша! Алёна является дочерью кого-то там, из Криничного.               
  Маша, озираясь по сторонам, тут же прошептала:
  - Мам, эта Алёна является дочерью не «кого-то» там из Криничного, а является дочерью самого Дмитрия Дмитриевича, который летом целовал твою руку в Криничном!               
  - А ты откуда это всё знаешь? - удивилась мать.               
  - А я тогда сделала запись в своей записной книжке с тем, чтобы потом понаблюдать за дальнейшим развитием этих Ваших экстранеординарных отношений, мама!

                               
   А на этот раз Маша пристала к бабушке:
  - Бабушка, а почему ты надела дедушкину пижаму?               
  - Да потому что дедушка твой, торопясь в постель, надел мою пижаму и уже успел в ней уснуть.

               
   Как-то вечером бабушка измерила температуру у дедушки и она у него была в норме. По поводу чего Маша с сожалением заметила:
  - Жаль, деда, что у тебя нет температуры. А то сейчас я уложила бы тебя в постель и как Пушкин стала бы «печально подносить тебе лекарства, вздыхать и думать про себя, когда же чёрт возьмёт тебя!

               
   Маленькая Маша часто заморачивалась на наших домашних тапочках. Она принудительно снимала их с нас и укладывая вдоль порога, приговаривала:
  - Эти тапички - папини, эти - мамини, а эти - Машини!
  В один из таких моментов зашёл к нам Иван Сав-ч и сняв свои армейские сапоги, стал надевать мои тапочки. Маша тут же набросилась на него со словами:
  - Деда, снимай, эти тапички папини! - пригрозив пальчиком добавила, - никогда не смей больше надевать ни папини, ни мамини, ни Машини тапички!
  Дедушка конечно тут же подчинился и про себя подумал: "Во, 3-х летняя внучка даёт, с таким военно-математическим раскладом ума она вся вышла в меня, каким я был на сверхсрочной службе."

               
   Дедушка часто употреблял крылатое выражение "Всегда готов к труду и обороне!" Как-то Маша, в более свой поздний период, обратила на это внимание и говорит ему:
  - Дедушка, ну к труду понятно, ты всегда готов, так как ты трудоголик. А к какой обороне ты готов, не понятно!?               
  - Ну, как к какой, - ответил дед, - разумеется, к обороне от внешних врагов и всяких там злопыхателей на наш общественно-политический и государственный строй.               
  - Но от этих врагов надо не обороняться, а надо на них наступать, - возразила она ему. - Ведь еще Петр 1-; сказал, что оборона - она смерти подобна, а наступление, натиск и прорыв, вызвавший панику в стране врага - это уже "Вива, Виктория!"               
  Иван Савельевич конечно с Машей тут же согласился, ибо понял, что и в вопросах "обороны" она его тоже превзошла.