Институт. Часть 3. Ночи Охоты на Призраков

Глава 1. Проектор звёздного неба


В следующее воскресенье Кэт заехала снова. На этот раз она выглядела такой осунувшейся и измученной, что этого было не скрыть.

В гостиной гомонили младшекурсники, так что они опять собрались на кухне: Эва, Кэт, Джесси, Мэтт, Райт, Ланс, Джуди, Эрик и Крис со Стэфеном. Все расселись кто куда, разлили по кружкам горячий шоколад и какое-то время просто смотрели, как за окном падает большими хлопьями снег.

— Ну этот-то уже не растает, — сказала Джесси с тяжёлым вздохом, явно думая о занятиях с лыжами.

— Ага, этот не растает, — с энтузиазмом согласилась Джуди, думая о том же самом.

— Ты бы с мотосезоном завязывала, Кэт, — заметил Райт вскользь, и она невесело усмехнулась.

— Да я уже завязала. Отсюда электричкой поеду, а потом порталом. Только удостоверюсь, что хвоста нет.

— Хвоста? — испуганно повторила Джесси.

— Ну мало ли. Осторожность не повредит. Ну Ронан же, — пояснила Кэт. — Люди Ронана ищут меченых.

Эве совсем не понравилось, как напряглись при этих словах Ланс и Мэтт. А Джуди лишь беспечно пожала плечами.

— Пф. Что с того? Они их всегда ищут.

— И никогда не находят, — встряла Эва, но прозвучало это как вопрос.

— Иногда находят, — ответила Кэт медленно, покосившись на Райта, который послал ей предостерегающий взгляд. — Вы слышали, что стало с той группой, которую собрал Гед? Все уничтожены...

— Ха! С чего это «все»? — фыркнула Джуди так громко, что все оглянулись на неё. — Я... я имела в виду, — поправилась она торопливо, — их же семьдесят человек было... ну не меньше же? И Гед же не дурак... Да их бы не выследили даже...

Уши у неё алели, как осенние листья, но Кэт была слишком обеспокоена, чтобы обратить на это внимание.

— Как-то выследили, — вздохнула она. А потом опустила глаза в кружку и сказала совсем тихо: — Что, если они и Алана найдут?

Сидящие рядом на кухонном столе Эва и Ланс переглянулись. Они ещё ни разу не видели Кэт такой расстроенной, а потому им было чрезвычайно неуютно.

— Ой, Кэт, брось, — сказала Эва. — Они его ищут тыщу лет, и будут искать столько же.

Но они не убедили ни Кэт, ни себя и разошлись весьма подавленные.


*  *  *
Наутро её разбудил бешеный стук в дверь. Это была Люси.

— Ярви с Аланом вернулись! — завопила она, едва Эва промычала: «Ктотам?» — Давай скорее!

Всё время, пока Эва лихорадочно натягивала, путаясь в рукавах и штанинах, свитер с джинсами, Люси канючила у порога, приплясывая от нетерпения.

Эва догнала Ярви посреди коридора и чуть не сбила с ног, набросившись с объятиями. До завтрака ещё оставалось несколько минут, и Эва затащила его в пустую гостиную. Она была безумно рада его видеть, но ещё сильнее рада, что может наконец-то выспросить у него всё насчёт тревожных вестей, о которых говорила Кэт.

Эва очень надеялась, что Ярви скажет, что Кэт преувеличивает, но тот только кивал.

— Да, патрулей действительно очень много, и методы у них не самые гуманные. Люди исчезают...

— Исчезают?!

— Ну, некоторые, конечно, сами прячутся. Но это те, кто успел. Это уже как второе пришествие Инквизитора, — сказал Ярви мрачно, засунув руки поглубже в карманы и нахохлившись. — Только на этот раз — Ронан. А он теперь работает на Карателей. А Синдикат уж подавно не станет ему мешать делать всю грязную работу. Им меченые — что заноза в... в общем. Они помнят, что случилось с Эллин, и боятся, понимаешь? Пока всех не переловят, синдикатские не почувствуют себя в безопасности... Так Профессор говорит, — добавил он, пожимая плечами.

— Ха!

— Но я считаю, он прав. А это значит, руки у Ронана развязаны. Эх... так ещё никогда не бывало.

— О, вот вы где засели! А я уже думала, Люси над нами подшутить решила, — сказала, входя в гостиную, Джуди. Следом за ней вошёл Райт, и они с Ярви обменялись рукопожатиями.

— Заметили, тишина какая? — по-шпионски щурясь, негромко сказала Джуди. — В столовую никто не ломится, кроме мелкоты. И менторы все нервничают. Мы только что, кстати, мимо Эллиэрта проходили — он теперь в компьютерном зале с кем-то болтает. И голос у него... — она сделала большие глаза, — ТАКОЙ. В общем, спорю на что угодно, это что-то жутко важное.

— Да уж наверняка, — проворчал Райт.

— Идёмте, — прошептала Джуди, опасно блестя глазами. — Ну шевелитесь же, а то мы всё пропустим!

И она потянула Райта за руку. Эва оглянулась на Ярви: тот возвёл глаза к потолку, но всё же пошёл за ними.

Джуди выглянула из-за угла, чтобы убедиться, что коридор чист, и они вчетвером на цыпочках подкрались к двери компьютерного зала. Эва приложила ухо к двери, прислушиваясь до звона. Слышно было только напряжённый голос Эллиэрта, но ни слова не разобрать.

— Давайте приоткроем, — прошептала Джуди.

— Тш! — шикнул на неё Ярви, а Райт возмутился сквозь зубы:

— Ты что, с ума сошла?!

— Малюсенькую щёлочку, он и не заметит...

И Джуди взялась за дверную ручку. Райт попытался оттащить её, но она пихнула его локтем в бок. Они так увлеклись этой вознёй, что даже шагов не услышали, и когда за спинами у них раздалось деликатное покашливание, они подскочили, как ужаленные.

Эва обернулась, обливаясь холодным потом, и увидела ментора Лиддса с инструктором Сиатом. Сиат грозно хмурился; Лиддс, однако, сохранял полную невозмутимость. Он скользнул по ним взглядом поверх очков и сказал Сиату, чуть-чуточку повысив голос:

— О чём бишь я?.. Кстати, Грейс, ты заметил? Куда-то все студенты запропастились?

Суровые морщины на лбу у Сиата разгладились, и он сказал, расплываясь в ухмылке:

— А, так ведь завтрак идёт.

Намёк был понят. Не дожидаясь, пока менторы передумают, они четверо приняли самый невинный вид и зашагали к столовой, выпрямив спины. На углу Эва оглянулась и увидела, как Сиат показывает им кулак и скрывается за дверью.

— Ну вот, — скорбно сказала Джуди. — Всё прошляпили! Теперь так просто не подберёшься...

Настроение у неё явно испортилось, и она ушла, сопя и шаркая, чему Эва была только рада.

— Ничего, новенького увидит — взбодрится, — хмыкнул Райт, глядя ей вслед. — Он та ещё заноза в заднице.

— Кто, Виктор?! — изумилась Эва. Они с Виктором Энвери вместе ходили на внеклассные по защите сознания к инструктору Сильване, и он был крайне молчаливым, крайне вежливым, совершенно безобидным парнем, которому его дар — эмпатия — здорово мешал жить. — Издеваешься?

— Да не Виктор же, НОВЕНЬКИЙ новенький, — нетерпеливо пояснил Райт. — Джеймс Брест. Вон он сидит, видишь?

Они как раз вошли в столовую. Эва взглянула туда, куда показал Райт, и действительно увидела незнакомого парня. У него были светлые волосы, а брови чёрные, и угловатое, крайне угрюмое лицо.

И точно: не успел завтрак закончиться, как Джеймс и Джуди уже сцепились из-за ерунды и обменивались язвительными замечаниями до конца дня.


*  *  *
Когда Эва пришла на завтрак утром в среду, вся столовая гудела, за исключением профессорского стола. Вирдж лихорадочно замахала Эве рукой, и та села между ней и Ярви.

— Ты уже слышала? — выпалила Вирдж сразу. — Алан ушёл. Насовсем. И табличка с двери исчезла, комната стоит пустая, мы с Нэтом видели...

Нэт, сидящий от неё по другую сторону, энергично закивал.

— Когда он ушёл? — спросила Эва.

— Куда? — подхватил Ярви.

— Он что, не попрощался? — расстроилась Люси.

— Ещё не рассвело даже... Его Джуди видела, она нам рассказала.

После завтрака Джуди подстерегли в коридоре первого этажа и обступили плотным кольцом, ожидая объяснений. Но она выглядела такой же растерянной и подавленной, как и все.

— Да что... столкнулась с ним в холле... у него с собой сумка. Я ему: ты куда? А он: подальше отсюда. Сказал, — Джуди встала на цыпочки, чтобы поверх голов увидеть, нет ли поблизости менторов. — Сказал: чуть не половина выживших тогда после Тюрьмы мертва. Сказал: всех убивают, кто связан с мечеными. Сказал: Институт и так под ударом. Я ему говорю, что он свинья и дурак, так сбегать! А он только ухмыльнулся. Приветы вам передал...

Эва беспомощно посмотрела на Эрика, с которым стояла рядом, но тот только хмурился.

— А ты сама что, кстати, делала ночью в холле? — подозрительно осведомился Райт.

Джуди вспыхнула до корней волос, и глаза у неё забегали.

— Да я... ну... просто... надо мне было. В... лабораторию, если уж тебе обязательно знать. Скоро же День Подмен!

Все расхохотались.

— Он, в общем-то, прав, — сказал вполголоса Ярви у Эвы над ухом. — Институт и без того под ударом... без меченых.

— Только не говори... — начала было Эва, но Ярви примиряюще поднял руки.

— Ненадолго. На этот раз — обещаю. Разведаю обстановку... пригляжу за Кэт...

— Кэт тоже...

— А ты думаешь, она теперь здесь останется?

Конечно, Эва не думала.

Конечно, Кэт не осталась. Мэтт, Джесси и Крис с Финли отговаривали её как могли, пока она собирала вещи, но Кэт держалась уверенно и спокойно и только отшучивалась. Ярви Эва не отговаривала. Зная его упрямство, это могло закончиться только очередной ссорой, а ей и так хватало камней на сердце. Так что Эва только обняла на прощание их обоих и махала с крыльца, пока они уходили к Станции. И только когда они скрылись из виду, перестала улыбаться.

Вечером они с Мэл засели в комнате у Ланса над заданием по основам психологии. Они разделили доклад на троих, и всё равно работы хватало выше крыши.

У Ланса Эве нравилось. Он был большим фанатом «Серебряных псов», и поэтому их оскаленные рожи в гриме и штырях, торчащих отовсюду, таращились с плакатов, которыми стены были завешаны сплошь, со стенок шкафа и даже с покрывала на кровати. На шкафу лежал страховочный пояс для скалолазания, которым Ланс здорово увлёкся в прошлом году (в этом они с Эвой пошли на борьбу). Ещё у Ланса была мишень с дротиками, и это здорово помогало отвести душу, если ты зол и под домашним арестом.

Правда, в этот раз Эву преследовал слабый-слабый, но отчётливый запах, совершенно ей незнакомый. Он был такой странный и не то чтобы неприятный, но неестественный, что ужасно её раздражал. Он отдалённо напоминал сладковатый запах ладана. Эва исподтишка огляделась в поисках его источника, но всё было как всегда. Из новшеств у Ланса была только гирлянда из колючей проволоки с алыми огонёчками в честь наступающего Возрождения на стене, а на тумбочке у кровати — круглая дырчатая лампа.

— О, а что это за штука? — как раз в этот момент спросила Мэл.

Ланс залился краской и ответил, не встречаясь с ними глазами:

— Проектор звёздного неба. Эрик его для меня сделал. Чтобы... чтобы ночью не включать большой свет.

Ланс боялся темноты. Вообще-то это был его секрет, но в Институте такие мелочи все знали про всех, из-за чего Ланс по-настоящему страдал.

Сильнее он стеснялся, пожалуй, только что кто-нибудь случайно найдёт его тетрадь со стихами.

— Класс, — сказала Эва поспешно, чтобы Мэл не решила пошутить на эту скользкую тему. — Всегда такой хотела! Покажешь?

Ланс повеселел.

— Ложитесь на пол. Тогда кажется, будто на крыше лежишь.

Они с готовностью отложили доклад по психологии и растянулись на ковре, а Ланс включил лампу, погасил большой свет и присоединился к ним. Выглядело это здорово! Не совсем как на ночных уроках астрономии у профессора Аверны, но всё равно. Правда, Эву это наводило на мысли о походах, кострах, палатках и заставляло скучать по траве и сверчкам.

Только вот запах усилился, стал ещё слаще и противнее. Когда Ланс включил большой свет обратно и заметил, как они морщат носы, он сказал виновато:

— Ну да, только у него там нагревательные элементы воняют немного. Эрик меня предупреждал, что такое может быть поначалу.

Доклад они домучили, и спать Эва отправилась с чистой совестью. Правда, сны ей всю ночь снились какие-то психоделические и до смерти жуткие.

Сперва ей снился институтский пруд, позеленевшая вода и в ней колышущиеся пучки нитчатых водорослей. Потом Эва пригляделась повнимательнее и поняла, что это совсем не водоросли, а волосы — волосы Кэт. Она плавала в пруду, раскинув руки, будто искупаться туда прыгнула, только вся зелёная и какая-то бескостная, как студень, а изо рта у неё торчала длиннющая... змея? Но Эва пригляделась и поняла, что это язык.

Она проснулась, охваченная парализующим ужасом, не в силах ни закричать, ни пошевелиться, едва переводя дыхание. Вокруг была тёмная комната, тихая, пустая, безопасная... особенно если не смотреть по углам. Особенно если лежать очень тихо и смотреть прямо на этот большой кокон на потолке. Он был похож одновременно на гнездо бумажных ос и на сахарную вату и, Эва знала, был таким же хрупким. Но если смотреть на него не отрываясь, ничего страшного не случится. Надо только не... но она моргнула, и в тот же миг кокон лопнул с сухим шелестом, а внутри оказался Макферсон.

На этот раз она завизжала, да ещё как. Она была уверена, что всех перебудила. Она надеялась на это. Ужас был гораздо сильнее гордости. Ей хотелось только, чтобы кто-нибудь всполошился и прибежал на её вопли, чтобы она могла убедиться, что ещё жива.

Поэтому поначалу она даже испытала облегчение, услышав голос Алана:

— Что случилось, Эва?

И только потом поняла, что звучит он прямо у неё над ухом.

Эва перевела взгляд на стену рядом с кроватью и увидела, как штукатурка вспучивается, как кипящая резина, принимая очертания человеческого тела.

— Что случилось, Эва? — повторила эта тварь в стене глухо и вдруг вытянула вперёд руку.

Эва шарахнулась прочь, свалилась с кровати и от боли проснулась окончательно. Первым делом она бросилась к выключателю, зажгла свет и осмотрела всю комнату, и только потом остановилась, дрожа, и ощупала локоть. Локоть саднил — содрала, видимо, падая, — но этому Эва была даже рада.
Ей казалось, что мерзкий запах от лампы Ланса так и стоит в ноздрях. Она открыла окно пошире и дышала морозным воздухом, пока совсем не закоченела, и только потом забралась под одеяло.


*  *  *
Когда она встала утром, у неё всё болело, а голова была будто свинцом начинена. Только простудиться под самое Возрождение не хватало, подумала она уныло, приплясывая от холода от кровати к открытому окну. Но хоть запах этот мерзкий отстал.

Но на всякий случай по дороге в столовую она забросила в прачечную все вещи, в которых была накануне.

За завтраком она села между Эриком и Мэл.

— Ты себя хорошо чувствуешь, Эва? — участливо спросил Эрик, когда она чихнула третий раз подряд.

— Да, про... чхи! Просто забыла закрыть окно, — пробормотала она, придвигая к себе тарелку с овсянкой.

— Сходи к Тивис-Йорин, — посоветовал Эрик, но она только фыркнула.

— Из-за простуды? Чтобы она меня на весь день упрятала? Нет уж, мне к заезду тренироваться надо, между прочим.

Эрик покачал головой, но спорить не стал, а дотянулся до чайника и налил Эве крепкого чаю.

— Выпей горячего, по крайней мере. Виктор, передай варенье, пожалуйста...

— Спасибо, Эрик. А ты что такая невесёлая? — спросила она у Мэл, которая сидела с совершенно разбитым видом перед полной тарелкой.

— Всякое снилось, — ответила та, ёжась.

— Да, и мне, — сказала Эва, у которой от одного воспоминания овсянка в горле встала комом. — Но у меня всегда кошмары, когда болею...

— Попробуйте тёплое молоко на ночь пить, — посоветовала через стол Люси. — Очень помогает.

— Да, а особенно с печеньем, — радостно подхватила Джуди, и все вокруг захихикали. — Что? Это Эми мне подсказала...

Но смех оборвался. Мэл толкнула Эву локтем, и они обе уставились на преподавательский стол: оказывается, Эллиэрт поднялся на ноги. Лицо у него было замкнутое, будто он с утра пораньше вспомнил, как всех ненавидит, и теперь пытается взять себя в руки.

— Прошу минуту внимания, — сказал он сухо, касаясь кончиками пальцев стола. Эва заметила, что его порция совершенно нетронута, и встревожилась. — Пока мы все собрались, я хочу сделать небольшое объявление. Я полагаю, всем нам известно, что... политическая и криминогенная обстановка в Федерации в данный момент... напряжённая. Пока что Института эти... неприятности не коснулись, и я, как и мои коллеги, приложим все усилия к тому, чтобы так оно осталось и впредь.

Он выдержал паузу, во время которой инструкторы Сиат и Сильвана обменялись недоумёнными взглядами, а Хемрок, сдвинув брови, поставил на стол кофейную чашку.

— Однако, — продолжал Эллиэрт с металлом в голосе, — это ни в коем случае не должно создать у вас иллюзию безопасности. Угроза совершенно реальна, а потому я надеюсь, что вы со всей ответственностью отнесётесь к вводимым мною мерам. Итак, с сегодняшнего дня покидать территорию запрещено для всех, кроме старших студентов, и только в том случае, если куратор и я согласимся подписать разрешение...

Ожидаемый и бурный взрыв негодования. Громче всех протестовали младшекурсники, но Эллиэрт обвёл их медленным, тяжёлым взглядом, и они покорно умолкли.

— Как, нельзя будет пойти на Возрождение в Городок? — горестно изумилась Люси.

— Но ведь ёлка же, — сказала Гретте Розендарр.

— Мы ведь ещё подарков не купили, — сказал Тоби Милтон.

Эллиэрт обратил к ним бледное лицо, и они сникли.

— Но мы же обещали сходить в воскресенье к Крысятам, — сказала Мэл, стиснув ложку, будто кинжал.

— Мы пообещали принести им еды, — сказала Джесси.

— И тёплые вещи, — подхватил Мэтт.

Эллиэрт повернулся было к ним, но тут близнецы воскликнули в один голос:

— Нас на Возрождение родители ждут!

— Мы не можем их предупредить, профессор Эллиэрт, — добавила Вирдж, и голос у неё дрогнул, так что Нэту пришлось объяснять за неё:

— У них там связи нет. Да они же с ума сойдут...

— Это решение, — сказал Эллиэрт с нежностью ломаемого льда, — не обсуждается. А теперь, если...

— Но вы не можете! — воскликнула Эва, вскакивая. — У нас же первенство!.. Меня же просто не допустят, если... пожалуйста, профессор!

— Мы готовились к этому выступлению целый год! — заорал, тоже вскакивая, Финли. — Ребята не успеют нас с Райтом заменить! Получится, что мы всех подвели, понимаете, — на Возрождение!..

И тут все замолчали, потому что на ноги поднялся тот, от кого никто этого не ожидал, — Стэфен Тейлор. Судя по виду, он и сам был в ужасе от своей смелости, и даже в полной тишине его голос было едва слышно:

— Но профессор, вы же знаете... Крису нельзя пропускать это слушание...

— Заткнись, Стэфен, — пробормотал Крис, бледный до синевы, и попытался силой усадить Стэфена на место, но тот сбросил его руки и продолжал громче, обращаясь к Эллиэрту:

— Профессор Астен столько сил приложил, чтобы добиться рассмотрения апелляции! И если Крис теперь не придёт... Вы не имеете права! Вы... вы думаете, на принуждении можно построить...

— Сядьте, Тейлор, — сказал профессор Дерк, не повышая голоса.

Стэфен сбился.

— Сядь, Стэф, — прошипел Крис и снова потянул его за руку.

— Но он же правду говорит, Крис! — заорал Финли.

— Господа, — сказал ментор Вейсманн, поднимаясь, и хотя он сохранял совершенное спокойствие, страсти за столом поутихли. — Я думаю, господа, что всем нам, — и он повернул голову к Эллиэрту, ноздри у которого раздувались, как у почуявшего соперника коня, — следует успокоиться. Мы вас выслушали, Тейлор, и вас, Флойд, и вас, Тасааре. Поэтому займите, пожалуйста, свои места, и давайте продолжим этот разговор спокойно.

Эва села, чувствуя, как пылают уши. Честно говоря, после того, что сказал Стэфен, ей стало до смерти стыдно. Все ведь знали, что сразу после Возрождения будет решаться судьба Волверстайна-старшего — освободят его из тюрьмы или нет. Для Криса и его семьи это важнее всего на свете, а он молчит, и Стэфен из них единственный, кто беспокоится не за себя. Ну разве не глупость по сравнению с этим все их гонки, концерты и подарки?

Вейсманн подождал, пока за столом не воцарится гробовая тишина, и обратился теперь уже к Эллиэрту:

— Мы выслушали и вас, профессор Эллиэрт, и теперь, с вашего позволения, мы передадим слово тем, кому есть что добавить.

— Вам, я полагаю, есть что добавить, ментор Вейсманн, — процедил Эллиэрт с таким оскалом, что Эва порадовалась, что сидит от него подальше.

— Я полагаю, что так, профессор, — ровно ответил Вейсманн и заложил руки за спину, как делал обычно на уроках. — Я, со своей стороны, — и я не одинок, как видите, в своём убеждении — не считаю предлагаемые вами меры рациональными или необходимыми. Безусловно, никто из здесь присутствующих не станет ставить под сомнение то, что опасность, о которой вы говорили, реальна, или то, что вы всеми силами стремитесь оградить от неё студентов. Однако я весьма сомневаюсь, что всеобщий домашний арест окажется в данном случае сколько-нибудь эффективным. Свои соображения по этому поводу я уже высказывал.

— Да, ментор, высказывали. И, насколько я помню, ваша альтернативна предлагаемым мною мерам — это закрыть глаза на происходящее и не предпринимать ничего.

— С вашего позволения, — решительно вмешалась, поднимаясь, профессор Рэйвиш со своей безукоризненной осанкой и крахмальными чёрными кружевами. — Насколько я помню из состоявшегося намедни разговора, альтернатива ментора Вейсманна заключается в дополнительном мониторинге порталов, сопровождении студентов и, я подчёркиваю, разумном ограничении необоснованных перемещений. Запрет на визиты в Городок, которые и без того осуществляются два раза в месяц и, прошу заметить, никогда — без одобрения кураторов, не выглядит разумным.

Эллиэрт скривил губы, и Эва костями почувствовала надвигающуюся бурю, однако тут со своего места поспешно поднялся профессор О’Фэймур.

— Коллеги! — воскликнул он почти весело. — Наши с вами беседы вот уже который месяц ходят по кругу, а ситуация в стране между тем ни для кого не секрет. На самом деле вопрос сейчас лишь в одном: вводите ли вы, профессор Эллиэрт, указанные ограничения (и в этом случае мы, как ваши подчинённые, вынуждены будем согласиться, и тогда дальнейшее обсуждение не имеет смысла)... или же вы предлагаете их к введению, и в таком случае, чтобы учесть мнение всех присутствующих, единственным логичным выходом для нас будет голосование.

Он ещё не договорил до конца, а уже видно было, что Эллиэрт сдался. Его ледяной гнев, словно поддерживавший его силы, иссяк, плечи пораженчески опустились, и лицо из грозного и неприступного стало просто старым и печальным.

— Если вы хотели спросить, с каких пор Институт больше не управляется мнением большинства, а превратился в диктатуру, вы могли и не щадить меня, изъясняясь метафорами, профессор. И, вне зависимости от того, чего бы мне хотелось, вы правы. Я полагаю, что мы можем обойтись и без голосования, поскольку очевидно... Ограничусь лишь тем, — сказал он отрывисто и снова обвёл взглядом столовую, но на этот раз смотрел поверх голов, — что приношу всем присутствующим свои извинения. И... призываю к осторожности.

Впервые Эва видела, чтобы Эллиэрт уступил. И, странное дело, она не чувствовала ни торжества, ни злорадства. Ни предвкушения от предстоящего праздника, если уж на то пошло, а только стыд и тревогу.


*  *  *
Всеобщее напряжение не прошло ни наутро, ни к субботе. Но, кажется, хуже всех оно подействовало на Ланса.

На медицине Тивис-Йорин разделила всех на группы по трое: один должен был лежать смирно, изображая пострадавшего, а другие двое — оказывать первую помощь. Эва оказалась в группе с Вирдж и Лансом, и только теперь, вблизи, заметила, что за минувшие дни он побледнел и осунулся. Его мысли явно были заняты чем-то другим, потому что он ронял и путал всё, что только было возможно, и Эве приходилось шептать ему подсказки.

— Ты в норме? — спросила она шёпотом, когда они двое стояли на коленях и возились с Вирдж (а та свесила язык, изображая глубокий обморок от кровопотери, и скучала).

— Да, — сказал Ланс, но руки у него дрожали так, что бинт не желал разматываться. — Да, в полной.

— Ты сегодня сам не свой.

— Плохо сплю, — пробормотал Ланс и уронил бинт. Эва подобрала его и распутала размочалившийся конец.

— Не пробовал молоко на ночь пить?..

— Эй, — не вытерпела Вирдж. — Вы меня спасать вообще собираетесь? У меня рука затекла уже.

Как назло, эту реплику услышала Тивис-Йорин и остановилась рядом, вопросительно подняв брови и засекая время на часах.

В общем, ничего удивительного, что задание они провалили.


*  *  *
С утра в воскресенье в Институт заглянул профессор Астен. Все сбежались повидаться с ним, и гостиная была забита до отказа. Профессор устроил им отличный сюрприз на Возрождение, привезя с собой аудиофайлы и текстовые сообщения с поздравлениями и приветами чуть ли не от всех, по кому Эва скучала. Правда, жаль было, что Айрен с Вэслеком аудио записать не могли, но всё равно убедиться, что с ними всё в порядке, было замечательно.

— Будь добра, проводи меня до библиотеки, Эва, — сказал профессор, когда все начали расходиться.

Вообще-то ей нужно было на «Навигатор», но время пока терпело, и Эва с готовностью подставила профессору плечо. Подъём, как и в прошлый раз, был долгим и мучительным, но Эве показалось, что одышка у профессора теперь не такая сильная.

— Что сказать, я держу слово и слежу за собой, — сказал он, с облегчением падая на ближайший стул. — А теперь сделай мне, пожалуйста, ещё одно одолжение: позови ко мне Джуди... скажем так, не поднимая лишнего шума.

Эву немного задело то, что в эту тайну её, очевидно, посвящать не собираются, но Джуди она нашла и в библиотеку отправила, а сама помчалась к гаражу.

Она была намерена всё у Джуди выспросить вечером после возвращения, но ни в комнате, ни в столовой её не было. Начиная злиться, Эва отправилась в гостиную, но дверь туда была закрыта, а за порогом стояли тесным кружком и шушукались Эрик, Крис, Стэфен и Финли. Лица у них были такие печальные, что Эва сразу спросила:

— Что случилось?

— Не ходи туда, — сказал ей Финли. — Там Джесси плачет, а Мэл её успокаивает.

— Плачет? Почему?

— Да всё эта дурацкая стажировка. У них в больнице кто-то отдал концы...

Благодаря профессору Тивис-Йорин, Джесси попала на стажировку в кардиологическую больницу Городка. Все знали, что стать врачом — мечта всей её жизни, и не удивлялись. Только Джесси теперь постоянно ходила совсем замученная и несчастная, и её вера в собственные силы очень пошатнулась. Эва считала, что ничего хорошего эти мучения не принесут, и вообще, Джесси ещё школу не закончила, куда тут торопиться? Но Мэтт её поддерживал.

— Врач должен быть ко всему готов, — говорил он, хмурясь. — Джесси привыкнет.

Но Эва смотрела на её заплаканное лицо, и связываться с медициной ей самой хотелось всё меньше.

А особенно после знакомства с Данте.

Данте с недавних пор заменил на занятиях по медицине старину Макферсона. Тивис-Йорин, Реймонд, Вейсманн, Мейнард и Эрик трудились над ним целый год и считали его своей радостью и гордостью, но Эве было совершенно всё равно, что это великое техническое достижение. Она его ненавидела.

В отличие от Макферсона и Леди Ностальгии, которые были просто пластиковыми анатомическими манекенами, Данте выглядел как человек. У него была прохладная синтетическая кожа, сухая, как бумага, которая бесшовно затягивалась после повреждений, и хлюпающие влажные внутренние органы. Язык не повернулся бы сказать, что это просто учебный манекен, когда он лежал посреди аудитории со вскрытой грудной клеткой. Совсем как человек.

Только мёртвый.

Как многоразовый труп.

Большая часть ребят относилась к нему равнодушно (а Эрик так и вовсе был заворожён его устройством). Но Эва знала, что Криса, к примеру, от Данте тоже мутит, только он не желает терять лицо, а потому не сознаётся. Люси боялась до истерики и отказывалась подходить к нему вплотную, да и у Ланса на медицине вид был такой, будто он вот-вот грохнется в обморок.


*  *  *
Начался декабрь. В первых числах не унимались метели. Ветер по ночам выл за окнами, как неупокоенный дух, и гараж замело по самую крышу, так что все выходные прошли в основном за расчисткой дорожек. Лаки проваливался в сугробы с головой; Люси потеряла в снегу оба сапога, и Финли тащил её на спине чуть не от озера; Нэт получил царапину во всю щёку острым концом лыжной палки; а Эва так усердствовала, раскапывая дверь гаража, что черенок лопаты в конце концов примёрз к варежкам, и она отодрала их с большим трудом, лишившись большей части пуха. Стажировка Джесси продолжалась, как и её рыдания по вечерам, и успокаивали её теперь менторы. Джуди же по непонятной причине стала по вечерам пропадать. Чем она таким занята, она никому не говорила, но прямо-таки лопалась от чувства собственной значимости. Эву так и подмывало дать ей пинка.

— Опять ерунду какую-то затеяла, — ворчал Райт. — Такой «сюрприз» нам всем устроит — не рады будем...

Эва захихикала, но Мэл была настроена иначе.

— Ничего смешного, — сказала она сердито. — Джуди на тренировки ходит через раз, а на команду ей плевать. Да нас на соревнованиях разделают ещё до полуфинала!..

В общем, Эва была очень рада, что в начале года пошла на борьбу: никаких соревнований у них не предвиделось, и на тренировках можно было валяться на матах и дурачиться сколько влезет.

Именно поэтому когда в субботу, закинув за плечо сумку с формой, Эва решила перед тренировкой зайти за Лансом, настроение у неё было чудесное. Она напевала и по коридору бежала вприпрыжку.

«Эй, Ланс», — собиралась сказать она, вваливаясь к нему без стука, но застыла на полуслове. Ланс стоял посреди комнаты на коленях, спиной к двери, и остервенело оттирал что-то с пола. Он дышал со всхлипом, как загнанный конь, и выглядел так, словно его застали на месте преступления.

— Э-э, — растерявшись, протянула Эва. — Внеплановая уборка?..

Ланс дёрнулся всем телом и выронил мокрую тряпку. Рванул к себе коврик, прикрывая большую грязную лужу, вскочил, едва не опрокинув ведро, и судорожно вытер руки о спортивные штаны.

Штаны были серые, и пятна на них виднелись во всей красе.

Красные пятна.

— Ты что натворил?!

Ланс, спохватившись, посмотрел на перепачканные руки.

— Это... это должен был быть сюрприз. Не удался. Г... грохнул баллончик. Я... сейчас переоденусь, ладно?

Прежде чем выйти в коридор, Эва заметила, что окна у Ланса плотно зашторены — это в семь-то часов вечера зимой? — и в комнате опять стоит тот мерзкий приторный запах.

Какой баллончик? — думала она с нарастающей тревогой, пока ждала в коридоре под дверью. Не было там нигде никакого баллончика. Да и что он собирался делать — стены расписывать?..

Мелькала и ещё более неприятная мысль, но Эва отгоняла её подальше. Может, и стены, что такого? Может, баллончик укатился просто под кровать. Или Ланс уже выкинул его в ведро. Или... да мало ли.

И всё же Эва не успокоилась, пока на тренировке Ланс не переоделся в футболку и она не убедилась своими глазами, что руки у него целы, а значит, там на полу в комнате была не кровь.


*  *  *
И на этой тренировке, и на следующей Ланс провалил всё, что только можно, да и на занятиях сидел сам не свой. Поэтому Эва старалась ненавязчиво быть всё время рядом. Вот и в понедельник они с Джуди и Люси весь вечер проторчали у Ланса в комнате. Эва и Ланс помогали Люси клеить гирлянды из цветной бумаги, блёсток и шишек (сами все в блёстках с головы до ног), а Джуди валялась на кровати, болтая в воздухе ногами, и бездельничала.

Внезапно она ойкнула, и сразу за этим раздался грохот — это рухнул на пол проектор звёздного неба. Он разлетелся на части, в нём что-то рвануло, опалив стол и кровать, и повалил густой дым, такой вонючий, что невозможно было вздохнуть. Кашляя, они четверо выскочили в коридор и захлопнули дверь. У Эвы першило в горле при каждом вдохе, глаза горели и слезились, и она заходилась кашлем несколько мучительных минут, пока этот кошмар не прекратился.

Был понедельник, ещё не закончилась тренировка по фехтованию, поэтому никто не всполошился, только из комнаты напротив выглянули две озадаченные младшекурсницы — Клэр Стоддард и Мэри Кебби.

— Ой, ребята, что случилось? — спросила Клэр, а Мэри пискнула:

— У вас пожар?

— Да нет, — прохрипела Эва, усиленно моргая, чтобы остановить поток слёз. — Разбили тут кое-что случайно, ничего страшного.

Учитывая, что Люси сидела, скорчившись, у стены, а Ланс сипел и кашлял, согнувшись пополам, это звучало не очень убедительно. Мэри и Клэр неуверенно переглянулись и прикрыли дверь.

Эва наконец заметила, что по-прежнему держит в руках бутылку с клеем, а за Люси тянется из комнаты помятая гирлянда.

— Ну эта штуковина и рванула, — выдавила наконец Джуди. — Ты уверен, что Эрик тебе туда взрывчатку не подложил?

— Очень смешно, Джуди, — сказала мрачно Эва, а Ланс взорвался:

— Это вообще не твоё дело! И почему тебе вечно надо во всё соваться?! Ты хоть что-нибудь можешь не испортить?!

Это явно был удар ниже пояса. Джуди вспыхнула, захлебнулась от злости и умчалась, стиснув кулаки. И хотя Эва знала, что она задета, ей было не особенно жалко Джуди, особенно учитывая, что вся грязная работа снова досталась им троим.

Ланс, Эва и Люси переглянулись и, натянув на лица свитеры, вошли в комнату. Люси сразу вскарабкалась на стол, чтобы открыть окно, а Ланс и Эва смели осколки проектора на многострадальный коврик и вышвырнули в снег.

Комната немного проветрилась, так что стало можно дышать. Ланс стоял, обхватив себя за плечи, и тоскливо смотрел за окно.

— Попросим Эрика, он тебе влёгкую сделает второй такой же, — попыталась подбодрить его Эва, но Ланс скривил губы и повернулся к окну спиной.

— Ну его. Мне не пять лет. Райт и так на мой счёт любит пройтись... Наверное, переночую лучше сегодня у Финли.

Люси, вздыхая, отправилась чинить гирлянду, а Эва весь вечер пыталась избавиться от прилипших к рукам и волосам блёсток.

Безуспешно.



Глава 2. Меченые


Джуди не разговаривала с ними весь вторник, и даже на подначки Джеймса Бреста не реагировала. Мэл предложила сделать ставки на то, как долго она так продержится, и Эва, хотя и с лёгким уколом совести, поставила на сутки.

Однако на мироведении в среду Джуди так и не объявилась.

— Ты что, не слышала? — радостно сказала Вирдж на перемене. — Джуди ночью ТАКОЕ выкинула!

— Какое? — слегка обеспокоилась Эва.

— Знаешь же синтэпителий, который ментор Реймонд модифицирует? — подхватил Нэт. — Он ещё в чанах растёт, пузырится...

— Ну вот, в лаборатории на втором этаже стоит такой чан, Реймонд там сменную кожу готовит для Данте, — перебила Вирдж.

— В общем, Джуди туда пробралась ночью...

— Хотела отлить себе немного и унести в банке...

— Зачем? — вытаращилась на них Эва.

Близнецы синхронно пожали плечами.

— Кто её поймёт, у Джуди в голове такое творится...

— Говорила, хочет из него крокодильчика вырастить.

— В общем, он же был горячий. И банка лопнула...

— И её всю обожгло синтэпителием!

— Кипящим...

— И лицо, и руки, всё обожгло.

— Она без сознания лежала, когда Эрик её нашёл.

— Говорят, Реймонд рвал и метал.

— Засадили её под домашний арест на месяц, только она всё равно в лазарете лежит.

И они поспешили на медицину, такие весёлые, будто то, что Джуди получила кучу ожогов, казалось им крутой шуткой. Эва медленно побрела следом, чувствуя, как злость на Джуди тает и сменяется гнетущим чувством вины.

Она была в шаге от двери в кабинет, когда на неё безо всякого предупреждения с объятиями налетела Люси.

— Лу, ты что творишь! Чуть меня не уронила...

Но тут Эва умолкла, почувствовав в руке какую-то бумажечку. Люси сделала огромные глаза, прошептала (не особенно тихо):

— Ты ничего не видела! — и ускакала в кабинет.

Когда они расселись за столами и Тивис-Йорин принялась проверять у них альбомы с рисунками печени, Эва, прикрывшись анатомическим атласом, наконец рассмотрела таинственное послание. Это была записка, сложенная в шестнадцать раз и испещрённая страшенными каракулями. Не без труда Эве удалось разобрать:


ПРИХОДИ ПОКА ВСЕ НА УЖИНЕ. НАДО СКАЗАТЬ ЧТО-ТО
ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ.
НИКОМУ НЕ ГОВОРИ.
ПОЖАЛУЙСТА!!!! ДЕЛО ЖИЗНИ И СМЕРТИ.
ДЖ.


Эва пребывала в недоумении остаток дня, но просьбу всё же выполнила. Дождалась, пока все соберутся на ужин, и проскользнула вниз, в палату к Джуди.

Джуди выглядела жалко: синтэпителий не только обжигал, но и разъедал кожу, и всё её лицо и руки были сплошь в бинтах и пластыре. Она казалась по-настоящему несчастной и взволнованной, и заговорила срывающимся шёпотом:

— Ох! Как хорошо, что ты пришла! Иди сюда... стоп, посмотри, никто не идёт?

Эва посмотрела.

— Никто? Ну тогда быстрей... Об этом никто не должен знать, понимаешь? Ни одна душа. Я дала слово Профессору, что никому не расскажу, но... сегодня я должна пойти, а я не могу, и... пожалуйста, сходи вместо меня!

Сердце у Эвы так и подпрыгнуло: сейчас она наконец узнает, что там у Джуди с Профессором за общие секреты! Но она постаралась не выдать своего нетерпения и спросила осторожно:

— Куда?

— Тш-ш! — вздрогнула Джуди. — Никто не идёт? Наклонись!

Эва нагнулась к самому её лицу, и Джуди с весьма безумным видом прошептала:

— Меченые. Они прячутся в одном доме в Городке-2, я объясню тебе дорогу. Я ношу им еду, документы, вещи... сообщения от них. Профессор меня попросил, потому что я не вызываю подозрений. Это несложно... пожалуйста! Если я не приду, они решат, что меня схватили... сделают что-нибудь глупое... связи нету... Эва! — всполошилась она. — Кто-то идёт!

В коридоре и правда слышались шаги, а Джуди цеплялась за её руку с таким отчаянием, что Эве не осталось ничего другого, кроме как согласиться.

— Ладно, я помогу. Куда идти?

— Я всё напишу, пошли ко мне Лу, — ответила Джуди, откидываясь на подушку, и по её лицу разлилось несказанное облегчение. — Спасибо! Безразмерное!

— А, вот ты где, Эва. Мне так и показалось, что я не видела тебя на ужине.

В палату, с подносом в руках, вошла Тивис-Йорин. Эва поспешно вскочила.

— Ничего страшного, — успокоила её Тивис-Йорин, поставила поднос на тумбочку у кровати и разложила над коленями Джуди низкий столик. — Ну что, аппетит появился?

Джуди неуверенно кивнула, однако профессор не обманулась и только покачала головой.

— Всё-таки на ночь прими болеутоляющее, ты сегодня почти не спала. Джуди идёт на поправку, не беспокойся, — сказала она, обращаясь к Эве. — А ты, если поспешишь, ещё успеешь к пудингу. Сегодня с изюмом.

— Ненавижу изюм, — простонала Джуди.

— Обожаю изюм, — обрадовалась Эва.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Но всё-таки это очень странно, думала Эва, пока шла на тренировку. Вот мы с Джуди страшно друг друга раздражаем и вечно собачимся. Так почему она попросила о помощи именно меня? А не Джесси, к примеру? Ну ладно, Джесси так не любит нарушать дурацкие эллиэртовские правила, что бессердечно было бы её втягивать. Но почему Джуди Райта не попросила? Райт — её лучший друг, и он точно не отказался бы помочь…

Но ответа на вопросы не было, и Эва постаралась выкинуть все эти бесплодные сомнения из головы и сосредоточиться на тренировке. Тем более что сегодня внимательность ей пригодилась: Ланс явно пребывал в отличной форме.

— Ого, — пропыхтела Эва, когда он раз в двадцатый уложил её на маты броском через плечо. — Выглядишь сегодня лучше в разы. В чём секрет?

— Я отлично выспался!

Хотела бы Эва сказать о себе то же, но предстоящий поход в Городок-2 так её беспокоил, что она прокрутилась с боку на бок всю ночь.


*  *  *
Весь четверг Эва прилагала титанические усилия, только чтобы не выглядеть подозрительно. После ОРС она незаметно отстала от близнецов и Мэл и поднялась на второй этаж, только в свою комнату сворачивать не стала, а прошла до конца коридора и шмыгнула за дверь Джуди. Следуя указаниям, выудила спрятанный между стеной и спинкой кровати чёрный рюкзак, заглянула внутрь интереса ради. Там она обнаружила несколько банок мясных консервов, фрикадельки, томатную пасту в жестяной банке, сухари, огромную пачку чая и плотный конверт из жёлтой бумаги, в котором, судя по виду, были какие-то документы. Потом ей пришлось порыться у Джуди в шкафу, пока она не нашла то, что нужно — плотную оранжевую толстовку с капюшоном и чёрную лакированную куртку. Примерила куртку, покрутилась перед зеркалом и состроила издевательскую мину. Куртка и сама-то по себе была пафосной до нелепости, а на Эве ещё сидела чёрт знает как. Но уговор есть уговор.

Эва вздохнула, свернула куртку и толстовку, запихнула под лямки рюкзака и вышвырнула его за окно. Он беззвучно рухнул в глубокий сугроб, оставив после себя только вмятину. Затем ей пришлось осторожно выглянуть, проверяя, чист ли коридор. Она зашла к себе, взяла шапку, шарф и облысевшие варежки и постояла немного у порога, собираясь с мыслями. Сделала лицо попроще и толкнула дверь.

Ей повезло: на втором этаже ей встретилась только малышка Клэр — у неё, конечно, никаких подозрений не возникло. Она улыбнулась, Эва махнула ей, а сама скрестила пальцы в кармане. Она успела заметить с лестницы поднимающегося Эрика и улизнула от него, взбежав на два пролёта и свернув в учебный корпус, в это время дня обычно безлюдный. Возле спортзала ей пришлось спрятаться за угол от Мэл и Люси, а потом она выскочила на крыльцо и, утопая в снегу где по колено, а где по пояс, побрела вдоль задней стены Института. Шанс, что кто-то сейчас любуется семичасовым мраком из окна и заметит её, был мал.

Эва выкопала из сугроба рюкзак и пробралась с ним в гараж. Там было пусто, тихо, как в могиле, и страшно холодно. Эва натянула толстовку и куртку Джуди, свой свитер затолкала на полку за ящик с инструментами, забросила за спину рюкзак и оседлала Вишенку.

Как только она очутилась верхом на Вишенке, все её страхи и тревоги растаяли, как по волшебству. Её миссия представилась ей увлекательнейшим приключением, которому элемент риска только придавал огоньку. Когда Вишенка мчалась над землёй, вздымая вееры снега, Эве казалось, что она неуязвима и способна на что угодно. Это было то самое чувство, ради которого она участвовала в гонках. Она знала наверняка: Вишенка её не подведёт.

Хотя они навещали Крысят на Свалке, в самом Городке-2 Эва раньше никогда не бывала. Он был огромен, запущен и необитаем, если не считать полчищ крыс, котов и птиц, но это всё были летние жители. Сейчас все развалины и дороги стояли белые от снега и безмолвные. Рёв Вишенкиного мотора здесь казался просто оглушительным, и Эва почла за лучшее спешиться пораньше и оставить Вишенку рядом с рухнувшим деревом, повалившим телефонную будку.

Она постояла, впитывая в себя здешнюю безумную тишину и глядя на бесцветные громады домов, зияющие дыры окон, занесённые снегом автобусные остановки, покосившиеся фонари. В проводах, где они ещё не были оборваны, выл ветер — и всё.

Эва зябко потёрла руки, поддёрнула рюкзак и зашагала, как и указывалось в записке Джуди, мимо развалин торгового центра к перекрёстку, а оттуда по идущей круто под гору узкой улочке к парку. Каждый её шаг, сопровождавшийся скрипом снега, казался громким, как пистолетный выстрел, да и цепочка следов, недвусмысленно отмечающая весь её маршрут, Эву очень беспокоила. Да ведь её любой дурак выследит!

Парк окружал высокий забор, весь бурый от ржавчины. Створки ворот перекосились, а из красивых кованых букв над ними уцелели только:

НЫЙ ПАРК

Громкое карканье заставило Эву вздрогнуть, но это, конечно, была всего лишь ворона, недовольная вторжением на свою территорию.

— Что же ты здесь ешь посреди зимы, — пробормотала Эва, протискиваясь между створками. Ворона закаркала в негодовании и улетела.

Парк был больше похож на лес, и брести по нему по колено в снегу было ужасно утомительно. Через какое-то время Эва вымоталась так, что вся взмокла под глупой курткой Джуди и громко пыхтела. Пару раз она слышала карканье и хлопанье крыльев, но, похоже, тут обитали ещё какие-то птицы помимо ворон — она слышала, как они обмениваются резкими трелями. Вот опять, справа и совсем близко. Эта трель показалась Эве смутно знакомой, и она напрягла память. Что-то это ей напоминало, только…

Только вовсе не птицу. А позывной, вроде как у ржавых крыс!..

Но было поздно: в этот самый миг кто-то спрыгнул на неё с дерева. Эва и глазом не успела моргнуть, как её сбили с ног, сорвали с неё рюкзак, и кто-то вжал её в снег.

— Тихо! — прошипел у неё над ухом мальчишечий голосок. — Носом в землю! Шевельнёшься — вышибу мозги!

В шею ей больно уперлась железяка, и Эва, поняв, что это пистолетное дуло, замерла, хотя снег залепил ей лицо и мешал дышать.

— Спокойно, Полоска, — сказал второй голос, и кто-то мягко приземлился в сугроб. — А ты вытяни перед собой руки и не провоцируй его.

Эва не видела другого выхода, кроме как молча подчиниться. Чья-то пятерня довольно грубо сдёрнула с неё капюшон вместе с шапкой.

— Я вам говорил, Рыжехвост! — торжествующе воскликнул хриплый голосок. — Она лазутчица! Они выследили Джуди… А теперь и нас тоже — наверняка у неё прослушивающее устройство! Я вам говорил, нам нельзя показываться, надо было уложить её по-тихому, а теперь…

— Заткнись, Полоска, — оборвал его спокойный голос. — Помнишь, что сказал Папа? Будешь истерить — больше никакого поста.

— Это кто же меня заменит, а? Да было бы кого отправить, думаешь, ты бы сам-то был здесь?

— Вы что, совсем тронулись? — вмешался третий голос, девчачий. — Поменьше болтайте!

— Да не лазутчица она, Мартышка. Сама посмотри: вот еда и документы, всё как надо…

— Откуда нам знать? — вскинулся мальчик-параноик. — Это что угодно может быть… отрава… бомба… Надо сперва допросить её!

Пистолет снова ткнулся ей в шею, но тот, которого остальные называли Рыжехвостом — он, по-видимому, был старшим — возразил:

— Это дело для Папы. Ну, вот что, поднимай её, и отведём к нему.

Пистолет исчез, и костлявое колено давить Эве в спину перестало, но, похоже, младший парень встал, только чтобы было удобнее возмущаться.

— Я к нему не поведу шпионок, ясно?!

— Делай, как я сказал.

— Ты мне не мамочка!

Раздался звонкий шлепок, а затем хныканье. Эва рискнула слегка повернуть голову, но снег залепил глаза и мешал смотреть.

— Я твой командир, — сказал старший парень тоном, какой Эва слышала только у Эллиэрта. — Выполняй приказ! Поднимай её и завяжи глаза.

— Нашли же время, вы двое… — пробормотала девчонка устало, но старший парень рявкнул:

— Это и тебя касается, Мартышка. Прочеши парк и дорогу до портала. Она может быть не одна. Выполняй!

— Есть, — скучным тоном протянула та, и Эва услышала, как скрипит под её ногами снег.

— Живее, Полоска!

Эву потянули за волосы, но не успела она отплеваться от снега, как глаза ей завязали чем-то с такой силой, что чуть не сломали нос.

— Отвали ты! — зарычала Эва, когда мальчишка-параноик дёрнул её за воротник толстовки так, будто мечтал удушить. — Отвали, псих! Сама пойду!

— Тихо, Полоска! — сурово сказал старший. — И ты тоже, лазутчица. С завязанными глазами много не нагуляешь. Я тебя поведу.

Спорить было бесполезно; к тому же, Эва помнила о пистолете. Рыжехвост крепко взял её за локоть и повёл, а Полоска злобно сопел и рычал что-то себе под нос у них за спинами.

Они шли так долго, что у Эвы была масса времени поразмыслить над тем, в какую она попала передрягу. Она догадывалась, что эти трое — из тех самых меченых, которым помогала Джуди, а это значит, по крайней мере, что документы попали по адресу и что саму её сейчас тоже ведут куда надо. Только вот Джуди, видимо, и в голову не пришло, что Эве придётся как-то доказывать, на чьей она стороне.

Не знала этого и Эва, но приём она получила достаточно горячий, чтобы опасаться дальнейшего. А что, если большая часть меченых окажется такими же параноиками, как Полоска? И решат, что лучше всего её прикончить? Безопасности ради? Ну и глупо же это было бы!

Эва понимала, что если у неё и есть какой-то призрачный шанс бежать — это сейчас; потом, когда они окажутся в убежище среди меченых, полагаться останется только на их разумность и добрую волю. Что, если сейчас вырвать руку? Успею ли я снять повязку с глаз и укрыться за деревом? Настолько ли хорошо Полоска обращается с пистолетом? Не блефует ли он?

Эва постаралась тихонечко высвободить локоть из хватки Рыжехвоста, но в этот самый момент провалилась в снег по колено.

— Не делай глупостей, лазутчица, — сказал он с улыбкой, помогая ей выбраться. — Сейчас уже придём.

И правда, через пару минут Эва почувствовала под ногами бетон и услышала эхо от их шагов. Теперь ей стало страшно, и внутри всё сжалось в комок от ожидания неведомых ужасов. Когда у Рыжехвоста пиликнул коммуникатор, Эва вздрогнула.

— Всё чисто, — сказал искажённый помехами голос Мартышки. — У портала глайдер. «Вихрь».

— «Вихрь» на ходу? — не поверил Полоска. — Брехня!

— «Вихрь»! И он мой! — свирепо рявкнула Эва, вслепую поворачиваясь к нему. — Только прикоснись к нему пальцем, понял?

В ответ её ткнули пистолетом между лопаток.

— Поосторожнее с угрозами, — посоветовал Рыжехвост, — пока мы не убедились, что ты не лазутчица.

— И как вы будете убеждаться?

— Это уж как Папа решит.

Послышались возбуждённые голоса, потом суровое «тш-ш!» — и снова тишина, только гулкие шаги, скрип двери, сквозняк у левой щеки, потом ступеньки, на которых Эва споткнулась дважды и точно переломала бы кости, если бы не Рыжехвост. Опять двери, голоса и «тш-ш», жужжание, с каким работают моторы или генераторы, железный лязг. Эва потеряла счёт времени, но сердце у неё билось всё сильнее.

Наконец Рыжехвост отпустил её. Другие руки, гораздо более сильные, усадили её на жёсткое кресло. На запястьях затянулись ремни, и Эва похолодела от ужаса. Вот оно. Значит, худшие её страхи подтвердились: они будут её пытать.

Повязку с глаз сняли, но вокруг была тьма. Сперва она казалась полной, но потом Эва различила слабый, неверный отсвет откуда-то из-за спины и — сердце у неё зашлось в панике — человеческий силуэт прямо перед собой. Эва не решалась моргнуть. Человек ли это? Кто-то сидит напротив, или это просто тень на стене, преображённая её ужасом?

Прозвучали шаги по бетону, скрипнула, закрываясь, дверь, и тьма стала непроглядной.

Эва вся заледенела, не смея ни шевельнуться, ни вздохнуть, и изо всех сил прислушивалась, но из мрака не долетало ни звука. Минута тянулась за минутой, а ничего не происходило.

Наконец Эва заставила себя расслабиться. Спустя ещё какое-то время заскучала. А потом уже разозлилась. Поёрзала, стараясь сменить неудобную позу, потому что от этого жёсткого стула у неё уже копчик онемел. С остервенением подёргала руки, налегая всем телом, но ремни держали крепко.

Потом у неё устала уже и спина. В конце концов сидеть стало больно по-настоящему, и Эва не выдержала.

— Эй! — сказала она сердито. — Ну где вы все? Сами же собирались меня допрашивать!

Но в ответ не донеслось ни звука.

— Эй! — сказала она погромче. — Что вам надо? Давайте, идите сюда!

Всё та же глухая тишина и беспросветный мрак. На этот раз Эва заорала во всю глотку:

— Я знаю, что вы слышите! ЭЙ! СКОЛЬКО МНЕ ЕЩЁ ЖДАТЬ!

— Это зависит от тебя, — раздался вдруг спокойный голос прямо перед ней, и Эва дёрнулась так, что чуть язык себе не откусила.

Это и правда был человек, подумала она, вжавшись в спинку кресла. Мне не показалось. Он тут всё это время сидел прямо передо мной. В темноте.

Она собрала всю свою храбрость и выдавила:

— Кто это?

— Ты первая.

— Что?

— Назовись.

Эва сглотнула, лихорадочно пытаясь сообразить, как лучше отвечать, но она сейчас чувствовала себя не очень-то хитроумной.

— Откуда мне знать, что вы не Каратели?

— Могу спросить тебя о том же, — ответил человек в темноте не без иронии, и она ощутила слабую надежду.

— Да неужели я похожа на Карательницу?

— Поверь мне, бывает всякое. Я разных чудес навидался. Так ты назовёшься по своей воле, или мне придётся прибегнуть к давлению?

Эва стиснула зубы. По вискам у неё катились капли пота. Всё-таки оставался шанс, что она и правда угодила в лапы Карателям, и тогда выдать им имена, своё и Джуди, было бы худшее, что она могла сделать. Но она не верила, что Полоска или Рыжехвост из Карателей.

— Меня зовут Эва Тасааре. Мы с… — она споткнулась, но ведь Полоска называл её по имени? — Мы с Джуди друзья.

— Нас не предупреждали, что будет замена.

— А как она могла вас предупредить? Связи же нет… а она под домашним арестом. Вот она и попросила меня.

— И ты согласилась?

— Ну… как видите.

Человек в темноте помолчал немного, будто раздумывал над следующим вопросом. Эве страшно хотелось поторопить его: боль в спине усилилась настолько, что перевесила все остальные чувства.

— Что она тебе рассказала? — спросил он наконец.

— Что вы — меченые и прячетесь, и что Проф… что её попросили передавать вам еду и документы…

— И ты согласилась помогать меченым?

Эве послышалась насмешка, и она ответила с вызовом:

— Что такого? У меня друзья меченые!

— А что насчёт патрулей? Они повсюду. Что бы ты сказала им, если бы попалась?

Это был очень, очень хороший вопрос, которым следовало задаться заранее. Больше того, Эва прекрасно понимала, что не задуматься об этом вообще было очень по-детски.

— Я… я… не знаю, кто может заранее знать?

Она услышала шуршание одежды, и голос, по-прежнему негромкий, стал ближе, будто человек наклонился к ней.

— Если бы оказалось, что мы Каратели и мы тебя поймали? Если бы мы стали ломать тебе пальцы, один за другим, если бы мы стали прижигать тебе рёбра и отрезать уши, что бы ты рассказала?

Эва сидела, вся взмокшая, испуганная и несчастная, и смелости в себе уже сейчас не чувствовала ни на йоту. Она знала, что если этот человек будет просто перечислять дальше все эти гнусные вещи, она разрыдается, как Люси.

— Всё рассказала бы, всё, что знаю!

Человек в темноте хмыкнул.

— Ну, по крайней мере силы свои ты оцениваешь адекватно. А теперь… осталось только убедиться, что ты не лжёшь. Есть идеи?

— Не знаю, — проскулила она, пытаясь принять удобное положение (тщетно). — Спросите меня о чём-нибудь, чего Каратели не знают!

— Да уж. Непростая задача, правда?

Он опять задумался, а потом вдруг спросил:

— Куда бы ты отправилась гулять на исходе апреля?

Эва моргнула, озадаченная, но тут же вспомнила: Вэслек, повстанцы, дом с именами на стенах.

— В восемь миров.

— И какой был бы первым?

— Город Гедеон.

— Почему он?

— Потому что они поднялись первыми.

— «Лежит в развалинах Запад»…

— «Восток заревом занят».

Она с бешено бьющимся сердцем ожидала следующего вопроса, но вместо этого человек напротив удовлетворённо сказал:

— Можешь включать свет, Рыжехвост. Она говорит правду.

Свет вспыхнул, и Эва от испуга так дёрнулась назад, что знатно приложилась затылком о высокую спинку. Аж зубы щёлкнули, иначе она точно заорала бы. Прямо перед собой она увидела лицо. Само по себе оно не отличалось ничем особенным: тёмное и обветренное, с морщинами, вырезанными как по камню, с нависшими чёрно-седыми бровями и неряшливой бородой. Но глаза были кошмарные. Немигающие, почти бесцветные, с булавочно острыми крошеными зрачками.

Смотрел он на Эву весело.

— Ответь мне ещё на один вопрос. Как имя того, кто отвёл вас в Гедеон?

— Профессор Маркус Дерк…

Человек скупо рассмеялся и выпрямился на стуле.

— «Профессор»! Ни за что не поверил бы. Ну что ж, ты меня убедила. Оправдай моё доверие, Эва Тасааре, а я постараюсь оправдать твоё. И для начала, пожалуй, я назовусь…

Но тут дверь с грохотом распахнулась, и в комнату (совершенно пустую, если не считать стульев) ворвался тощий, сутулый подросток с излучателем в руках. У него были немыслимо взлохмаченные волосы, очки, а под левым глазом — длинная красная полоса, шрам от старого ожога.

— Нет! — прорычал он, и Эва узнала голос Полоски. — Нельзя ей говорить! Она нас Карателям сдаст, чуть что — она сама призналась!

— Будто ты не сдашь, — ехидно вставил девчачий голос, и Эва узнала Мартышку, но её не было видно из-за спинки стула. — Если они за тебя возьмутся…

Полоска смертельно оскорбился.

— Ни за что! Я лучше сдохну! Пусть они что хотят…

— Тихо, — приказала, появляясь в поле зрения Эвы, высокая женщина. Под сводами голой бетонной комнаты её голос звучал жёстко и гулко, как у военного командира на плацу. И выглядела она соответственно. На ней были камуфляжные штаны и майка, заправленная под ремень, а на плечах мускулы бугрились не хуже, чем у инструктора Сиата. Эва глазела на неё раскрыв рот, и даже Полоска примолк, когда женщина рявкнула, сдвинув брови:

— Сколько раз повторять: не размахивать в доме боевым оружием!

— Всё равно, — повторил Полоска со звериной свирепостью. — Я лучше сдохну, чем выдам…

— Не трогай его, — усмехнулся тот человек, который беседовал с Эвой. — Он просто не знает, о чём говорит.

— Как и всегда, — фыркнула женщина, и бледное, угловатое лицо мальчишки вспыхнуло от унижения.

— Да он прав, — смущённо сказала Эва, и все посмотрели на неё, человек со страшными глазами — внимательно, женщина — с весёлым изумлением, а Полоска — исподлобья, с гневным прищуром. — Я ведь и правда, — выдавила Эва, которой было и без этого очень неуютно, — я… не выдержу и скажу. Так что… лучше не надо, не говорите мне ничего…

— Вы только послушайте-ка, надо же, а, — развеселилась, упершись руками в бока, женщина. — Девчушка дело говорит. Она мне нравится! Я Трона, — представилась она, ткнув в грудь большим пальцем. — А этого увальня называй просто Гед. С Полоской, Мартышкой и Рыжехвостом ты уже виделась…

Её последние слова пролетели мимо Эвиных ушей. Гед? повторила она про себя, украдкой косясь на страшноватого человека. Тот самый Гед? Ей вспомнились те посиделки на кухне и голос Кэт: «Вы слышали, что стало с той группой, которую собрал Гед? Все уничтожены…» А Джуди тогда фыркнула: «Их же семьдесят человек было… И Гед же не дурак…» Теперь-то понятно, откуда такая осведомлённость! Даже удивительно, как Джуди ухитрилась продержаться так долго и не выболтать свой секрет всем подряд…

Трона хлопнула Эву по плечу, и та снова вздрогнула всем телом.

— Пошли, познакомлю тебя с остальными.

— Может, сперва развяжете? — спросила Эва желчно, но Гед только захохотал, задрав бороду к потолку, а Полоска скривился и процедил с глубочайшим презрением:

— Да ты сто лет как уже не привязана.

И это, как Эва обнаружила со стыдом, была чистая правда. Когда именно исчезли ремни с запястий, она не заметила, но от напряжения всё это время впивалась в подлокотники так крепко, что не сразу сумела разогнуть пальцы.

Посмеиваясь, Трона провела её по угрюмому коридору с тусклыми лампочками в огромное помещение без окон. Судя по оставшейся на полу и стенах разметке, это был бывший заводской цех, приспособленный под жилище. Отделённые занавесками и фанерными щитами лежанки, разномастная мебель, в основном собранная из ящиков, сложенный из кирпичей большущий очаг для готовки и обогрева, аккуратно вымытая и прибранная жестяная посуда — всё это напомнило Эве о Крысятнике, только здесь поддерживали порядок.

— Ну вот, — сказала Трона с теплом в голосе, — это вся наша стая. Полоску ты ни с кем не спутаешь. Это Мартышка, — она кивнула на вертлявую девочку, которая как раз пристраивала над очагом чайник. — А это Рыжехвост, — высокий парень с рыжей шевелюрой и длинным хмурым лицом в веснушках молча махнул им от очага. — Это Стрелок, — Трона бесцеремонно ткнула пальцем в мужчину, больше всего похожего на какого-нибудь автомойщика, только с кобурой на два излучателя прямо поверх футболки. — Вон там Головешка, — палец указал на сидящего поодаль долговязого парня. Он был тощий как жердь, страшно сутулился, а при звуке своего прозвища отвлёкся от штопки и обратил к ним лицо, на котором застыло выражение вселенского мрака. — А там рядом Цыган и Святоша Марджори, — Трона указала на склонившуюся над переносным компьютером парочку. Низенькая женщина с кукольными кудряшками и фигурой тяжелоатлета весело отсалютовала, а смуглый черноволосый подросток рядом с ней, в задумчивости крутящий в пальцах боевой нож, одарил Эву быстрой улыбкой. — Тут у нас Вышивальщица, — невзрачная женщина в бесформенном платье пугливо подняла голову от передатчика. — Ну и Сайрус, конечно, — представила Трона напоследок человека лет сорока в меховых охотничьих сапогах. Он как раз, прищурившись, читал этикетки на мясных консервах, которые Эва принесла с собой, и неторопливо расставлял их по ящикам.

— Это все, кто остался.

«Их же семьдесят человек было», — прозвучал у Эвы в голове самоуверенный голос Джуди.

— А остальные? — спросила она тихо.

Трона вздохнула, снова обводя взглядом собравшихся в зале людей.

— Кто залёг, как и мы, кто успел удрать. Некоторым, конечно, не так повезло, но потери у нас небольшие.

— Куда меньше, чем Каратели надеются, — с озорным смехом вставила Святоша.

— Ну, хочешь чаю? Тем более что ты его и принесла, ха!

Чай пили из железных кружек, усевшись на застеленные тряпьём ящики вокруг очага. Разговаривали мало, но молчание не было тягостным, и кроме Полоски (который сидел на самом крайнем ящике, нахохлившись, и дулся) все остальные излучали спокойствие и дружелюбие.

— Долго вы будете здесь прятаться? — спросила Эва, когда Гед и Трона вышли попрощаться с ней.

Трона пожала плечами.

— Пока не станет безопасно возвращаться в Гедеон. А уж там мы знаем места, — она подмигнула. — Но пока не до того, у нас и тут полно дел. С нашими связаться, раздобыть документы и оружие. Переправить кое-кого через границу… Так что ещё увидимся, Эва. Смотри в оба.

— Ладно.

— Небольшой совет напоследок, — добавил молчаливый Гед. — Не забывайте о мелочах, если уж затеяли шпионские игры. Те, кто небрежен в мелочах, гибнут первыми.

— Весь ты в этом, — укоризненно сказала Трона. — Хорошенькое напутствие приберёг.

Эва тоже выдавила улыбку, но на самом деле слова Геда неприятно её поразили. «Те, кто небрежен в мелочах, гибнут первыми», — звучало у неё в ушах всю обратную дорогу по безжизненному Городку-2. Цыган и Мартышка проводили её до места, где она оставила Вишенку. Оказалось, что след, который Эва оставила за собой и который так её беспокоил, замели, а Вишенку прикрыли ветками дерева так искусно, что Эва бы и не задумалась искать её здесь.

— Это всё вы? — спросила она ошалело.

Мартышка хитро улыбнулась, а Цыган сказал:

— Она в этом мастер, уж поверь мне.

— Всё твоя школа, — хмыкнула та, а потом сказала Эве: — Не волнуйся, мы все следы заметём, и от глайдера тоже.

Эва сконфуженно кивнула. В том-то и дело, что она не слишком волновалась — а стоило бы. Примчалась на ревущем глайдере, даже не позаботилась спрятать его получше, и ничего не сделала с цепочкой своих следов. А что, если бы я на самом деле привела на хвосте преследователей? Ведь об этой небрежности Гед и говорил, верно? Для его людей речь идёт о жизни и смерти, а мы с Джуди радуемся, как две дуры, увлекательному приключению.

Настроение у неё испортилось окончательно, и даже стремительный полёт глайдера не в силах был развеять мрачные мысли.

Когда она вернулась в Институт, уже перевалило за одиннадцать часов, и оставалось только надеяться, что её ещё не хватились. Эва загнала Вишенку в гараж, выудила припрятанный за ящиком с инструментами свитер, торопливо переоделась, запихнула приметные вещи Джуди в опустевший рюкзак, повернулась к выходу — и замерла, обнаружив, что на пороге, скрестив на груди руки, стоит профессор Дерк.

Сердце у Эвы забилось со страшным усилием. Давно он тут стоит? Видел, как я переодеваюсь? Узнал толстовку Джуди? Или просто хочет устроить мне нагоняй за нарушение комендантского часа?

Но Дерк не спешил отчитывать её, а только смотрел, довольно мрачно и задумчиво, отчего Эве стало и вовсе не по себе.

— Эм… профессор?

— Какие новости?

Эва глупо моргнула, изо всех сил стараясь соображать побыстрее.

— Я не…

— Я знаю, где ты была, — перебил её Дерк спокойно. — Не бойся. Мы с Гедом давние друзья, и я стараюсь по мере сил за ним присматривать.

Эва почувствовала, как кровь приливает к щекам.

— Вы расскажете профессору Эллиэрту?

— Не раньше, чем сочту, что это необходимо. Но пока вы с Джуди следите за собой, мне не о чём волноваться, не так ли?

— М-м… — протянула Эва, не уверенная, стоит ли расценивать это как насмешку.

Профессор Дерк вздохнул и сделал несколько шагов в её сторону.

— Возьми это. Надеюсь, ты понимаешь, что об этом подарке знать никому не следует?

Он протягивал ей излучатель, рукоятью вперёд.

Боевой излучатель. У Эвы в груди всё затрепетало, но не только от предвкушения (боевой излучатель! собственный! теперь-то Полоска не будет смотреть на неё свысока). К этому радостному ощущению примешивалось и предчувствие грозной, неминуемой беды. Это было всё равно что признать: это больше не игра, теперь, как для меченых Геда, на кону стоит её жизнь.

Эва взяла у профессора излучатель и осмотрела со всех сторон. Он был легче тех, с которыми они тренировались на занятиях у инструктора Сиата.

— «Стрела-4»? — прочитала Эва выгравированную надпись.

— «Стрела-У», — поправил её Дерк. — Ученический, на малое поражение. Это прототип, и кроме ментора Реймонда о нём никто не знает. На случай, если они доберутся до тебя. Но всё же лучше постарайся им не попадаться.

Эва посмотрела ему в лицо. Несмотря на благополучное возвращение, на то, что Мартышка обращалась с ней как с равной, на настоящий боевой излучатель в руке, здесь, посреди стылого гаража, Эва вдруг почувствовала себя глупой, маленькой, беспомощной, напуганной до полусмерти.

Должно быть, всё это было легче лёгкого прочитать по её плаксивой физиономии, потому что профессор Дерк долго смотрел на неё молча, прежде чем снова вздохнул.

— Люди моего клана берут в руки оружие с десяти лет, — сказал он тихо. — Но я достаточно долго живу среди чужаков и знаю, что для вас это неестественно. Я хочу, чтобы ты знала: я не одобряю, что Астен втягивает вас, но… Но я полагаюсь на его суждение, и ты делай то же.

По крайней мере Эве удалось без приключений добраться до своей комнаты, но и там тягостное сосущее чувство под ложечкой не давало ей заснуть, пока она не спрятала излучатель в шкафу, потом в чехле с лыжами, потом за стопой учебников и наконец под матрасом.



Глава 3. Тайна


Наутро в пятницу, вопреки всем доводам разума, она так и не сумела убедить себя оставить излучатель в комнате. Мысль о нём жгла её всё время, пока она умывалась и сидела на завтраке, так что на мироведение Эва отправилась с излучателем, засунутым на самое дно рюкзака, и весь день чувствовала себя так, будто все подозрительно следят за ней.

После первого урока она забежала навестить Джуди, но та была в палате не одна — Тивис-Йорин делала ей капельницу.

— Извините, — растерянно промямлила Эва, против воли вцепляясь в свой контрабандный рюкзак, но Тивис-Йорин сказала, улыбаясь:

— Ничего страшного, входи, Эва. Джуди сегодня здесь совсем заскучала.

Это было мягко сказано: Джуди изо всех сил тянула шею и чуть не лопалась от волнения, которое было очевидно даже идиоту.

— Ну? — спросила она значительно. — Как у тебя выходные прошли?

В её словах ясно слышалось: «Ну-ты-знаешь-о-чём-я-наша-большая-тайна-помнишь».

— Отлично, — сказала Эва как можно естественнее, следя вполглаза за Тивис-Йорин. — Я, э-э… хорошо прокатилась.

— Со всеми познакомилась? — спросила Джуди совсем уж значительным тоном, и Эва подумала с досадой: да заткнись же ты, сама же всё выдашь!

— Да, — сказала она вслух, растянув губы в улыбке. — Эти новенькие ребята клёвые. Ну, сперва мы не поняли друг друга, но потом поладили.

Джуди порывалась спросить что-то ещё, игнорируя все предостерегающие взгляды, но тут, к счастью, раздался звонок.

— О нет, — всполошилась Эва, — на философию опоздала! Ладно, увидимся, не скучай!

И умчалась, гадая про себя, много ли поняла из их неуклюжих реплик Тивис-Йорин.


*  *  *
С утра в воскресенье, как и было условлено, Эва встретилась в Городке с невзрачным лудильщиком, который передал ей оборудование и документы. Передача прошла гладко, лудильщик растворился во мраке крошечного магазинчика радиотоваров, а Эва с чувством выполненного долга заспешила к площади. Если повезёт, успею добраться до кафе и сделать вид, будто страшно проголодалась и просидела там всё время…

Но за поворотом её поджидала, скрестив руки на груди и воинственно оттопырив нижнюю губу, Люси.

Эве стало ужасно жарко под колючим свитером.

— О, привет, Лу, — сказала она, силясь принять беззаботный вид, но Люси на это не купилась.

— Где ты была? Мы с Мэл тебя везде искали!

— Я же вам говорила, что схожу к Лудильщице Эмме…

Проблема в том, что я это говорила, просто чтобы отвязаться от вас.

— Я была у Лудильщицы Эммы, — сказала Люси зловеще. — А тебя там не было!

— Я… ну, я просто зашла потом сюда, — Эва указала на блёклую вывеску. — У Эммы просто нужной детали не оказалось, вот я и…

Люси скептическим взглядом смерила набитый под завязку рюкзак у неё за плечами.

— Это у тебя там деталей столько, да? Для радио?

Эва была не очень искусной лгуньей, и в голову ей, увы, не приходило ни единой спасительной мысли.

— Ну да. Я… заинтересовалась радио. Попрошу Эрика мне помочь.

— Ты врёшь, — сказала Люси чужим, ледяным голосом. У неё прыгала нижняя губа, но она сдерживалась. — Я думала, мы подруги. Ты и я, и Мэл!

— Ну так же ведь и есть, Люси! Мы подруги, — воскликнула Эва с отчаянием, но она прекрасно понимала, каково сейчас оказаться на месте Люси, чувствовать себя обманутой, преданной, да ещё и, как издевательство, слышать это вот «мы же подруги».

Конечно, подруги так не делают.

— Подруги не обманывают, — отчеканила Люси, глядя ей в глаза. Слёзы блестели на её длиннющих золотистых ресницах, как росинки. — А ты нам соврала. Мы же знаем, что ты делаешь что-то для Джуди, что-то опасное! Мы могли бы помочь! Ты что, нам не доверяешь? Думаешь, мы с Мэл вас выдадим?

Конечно, Эва так не думала. Но эти походы к меченым и слово, которое Джуди дала Профессору, — это было куда серьёзнее, чем розыгрыши на День Подмен или нарушение комендантского часа. Конечно, если бы речь шла о глупых школьных правилах, Эва всё рассказала бы. Она знала, что на Мэл и Люси можно положиться. Как бы она хотела рассказать им всё, как есть! И тогда эта горькая обида в глазах Люси пропала бы, растущее между ними отчуждение, ледяное, почти осязаемое, сгинуло бы без следа. Всё снова стало бы хорошо. Прямо сейчас. Стоит только рассказать им.

Но Эва ощущала тяжесть излучателя, засунутого за ремень джинсов, и язык отказывался подчиняться ей. Патрули повсюду. Если бы мы стали ломать тебе пальцы, один за другим, что бы ты рассказала? Кто залёг, кто успел удрать, некоторым не так повезло.

Она не хотела, чтобы Люси пришлось пустить в ход боевой излучатель. Чтобы Мэл пытали Каратели. Чтобы кто-нибудь умер, даже этот придурок Полоска.

— Слушай, ты, наверное, просто неправильно поняла, Лу, — начала Эва, стараясь сохранять беспечный тон.

Люси смотрела на неё, не веря.

— Ты всё врёшь! Не хочешь нам ничего рассказывать… никуда не берёшь… будто мы чужие! Зачем тогда притворяться, что дружишь с нами?

— Я не притворяюсь… Лу!

Но Люси не слушала. Она скривилась, повернулась к Эве спиной и больше не оглядывалась.

В дальнем конце улицы появились весело щебечущие молодые женщины с покупками в руках, и Эва, сделав вид, что рассматривает убогую витрину, вытерла варежкой лицо. Дождалась, пока улица опустеет, и широким шагом пошла к Вишенке.

Как ни был велик её страх перед Карательскими патрулями, врать, глядя Люси в глаза, было в тысячу раз хуже. Эва чувствовала, как пульсирует в груди зябкая пустота, будто страшное, неразрушимое проклятье. Мысли о преследовании, пытках, плене скользили в сознании, не вызывая чувств, и всю дорогу до Городка-2 Эва думала только об одном: это всё? Всё кончилось? Мы больше не друзья? Вот так? Прямо сейчас? Они никогда не простят меня, верно?

Она замаскировала Вишенку, не особенно думая о том, что делает. Она ковыляла по колено в снегу по пустому парку, здоровалась с Цыганом и Рыжехвостом, пробиралась по заиндевелым развалинам в штаб-квартиру меченых, смеялась над шутками Троны, пила чай из железной кружки, и всё происходящее казалось ей нелепым сном. Разве в реальной жизни она могла предать доверие Мэл и Люси? Разве в реальной жизни они могли перестать дружить?

Сегодня среди меченых тоже царило напряжение. Головешка сидел, кутаясь в пуховик, и периодически заходился жутким свистящим кашлем, и тогда Мартышка с Вышивальщицей вскакивали и несли ему крепко пахнущий пыльной травой чай и шипучие таблетки. После третьего раза Эва вопросительно посмотрела на Трону, и та сказала вполголоса, крутя в руках кружку:

— Сперва ему полегчало, но теперь всё хуже с каждым днём. Мы не можем больше тянуть, так что придётся перевезти его в Гедеон раньше, чем мы планировали.

— Это опасно?

Трона усмехнулась.

— Не опаснее, чем морозить задницы в этой крысоловке, где постоянно приходится топить. Дым нас выдаст первому же Карателю, — она сделала шумный глоток чая, заметила Эвино вытянувшееся лицо и отмахнулась: — Не трясись, они выберутся. Стрелок знает своё дело… надеюсь только, что он управится с двоими…

— Ты что, считаешь, мне нужна нянька? — фыркнула, услышав это, Святоша Марджори. Она сидела у очага на ящике, вытянув к нему ногу, гораздо более молчаливая, чем в прошлый раз. — Не такая уж я беспомощная! Спроси хоть у того Карателя…

— У того, который тебя подстрелил? — спросил Стрелок с ухмылочкой.

Святоша бросила на него испепеляющий взгляд.

— Никто не застрахован, знаешь ли, здоровяк. И вообще, рана пустячная… — и она демонстративно встала на ноги, но не выдержала и сморщилась. — Ох… ладно.

— Сказал же: я не уйду! — донёсся до них сиплый, дрожащий от ярости голос Полоски. Они с Мартышкой и Рыжехвостом спорили о чём-то в дальнем углу цеха. — Делай что хочешь, мне всё равно, понял? Я не трус, чтобы… я не ребёнок…

— Гед хочет, чтобы младшие тоже ушли вместе со Стрелком, пока есть возможность, — вполголоса пояснила Трона, и лицо у неё погрустнело. — Но мы от Полоски ничего другого и не ждали.

— Он мог бы велеть им, и всё, — сказала Эва, глядя, как Полоска, ощетинившись, огрызается, а Мартышка закатывает глаза. — Гед их командир. Если бы он велел им уйти, они бы послушались, да?

Трона ответила не сразу.

— Нарушение прямого приказа… это даже Полоску заставило бы задуматься. Да, — прибавила она наконец едва слышно. — Гед мог бы приказать им. Надеюсь, ему не придётся.

Сегодня до глайдера Эву провожал Сайрус. Неторопливый и уверенный, в своих охотничьих сапожищах и со старомодной двустволкой наперевес — с одной стороны, он выглядел забавно, а с другой, Эва чувствовала себя в безопасности рядом с ним. В любой другой день она порадовалась бы возможности расспросить его обо всяком, не опасаясь насмешек или снисхождения. Но сегодня ей не особенно хотелось разговаривать.

— Ты о нас не переживай, девочка, — сказал ей Сайрус, когда Эва вывела Вишенку из укрытия. — У Стрелка хоть язык и без костей, второго такого проводника поискать. Они не пропадут.

Эва посмотрела в его добродушное бородатое лицо, не зная, как лучше сказать, что её заботят вовсе не меченые, а двое друзей, которых она сегодня лишилась.

Но, конечно, она ничего не сказала, кроме:

— Ага. Спасибо, что проводил, Сайрус. Удачи.

Когда Эва загнала Вишенку в гараж и заглушила мотор, какое-то время она посидела в тишине. Стены гаража заиндевели, и холод там стоял лютый, а единственным источником тепла был гладкий Вишенкин бок. Эва никак не могла решить, чего хочет меньше — увидеться как можно скорее с Люси и Мэл и попытаться объяснить им всё, или не видеться с ними вообще.


*  *  *
Всю ночь она проворочалась с боку на бок, мучаясь от неизвестности и против воли ожидая услышать, как плачет за стеной Люси. Но всё было тихо, а потом наступило хмурое утро понедельника, и её худшие опасения подтвердились. За завтраком Мэл и Люси сели подальше от неё, между Джесси и Виктором Энвери, и в сторону Эвы не взглянули ни разу. То же самое повторилось и в раздевалке перед физподготовкой, и на мироведении, и на истории. А самое обидное, что Эва не могла ничего сказать в своё оправдание — это ведь значило бы нарушить слово. Поэтому когда Вирдж пристала к Эве вечером в библиотеке, это было выше её сил.

— Ну брось, ты же знаешь, что можешь мне рассказать, — говорила Вирдж, усевшись рядом на свободный стул. — Из-за чего вы поссорились? Да просто расскажи мне, и я помогу… Хочешь, пойдём прямо сейчас и поговорим с ними? Ты им всё объяснишь…

Эва стискивала зубы и молчала, уставившись в учебник по истории, и молилась только, чтобы Вирдж поскорее ушла. Она чувствовала, что иначе просто не выдержит и разорётся, и перессорится в итоге со всеми симпатичными ей людьми до последнего.

— Слушай, ты зря переживаешь. Всякое бывает. Мы с Нэтом, знаешь, так расплюёмся — а потом проходит пара деньков, и всё забывается…

— Отстань от неё, пожалуйста, Вирдж, — раздался у Эвы за спиной тихий голос Ланса. — Дай ей побыть одной, а то мы сейчас только хуже сделаем.

Вид у Вирдж был и упрямый, и расстроенный сразу. Видно было, что она не хочет так легко сдаваться и с удовольствием съязвила бы в ответ. Но здравый смысл перевесил.

— Ладно, не грусти, Эва, — сказала она со вздохом. — Если что нужно — мы с Нэтом поможем, без вопросов.

Эва ничего не ответила и продолжала сидеть, как изваяние, пока Вирдж не ушла. Потом она разжала бесчувственные пальцы, и учебник шлёпнулся на стол. Она знала, что Ланс всё ещё стоит у неё за плечом, и разрывалась между благодарностью к нему и желанием, чтобы и он убрался куда подальше.

— Слушай, — начал Ланс, и Эва подумала, зажмурившись: если он скажет хоть слово про Люси и Мэл и то, что мы должны помириться, я на него наору.

Но Ланс сказал:

— Слушай, пошли лучше у меня уроки поделаем. Они от тебя так просто не отстанут, я видел, как Джесси Мэл в углу зажала и допрашивает.

Эва оглянулась на него. Бледное лицо Ланса было очень серьёзным, брови нахмурены, подмышкой толстый словарь для перевода. Если бы Эва не опасалась потерять самообладание и разрыдаться, она бы точно его обняла.

— Спасибо большое, Ланс, — сказала она искренне, поднимаясь и вешая на плечо сумку. — Но я лучше пойду к себе, а то ещё и на тебя сорвусь.

— Не напугала, — ответил Ланс со слабой улыбкой. — Они от тебя не отстанут, пока ты одна. Давай, пошли.

И Эва пошла.


*  *  *
Во вторник у них был короткий день, и Эва вывела Вишенку из гаража, надеясь вернуться засветло. Конечно, всё равно ей досталось бы за самовольную отлучку посреди учебной недели, если бы её застал на месте преступления кто-нибудь из менторов, но всё лучше, чем попасться посреди ночи.

Даже не верится, что мне так везёт, и об этих отлучках никто не знает, кроме Дерка, думала она, мчась между заснеженными деревьями.

Но её везение, похоже, на том и кончилось.

Когда она припрятала глайдер в кустах и добрела по сугробам до платформы Городка, обычно безлюдной, то обнаружила там необычное оживление. На первый взгляд, люди были как люди: старикан с вонючей сигаретой, женщина в тёплом платке, продающая пирожки и газеты, пара подростков, катающихся в ожидании электрички по обледенелой дорожке. Но у Эвы, пока она миновала платформу и делала вид, что читает табло с расписанием, было скверное щекочущее чувство между лопаток, точно в спину ей тычут пистолетом.

Притворившись, что прогуливается, коротая время до электрички, Эва свернула за угол станции, а там юркнула в рощу, добралась до засохшего дерева, которое указала ей Трона, и, пошарив в дупле, выудила оттуда упакованное в непромокаемый пакет оборудование. И едва успела засунуть его в рюкзак, как услышала скрип снега под чьими-то ногами.

У неё не было времени заметать следы, а прятаться было бессмысленно. Прежде, чем она успела подумать, что же лучше предпринять, сердце заколотилось как бешеное, а ноги понесли её прочь. Она петляла между деревьями, утопая в снегу. Ей не хватало смелости остановиться, чтобы прислушаться к преследователю. Нагоняет он или по-прежнему далеко? Много их или только один? Может ли оказаться, что это вовсе и не преследователи, просто кто-то собаку выгуливает или…

У Эвы не было ни одного гениального плана, и позже она не раз думала, что её спасла чистая случайность. Деревья расступились, она потеряла равновесие и кубарем скатилась по железнодорожной насыпи прямо на рельсы.

Несколько секунд она стояла на четвереньках, тряся головой и бешено озираясь. Сверкающие рельсы, почерневшие шпалы, липкий от гудрона гравий, провода над головой. Место, где следы тебя не выдадут. Никто не сможет догадаться, в какую сторону ты ушёл. Правда, и спрятаться здесь негде.

Не давая себе времени на раздумья, она побежала, спотыкаясь, прочь от Городка.

Эва не знала, как долго это продолжалось. Она бежала, пока могла, потом переходила на шаг. Несколько раз взбиралась на насыпь, делала петлю между деревьев и вновь возвращалась на рельсы, не уверенная, что это сработает. Дважды ей пришлось уступать дорогу электричке, и каждый раз у неё душа уходила в пятки: грохот от вагонов был такой, что преследователям ничего не стоило подобраться к ней.

К тому времени, как она доковыляла до следующей на ветке крошечной деревенской станции, сил у неё хватало ровно на то, чтобы переставлять ноги. Она не знала, могли ли её поджидать и здесь, а потому влезла по насыпи в стороне от станции и устроила себе временное укрытие в больших шиповниковых зарослях.

В первое мгновение она была счастлива уже потому, что можно наконец лечь и вытянуть ноги, но вскоре начала замерзать. Стемнело, желудок у неё скручивался от голода, руки и ноги коченели всё сильнее, но она не решалась покинуть своё убежище и следила за залитой мягким светом фонаря платформой и за деревянным зданием станции. Мысли её были целиком поглощены теплом и кофе с булочками.

Она тряслась от холода и страха всю дорогу, сперва в вагоне, потом в седле. Но самыми мучительными были последние несколько сотен шагов, отделяющие гараж от жилого корпуса. Будь её воля, Эва мчалась бы, не останавливаясь, до самой комнаты, но худшее, что могло сейчас случиться, — это попасться кому-нибудь на глаза. Так что она стиснула выбивающие дробь зубы, осторожно приоткрыла ничего не чувствующими пальцами входную дверь… и застыла, заметив посередине холла скорчившуюся фигуру.

Дверь закрылась, и холл погрузился в темноту. Эва стояла не шевелясь, но не слышала ничего, кроме стука собственного сердца.

— Эй, — позвала она шёпотом.

Из темноты донёсся шорох одежды, а затем безучастный голос Эрика:

— А, это ты, Эва. Ты меня напугала.

А по тебе и не скажешь, подумала Эва с нервным смешком. Мне бы твою непрошибаемую невозмутимость.

— Ты что здесь забыл после отбоя?

Пауза была такой длинной, что она уже не думала дождаться ответа.

— Не одна Джуди готовится к Ночи Охоты на Призраков.

Возможно, дело было в темноте, или Эрик действительно был смущён, но голос его звучал странно. Будто он говорит против воли. Будь на его месте кто-то другой, Эва с уверенностью заявила бы, что он лжёт.

— А не рано ещё для Ночи Охоты? — нервно хихикнула она, а потом добавила: — Ладно, слушай, я не выдам тебя, а ты не выдашь меня. Идёт?

— Вполне разумно, — одобрил из темноты Эрик.

Он свернул к своей комнате, а Эва — к своей. Она сунула осточертевший рюкзак в шкаф, сбросила прямо на пол заледеневшую одежду и наконец забралась под одеяло, молясь, чтобы не оказалось, что она отморозила пальцы. И чтобы Джуди скорее очутилась на свободе и выполняла своё дурацкое задание сама.


*  *  *
На следующий день некоторые пальцы всё ещё были какими-то онемелыми и на кружку с горячим какао реагировали, как больной зуб. Люси и Мэл по-прежнему не разговаривали с ней, Джуди по-прежнему лежала в лазарете, вся в пластырях и бинтах, чёртово оборудование по-прежнему необходимо было доставить Геду. Одна эта мысль делала Эву глубоко несчастной.

Вторым уроком у них была медицина. Мало того, что Люси и Мэл дулись на Эву, теперь и близнецы смотрели осуждающе, и она была страшно рада оказаться в паре с Лансом.

Впрочем, радость её длилась ровно до того момента, когда она увидела на доске:


ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗАДАНИЕ. ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ ПРИ ОБМОРОКЕ, ЭПИЛЕПТИЧЕСКОМ ПРИПАДКЕ, УДАРЕ ТОКОМ, ПАРАЛИЗУЮЩЕМ ИЗЛУЧЕНИИ, ОСТАНОВКЕ ДЫХАНИЯ


А на полу, сегодня — одетый в футболку и штаны, лежал Данте.

Эва знала, что Ланс ненавидит эту проклятую штуковину так же сильно, как она. Она знала, что пока они ждали своей очереди, Ланс, как и она, мог думать только об одном: не хочу прикасаться к нему. Пусть что-нибудь случится, пусть что-нибудь пойдёт не так, пусть занятие отменят, лишь бы мне не пришлось прикасаться к нему.

Но близнецы вернулись на свои места, а Тивис-Йорин сказала:

— Ланс, Эва, вы следующие. Искусственное дыхание, непрямой массаж сердца.

Как в затянувшемся кошмаре, они вышли вперёд и опустились на колени рядом с Данте. Эве почудилось даже, что Люси смотрит на них с мстительной ухмылкой, но ей не хотелось в это верить.

Данте лежал перед ними, безвольный и холодный, как дохлая змея, а никакого чуда не происходило. Они обменялись отчаянными взглядами. Эва сглотнула.

— Давай… ты массаж сердца, — великодушно сказал Ланс, и Эву охватило стыдливое облегчение.

— Помните о ритме, — сказала Тивис-Йорин.

Но Эве было не до ритма. Всё, что она помнила, — это тридцать компрессий, два вдоха. Она надавила на грудь Данте так, как учили. Раз… два… три… четыре… Под её руками прогибались сталепластиковые рёбра и стерильный синтетический эпителий, но гнусно было настолько, будто это труп.

Тридцать! Эва сделала паузу, а Ланс, преодолевая отвращение, наклонился к Данте и зажал ему нос.

Данте открыл глаза. Они были серые. И смотрели прямо на Ланса.

Эва и Ланс заорали во всё горло и шарахнулись прочь. Глаза Данте повернулись в их сторону.

В тот миг Эва не думала ни о чём. Ничего в целом свете, только они двое и Данте, и животный ужас, и желание оказаться как можно дальше. И стена за спиной.

— Ланс! — рявкнула Тивис-Йорин, торопливо подходя к ним. — Эва! В чём дело?

— Данте! — выдавила Эва, не в силах удержать прыгающую челюсть. — Открыл глаза!..

Ланс ничего не сказал, он только дышал со всхлипом и вжимался в стену. Тивис-Йорин бросила в сторону Данте один быстрый взгляд, присела на корточки перед Лансом и крепко взяла его за плечи.

— Шок, — пробормотала она. — Не страшно. Со мной в лазарет, оба.

Она выпрямилась, помогла подняться Лансу и властно сказала, обводя взглядом растерянных третьекурсников:

— Остальные, внимание! Занятие прерывается. Пожалуйста, освободите зал и ждите меня в коридоре. Собирай свои вещи, Натаниэль, я запру дверь.

Они добрались до лазарета в полном молчании. Эва вообще не уверена была, что в ближайшую неделю сможет произнести что-либо членораздельное.

В лазаретском коридоре они столкнулись с инструктором Сильваной, которая как раз выходила из палаты Джуди с ворохом грязных бинтов на железном подносе.

— Всё в порядке, Амели, мы только что закончили с перевяз… Что случилось?

— Небольшой испуг, — ответила Тивис-Йорин сухо. — Хорошо, что ты здесь, Берта. Пожалуйста, дай Лансу и Эве успокоительное и побудь с ними, пока я не вернусь. Мне нужно позаботиться о студентах.

Инструктор Сильвана кивнула, не задавая вопросов, и обняла трясущегося Ланса за плечи.

— Пойдём, Эва.

Но Эва покачала головой. Ей не нужно было успокоительное. Ей нужно было убедиться, что они с Лансом не помешались. Ей нужны были ответы.

— Я в порядке, я лучше вернусь.

Секунду-другую Тивис-Йорин смотрела на неё, хмурясь, точно собиралась отправить её в палату силой, но потом передумала и кивнула.

Эве потребовалась добрая минута, чтобы собраться с духом и заговорить.

— Профессор, — сказала она, поднимаясь следом за Тивис-Йорин с подземного этажа, — почему это случилось? Я думала, что Данте — просто… манекен. Как Макферсон.

— Он не просто манекен, Эва, — ответила та спокойно. — Он симулякр. В первую очередь — машина. Очень сложная компьютерная машина, сделанная, чтобы максимально полно и точно имитировать функции человеческого тела.

— Значит, он… может не только моргать? — спросила Эва осторожно, чувствуя, как ползёт по спине холодок. — Он может… говорить и двигаться?

Тивис-Йорин покачала головой.

— Не на данном этапе, нет. Он… мог бы, при достаточной модификации программ. Теоретически. На деле же — нет, он этого не умеет. У ментора Реймонда попросту не хватит ресурсов, чтобы так его усовершенствовать.

— Тогда как…

— Вероятно, какого-то рода ошибка в программах. Мы с менторами Реймондом и Мейнард подробнейшим образом исследуем его и восстановим.

Но Эву это смутное обещание нисколько не успокоило. Она молча поднималась, ступенька за ступенькой, сознавая, что вооружённая скептицизмом Тивис-Йорин, скорее всего, отмахнётся от неё, но… Но на площадке третьего этажа всё же остановилась.

— Профессор!

Тивис-Йорин обернулась к ней, уже положив руку на перила.

— Что, Эва?

— У него НАСТОЯЩИЕ глаза. Честное слово, я не вру. Он СМОТРЕЛ на Ланса, как… как… живой человек!

Тивис-Йорин пристально смотрела ей в лицо, но её голос оставался непоколебимо спокойным:

— Данте — не человек. Данте — не совсем имя, это сокращение. Доработанный антропоморфный тактический экземпляр. Вот что он такое. Машина. Во всех машинах случаются поломки. Мы всё исправим, не беспокойся.

Эва не пыталась переубедить её, но она точно знала, что видела. Это не было похоже на поломку или случайную ошибку. Это выглядело так же естественно, как её собственные движения.

Как оказалось, ребята были на стороне Тивис-Йорин. Хотя Вирдж и сказала, поёжившись:

— Да уж. Жуть! — видно было, что близнецы не видят в этом ничего особенно жуткого или необъяснимого. Так что Эва провела остаток дня, не в силах ни на чём сосредоточиться, а вечером после ужина прокралась в лазарет, в палату к Лансу.

Он был страшно бледен, а от стука в дверь испуганно сел на кровати, чуть не оборвав проводок кардиодатчика.

— Привет, — сказала Эва, входя и тихонько прикрывая за собой дверь. — Ну ты как?

Ланс слабо улыбнулся и откинулся на подушку.

— Отлично. Оставили меня здесь на ночь. Честно, я не против.

Эва уселась на кровать рядом с ним, поджав ногу.

— Они его осмотрели. Реймонд, Мейнард, Тивис-Йорин с Эриком.

Ланс замер.

— И что?

— И ничего, — мрачно сообщила Эва. — Всё в норме. Будто ничего и не было. Случайная ошибка в программах, сказали.

— Это не ошибка! — отчаянно воскликнул Ланс и снова сел так резко, что кардиомонитор недовольно пиликнул. Ланс содрал датчики из-под ключиц и продолжал, срываясь с шёпота на крик: — И не случайная! Ты же сама видела — он открыл глаза, когда я прикоснулся к нему, будто он… почувствовал, будто он… знал! Он СМОТРЕЛ на меня, я клянусь, мне это не показалось! Ведь нет? Ты ведь видела, правда?

Эва кивнула.

— Да. У него настоящие глаза. Пусть они говорят что хотят, но с ним что-то не так. И я его ненавижу, — добавила она, передёрнувшись.

— Я тоже, — откликнулся Ланс и обхватил себя за плечи. — Господи, хорошо, что хоть кто-то верит мне… Они все считают, что я сдвинулся… даже Райт! Он-то должен видеть, что это не случайность. Как… как это вообще получилось, что этот… эта штука… что он так похож на отца…

Теперь Эве стало жутко по-настоящему.

— Кто? Данте?!

Ланс кивнул. Он выглядел потерянным и измученным, на бледном лице — огромные глаза в окружении синевы.

— Когда он лежал мёртвый… когда… Может, я и правда сдвинулся, Эва?

Эва не представляла, что можно сказать такого, что действительно помогло бы. Поэтому она молча обняла Ланса и положила голову ему на плечо, и они сидели так, пока оба не заснули и пока утром их не разбудила возмущённая Тивис-Йорин.


*  *  *
Вечером в четверг Эва отвезла меченым проклятое оборудование, но о возможном преследовании и о своей позорной панике рассказывать постыдилась. Бывший цех, в котором устроились меченые, заметно опустел. Кроме Геда, Троны и подростков в убежище остались только Вышивальщица, Цыган и Сайрус, и пребывали они в самом мрачном настроении.

— Что-нибудь случилось? — спросила Эва обеспокоенно, когда Трона вышла проводить её.

Та покачала головой.

— Патрули поблизости крутятся, но это для нас не новость. Гед хочет, чтобы младшие переправлялись, но Полоска отказывается наотрез. Ну а нам с Мартышкой и Вышивальщицей придётся уступить.

На прощание она крепко хлопнула Эву по плечу.

— Будь осторожнее, сестричка, и смотри в оба, поняла? Ещё увидимся когда-нибудь, — и добавила, качая головой: — Ох, иногда я думаю, ваш Профессор не в своём уме…

Но по дороге домой Эва не заметила ничего подозрительного, а в пятницу тридцатого отмечали День Возрождения, и она была полна надежд. Правда, долгожданный праздник был немножечко подпорчен всем произошедшим: мысли о Геде, об излучателе на дне рюкзака, о ссоре с Люси и Мэл, о Данте маячили на краю сознания, как грозовая туча на горизонте в солнечный день. Зато из лазарета выпустили Джуди — всё ещё с парой повязок, но полную энергии, и Эва честно старалась веселиться вместе со всеми.

На церемонии раздачи именных подарков хватились Эрика и Клэр Стоддард, но Клэр, как выяснилось потом, объелась лимонного пирога с меренгой и крепко спала на мягком стуле в столовой, а Эрика видели последний раз шаманящим в лаборатории над Данте.

— Для этого парня работа — лучший подарок, — усмехнулся обмотанный мишурой Финли и отложил яркую коробку с бантиком в сторону. — Потом заберёт. Так, кто тут следующий? Ага, Эва Тасааре!

Из всех подарков больше всего она радовалась новым варежкам, которые связала для неё ментор Конолли. Вручать же подарки Люси и Мэл, не глядя на них, было удовольствие невеликое.


*  *  *
В воскресенье Эва снова отделилась от гуляющих по Городку и наслаждающихся каникулами институтских и отправилась в Рухлядь, чтобы встретиться там с Колином и забрать у него новую посылку для Геда.

За последний год Колин здорово вытянулся и был теперь на полголовы выше Эвы. Из-за этого он стал до смешного угловат и неуклюж, но чем дальше, тем сильнее его смуглое, замкнутое лицо напоминало Эве о Тенебриусе.

Они обменялись поздравлениями и подарками, но Колин явно думал о чём-то другом, а его тёмные глаза не переставая обшаривали терриконы.

— Тяжёленькая, — заметила Эва, взвесив посылку на руке и пряча её в рюкзак. — Тут что? Детали?

— Детали, — ответил Колин сумрачно. — Будь осторожней. Мы с дедом видели, как тут Каратели шныряют. Не попадись им. Возвращайся электричкой и в следующий раз не бери Вишенку, она у тебя чересчур заметная.

Честно говоря, этот его умудрённый жизнью покровительственный тон непередаваемо бесил. Да кем он себя возомнил-то? Во-первых, он младше, и неважно, что вымахал как каланча! А во-вторых, разве это ему приходится зад морозить, подрабатывая курьером для меченых?

— Спасибо за предупреждение, — ответила Эва с достоинством. — Я справлюсь. Мне уже приходилось уходить от них. А Вишенка — отличное прикрытие, между прочим.

— О тебе же забочусь, — проворчал Колин раздражённо.

— Не стоит, — огрызнулась Эва прежде, чем смогла себя удержать.

Глаза у Колина заблестели.

— Да пожалуйста, делай что хочешь. Только Вэслека-то рядом нет, чтобы опять тебя спасать.

Эва не ожидала, что одно упоминание о Вэслеке приведёт её в такую ярость. Но в одно мгновение сердце у неё сжалось от боли, перед глазами потемнело, и она заорала во всю глотку, не заботясь о конспирации:

— Тебе-то что? Ты-то что об этом знаешь? Да вам дела нет до Вэслека! Пошли вы все в задницу, права не имеете говорить о нём!

Но к вечеру злость и боль отступили, и Эва пожалела о своих словах. Такими темпами у меня через неделю ни одного друга не останется, думала она расстроенно, меряя шагами комнату и бросая на рюкзак с излучателем полные ненависти взгляды. В конце концов она не выдержала и набрала Колина по видеофону.

Он соединился так быстро, будто сидел перед консолью.

— Слушай, Колин…

— Ты извини, Эва… — начали они одновременно и смущённо заухмылялись.

— Ты первый.

— Нет, ты давай.

— Просто… просто извиниться хотела. Глупо было орать на тебя. Ты просто хотел мне помочь, и насчёт Вишенки был хороший совет.

— Ты тоже прости. Нечего мне было втягивать Вэслека. Но я здорово разозлился, понимаешь.

— На меня?

— Да не. На Профессора. Что он столько людей втянул. А сам…

— Брось, Колин.

— Да знаю я. Просто… неправильно, что тебе приходится так рисковать.

— Но ничего же страшного не случилось. Послезавтра в последний раз съезжу, и всё, там у Джуди домашний арест кончается.

— Это хорошо, — сказал Колин неискренне, но видно было, что такой ответ его не успокоил. — Но ты всё равно будь поосторожнее там.

— Я буду.



Глава 4. Погоня


Каникулы сделали поездки к меченым легче в разы. Стоило только сказать Вейсманну, что она едет на тренировку, и всё.

Предупреждению Колина она вняла и оставила Вишенку на стадионе, а до вокзала добралась пешком и шла так до самого убежища Геда. Гед, Полоска, Рыжехвост и Сайрус встретили её радостно и попрощались по-дружески, и до Городка она доехала с лёгким сердцем, страшно счастливая, что всё это закончилось — опасность, ложь, нарушение правил. Теперь осталось только помириться с девчонками, заняться плотнее гонками, которые она так забросила, — и всё пойдёт по-старому.

Но стоило ей сделать шаг из вагона на платформу, как внутри всё напряглось. Вчерашний старик с сигаретой был снова тут, сидел на скамейке, ни на что не обращая внимания, но Эве показалось, что его взгляд остановился на ней на одну короткую секундочку. Она пошла дальше, не смея обернуться и чувствуя, как бегут по спине струйки пота. Что забыла здесь на углу та женщина на каблуках? В Городке никто такие не носит. А тот мужчина в пальто с поднятым воротником — ей показалось, или он провожает взглядом её отражение в зеркальной витрине?..

Сохраняй спокойствие, велела она себе. Помнишь, нас с Мэл здесь уже преследовали? Пришлось попотеть, но мы ведь оторвались.

Ну да, мечтай, горько напомнила она себе. Где бы мы сейчас были, если бы не тот Странник? Думаешь, он и в этот раз по доброте душевной меня до Института подкинет?

У неё была смутная мысль о людных улицах и площади Городка — но что потом? Всё равно придётся ещё до «Навигатора» добираться, а уж вычислить её по Вишенке — раз плюнуть, в этом Колин прав. И когда они узнают, что она из Института…

Ладно, сказала она себе, сворачивая в переулок, потому что под аркой впереди курили двое непримечательных мужчин в тёмном. Мне нужна передышка, чтобы оценить ситуацию. И чтобы убедиться вообще, что я не выдумала это всё на пустом месте.

Она уверенным, пружинистым шагом пересекла незнакомый двор, миновала пышный сиреневый куст в газоне, толкнула подъездную дверь и взлетела на два лестничных пролёта, чтобы выглянуть в окно. Если даже они выследили меня до двора, они не знают, в каком именно я подъезде. Не станут же они заглядывать во все подряд? Значит, хоть немного времени у меня есть.

Эва напряжённо смотрела в окно, и сердце колотилось у неё в горле. Она дорого дала бы, чтобы преследователи оказались плодом её воображения — но нет. По переулку только что, никуда не спеша, прошёл тот мужчина с поднятым воротником. Эва поспешно отскочила от окна и прижалась спиной к стене.

Они будут поджидать меня поблизости. Не могу же я проторчать тут сутки? Или могу? От радиатора шло тепло, и, по крайней мере, обморожение ей не грозило. Из-за ближайшей двери доносился голос радиоведущего и незатейливые мотивчики, а этажом выше самозабвенно вопил какой-то малыш. Здесь Эва чувствовала себя в безопасности. Но если она не вернётся в Институт, и назавтра её отсутствие обнаружится, никакая ложь не поможет ей избежать гнева Эллиэрта. А гнев Эллиэрта чреват перекрытием институтских порталов. А если Джуди послезавтра не сможет попасть к Геду…

Наверху хлопнула дверь, и Эва вздрогнула, но это был всего лишь парень с полной достоинства колли на поводке. Колли любопытно обнюхала Эвину новую варежку, но парень посмотрел на неё весьма недружелюбно и натянул поводок.

Если не хватятся в Институте, так местные вызовут полицейских, подумала Эва, слушая их удаляющиеся шаги. Решат, что я какая-нибудь бродяжка из Рухляди или наркоманка и зашла погреться… нет, так не годится.

Она сделала несколько глубоких вздохов и принялась лихорадочно думать. Без помощи мне не выбраться — но у кого её попросить? Пойти отсюда к Эмме или к Колину? Ага — и подставить их всех? Если бы только у меня был коммуникатор!..

Коммуникатора нет, но есть старомодные телефоны-автоматы, подумала она вдруг, слыша, как площадкой ниже открылась дверь. Я могу позвонить кому-нибудь… Не давая себе времени передумать, она бросилась на первый этаж и застала там маленькую старушку, которая пыталась запереть дверь, держа в одной руке трость, а в другой объёмистый мусорный пакет.

— Извините, пожалуйста, — сказала Эва и подкупающе улыбнулась. — Я тут пришла в гости к другу, а у них никто не открывает… а мы договаривались. Вы не подскажете, где здесь поблизости телефон-автомат?

— О, он на перекрёстке у почты, — живо отозвалась старушка и попыталась указать мусорным пакетом, но, конечно же, выронила его.

Эва подхватила пакет у самого пола.

— Давайте я вам помогу.

— Спасибо, милочка, а то я никак не могла с ним справиться… Сейчас сойдём вниз, и я тебе объясню…

Итак, Эва вышла из подъезда в сопровождении крошечной старушки, с мусорным пакетом в руке, бросая по сторонам осторожные взгляды. Ни в проулке за поворотом, ни на углу, где стояли мусорные баки, никого не было, однако два типа под аркой все ещё курили, должно быть, по четвёртой сигарете подряд. Швыряя в бак пакет с мусором, Эва пыталась не выпускать этих двоих из виду и выглядеть при этом невинно.

— Большое тебе спасибо, милочка. Отсюда тебе прямо, а там за поворотом уже и почта, ты её сразу увидишь.

— Хорошо. Берегите себя.

В телефонной будке она на мгновение помедлила, собираясь с духом. Расслабься, велела она себе в тысячный раз. Они не должны заметить напряжения и понять, что ты их засекла. Пусть думают, что ты дура и ничего не замечаешь. Каникулы, и ты приехала повидаться с друзьями. Только и всего.

Она сняла трубку и набрала по памяти номер Линды.

— Линда Хаксли слушает.

— Привет! — сказала Эва радостным тоном, но чувствовала она себя, как мышь в мышеловке. — Узнала меня?

Линда, конечно, удивилась.

— Эва? Сто лет не виделись! — в её голосе зазвучали знакомые сердитые нотки: — Ты почему не приходила на стадион? Ты знаешь сколько заездов пропустила? Квалификационные тоже, между прочим. Они тебя грозятся из Лиги вышвырнуть! Сколько мы ещё должны врать про «семейные обстоятельства»?

Забавно, но перспектива вылететь из Лиги нисколько её не тронула.

— Было… много дел.

— Дел? — в трубке повисло довольно зловещее молчание, но когда Линда заговорила снова, она казалась уже не сердитой, а встревоженной. — У тебя что-то случилось, Эва?

— Много чего! Как насчёт встретиться на «Навигаторе» прямо сейчас и поболтать?

— Конечно! Увидимся. Митча звать? Руди и сам должен быть там.

— Да, лучше позови… Эй, Линда! Спасибо.

Всю дорогу до стадиона она шла вразвалочку и боролась с желанием пуститься бежать со всех ног.

Народу на стадионе почти не было. Гоняла по трассе пара подростков из младшей Лиги, какие-то парни возились у своих машин, да на трибунах сидели группками и болтали праздношатающиеся. Эва тоже уселась на нижнем ряду, обхватила ноги и, поставив подбородок на колени, следила за привычной суетой. Сказать по правде, ей страшно не хватало всего этого. Не только самих гонок — походов на «Навигатор» тоже, здешней атмосферы, когда всех объединяло общее дело, рёва двигателей, запаха разогретого железа и горючего. Без всего этого, стоило выдаться минуте безделья, она чувствовала себя живым мертвецом. Не мёртвой, а неживой. Не несчастной, а несчастливой. Всё остальное, что она делала, казалось неудачной заменой тому, что она по-настоящему любила, и больше ничем.

— Привет, — сказал весёлый голос у неё над ухом, и Руди спрыгнул с верхнего ряда, а следом за ним, с меньшим изяществом, перелез Митч.

— Привет! — воскликнула Эва, обнимая всех троих, и впервые за этот день почувствовала непритворную радость.

— Ну, — сказала Линда, когда они уселись на скамье рядом, — что случилось? Рассказывай.

Эва глубоко вздохнула.

— Мы с Джуди — она из Института, вы её не знаете — помогали нашим друзьям, которые прятались…

— Прятались? — у Митча округлились глаза.

Эва кивнула и с силой потёрла лицо руками.

— Да. И, в общем… Похоже, я прокололась где-то… потому что здесь полно каких-то типов в странной одежде…

— И в форме, — добавил Руди, и все посмотрели на него. — Я по дороге видел. И они вроде как станцию оцепили, проверяют у всех документы.

— Это Каратели, — мрачно кивнул Митч. — Па так сказал, а уж он-то их знает.

— Они не только станцию оцепили, а всё на свете, — сказала Линда, хмурясь. — Так это из-за тебя такой переполох?

— Кажется, — уныло признала Эва и обвела виноватым взглядом их лица. — Слушайте, я не хочу вас впутывать и пойму, если вы откажетесь… но, похоже, в одиночку мне не выбраться отсюда, и нельзя, чтобы они вышли на Институт.

Линда в ответ уставилась на неё в крайнем раздражении.

— Ты что, с ума сошла? Можешь положиться на нас, давно пора уже понять. Мы же друзья!

— Институтские бы и не задумались, — горячо поддержал её Руди. — Они мне вон как помогли с глайдером, а сами меня вообще не знали…

— Да чтобы я струхнул перед Карателями? — Митч мстительно сузил глаза. — Да па со стыда помрёт! Они ему плечо прострелили…

Эва уже и не помнила, когда в последний раз её переполняло такое тепло.

— Спасибо, — от души поблагодарила она.

— Ещё рано, — сказала Линда, с решительным видом откинув за спину косу и оглядываясь. — Сначала придумаем, как тебя вывезти… Ты видела их на стадионе?

Эва пожала плечами.

— Не так-то легко их вычислить, когда они в гражданском. Но я думаю, да. И ещё они, возможно, видели меня на Вишенке.

— Значит, возвращаться ты будешь не на Вишенке.

— Но… — начала было Эва, но Линда её не слушала.

— Из нас троих самый быстрый глайдер у Руди. Как думаешь, Эва, ты с ним справишься?

— Я…

— После «Вихря»-то? — ухмыльнулся Руди. — Да Эве это раз плюнуть.

Эва в этом была совсем не уверена, но на неё никто не обратил внимания.

— А вот справлюсь ли я с Вишенкой, — продолжал Руди с беспокойством, — не знаю…

— Тебе это не придётся делать, — покачала головой Линда. — Ты поедешь на моём.

Эва представила Линду на Вишенке — на Вишенке, которая с непривычки кажется неуправляемой, как дикий мустанг, и которая, если ты недостаточно ловок, берёт разгон с нуля. Вишенка с гиперсенсорикой.

— Слушай, Линда, — проговорила Эва взволнованно. — По-моему, это…

— …то что надо, если бы они за глайдером следили, — одобрил Руди. — Но если они знают Эву в лицо…

— Лицо-то будет под шлемом, — перебил, весь сияя, Митч. — А если вы трое поменяетесь одеждой…

— Руди выше Эвы на голову, — нахмурилась Линда, но Митч отмахнулся.

— Кто это заметит, пока вы на глайдерах? Жаль только, я тут вам ничем не помогу. Я… ну, заметно крупнее…

— Всё это хорошо, но как мы переоденемся, чтобы не вызывать подозрений? Они точно всё поймут, если мы вместе пойдём в раздевалку.

— А мы и не пойдём в раздевалку, — со вдохновением сказал Митч, потирая руки. — Мы сядем на глайдеры и будем обкатывать трассу. И поедем через туннель. Четверо въехали — четверо выехали…

— Если мы будем торчать полчаса в туннеле, они сообразят, что к чему.

— Значит, не будем там торчать. Сделаем всё быстро, а потом поднажмём. Ну как?

Они переглянулись. Честно говоря, Эва думала, что это самый ужасный и ненадёжный план на свете, который подразумевал, что ребята ввяжутся в историю с Карателями и при малейшей осечке рискуют им попасться. Но остальные были полны энтузиазма.

Линда убрала длинную косу под воротник, они надели шлемы и, стараясь сохранять беззаботный вид, вывели глайдеры на трассу.

Дальше всё походило на кошмар. Сердце у Эвы колотилось так сильно, что весь мир в такт пульсировал перед глазами. Они проехали туннель, замеряя время. Чтобы их задержка не вызвала подозрений, остаток туннеля, включая поворот, им предстояло гнать как безумным.

На втором круге они затормозили, едва скрылись в туннеле. Куртки и шлемы передавали друг другу, не покидая седла, но чтобы обменяться ботинками и штанами, пришлось спешиться. Пальцы у Эвы были как деревянные, и молнии не поддавались. Она была уверена, что через пару шагов штаны Руди свалятся с неё, возможно, вместе с ботинками, но самому ему наверняка было в сто раз неудобнее втискиваться в джинсы Линды. Эва нацепила шлем, чуть не плача от паники, вскочила на глайдер Руди и выжала максимальную. Руки зудели от непривычных сенсоров, и она чувствовала себя страшно неуверенно. Любой, кто хоть немного понимает в глайдерах, сразу заметит нашу неуклюжую посадку, с отчаянием думала она, стараясь вписаться в поворот. Мы в руль вцепляемся, как новички…

Вскрик Линды за спиной заставил её похолодеть. Эва оглянулась, ожидая увидеть страшное, но Линда удержалась в седле. Вишенка под ней дёргалась как сумасшедшая.

Для отвода глаз они прошли трассу ещё раз, а потом, не снимая шлемов, выехали с «Навигатора» и остановились только у закусочной.

— Что теперь? — спросила Эва.

Надо сказать, видеть кого-то в твоей одежде и на твоём глайдере было чрезвычайно тревожно.

— Разделимся, — сказала Линда; рукава Эвиной куртки были ей заметно коротки. — Мы с Митчем устроим весёлый вечер, пойдём в автоматы поиграем, а потом в кино на ночной сеанс. Пусть следят за нами сколько влезет. А вы езжайте ко мне домой. Папа в командировке, а мама на горячих источниках отдыхает. Ключ в левом кармане. Удачи, ребята!

— Вам тоже. Спасибо. Огромное!

Они остановили глайдеры у дома Линды, а шлемы сняли только перед самой дверью. На площадке первого этажа Эва задержалась и выглянула в окно.

— Ну как? — взволнованно спросил Руди.

— Не знаю. Это кто угодно может быть.

Эва вдруг почувствовала нечеловеческую усталость. Даже вопрос о преследовании не слишком её волновал.

— Нечего полагаться на удачу, — сказал Руди, звеня ключами Линды. — Давай отсидимся до темноты, чтобы наверняка.
— А ещё хорошо бы ремень найти, — проворчала Эва, которой пришлось сунуть руки в карманы, чтобы удержать неумолимо сползающие штаны.

— Тебе, по крайней мере, они нигде не жмут.

Они ввалились в квартиру Линды, фыркая от смеха.

Находиться там одним было страшно неловко, но ремень всё же пришлось поискать. А потом они до самой темноты торчали на кухне, уничтожая запасы пастилы и пафосного сыра с плесенью.

Когда на улице зажглись фонари, а народ разошёлся по домам, они включили телевизор, задёрнули шторы и, оставив свет зажжённым, вышли за дверь. Тихо ступая, поднялись на верхний этаж. Под люком, ведущим на чердак, они подзадержались, но ненадолго — Руди вскрыл замок с помощью колечка от ключей и первым поднялся по лесенке.

Длинное низкое помещение встретило их лютым холодом и взволнованным хлопаньем крыльев. Подсвечивая себе дорогу, с великой осторожностью, чтобы окончательно не переполошить устроившихся на ночёвку голубей, они пробрались в противоположный конец чердака. Руди шёл целеустремлённо, а Эвино беспокойство возрастало с каждым шагом.

— Эй, Руди, — позвала она неуверенно, и из тьмы в ответ донеслось возмущённое голубиное курлыканье.

— Что?

— А что, если окажется, что люк тоже заперт изнутри?

— Не окажется.

Люк и правда поддался сразу. Эва спустилась по шаткой лесенке и задрала голову. Замок болтался на одной скобе для проформы, совершенно бесполезный.

Что-то подсказывало ей, что это не случайность.

— Откуда ты узнал, что тут будет открыто?

Руди помедлил, осторожно опуская крышку люка на место.

— Я его специально оставляю открытым, — наконец пробормотал он.

— Хочешь сказать, это не первый раз, когда ты таким путём выбираешься?

Руди спускался по лесенке так долго, как это было возможно, а когда наконец повернулся к Эве лицом, она увидела в неярком свете лампочки, что он весь пунцовый от смущения.

— Приходится иногда, — сказал он, не глядя на Эву. — А то Линдина мать… ну, ты знаешь. Не очень-то она мной довольна. Да и моя тоже, если честно. Она богатеев презирает.

Он замялся и не нашёл ничего лучше, чем поспешно нахлобучить шлем и броситься по ступенькам вниз. Но Эва, полная негодования, не отставала.

— Ты серьёзно? — прошипела она, спотыкаясь в своих огромных ботинках. — Ты и Линда?.. И давно?

Из-под шлема Руди донеслось нечто неразборчивое.

— И все знают, а я нет?!

— Мы никому не говорили, — промямлил Руди и остановился как вкопанный. — Из-за родителей, понимаешь? Только не говори ей, что я тебе сказал, ладно? Она не хочет, чтобы кто-нибудь знал…

Эва уставилась на него.

— Почему? Что в этом такого? Это же здорово! Или ты что, думаешь, я побегу твоей маме доносить?

Даже со шлемом на голове было заметно, что Руди ужасно сконфужен.

— Нет, конечно! Просто… просто Линда не хочет, чтобы Митч себя чувствовал третьим лишним и всё такое…

— Приятно знать, что и Линда бывает дурой, — ядовито сказала Эва и с усилием постучала по шлему. — Ну сам подумай, при чём тут мы с Митчем? Вы же нас на свидания с собой звать не будете… Будто если вы встречаетесь, вам уже и общих друзей нельзя иметь…

Руди вздохнул, и Эве почудилось облегчение.

— Хорошо, что ты так думаешь…

Это было так странно. На минуту страх за свою жизнь просто забылся, и потрясающая новость, что двое её друзей теперь встречаются, казалась Эве самой важной на свете. Но потом они выскользнули наружу, в тишину, и снег, и тьму с пятнами фонарей, и страх снова стиснул её внутренности. Теперь они не могли остановиться. Они промчались в тени дома до глайдеров, оседлали машину Руди и завели мотор. Эва то и дело оглядывалась через плечо, но ночные улицы были пустынны, и никто их не преследовал. Сперва мелькали мимо дома, потом гаражи и заборы, потом взорвалась фонтаном снега железнодорожная насыпь, и глайдер понёсся над рельсами быстрее любой электрички.

Когда они добрались до институтской платформы, то оба задыхались так, словно всё это расстояние пробежали пешком. Эва спрыгнула в снег и хлопнула Руди по плечу. И миллиона слов не хватило бы, чтобы выразить, как она им благодарна. Но она сказала только:

— Возвращайся другой дорогой.

А Руди хмыкнул:

— А то я без тебя не соображу.

— Я куртку верну.

— Да уж надеюсь. Беги!

И она побежала.

К тому времени, как между деревьями наконец показался Институт, такой мирный, уютный, безопасный, Эва набрала полные ботинки снега, и ей было невыносимо холодно. Вокруг царило совершенное безмолвие. Над головой мерцали звёзды, пятна оранжевого света растекались от фонарей, но помимо этого — совершенная тьма, и окна, как и положено, у всех погашены. Эва была так поглощена переживаниями этого безумного дня, что когда на крыльце в двух шагах от неё шевельнулась тень, она чуть не заорала. А потом разглядела в свете фонаря белоснежные волосы.

— Эрик! — сказала Эва яростным шёпотом. — Ты что здесь делаешь?

Он недвусмысленно указал на дверь.

— Очевидно, то же, что и ты.

— Где ты на Возрождение пропадал? Мы тебя везде искали… твои подарки так и лежат неразвёрнутые…

Эрик не ответил. Он выглядел очень странно. Он стоял, напряжённо выпрямившись и откинув голову, и смотрел на Эву пристальным, холодным, изучающим взглядом. Да, Эрик никогда не отличался особой эмоциональностью, но он был мягким, добрым человеком. А в эту минуту, поняла Эва с содроганием, больше всего его взгляд напоминал Джоша — тогда в ИХО, когда он не контролировал себя и был сторожевым роботом. «Его глаза служат не ему одному», — сказал тогда Алан.

Эве стало вдвое холодней, и она вдруг поняла, что здесь, в темноте один на один с Эриком, не чувствует себя в безопасности.

— Ну серьёзно, где ты был?

— А если я тебя спрошу?

Что ж, это было справедливо. Да и не время было сейчас выяснять.

— Ладно, — вздохнула Эва, признавая поражение, — намёк понят. Ты не выдашь меня — я не выдам тебя?

— По рукам, — Эрик вежливо склонил голову. — Дамы вперёд.

Эва на цыпочках пересекла холл, как вдруг заметила отблески света на полу в коридоре. Кто-то решил устроить ночные посиделки в гостиной? Её ноги промокли и окоченели настолько, что мысль о пламени камина показалась непреодолимо соблазнительной. Пару минут посидеть перед огнём, перекинуться с кем-нибудь словом-другим после этого дня. Вернуть себе ощущение, что всё в порядке, что мир не трещит по швам…

Она приблизилась к гостиной и заглянула внутрь. И встретилась глазами с Эллиэртом.

Он стоял перед камином, в своём чёрном сюртуке, заложив руки за спину. Мгновение он молчал, а затем сказал сухо, гостеприимным жестом указывая на любимое кресло профессора Астена:

— Прошу. Не стесняйтесь.

Эва втянула голову в плечи, прошаркала по паркету обледенелыми ботинками и покорно села в кресло. Ей было очень зябко, несмотря на весело потрескивающий огонь. Взгляд Эллиэрта был пронзительнее рентгеновских лучей. Она отчётливо чувствовала, как впивается в поясницу рукоятка засунутого за ремень излучателя.

— Как вы полагаете, — начал Эллиэрт вежливо, — не будет ли с моей стороны бестактно спросить, где вы оставили свою одежду?

Мысли у Эвы в голове метались не хуже перепуганных чердачных голубей. Лучше всего говорить правду, пока это возможно, чтобы не запутаться во вранье.

Обо всём, кроме Геда, Джуди и Астена.

— Мы… поменялись с Линдой.

Эллиэрт опустил взгляд на её ботинки.

— С Линдой?

— И с Руди, — поспешно добавила Эва.

Эллиэрт приподнял брови.

— Это новая игра? И кто же эти ваши друзья?

Безопасный вопрос!

— Они из Городка. Из Лиги гонщиков. Мы вместе тренируемся на «Навигаторе», ну, вы знаете — на глайдерах…

— Именно поэтому вы сегодня вернулись БЕЗ вашего глайдера?

— Я… оставила его Линде покататься. Это же «Вихрь», понимаете? А я… прошлась. Я люблю гулять.

Учитывая, что вид у неё был самый жалкий, прозвучало это неубедительно.

Эллиэрт посмотрел на наручные часы, потом на каминные.

— Скажите мне, Тасааре, который час?

Эва перевела на часы тоскливый взгляд.

Ох, проклятье.

— Половина третьего, профессор.

— Тогда как отбой по нашему расписанию?..

— В одиннадцать. Профессор.

— Что же касается несанкционированных отлучек…

— Ментор Вейсманн дал мне разрешение…

— О? Неужели? Тогда вы не станете возражать, чтобы я разбудил ментора Вейсманна и уточнил у него, действительно ли Эва Тасааре получила разрешение провести всю ночь у своих друзей в Городке?

И хотя гнева Вейсманна она боялась гораздо меньше (никто никогда не видел Вейсманна в гневе), ужасным свинством было бы втягивать в эту историю ещё и его.

— Пожалуйста, не стоит, профессор.

— Да, я тоже так думаю, — Эллиэрт прошёлся перед камином туда-сюда. Он казался задумчивым и спокойным, но Эва чувствовала бушующую под этой хрупкой скорлупкой самоконтроля бурю. — А теперь скажите мне, пожалуйста, если вы так хорошо всё это знаете, куда и зачем вы исчезаете в последние дни?

Эва съёжилась. Её охватывала паника. Выходит, Дерк был не единственным, кто заметил её отлучки. Эллиэрт знал об этом.

Что ещё он знал?

— Я не хотел бы прибегать к крайним мерам, — сказал он очень тихо, и Эва поверила ему. — И мне очень важно получить от вас ответ. Где вы были?

Она промолчала. Тогда Эллиэрт оперся о подлокотники кресла и наклонился к самому её лицу.

— Посмотрите на меня.

Эве пришлось посмотреть на него. Она вжалась в спинку кресла как могла, так что излучатель вдавился в крестец. Она не боялась, что Эллиэрт ударит её, но почему-то теперь, когда его лицо было так близко, врать стало гораздо сложней.

— Это не шутки, — сказал Эллиэрт с силой, глядя ей прямо в глаза. — Я отследил ваши перемещения. Вам ведь прекрасно известно, что в Городке-2 студентам бывать запрещено. Что вы там делали? Ради чего вы рискуете своим временем и репутацией? Вы ведь должны понимать: если вы не доверяете мне, я не смогу доверять вам. Что вы там делали?

— Я не могу сказать, — проскулила Эва, мечтая лишь оказаться подальше от него, на другой стороне комнаты, а лучше — мира. — Простите, но это секрет, и я дала слово… Я не делаю ничего плохого, я просто помогаю друзьям!

— И что за друзья у вас в Городке-2?

Она яростно замотала головой.

— Извините, профессор! Мне очень жаль, очень, но я не могу…

Эллиэрт медленно выпрямился и теперь смотрел на неё с высоты своего роста, сдвинув брови.

— Что ж. В таком случае я вижу только одно решение. С этого момента и студентам, и преподавателям будет запрещено покидать территорию Института.

Сердце у Эвы пропустило удар.

— Ой, нет, пожалуйста! Им очень нужна помощь, поймите, это очень важно, и нельзя, чтобы кто-то другой…

Но взгляд Эллиэрта сделался пустым и скучающим.

— Я не вижу смысла продолжать этот разговор. Советую вам вернуться в свою комнату и переодеться. Над вашим наказанием я поразмыслю.

С этими словами он двинулся к выходу.

Но Эве было не до наказаний.

— Профессор! — крикнула она, пытаясь контролировать прыгающую челюсть, но голос всё равно дрожал, а слова наскакивали одно на другое и сбивались в невнятную кучу. — Профессор, пожалуйста! Никто больше не знает... а они будут ждать, и мне надо сказать им важную вещь! Можно мне сходить туда ещё раз? Последний! Пожалуйста! А потом… домашний арест или что хотите…

Эллиэрт остановился на пороге и обернулся к ней.

— Мне кажется, я обозначил свою позицию предельно ясно. Вы рассказываете мне правду, и тогда, возможно, я пойду на уступки.

Это звучало как предложение, но на деле было, конечно, ультиматумом. И как бы Эва ни хотела, она не могла на него согласиться.

— Я не могу, я правда не могу! — воскликнула она, чувствуя, как слёзы сжимают горло. — Пожалуйста, позвольте мне хотя бы связаться с профессором Астеном!..

Эти слова были большой ошибкой. Даже из своего кресла она увидела, как вспыхнули у Эллиэрта глаза.

— С профессором Астеном? — повторил он с холодной яростью. — Я должен был догадаться, что без него дело не обошлось… Нет. Вы не свяжетесь с профессором Астеном, пока не убедите меня, что это необходимо.

Эве почудился крошечный проблеск надежды. По крайней мере, Эллиэрт не ушёл. Пока он стоит здесь и слушает, у неё есть шанс убедить его. Только бы удалось распорядиться своими словами как следует. Только бы паника перестала туманить ей разум. Только бы не сказать больше, чем позволяет данное Джуди слово.

Эва положила трясущиеся руки на подлокотники кресла и велела себе успокоиться, но голос теперь прерывался сильнее прежнего:

— Только он может связаться с… теми людьми в Городке-2. Он придумает, что делать… Он должен их предупредить… сказать им, что за мной сегодня следили, и что им нельзя высовываться… Если им не сказать… они собирались завтра, то есть сегодня…

— Вы знаете, кто следил за вами?

— Нет, — но это прозвучало как очевидная ложь. — Но… но Митч сказал, что его папа говорит, что это Каратели…

Эллиэрт шагнул к ней так быстро, что Эва снова вжалась в кресло. Маска спокойствия разлетелась в куски, и его лицо перекосилось от ярости.

— КАРАТЕЛИ следят за вашими «друзьями»? — прошипел он, и каждое слово дышало таким жаром, что Эва вздрагивала. — И Астен попросил вас помогать им? Что вы делали? Передавали им еду? Оборудование? Документы? Две недели? Больше? И вы не расставались со своим глайдером?

— Ну и что? — огрызнулась Эва сквозь слёзы, не желая сдаваться. — Они хорошие люди, как Алан и Кэт, просто им приходится прятаться…

— …от Карателей, — подхватил Эллиэрт с кривой улыбкой. Он провёл рукой по лицу, сморщившись, словно от зубной боли, и снова принялся ходить туда-сюда. Он был похож на неупокоенного духа, то исчезая в тени, то возникая из неё в багровом свете огня: закаменевшие под сюртуком плечи, стиснутые кулаки, искажённое лицо — не ярость, как сперва показалось Эве. Отчаяние.

— Мои студенты помогают укрывать меченых, — сказал Эллиэрт и рассмеялся коротким, сухим, горьким смехом. — Чудно! Что ещё он мог сделать для закрытия Института, как не это.

— Но Институт не при чём, — несмело возразила Эва. — Никто не пострадает… никто не знает, что я…

Но Эллиэрт посмотрел на неё с жалостью.

— Неужели вы поверили, что смогли оторваться от них? Звёзды великие, чему мы вас только учим…

Он зажмурился и сделал глубокий вдох, а когда открыл глаза, обычная маска спокойствия снова вернулась на место, и сложно было поверить, что мгновение назад Эва видела на месте Эллиэрта обычного, живого, страдающего человека.

— Ни шагу за пределы Института. Никакой внешней связи. Никакого видеофона, — проговорил он отрывисто.

— Тогда вы!

— Прошу прощения?

— Вы свяжитесь с профессором Астеном, пожалуйста, скажите ему...

— Пока вы не будете готовы назвать имена, можете на это не рассчитывать.

— Но я не могу! Профессор Эллиэрт, пожалуйста! Их же всех могут поймать или...

Но он уже повернулся к ней спиной.

Эва вскочила на ноги. Она будто летела в бездонную пропасть — но выбора ведь не было, верно? Секреты секретами, но они ведь не стоят жизни Геда и Полоски, и остальных?

— Хорошо! Я расскажу.

Второй раз за эту ночь Эллиэрт обернулся на пороге.

— Но вы обещаете? Что свяжетесь с профессором Астеном?

Он слегка поднял брови, и Эва поняла, что торговаться сейчас неразумно.

— Я не знаю имён, — торопливо сказала она, — знаю только... клички. Гед, он главный, и ещё Трона. И другие — Святоша Марджори, Стрелок, Головешка, Вышивальщица, Цыган, Сайрус. И ещё подростки, Полоска, Мартышка и Рыжехвост. Всё... я больше ничего не знаю, честное слово! Теперь вы свяжетесь с профессором Астеном?

Эллиэрт не ответил, но у него было крайне неприятное выражение лица. Неприятное настолько, что у Эвы всё похолодело в груди.

— Вы... — пролепетала она. — Вы... вы обещали!

— Неужели? — отозвался Эллиэрт холодно. — Я ничего не обещал.

Он ушёл.

Беги за ним! велела себе Эва. Догони его! Встань на колени, вцепись в его одежду, набросься на него с кулаками, умоляй, угрожай, имитируй эпилептический припадок... направь на него излучатель! Что угодно! Если ты позволишь ему уйти, если он ничего не сделает... Гед и остальные. Каратели убьют их всех.

Но Эва знала, что это бесполезно, что Эллиэрта не разжалобишь, не испугаешь. Сдвинься же ты с места, велела она себе с яростью. Беги, ори, топай ногами, круши всё вокруг. Только не сдавайся.

Но было поздно. Бессилие навалилось на неё, настолько тяжкое, что она рухнула обратно в кресло. Обвела глазами гостиную, такую уютную и знакомую — но этот уют и покой был словно незаслуженный, подло украденный драгоценный дар. Будто с каждого кресла не неё смотрело осуждающее лицо, и ядовитый шёпот твердил: это всё из-за тебя, неуклюжая, никчёмная, позволила Карателям себя выследить, нарушила обещание, и теперь они все умрут — а ты ещё смеешь греться тут у огонька?

Она закрыла лицо руками, чтобы ничего не видеть, и заплакала. Тело налилось свинцовой усталостью и обессилело, и мысли в голове вспыхивали, точно фейерверк. Они схватят Геда... а Полоска не сдастся и не побежит... а Гед его не бросит... Что, если сесть на Вишенку — и... но Вишенка осталась у Линды. Лишь бы с Линдой ничего не случилось! И с Митчем, и с Руди... Может, поехать на Железяке?.. Но это бесполезно, если Эллиэрт уже перекрыл порталы... Что, если разбудить Мэтта? Сможет ли он связаться с Профессором?.. Если бы только Вэслек был здесь! Если бы только было у кого попросить помощи!.. Что, если пойти к Дерку? Он дал мне излучатель... он знает Геда!.. Но что он сможет сделать против Эллиэрта? Эллиэрт так зол... может, он просто меня исключит... может...

Она проснулась оттого, что кто-то присел на подлокотник и легонько встряхнул её за плечо. Отчаяние по-прежнему сдавливало горло, дикая усталость никуда не делась, ноги оставались мокрыми и закоченевшими, излучатель больно впивался под рёбра. Эва подняла свинцовую голову. Камин погас, в гостиной были предутренние сумерки, и оранжевые глаза профессора Астена казались яркими, как лампочки.

Профессор!

— Профессор! — Эва попыталась сесть прямо, но спина и руки затекли так, что не подчинялись как следует.

— Да-да, — ласково сказал он, — я здесь, и всё хорошо.

Но Эва знала, что ничего не хорошо, и что времени нет, и что она должна объяснить ему всё.

— Он пообещал, он... Никто, кроме вас, не сможет... надо сказать им, что Каратели...

Но Астен твёрдой рукой помешал ей подняться.

— Тише, Эва. Я обо всём знаю. Не бойся, Гед будет предупреждён в ближайшие часы. Им не впервой удирать у Карателей из-под носа, с ними всё будет в порядке.

Эва впилась глазами в его доброе лицо, как утопающий в спасательный круг. Она старалась — и страшилась — увидеть знак, что-то, что его выдаст, что это ложь, пустые слова, чтобы её успокоить. Она не решалась поверить, но дышать стало чуть легче. Будто ядовитый дротик — мысль, что они все умрут по её вине, — исчез.

— Ты молодец, Эва, — сказал профессор чуть слышно и погладил её по грязным, слипшимся от пота волосам. Он улыбался, но выглядел бесконечно грустным. — Ты всё сделала правильно. А теперь иди к себе и отдохни перед завтрашним. Боюсь, Томас твёрдо намерен действовать методом кнута, и с этим я мало что могу поделать.

Эве так хотелось, чтобы всё это было правдой. Чтобы профессор сидел здесь и дальше и гладил её по волосам, и говорил, что всё хорошо, пока она не почувствует себя в безопасности.

Но один ядовитый дротик ещё остался. Предательница, шептал, расползаясь по венам, этот яд. Трусливая. Обманщица. Разве ты заслужила это чувство безопасности?

— Я рассказала ему их имена, — прошептала она, ненавидя себя.

Но ничего не случилось. Профессор сидел рядом и улыбался и не отвёл руку.

— Что поделать — рано или поздно он узнал бы. Поставить на ваше свободное перемещение было большой ошибкой с моей стороны... но теперь поздно сокрушаться об этом. Теперь всё будет в порядке. А ты, Эва, пожалуйста, постарайся заснуть. Хорошо?

— Хорошо, профессор.

Эва прижалась щекой к его дорожному пальто и наконец-то перевела дух. Профессор был рядом, и он сказал, что всё будет в порядке. И она наконец поверила.


*  *  *
Эва совершенно не помнила, как оказалась в своей постели, но именно там утром застала её Джуди. Она ворвалась в комнату, громыхнув дверью, и рухнула на Эвину кровать так, что та чуть не заорала спросонья.

— Что случилось? — в страшном волнении воскликнула Джуди, бесцеремонно тормоша Эву. — Ты попалась Эллиэрту, это правда??

Эва, с трудом соображая, взглянула на будильник и со стоном повалилась обратно на подушку.

— Серьёзно, Джуди? Шесть утра.

Но та только сильнее затормошила её.

— Это правда? А что он хочет закрыть порталы? И Профессор правда здесь был? Зачем он приходил? Вирдж говорит, они так друг на друга орали, что люстры тряслись...

— Ну да, — пробормотала Эва, заслоняя локтем лицо. Свет резал ей глаза и мешал соображать. — Эллиэрт меня поймал в полтретьего ночи, когда я возвращалась.

На мгновение Джуди лишилась дара речи.

— Полтретьего ночи?! — прошипела она. — Ты что, сбрендила? Будто не знаешь, как у нас с этим строго...

Эва сердито отпихнула её руку и выбралась из-под одеяла. Она всё ещё была в штанах Руди.

— Я не могла раньше. Меня Каратели пасли. Линда и Руди с Митчем помогли мне сбежать. Мы одеждой поменялись, вот, видишь?

Она вытянула ногу, но Джуди не обратила внимания: до её сознания, кажется, дошло только одно слово.

— Каратели?.. Гед знает?

— Я-то как могла сказать им? — проворчала Эва. — Но Профессор пообещал, что через пару часов...

— ЧАСОВ? — звенящим голосом повторила Джуди. Кровь отхлынула от её покрытого заживающими ожогами лица прямо на глазах. — Да за это время... да Каратели... Быстрее, бежим!

— Куда? — пропыхтела Эва, но она успела только сунуть ноги в ботинки (на этот раз свои). Джуди швырнула ей куртку, сдёрнула с кровати и вытащила в коридор.

— Куда? — завопила Эва, на бегу просовывая руки в рукава.

— К Геду, конечно!

— Эллиэрт нас убьёт!..

Джуди затормозила, будто налетела на стену, и повернулась к Эве.

— Ну и что! — сказала она, оскалив зубы. — Ты не понимаешь? Если Каратели их найдут... Полоска псих! Гед... они не сдадутся! Им всем конец!

— Но Профессор сказал...

— Это два часа назад было! Он мог опоздать... скорее!

Они бежали всю дорогу до гаража. Эва, не раздумывая, первой оседлала Железяку.

— У меня есть оружие, — сказала она, вытаскивая излучатель из-за пояса и подавая Джуди. — Профессор Дерк мне его дал. Держи! Если что, я веду, а ты стреляешь.

Она постаралась не думать о том, что стрелять по мишеням на уроке у Сиата и с глайдера по Карателям — далеко не одно и то же. Она вообще ни о чём старалась не думать, Железяка и без того виляла и бросалась из стороны в сторону на каждом повороте, как перепуганный заяц.

Как Вэслек это делает? думала она в панике, потому что каждое дерево на их пути грозило стать последним. Как он управляется с этой непокорной махиной с такой лёгкостью?? Но Вэслек гораздо сильнее и собирал Железяку сам, а потом пересобирал, и так столько раз, что теперь невозможно было угадать, что за модель лежала в её основе. И, к тому же, Эва знала, что Вэслеку нравился бешеный Железякин норов и элемент риска.

На вкус Эвы, риска было многовато. Тяжёлый руль так и норовил выскользнуть из рук, а сенсоры держали ладони совсем не так плотно, как Вишенкины. Заснеженные ветки хлестали её по шлему и плечам, сосны проносились так близко, что она чувствовала это, и кусты щёлкали по корпусу, будто пули.

Вполне возможно, что скоро это будут настоящие пули, не правда ли?

Они не стали прятать глайдер в кустах и добираться до убежища Геда пешком. Да, ревущий мотор мог их выдать, но если Каратели правда были здесь, удрать от них на своих двоих была гиблая затея. Так что они промчались через весь парк, вздымая снежные фонтаны и распугивая ворон.

Когда Эва наконец заглушила мотор, они посидели, оглядываясь, готовые к засаде; Джуди обеими руками держала излучатель.

— Смотри, следы! — сказала она взволнованно.

Эва едва удержалась, чтобы не огрызнуться: снег перед заброшенным заводом был весь истоптан, тут и слепой заметил бы.

— Вижу, — буркнула она.

— И от глайдеров...

— Ага.

У Геда не было глайдера. Значит, это правда были они. Каратели. Вопрос в том, правда ли они ушли.

Но среди деревьев не шевелилось ни тени, и не было слышно ни звука, кроме возмущённого карканья вороны, описывающей над их головами широкий круг.

Эва сняла шлем. Они с Джуди переглянулись и наконец вошли в здание.

Внутри был мертвящий холод и беспорядок, но ни трупов, ни крови. Хрустело под подошвами ботинок стекло, ветер завывал в вентиляционных шахтах. Порядком озябшие, они добрались до цеха, служившего меченым убежищем. Здесь царил беспорядок, рваное одеяло, ящики и жестянки были раскиданы повсюду, а кирпичный очаг разворочен.

Эва подняла с пола покорёженный чайник.

— Как думаешь, они успели уйти?

— Не знаю, — ответила Джуди, закусив губу. — Хотя... надо проверить ещё в одном месте.

Ещё одним местом был тайник в дупле у самого входа в парк. Эва стояла с излучателем в руках, пока Джуди шарила в дупле. Сперва её лицо было разочарованным и испуганным, но потом осветилось улыбкой, и она достала из дупла две ржавых и чёрных от старости железных эмблемы.

— Это они для нас оставили! По одной тебе и мне...

Эва с недоумением повертела железку в руках. На одной стороне был отлит рисунок: две башни, а между ними мост. Сзади были язычки, чтобы крепить к одежде.

— От формы, что ли? — спросила Эва.

Джуди пожала плечами. Она выглядела совершенно счастливой.

— Главное — это значит, у них всё хорошо. Можем ехать.

Хорошо быть Джуди, угрюмо думала Эва на обратном пути. С этой её суперспособностью не думать о будущем и радостно игнорировать всё, что ей неприятно. Лично она ожидала бури. И не ошиблась.

В гараже их поджидал Дерк, и вид у него был довольно суровый. Он скрестил на груди руки и посмотрел на Железяку, на шлем Руди, на Эвино виноватое лицо, но сказал только:

— Будет лучше, если ты вернёшь мне излучатель до того, как директор узнает об этом.

Это точно, подумала про себя Эва и не без облегчения протянула ему излучатель.

— Спасибо. И извините.

Дерк покачал головой.

— Не извиняйся. Хуже всех придётся вам двоим.

Под его конвоем Эва и Джуди понуро побрели к Эллиэрту. У Эвы при одном воспоминании о минувшей ночи ком вставал в горле. Она была уверена, что Эллиэрт устроит им настоящую взбучку — но нет, он только окинул их двоих самым презрительным взглядом, будто они не стоили его времени, и отвернулся к окну. Прошло полных десять секунд, прежде чем он сказал:

— Общий сбор. Столовая. Немедленно.

Они спускались по лестнице, когда по громкой связи раздался треск, а потом голос бабули Свейстранд:

— Прошу всех проследовать в столовую на общий сбор.

У Эвы упало сердце. Ну, теперь-то никто его не переубедит, подумала она, слушая, как хлопают двери, звучат шаги и ребята спрашивают друг у друга, что случилось. Она не хотела даже представлять, какие будут у всех лица, когда они узнают, кто в этом виноват.

На первом этаже их догнала Мэл.

— Что вы двое натворили? — спросила она взволнованно. — Лу говорит, Эллиэрт вас исключить хотел, а Профессор заступился...

Но Эва только сунула руки в карманы. Ей не хотелось никому ничего объяснять. Да и как тут скажешь двумя словами?

Мэл поняла её по-своему. Она выпрямилась, поджала губы и ушла, полная достоинства. Вспомнила, наверное, что мы больше не друзья и теперь не разговариваем, с горечью подумала Эва. Ну и что? Всё равно через пять минут она меня возненавидит, как и все остальные...

В столовой стоял страшный шум: все гадали вслух, что случилось. Эва прошла, ни на кого не глядя, до самого конца стола и села там одна. Джуди, поколебавшись немного, последовала за ней. Они всё ещё ожидали, что Эллиэрт разбушуется, но он был краток, сух и безэмоционален, как анатомический манекен.

— Довожу до сведения каждого, — сказал он, когда все умолкли, — что с сегодняшнего дня покидать территорию Института без предварительного согласования со мной запрещается для всех без исключения. Любая несанкционированная попытка воспользоваться порталом будет отслежена. После первого нарушения все порталы будут запечатаны. Незаконно покинувший территорию Института будет автоматически исключён. Это решение не обсуждается. Со всеми вопросами можете обращаться ко мне. Неясности?

В гробовом молчании робко откашлялась Джесси.

— Профессор Эллиэрт, а как же моя практика?

— Ваша практика почти закончена. Причины вашего отсутствия руководству клиники будут разъяснены. Исключений не будет.

— А походы в Городок? — подал голос Финли.

— Запрещаются.

— А экскурсии? — без особой надежды спросила Клэр Стоддард.

— Учебные экскурсии запрещаются также.

— Профессор, — подняла руку Люси, — а если кто-нибудь придёт?

Она, конечно, думала о Ярви.

— Этот вопрос будет решаться в частном порядке. Итак, если это всё... — Эллиэрт выдержал паузу, но все подавленно молчали. — Можете расходиться. Дженеллин, Тасааре! До начала учебного года вы под домашним арестом.

Эва вяло удивилась: она ожидала заключения на полгода, никак не меньше. Она поднялась и вышла из столовой первой, и она знала, что все таращатся на неё.

Если она ожидала, что домашний арест позволит ей избежать расспросов, то очень зря. Не успела она переодеться в свои джинсы и удобненько улечься на кровати, рассчитывая, по крайней мере, отоспаться как следует, как дверь в комнату распахнулась, а через мгновение Люси набросилась на неё с объятиями.

— Прости, прости, прости, — тараторила она Эве в плечо. — Я такая дура! Прости, пожалуйста, что дулась на тебя, Эва, и что говорила гадости...

— Э-э, — только и выдавила Эва. Поверх буйных кудряшек Люси она увидела стоящую у кровати Мэл. Та теребила широкие рукава свитера и выглядела очень пристыженной.

— Джуди нам всё рассказала. Про меченых, и что это был секрет, что вы дали Профессору слово... Прости, что не говорила с тобой.

— Ты ведь не сердишься? — спросила Люси, отстраняясь и со страхом глядя Эве в лицо. — Прости, Эва! Мы ведь подруги? Да?

— Да, — сказала Эва и ощутила невероятное облегчение от этого простого слова, — конечно.

Увидев, что мир восстановлен, в комнату шумно ввалились Нэт и Вирдж, Ланс, Финли и Эрик, которые из деликатности ждали за порогом. Они расселись кто где и засыпали Эву вопросами.

Честно говоря, она по-прежнему чувствовала усталость и не имела ровно никакого желания переживать всё произошедшее заново.

— Вы же Джуди уже допросили, — с тоской сказала она.

Но нет, им было интересно всё подряд — про Полоску и Дерка, про трюк с переодеванием, про ссору с Эллиэртом и про побег на Железяке. Когда она закончила говорить, какое-то время все молчали, думая о своём.

— А с чего Эллиэрт так сильно взъелся-то? — сказала с недоумением Вирдж, которая взгромоздилась на подоконник. — Я хочу сказать, помогать меченым — ну и что? У нас вон тоже... — она покосилась на Ланса. — Сколько тут... неугодных.

Эва только руками развела: это же Эллиэрт, кто его поймёт?

Люси поёжилась. Она сделалась очень тихой и явно переживала.

— А ты точно знаешь, что они успели сбежать, Эва? А вдруг их поймали...

— Да нет же! Мы же с Джуди рассказывали: там был тайник, в дупле — чтоб оставлять сообщения, если опасно видеться. Мы там пошарили и нашли вот что... видишь? — Эва достала из кармана эмблему с двумя башнями и мостом. — Это знак, что всё хорошо.

— Значок какой-то... — протянула Люси разочарованно, покачав её на ладони и передавая Мэл.

— Не значок, — мигом сказала та, — а нашивка от формы. У мамы и папы тоже были, когда они...

Но она не успела договорить.

— О-ох! — в голос выдохнули близнецы, наклонились, чтобы рассмотреть её поближе, и звучно стукнулись лбами.

— Что? — спросила Люси.

— Такие штуки носили повстанцы! — взволнованно сказал Нэт, не замечая боли. — Они все уничтожены, изъяты... они запрещены!

— Если у тебя Каратели найдут такую, — подхватила, сияя от важности, Вирдж, — тебе не жить!

По спине у Эвы пробежал неприятный холодок.

— Почему?

— Потому что это знак Гедеона Хольстера, — пробормотал Эрик, морщась и потирая висок.

— Того самого? — присвистнул Финли, а Эва подскочила:

— Стойте! Главного у меченых звали Гед...

На какое-то время повисло ошарашенное молчание. Повстанческая эмблема обошла всех по кругу и вернулась к Эве. На этот раз она взяла железку с почтением — и с неохотой тоже.

— Понятно, почему Эллиэрт взбесился, — сказал, качая головой, Нэт. — Гедеон Хольстер! Да если Каратели пронюхают... или ФОЛИ, то Институту конец... и нам всем заодно.

Это была весьма мрачная мысль, но Эву отвлекло лицо Эрика. На мгновение ей показалось, что он улыбается, — но нет, это был оскал, как от боли.

— Ты что, Эрик?

Оказавшись под перекрёстным огнём взглядов, он с видимым усилием взял себя в руки.

— Голова болит немного... наверное, недосып.



Глава 5. Институт по ночам


Это был неплохой домашний арест, но унылейшие в мире каникулы. Эва только и делала что валялась на кровати, пробуя читать, пила чай и слушала, как ребята на улице играют в снежки. У неё постоянно торчал кто-нибудь — Мэл, Люси или Ланс, а ещё Эрик заходил по несколько раз на дню. Такая общительность была совсем не в его характере, и Эва поделилась своим недоумением с Мэл, когда та заглянула к ней.

— Может, он по Бельту скучает? — предположила Мэл, подумав. — А то раньше засядет в каком-нибудь углу — не вытащишь... А он тебе не сказал, где был на Возрождение?

— Неа. Думаешь, у Профессора и для него нашлась тайная миссия?

Они обе рассмеялись над этой идеей.


*  *  *
Так — в валянии на кровати и болтовне с ребятами — проползли три дня. А ночью с пятницы на субботу Эву разбудил очень тихий, но настойчивый стук в дверь. Она прошлёпала босыми ногами по комнате, открыла дверь, протирая заспанные глаза.

— Э-э... Ланс?

В слабом ночном освещении она не разглядела как следует его лица, но зато разглядела другое — сотрясающую его крупную дрожь.

— Эва! — сказал он прерывающимся шёпотом, переступая порог. — Слушай... я не псих... я не принимаю наркотики, ты же знаешь, что это правда!

Спросонья Эва соображала так медленно, что ответила только:

— Э-э-э...

Ланс схватил её за руку. Пальцы у него были просто ледяные.

— Пожалуйста... пойдём со мной!

— Не могу. Я же под арестом, забыл?

— Я слышал... — выдохнул Ланс с усилием. — На кухне...

Эва явственно различила, как клацнули у него зубы. Теперь она проснулась окончательно. Кроме того раза с Люси и зеркалами, она никогда не видела, чтобы человек был так смертельно напуган. И она точно знала: такое не случается на пустом месте.

— Что ты слышал?

— Не знаю... никогда не слышал такого. Но оно ХОДИТ и, мне кажется... пытается говорить...

— Что? — опешила Эва. — О чём ты? Слушай, Ланс, до Ночи Охоты ещё долго, не пугай меня зря...

— Я не пугаю! Я сам напуган! Я до смерти напуган, я...

— Эй, — Эва сжала в ответ его холодную руку. — Эй. Спокойно. Ладно, если хочешь, схожу с тобой. Возьмём фонарик... и что-нибудь потяжелее. Хороший план?

Ланс издал дрожащий смешок.

— Отличный!

План был так себе. В нём могло пойти не так всё, что угодно, но Ланс был в таком состоянии, что Эва по-настоящему испугалась за него. Она нашарила в темноте ботинки, натянула поверх футболки свитер. Сама она взяла из ящика стола походный фонарик, а Лансу подала двухкилограммовую гантель. Вооружённые таким образом, они двинулись по коридору, стараясь ступать как можно мягче.

Институт был окован сонной тишиной, и совсем не верилось, что в этой тишине затаилось нечто, способное тебя испугать до беспамятства. Куда больше Эву беспокоила реальная опасность наткнуться на кого-нибудь из менторов. Всем было известно, что у О’Фэймура и Лиддса бессонница, да и Рэйвиш любила в ночи пройтись до библиотеки. А вот если им встретится Эллиэрт... От этой мысли у неё даже в горле пересохло.

У лестницы Эва остановилась и прошептала сквозь зубы:

— Если меня застукают, я буду сидеть в комнате, пока не протяну ноги, и мой призрак будет тебе являться до конца твоих дней.

Ланс беспомощно поднял руки.

— Пожалей! Хватит с меня призраков.

На первом этаже Ланс заглянул в гостиную, переложил гантель в левую руку, а в правую взял каминную кочергу. В свете фонарика лицо у него было такое, точно он готовится драться насмерть.

— Так... где ты это слышал? — спросила Эва, стараясь побороть волнение в голосе и обводя лучом фонарика неосвещённый холл, пустой и гулкий, как храм. — Ну, что ты там слышал...

— Не мог заснуть. Решил — пойду на кухню, налью себе какао с печеньем. И уже... на пороге... услышал.

— Что?

Ланс сглотнул.

— Не знаю, не могу описать. Что-то жуткое. Идём? Лучше тебе тоже взять...

Итак, Эве пришлось взять гантель.

Медленно и осторожно, лихорадочно следя глазами за прыгающим лучом фонарика, они двинулись вперёд. Эва изо всех сил старалась держать его ровно, но не могла. Хорошо хоть Ланс не отпускал язвительных замечаний по этому поводу, как сделала бы на его месте Джуди.

Дверь на кухню была открыта. Они поневоле замедлили шаг, потом заглянули внутрь. Луч фонарика, как бешеный мотылёк, заметался по кухонным шкафчикам, холодильникам, стеклянным дверцам буфета. Единственным звуком, размеренным, редким, слегка потусторонним, были капли воды, срывающиеся с крана на железную раковину.

Эва подошла ближе и направила свет на кран. Посмотрела, как растёт капля, потом отрывается и шлёпается, блеснув бриллиантом, на железо.

Эва повернулась к Лансу, чтобы сказать: «Классно ты меня разыграл, я даже поверила»... но теперь и она УСЛЫШАЛА.

Это и правда было нечто странное. Шлепки и шарканье. Будто... будто кто-то пьян в стельку, поняла она вдруг. Пьян настолько, что ничего не соображает и бродит босиком в темноте, спотыкаясь и ощупывая стены. Но только было что-то ещё. Что-то, отчего сердце у Эвы чуть не остановилось, а особенно — когда Ланс впился ей в руку.

— Я не свихнулся, ты тоже слышишь! Слышишь... это?

— Тише! — прошипела Эва, но Ланс не мог сдержаться.

— Что это? Как ты думаешь, что это?

— Тс-с! Он может...

Шаркающие шаги замерли. Чёрт тебя возьми, Ланс, подумала Эва, зажмурившись. Кто бы это ни был, он может тоже нас услышать!

До них донёсся звук гораздо более жуткий — то ли мычание, то ли стон, и шарканье и шлёпанье возобновилось. И теперь оно стало ближе.

У Эвы душа ушла в пятки.

— Он услышал? — прошептал Ланс в ужасе.

— Похоже... скорее!

Она погасила фонарик, чтобы он их не выдал, и они двинулись было вперёд. Но откуда доносятся шаги? Из коридора или из столовой? Они замерли у холодильника. Шум в ушах мешал Эве слышать. Даже пьяный в стельку, человек не станет мычать так. Верно? Но тогда...

Пальцы Ланса впились в её запястье ещё сильнее: в столовой только что опрокинулся стул. Не чувствуя под собой ног, они на ощупь добрались до двери и вышли в коридор. Свет фонарей проникал снаружи через окно и стеклянные двери. Ланс указал кочергой в сторону компьютерного зала: обычно он не запирался на ночь, и в него вело четыре двери с разных сторон, так что можно было удрать. Эве понравился этот план. Что бы ни бродило там в темноте, ей не хотелось столкнуться с ним, несмотря на кочергу.

Стараясь не наделась шуму, они пересекли коридор, укрылись в компьютерном зале и остановились, приникнув к двери и прислушиваясь. Сперва было тихо, но потом шаги, шарканье, шлёпанье раздались снова. Ближе. И ближе. И ближе. Неуверенные, сбивающиеся, блуждающие, но неуклонно приближающиеся.

Совсем близко.

Эва и Ланс успели только изо всех сил навалиться на дверь, подпирая её плечами. Эва слышала, как оно шарит руками (руками?) по двери. Она почувствовала неуверенный толчок и уперлась ногами в пол что было сил.

Но второго толчка не последовало. Существо за дверью снова гортанно замычало и заковыляло дальше.

Эва и Ланс стояли и дрожали, ожидая атаки на другую дверь. Секунды тянулись одна за другой, но вокруг была тишина.

— Как думаешь, куда он пошёл? — прошептал Ланс.

Эва чувствовала, как его трясёт.

— Откуда я знаю? Куда угодно...

— И в... и в жилое крыло?

Это была очень, очень неприятная мысль.

— Всё равно... мы его услышим заранее. Успокойся.

— Успокойся?! — истерически повторил Ланс. — По Институту шарится какой-то зомби, а я должен успокоиться?!

Зомби. Вот на что это было похоже. Не на пьяного человека. На мёртвого человека.

— Зомби не бывает, — сказала Эва твёрдо (по крайней мере, ей хотелось, чтобы это звучало твёрдо). — По-твоему, у Эллиэрта в подвалах хранятся трупы для опытов?

— А откуда нам знать, что там хранится? Мы же никогда в лабораториях не бывали!

Эва выдержала саркастическую паузу.

— Ты всерьёз думаешь, что менторы похищают людей, держат их в плену и ставят на них опыты?

— Ну... — смущённо протянул Ланс. — Нет, конечно, я в это не верю.

— И я не верю. А этот... это человек, ясно же по шагам.

— И что нужно сделать с человеком, чтобы... Как хочешь, но я не верю, что это кто-нибудь из менторов.

Эва тоже не верила. И не хотела верить. Представить, чтобы О’Фэймур бродил по коридорам босиком, мыча и опрокидывая стулья... от одной этой мысли ей было больно.

Но если это не менторы...

— И кто же тогда?

Какое-то время они молчали, и Эва слышала только прерывистое дыхание Ланса.

— Мы думаем об одном и том же, да? — сказала она наконец.

— А кто ещё это может быть?

— Но Тивис-Йорин сказала, что это невозможно.

Ланс зло рассмеялся.

— Они ни черта не знают! Ты же сама видела: он открывал глаза, он СМОТРЕЛ на меня! А теперь... научился ходить.

И внезапно мысль о профессоре О’Фэймуре, страдающем либо жестоким похмельем, либо жестоким лунатизмом, перестала казаться Эве такой уж отвратительной и пугающей.

Вполовину не такой отвратительной и пугающей, как мысль о...

— Ладно, слушай. Давай без паники, а? Он же... игрушка. Компьютер...  машина. Он не может взять и научиться чему-нибудь, сам по себе.

— Почём мы знаем...

— Ну ладно. По-моему, нам лучше вернуться в комнаты. Подумаем в спокойной обстановке...

Она уже открывала дверь, как вдруг услышала шаги. Другие, почти неслышные. Этот человек был в ботинках и хорошо знал дорогу. И, очевидно, неплохо ориентировался в темноте.

Ланс издал какой-то звук, но Эва стремительно зажала ему рот — чуть не выбив при этом зубы, потому что в этой руке у неё был фонарик.

— Никто — не — должен — нас — видеть!

Едва живые от страха, не решаясь включать фонарик, они добрались до комнаты Эвы.

— Ничего, если я... посижу у тебя немного? — пробормотал Ланс.

— Конечно, будь как дома. Всё равно спать меня что-то не тянет. Знаешь, что... я поставлю чайник. А ты запри дверь, пожалуйста.

Эва убрала гантель под шкаф, но Ланс не пожелал расставаться с кочергой и всё ещё крутил её в руках. Они молчали и пили чай при свете экрана видеофона.

— Итак, — сказала наконец Эва, — по Институту бродит безумный анатомический манекен, и неизвестно, на что он способен. И по крайней мере один человек кроме нас об этом знает.

— Может, это был Реймонд?

Но они оба знали, что это не так.

— Чушь. Если бы Реймонд знал, что умеет его симулякр, он бы не стал всем врать. А вдруг эта штука ещё и опасна?

— Никто из менторов не стал бы так рисковать — но кто тогда? Ларк?

Они оба рассмеялись.

— Ларк и Свейстранд держат в своей башенке чудище Франкенштейна и по ночам отпускают его размять ноги? В жизни не слышал ничего тупее!

— Да уж... Но ты же знаешь сам, да? Те шаги — Ларк так не ходит. Этот... это был кто-то другой. Легче... моложе, я думаю...

В который раз за вечер в комнате снова повисло молчание. Ланс встал, чтобы поставить на стол пустую кружку, постоял чуть-чуть, глядя в окно и слегка постукивая кочергой по ноге.

— Эва.

— М-м?

— Мы должны кому-нибудь рассказать.

Эва вздохнула. Неудивительно. Она и сама думала об этом без остановки.

— Знаю, но... мы не можем. Если Эллиэрт узнает, что я по ночам гуляю по коридорам после всего... он меня просто отчислит.

— Но если я один расскажу, мне никто не поверит! — воскликнул Ланс, обращая к ней несчастное лицо. — Они знают, что у меня с нервами нелады.

— А если я это расскажу, они решат, что я просто выдумываю оправдания, понимаешь? Нет. Без доказательств нам нечего и пытаться.

— Что, подкараулим его с кочергой и свяжем? Ты шутишь?

Эва грохнула кружкой о стол.

— Слушай, я не знаю! — она с силой потёрла лицо. — Мне погано, я устала и хочу спать, и... не хочу думать про оживших манекенов. Давай просто ляжем и... попытаемся заснуть.

— Я... лягу на полу, ладно? — пробормотал Ланс, порозовев, но Эва только отмахнулась от него.

— Ой, не будь дураком.

Они легли спиной к спине, но никто из них так и не смог по-настоящему расслабиться. Эва ничего не могла поделать — прислушивалась до звона в ушах, ожидая услышать в мирной тишине шлёпанье и мычание. Шаркающие ноги, шарящие вслепую руки, бессмысленно открытый рот и эти гнусные кукольные глаза... Стоило ей зажмуриться, и Данте был тут как тут.

Она знала, что Ланса мучает то же.

— Знаешь, кто должен об этом узнать? — сказал вдруг Ланс в тишине.

Но Эва не удивилась.

— Знаю. Профессор Астен. Но как нам с ним связаться, если все каналы под запретом? Эллиэрт такими вещами не шутит...

Да самого утра они так и не сомкнули глаз. Когда рассвело и сонное оцепенение ночи спало, Ланс ушёл к себе в комнату. Эва заперла за ним дверь.


*  *  *
Целая неделя после этого прошла совершенно бездарно, только теперь у Эвы вдобавок ко всему начались проблемы со сном: каждую ночь она то проваливалась в смутные кошмары, то просыпалась с бешено колотящимся сердцем от любого случайного звука.

Однако ночью с четверга на пятницу разбудил её стук в дверь.

Эва тотчас вскочила с кровати, но у порога замерла, боязливо прислушиваясь.

— Эва, открой! Это я.

Ланс был в толстых шерстяных носках, пижамных штанах и явно наброшенной наспех поверх майки фланелевой рубашке. В руке у него была кочерга.

— Ты слышал его, снова?

— Только что. Я выходил каждую ночь.

— Где?

— На первом этаже. Эва... теперь я знаю, что он приходит из лабораторий. Он туда спустился. Ты... пойдёшь со мной?

Сказать, что Эве было страшно, значило ничего не сказать. Будь её воля, она забаррикадировала бы дверь, лишь бы больше никогда не слышать тех ужасных шаркающих шагов и мычания. Радостно мчаться на охоту за этой неведомой тварью, рискуя попутно вылететь из Института за нарушение домашнего ареста, — это было наиглупейшее, что можно сделать.

Эва кивнула, надела, по примеру Ланса, вторые носки, чтобы ступать без шума, вооружилась гантелью и фонариком и вышла в коридор.

— Может, позовём кого-нибудь? — без уверенности предложила она.

— А если мы ничего не найдём, что тогда?

Они прокрались, точно два ночных грабителя, в учебный корпус. Освещённый коридор остался за спиной, а мягкий ковёр под ногами сменил ледяной мрамор. Чтобы не привлечь внимания самого монстра или другого любителя ночных прогулок, зажигать фонарик они не стали, только взялись за руки, чтобы не натыкаться друг на друга в темноте.

— А что, если дверь будет заперта? — шёпотом спросила Эва.

— Она не заперта. Он туда спустился.

— А если... кто-то другой её запер?

Они ведь слышали те вторые шаги в темноте. Лёгкие, тихие шаги.

— Ну, тогда спим спокойно и ждём другой ночи.

Эва хмыкнула.

— Хоть дверь взламывать ты меня не просишь, и на том спасибо.

Честно говоря, она отчаянно надеялась, что дверь окажется заперта. И тогда они с чистой совестью уберутся отсюда. И можно будет закрыться на замок и постараться заснуть.

Но дверь открылась.

Эва услышала, как у Ланса вырвался сдавленный вздох. Они помедлили на пороге, прислушиваясь. Эва на ощупь сунула Лансу гантель, включила фонарик и прикрыла его второй рукой, чтобы он был не так заметен издалека.

— Ланс, — сказала она едва слышно, спускаясь по лестнице на подземный этаж.

— Что?

— По-твоему, тут есть камеры наблюдения?

— Должны быть.

— И... что, если кто-нибудь дежурит у мониторов?

— Да кому это надо?

— Или просматривает записи по утрам?

— Если бы кто-нибудь их просматривал, они бы и сами его увидели, и нам не пришлось бы искать никакие доказательства.

Это было разумно; но не успела Эва с облегчением перевести дух, как откуда-то из клубка коридоров до них донеслось... было ли это то самое мычание? Или просто какой-нибудь из приборов? В любом случае, услышать это здесь, где нет окон, а коридоры вдвое уже, чем наверху, и по большей части незнакомые, было очень жутко. У Эвы волосы зашевелились от ужаса. Все её инстинкты кричали: бежать! прочь! Но Ланс взял наизготовку кочергу, и они медленно и осторожно двинулись на звук.

Это было не так легко. Чуть ли не из-за каждой двери слышалось ритмичное пиканье, жужжание, урчание. Не говоря уже о мерном гудении генератора. В одну секунду Эва была уверена, что откуда-то спереди доносится шарканье, а в следующую начинала сомневаться. Они миновали лазарет, и следующий коридор был Эве совсем незнаком.

Ещё какое-то время они крались при бледном свете фонарика, но теперь кроме генератора вокруг стояла мёртвая тишина. Эва уже собиралась предложить вернуться на развилку назад — но затем они увидели прямо впереди приоткрытую дверь.

Они постояли, мучительно прислушиваясь. Ни звука. Бесшумно ступая в своих носках, они переступили порог. Эва перестала прикрывать фонарик и поспешно обвела лучом стены. Они оказались в просторном помещении, одну стену которого сплошь занимали какие-то приборы и компьютеры. У второй стены мягко шипели, излучая тепло, два больших котла — для синтэпителия, наверное, подумала Эва. В центре, под погашенными лампами, стояло несколько неприятного вида железных столов, пустых...

У Ланса вырвался прерывистый вздох, а Эва непроизвольно отступила назад. Луч её фонарика остановился на одном из столов.

Он не был пустым.

На нём лежал Данте.

Какое-то время они не смели шелохнуться. Руки у Эвы ходили ходуном, и свет плясал по неподвижному телу, создавая иллюзию, будто оно дышит.

Конечно, он не дышал. Ему ни к чему дышать. Он же ненастоящий. Он только... выглядит как настоящий. И я видела, как в тот раз на медицине он открыл глаза. Сам по себе. Эва боялась до одури, что так будет и сейчас. Что она посветит ему в лицо, и он откроет глаза, посмотрит на них и замычит. Она знала, что если это случится, она свихнётся.

Но Данте лежал, мертвецки бледный в чахоточном свете. Надо было дотронуться до него. Убедиться. Но Эва не смогла пересилить свой ужас и отвращение. Она умоляюще посмотрела на Ланса, который и сам выглядел как мертвец. Он кивнул, и они вышли, пятясь, в коридор и закрыли за собой дверь.

Обратный путь был ещё более кошмарным. Они спешили и спотыкались, дважды сбились с пути, и в каждом крохотном звуке им чудился шорох тех лёгких и уверенных шагов.

Когда час спустя они сидели, запершись у Эвы в комнате, и пили чай, чувства у них были самые подавленные.

— Ну что? — проворчала Эва, хотя и понимала, что срываться на Ланса глупо. — Теперь ты убедился?

— Ни в чём я не убедился!

— Ты просто взъелся с чего-то на этот дурацкий манекен, вот и всё, и не хочешь поверить...

— ...что у нас тут целая армия бродячих монстров, так, что ли?


*  *  *
Наутро в Институт пришла Кэт. По этому случаю в комнату к Эве набилась уйма народу: Ланс и Райт, Мэтт, Джесси, Лу, Мэл, Нэт и Вирдж, Финли, Эрик, Джеймс Брест, Виктор Энвери, Крис со Стэфеном. Эвин домашний арест был очень удобным предлогом, чтобы скрыться и от менторов, и от докучливых младшекурсников.

Почему-то Эва была уверена, что Ярви вернётся вместе с Кэт, и когда она не увидела его среди рассаживающихся куда попало ребят, будто холодная рука стиснула ей сердце. Но она выдавила улыбку и заварила чай с чабрецом и уставилась на Кэт, надеясь хотя бы на хорошие новости.

Кэт бодрилась, но выглядела усталой и измученной, и от этого все думали о самом плохом.

— Ну, как там всё? — неуверенно спросил наконец Финли.

Кэт пожала плечами, будто говорила: а как оно может быть?

— Все шевелятся, — она слабо улыбнулась в сторону Эвы. — О счастливом избавлении Геда болтают. Первосортную дичь в основном, но вот участие Института, увы, ни для кого не секрет. Поговаривают уже — я от многих слышала, — что Эллиэрт выставит глухую блокаду.

— Но зачем? — озвучила всеобщее недоумение Мэл. — Это же будет всё равно что публично признать, что все эти слухи — правда! И у нас ведь не осталось меченых, так почему тогда...

Кэт снова пожала плечами, но Эва заметила, что она бросила на Райта короткий невыразительный взгляд. Райт смотрел на ворсистый коврик с окаменелым лицом, и только на челюсти у него напряглись мускулы.

— А что слышно от Мириам? — спросил Крис.

— Они хорошо устроились. Говорят, огромный дом и соседей никаких. Ещё бы — они далеко забрались.

— Очень далеко? — не без напряжения спросил Эрик.

Кэт посмотрела на него с тем же отсутствием выражения.

— Достаточно далеко. Скажем так, там, где они сейчас, найти их довольно сложно.

Эву это нисколько не успокоило. Она представила, каково ребятам там в одиночку, в пустом доме, по ночам... Очевидно, эта мысль пришла в голову не ей одной, потому что Люси подвинулась к ней поближе, а Джесси спросила:

— Их четверо, да?

— Нет. Они на время объединились с Братством. С теми из них, точнее, кто за сохранение нейтралитета.

— Ох ты, — тихо сказал Нэт, а Вирдж подхватила:

— И Братство распалось...

А Финли заметил:

— Они ведь тоже меченые.

— Кстати о меченых, — сказал Крис со сдерживаемой тревогой. — Как там у Алана дела?

— И у Ярви! — пискнула Люси.

Кэт выдавила болезненную улыбку.

— Всё идёт по плану. Алан держится вне их поля зрения, и... и пока он осторожен, он в безопасности. Ярви хотел бы прийти, но пока мы решили, что лучше перестраховаться. Так что передаёт всем приветы. Кстати о приветах, — добавила она совсем другим тоном, поднимаясь. — Надо ещё одну заключённую повидать, пока я здесь. Ну, до встречи, Эва.

И Эва, конечно, обняла её и улыбнулась, и улыбалась до тех пор, пока вся делегация не покинула её комнату, отправившись навестить Джуди. До встречи. Только когда она будет, эта встреча? И сколько всего плохого успеет случиться до того раза?

Эва выглянула в окно и вдруг осознала, что, вполне возможно, очень скоро заключёнными тут будут не только они с Джуди.


*  *  *
В субботу срок их домашнего ареста истёк, а в воскресенье утром, на завтраке, Мэл с очень сердитым видом сообщила ей последнюю новость: Джесси, Джуди, Мэтт и Райт собираются уходить тоже.

Эва уставилась на неё в немом изумлении.

— Но почему?

Мэл раздражённо пожала плечами.

— Чёрт меня возьми, если я понимаю. Это настолько глупо! От Мэтта я такого не ожидала.

— Но если они уйдут в самоволку, Эллиэрт их отчислит и запечатает нам порталы!

— Думаешь, их это сильно беспокоит, да?

Мэл была права. Это было совсем не похоже на Мэтта. Ни на Джесси, если уж на то пошло. Эва обвела сидящих за столом взглядом, не зная, злиться или расстраиваться. Никого из четверых. И Ланса тоже не видно.

Ох, и Ланс туда же!..

— Даже не надейся, что сможешь их отговорить, — проворчала Мэл, заметив, как Эва отодвигает стул. — Без толку. Я пробовала.

Эва только кивнула на это и помчалась в комнату к Джуди, прыгая через ступеньку. Ну конечно же, такой самоубийственный план не мог прийти в светлую голову Мэтта. Но у нас ведь есть специалист по дурацким, нелепым, опасным, нежизнеспособным планам, не так ли?

Она ворвалась в комнату без стука. Джуди, которая придирчиво рассматривала одежду в шкафу и расшвыривала на две стопки, оглянулась на Эву через плечо и возвела глаза к потолку.

— Ой, только тебя ещё не хватало, — сказала она, бросила джинсы на пол и сняла с плечиков огненно-красную майку с бахромой.

У окна спорили вполголоса, но с яростью Ланс и Райт. Сейчас, оба красные и упрямо набычившиеся, они были страшно похожи.

— Ты не можешь мне запретить, — процедил Ланс.

Райт, конечно, мог и знал это. Но он только вздохнул, взял Ланса за плечи и сказал что-то так тихо, что Эва не расслышала.

Но это подействовало. Наверняка это была одна из тех гнусностей, которые умеют говорить родственники и учителя — искусно выбранная правда, на которую тебе нечего возразить, так что у тебя не остаётся никакого выбора. Во всяком случае, Ланс побледнел, и лицо у него стало, будто от подлого, неожиданного удара.

— Ты же понимаешь... — начал Райт тихонько, но младший брат скривился, оттолкнул его прочь и выскочил из комнаты, хлопнув дверью.

Джуди поморщилась и положила майку с бахромой на кровать. Райт стиснул кулаки и, тяжело дыша, протопал мимо Эвы к выходу.

— Оставь его в покое, — сказала она сердито, и Джуди неожиданно поддержала её:

— Серьёзно, Райт, ты его и так допёк. Он за нами не пойдёт — чего тебе ещё надо?

— Вас двоих не спросил, — рявкнул Райт и ушёл, хлопнув дверью громче прежнего.

— Какая драма, какая страсть, — пробормотала Джуди, извлекая из шкафа кожаное чёрное платье. — Слушай, Эва, я знаю, зачем ты пришла, ага? Не трать дыхание. Если хочешь помочь, скажи лучше, стоит его брать с собой или...

— Да очнись ты, Джуди! — не выдержала Эва. — Подумай головой, что ты делаешь! Это же глупо! А главное, это вообще ни к чему! И опасно! Вдруг Эллиэрт прав, и Каратели следят за порталами?

— Разберёмся, — ответила Джуди скучающим тоном и отправила платье в груду вещей на полу. — Райту не в первый раз.

Но что-то в том, как она держала острые плечи, заставило Эву заподозрить, что это равнодушие напускное.

— Слушай. Его никто не считает преступником.

Джуди сухо усмехнулась.

— Ты не считаешь, старушка.

— Неправда, и ты сама знаешь! Никто не считает.

— Кроме Эллиэрта. И новеньких. Они никогда не будут ему доверять. Будут постоянно ждать, когда он... А уж если в комиссиях всяких узнают... мы так только лишнее внимание можем привлечь, понимаешь?

Кислотно-зелёные шорты отправились на пол, а толстовка камуфляжной расцветки — на кровать.

— Не понимаю! — сказала Эва с бешенством. — Потому что ты ерунду говоришь! Никто ничего не привлечёт, никто о вас не узнает... А если вы уйдёте и засветитесь?

— Ну мы же не вчера родились, в самом деле.

— Но как вы обойдёте патрули, тем более если за Институтом следят?!

— Мэтт же у нас гений.

Ещё одни джинсы полетели на кровать.

— Ну и куда вы пойдёте?

Джуди повернулась к ней, не скрывая раздражения.

— Слушай, Эва. Честно, я не хочу уходить. Я люблю Институт, и без всего этого мне будет нереально паршиво. Но так надо, ясно? Мы уже всё решили. Не отговаривай нас, ага? Только на больное место давишь.

И она зарылась в шкаф, а Эва, свесив голову, смотрела на валяющиеся у неё под ногами фиолетовые колготки. Вся её злость иссякла. Глупо было даже надеяться, что ей удастся уговорить их остаться. Переубедить Джуди? Подумать смешно!

Но это так несправедливо, подумала она с горечью. Нэш, Айрен, Профессор, Рей, Коуди, Джош, Бельт. И Вэслек. А теперь ещё и ребята. И все они считали Институт домом. И у всех у них нашлись веские причины бросить его и уйти, не особенно оглядываясь. И разумные, веские доводы в пользу того, что я должна остаться. «Мы уже всё решили», тоже мне... Да Джуди старше меня всего на год! Почему это все вокруг могут принимать решения, только не я?

Но этот сердитый голос у неё в голове был очень слаб. И Эва ни на миг — с тех пор, как Вэслек вручил ей клетку со Свисть — не переставала слышать другой, мягкий, как кошачья лапка, и вкрадчивый. «Значит, не такие уж вы были друзья, если никто из них не снизошёл и не взял тебя с собой, — говорил этот голосок. — Значит, не так уж много ты для них значила, если они все тебя бросили. Ведь если что-то для тебя по-настоящему много значит, ты не можешь так легко с ним расстаться, правда?»

Чёрное отчаяние, чувство никчёмности и проклятости, по знакомой дорожке вошло в её сердце. На мягких кошачьих лапках. Свернулось клубком в облюбованном уголке и замурлыкало.

— Ладно, — сказала Эва очень бодрым голосом. — Тогда удачи. И постарайся никуда не влипнуть, ага?

— Эй, а чего сразу я? — притворно возмутилась Джуди, но потом улыбнулась и протянула руку с острейшими жёлтыми ногтями, и Эва с притворным энтузиазмом потрясла её. — Ладно. Взаимно. Присматривай тут за Лансом, идёт?

— Ты прямо как Астен. И чего все говорят за ним присматривать? Я постараюсь. Ну... пока?

Эва была уже на пороге, когда Джуди окликнула её.

— Эй, Эва!

— А?

Но едва она успела обернуться, как Джуди набросилась на неё с сокрушительными объятиями.

Эва порядком растерялась: Джуди была из тех, кто презирал всяческую сентиментальщину. Но вот поди ж ты: теперь она держала Эву за плечи и заглядывала ей в глаза, очень взволнованная и расстроенная, с заживающими ожогами на лице.

— Без обид, ладно? Я же знаю, что совсем бешеная, сколько раз было, что возьму и наговорю тебе всякого... я жуткая дура, а ты не обижайся, ясно?

— Без обид, — искренне ответила Эва. — Без тебя здесь будет смертная скука.

— Ну, значит, развлекай их время от времени.

— Постараюсь. И, Джуди...

Но у неё перехватило горло, и слова никак не желали произноситься.

— Что?

— Если... встретишь Ярви или... кого-нибудь из наших, из тех, кто... или узнаешь что-нибудь...

— Обязательно!

— И как только устроитесь... ну там...

На этот раз Джуди улыбнулась.

— Обещаю.

Никакого большого прощания не было, да и быть не могло, учитывая, что Эллиэрт не одобрял их ухода. Так что старшекурсники просто собрались в библиотеке, чтобы обменяться последними напутственными словами. Джуди, конечно, сверкала улыбкой и дичайшей яркости макияжем, пользуясь последней возможностью побыть в центре внимания, и впервые Эву это не раздражало.

Как раз пока все собрались вокруг Джуди, Мэтт отвёл Эву в сторонку, за книжный стеллаж.

— У меня тут есть для тебя кое-что... подарок на прощание.

Эва не ожидала никаких подарков, и уж тем более...

— Комму!.. — в восхищении завопила она, но Мэтт торопливо зажал ей рот рукой.

— Тш-ш! — он заглянул за стеллаж, убедился, что никто не обращает на них внимания, и отдал коммуникатор Эве. — Мы ведь оба понимаем, что Эллиэрту о нём знать... м-м, не обязательно? Да и всем остальным, честно говоря...

Ещё бы она не понимала! Иметь личные коммуникаторы было запрещено и в лучшие времена, а уж теперь, когда табу стали даже видеофоны... Эва провела пальцем по гладкой задней панели. Коммуникатор был совсем тоненький и слегка выгнутый, чтобы лучше сидел на руке, но при этом кнопки у него были немного... старомодные, что ли.

— Но где ты его...

Ей не хотелось говорить вслух: «Украл». Но, учитывая, что все институтские коммуникаторы хранились под замком...

— Я его сам собрал и кодировал, — успокоил её Мэтт. — Здешние уловители его не зарегистрируют. Я добавил несколько срочных кнопок, — он указал по порядку на маленькие боковые. — Здесь каналы связи с Братством, «Армадой» и домом профессора Астена, а вот этот — невыделенный. Я настроюсь на него, как только смогу. И мы всегда будем на связи. Ну как?

Он неуверенно поправил очки, и Эва едва сдержалась, чтобы его не расцеловать. Он ещё спрашивает! Да это лучшее, что он мог сделать! Лучшее из всех, кто бросил Институт. Ярви, чёрт бы его взял, это и в голову не пришло — позаботиться о том, чтобы она не чувствовала себя проклятой, и никчёмной, и никому не нужной.

А Вэслеку пришло бы, если бы у него была такая возможность?..

— Здорово! — выдохнула Эва. — Просто обалдеть! То, что надо, Мэтт, честно... спасибо!

Он просиял.

— Всегда пожалуйста. Ну, удачи вам и держитесь. Вот увидишь, скоро всё придёт в норму... А, да, и спрячь его куда-нибудь.

Когда после ухода ребят все в глубоком унынии развалились по гостиной, единственная мысль, которая грела Эву, как маленький костёр, была о коммуникаторе. Она надела его на предплечье и прикрыла рукавом оранжевой толстовки (прощального подарка Джуди). Как и в тот раз, когда ей приходилось прятать ото всех излучатель, Эва постоянно ощущала его присутствие. И в то же время это было совсем другое: холодная тяжесть излучателя словно предвещала неминуемую беду, а коммуникатор поддерживал в ней надежду.

А вот у остальных коммуникаторов не было. Крис лежал на диване, подмяв под себя подушку, и мрачно смотрел на беснующуюся за окном метель; Люси забилась в кресло и сидела там молча, с похоронным лицом и красными глазами; Финли перетягивал струны и был на всех очень сердит; Эрик был бледен настолько, что видно было все вены, голубеющие под кожей (он всегда был такой в последнее время, когда накатывала очередная мигрень); Ланс тоже был как в воду опущенный. Эве страшно хотелось как-нибудь подбодрить его, но она боялась сделать что-нибудь не так, поэтому просто сидела рядом с ним и вздыхала.

Они пытались болтать о чём-нибудь повседневном, но разговор раз за разом сворачивал к тому же: меченые, Эллиэрт, Джуди и ребята.

— Да не в меченых вовсе дело, — в сотый раз с досадой говорил Финли. — Вот что, у Института такая куча всего, оборудование, разработки всякие, оружие, полные накопители энергии...

— Сомневаюсь, чтобы у Карателей энергии не хватало или оружия, — печально возразила ему Вирдж. — И уж тем более у ФОЛИ.

— Да просто Институт Ронану что кость в горле, — с отвращением процедил Крис, не поворачивая головы. — Все менторы, сколько их тут есть. Не может забыть, сколько здесь беглых укрывали.

— Прошли те времена, — пробормотал Финли, и мысленно Эва с ним согласилась.

— А знаете, что я думаю? — подала голос Мэл, сидящая на полу перед камином. — Может быть, может... это всё просто чтобы разделить нас? Вон как нас стало мало, и все по отдельности. Братство, мы, Мириам, профессор Астен... а Алан совсем один...

Никто ничего не сказал ей на это, а чуть позже, по-прежнему подавленные, все разошлись спать.


*  *  *
Когда они проснулись утром в понедельник, то обнаружили, что Институт накрыт силовым куполом. Если присмотреться, его было видно в воздухе над деревьями парка, как марево в жару, и небо из-за него приобрело лёгкий переливчатый оттенок морской волны.

Это было даже красиво, но Эва почувствовала, как смыкается над головой плотный полог дурных предчувствий. Блокада. Перекрытые порталы. Ни войти, ни выйти, ни дозвониться до ребят в Городке по видеофону. Никакой Вишенки, магазинов, кино, поездок. Что может быть хуже, чем когда твой дом превращается в тюрьму?

Все, кто участвовал в проводах Джесси, Джуди, Райта и Мэтта, сидели за завтраком угрюмые и молчаливые. А младшекурсники, для которых купол стал неприятной неожиданностью, возмущались вовсю.

— Вы не имеете права!

— Это школа, а не тюрьма! Что мы сделали, чтобы нас запереть?

— Снимите его, мне надо предупредить родителей!

Но Эллиэрт равнодушно смотрел поверх голов, непоколебимый, как утёс посреди бушующего моря, и вся буря возмущения просто разбилась о его безразличие.

Эва не помнила второго такого мучительного и тихого дня.


*  *  *
Среда тоже началась тихо. Эва никак не могла заставить себя сосредоточиться и перестать думать о Джуди, и поэтому когда после мироведения Вейсманн сказал ей:

— Задержитесь, пожалуйста, Тасааре, — она была более чем уверена, что сейчас схлопочет выговор за невнимательность.

Она махнула Мэл и Люси, чтобы не ждали её, сунула тетрадь с учебником в рюкзак и поплелась к учительскому столу.

— Это не займёт много времени, — сказал Вейсманн в своей обычной безэмоциональной манере. — Я должен узнать у вас, когда вы в последний раз видели Данте?

Эва остолбенела. Она чувствовала, как смерзаются от ужаса кишки. Неужели они узнали об их с Лансом ночных вылазках? Или...

— На последнем уроке медицины, перед каникулами, — сглотнув, сказала она. — А что случилось?

Вейсманн, слегка хмурясь, смотрел ей в глаза.

— Дело в том, что сегодня ночью Данте пропал. Каким образом, куда и для какой цели, нам пока неизвестно. Если вы что-нибудь знаете об этом, я буду рад это услышать.

Ледяной ужас вдруг сменился кипящей яростью. Так резко, точно повернули регулятор, меняя режимы. Эва знала, что это была ярость не на Вейсманна — на Вэслека, Астена и Ярви, которые её бросили, на Карателей, на купол, на себя, на Эллиэрта. Но она просто не могла сдержаться.

— Мне-то откуда знать про него? — спросила она, вцепляясь в лямки рюкзака.

— Насколько я знаю, это вы с Вебером-младшим были свидетелями некой... непредвиденной ошибки в его программе. Профессор Тивис-Йорин говорила мне, что на вас это произвело сильное впечатление.

— Ну и что? Что с того? Причём тут я? Чуть что — сразу Джуди, а если не она, значит, я?

Эве совсем не хотелось грубить Вейсманну с его невыразительным, спокойным голосом, Вейсманну, который всегда был терпелив и вежлив.

И холоден, как железо. Хуже — как Данте.

— Прошу прощения, если это прозвучало как обвинение, — сказал он тем же вежливым голосом. — Очевидно, я неудачно подобрал слова. Сегодня все кураторы опросят своих подопечных. Возможно, вы видели что-нибудь... странное в последнее время, Тасааре? Кто-нибудь вёл себя необычно?

Кроме Данте, который бродит ночью по столовой? хотела спросить она. Но что толку? Ведь они с Лансом рассказали в прошлый раз о том, что видели, Тивис-Йорин — и что? Она им даже не поверила. С чего бы такому скептику, как Вейсманн, верить?

— Я ничего не делала и ничего не знаю, — рявкнула она. — Видеть не видела ваш дурацкий манекен, я его ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ! И отлично, что он пропал!

Перед самой дверью она невольно замедлила шаг, ожидая, что Вейсманн возмутится, остановит её. Но он так и стоял там, сцепив за спиной руки, и смотрел ей вслед с серьёзным и самую капельку грустным видом. Сделай же хоть что-нибудь, докажи, что тебе не плевать, гневно подумала она, взявшись за ручку двери. Но Вейсманн промолчал.

Он сказал правду: вопрос про Данте кураторы в тот день задавали всем подряд, поэтому новость об этом распространилась стремительно. Все были сбиты с толку и строили предположения, одно нелепее другого, но на самом деле никто не был обеспокоен всерьёз.

Кроме Ланса, конечно. Когда им удалось поговорить на перемене, Эва увидела, что он напуган не меньше её самой.

— Ты думаешь, это... кто-то забрал его?

— Или он сам уполз куда-нибудь.

— Не понимаю, почему камеры вообще ничего не засняли? Как это вообще может быть?

Но, хотя ни один из них не сказал этого вслух, они оба думали об одном: это всё неспроста и так легко не закончится. Эта жуть преследовала Эву весь вечер, так что она дважды проверила замки перед тем, как лечь спать. И не стала выключать слабо светящийся видеофон. И ещё долго гипнотизировала взглядом коммуникатор. Здорово было бы услышать сейчас голос Мэтта. Убедиться, что они в безопасности. И что похищение Данте было прощальным сюрпризом от Джуди.

Но коммуникатор молчал. А посреди ночи Эва проснулась с замирающим от ужаса сердцем и сначала не могла понять, что случилось. Ей показалось, что она слышала крик... или это был сон? Но теперь всё было тихо... или не совсем?

Эва приподнялась на локтях, напряжённо прислушиваясь. Откуда-то доносился топот. Вот хлопнула дверь, а вот вторая... Она уже натягивала носки, когда в её собственную дверь забарабанили.

— Эва, Эва, вставай! — позвал испуганный голос.

Она бросилась к двери, открыла замок и увидела трясущуюся Клэр Стоддард.

— Что случилось?

— Бежим скорее, Эва! Там с Лансом...

У двери Ланса собралась небольшая толпа. В основном это были ребята с первого этажа, все хмурые, сонные и в пижамах (один Эрик был одет и выглядел так, будто и не ложился). Ментор Мейнард, тоже в пижаме, тихо разговаривала с Лансом. Насколько Эва могла разглядеть в бледном ночном свете, он выглядел очень смущённым и не поднимал ни на кого глаз.

— Что случилось? — спросила Эва у Мэл, которая прибежала в одной ночной рубашке и теперь зябко переступала босыми ногами.

— Не знаю. Я только услышала, как Ланс кричал.

— Орал, — мрачно поправил её Тоби Милтон. Все волосы у него стояли дыбом, и выглядел он дико. — Голосил. Во всю глотку. Я чуть инфаркт не схватил.

Но Ланс стоял тут же, живой и здоровый. Верно?

— Но... что случилось?

— Я-то откуда знаю?

— Ребята, внимание! — сказала ментор Мейнард, повысив голос. — Спасибо всем, кто пришёл, за поддержку. Но можете не волноваться, всё в порядке. Лансу просто приснился кошмар. Так что расходитесь по комнатам и постарайтесь выспаться...

Ребята зашевелились и, кто зевая во весь рот, а кто ворча, поплелись к себе. Эва сделала вид, что уходит тоже, но за углом задержалась. Сосчитала до сорока, выжидая, и вернулась к двери Ланса.

Он открыл сразу же и буквально втащил её внутрь, бледный, как привидение.

— Как хорошо, что ты пришла! Побудешь немного здесь, ладно? Мне... мне не по себе... одному...

— Хорошо, только успокойся.

Ланс запер дверь — и на замок, и на задвижку — и лихорадочно прошептал:

— Он приходил сюда! Он стучал в мою дверь... я слышал, точно так же, как внизу, — вроде... шарканье такое и... эти звуки...

— Ты видел его?

— Нет! Я что, псих? Но он пытался открыть дверь! Стучал и толкал и... скрёбся... Я не псих, ясно? И я не спал, я не мог заснуть...

— Уймись, уймись, — успокаивающе проговорила Эва, за руку подтащила Ланса к кровати и сама села рядом. — Я верю. Ты из-за него начал кричать?

Ланс кивнул.

— Да. Он стучал, и я... не выдержал. Никогда в жизни не орал так.

— Но если все сбежались... куда же он делся?

Ланса передёрнуло, и он обхватил себя за плечи.

— Я не знаю... но если он вернётся, я свихнусь.

— Ладно, не паникуй. Ещё ничего не случилось. Давай... просто расслабься. Есть чайник?

— Нет.

— Давай я быстренько схожу за своим...

— Эва!

В глазах Ланса плескался такой ужас, что она покорно села обратно.

— Эй, эй, никуда не ухожу, только не паникуй.

Она посидела, пытаясь придумать, что бы сказать такого, чтобы отвлечь его от мыслей о Данте.

— А хочешь, открою тебе секрет? Только пообещай, что никому не расскажешь.

Он кивнул, и Эва закатала рукав пижамы.

— Мне Мэтт подарил коммуникатор. Специально чтобы на связи быть.

Кажется, её манёвр удался, потому что Ланс широко раскрыл глаза и сказал:

— Ого, серьёзно? А ты уже пробовала...

— Пробовала, — призналась Эва скованно. — Бесполезно. Наверное, они ещё... не добрались до места.

Они попробовали ещё раз, но ни пустой канал Мэтта, ни Профессор, ни Братство не подавали признаков жизни.

— Сигнал не проходит, — в конце концов со вздохом признала Эва.

— Я так и думал. Это из-за купола, он всё наглухо отсекает.

— Даже выделенные каналы?

— Видимо, даже их.



Глава 6. Данте


Конечно, до утра они не сомкнули глаз, и потом весь день ползали как сонные мухи. А потом была ещё одна скверная, наполненная кошмарами ночь, и наполненное сонной одурью утро. Первым уроком было мироведение, и большую его часть Эва проспала, уронив голову на парту. В этот раз Вейсманн назначил ей штрафные конспекты, но оставался вежлив и сдержан, как всегда. Эва почти мечтала увидеть, как он выходит из себя, как теряет самообладание, мечется, кривится, краснеет от ярости, бушует и кричит. Да, она понимала, что это не только страшное свинство, но и несправедливость по отношению к Вейсманну, но... Это сложно было сказать словами. Ей хотелось бы доверять ему. Но как ты можешь доверять этой бесчувственной железяке, по которой не скажешь даже, плевать ему или нет? Если уж она не могла спровоцировать его на положительные эмоции, даже прорвавшейся ярости была бы рада. Хоть одному доказательству, что он живой человек, а значит, можно при нём не стыдиться своей неидеальности.

Но, судя по поведению Вейсманна, у него не только глаз и колено были бионические, сердце тоже.

Бессилие и обида требовали выхода, и на первой же перемене Эва выскочила на улицу. Люси пошла с ней. Не сговариваясь, они затрусили к стадиону — к месту, где граница защитного купола подходила к Институту ближе всего. Многочисленные страдальцы уже протоптали сюда дорожку, но небо затянули тучи, а когда девочки миновали стадион, пошёл медленный снег.

Эва остановилась, задрав голову и глядя, как пухлые хорошенькие снежинки налипают на невидимую преграду, чтобы через миг растаять и каплями скатиться на землю. Граница купола на земле чернела, чёткая, будто начерченная циркулем, и снег шагов на пять в обе стороны от неё стаял, превратившись в чёрную лужу. Казалось, что Институт обнесли крепостным рвом.

Холод нагнал их, стоило им остановиться. Эва натянула капюшон толстовки, а Люси выбежала в свитере, и поэтому только сунула ладони под мышки и тряхнула пышными волосами, которые хранили тепло не хуже, чем у птиц пёрышки.

— Если не поторопимся, на философию опоздаем, — сказала Эва, и Люси согласилась:

— Точно.

Но никто из них не сдвинулся с места. Эва смотрела на купол с ненавистью. Он был совсем прозрачный, но на ощупь крепче бетонной стены — если бы только бетон мог быть упругим и при этом оставаться бетоном. Сейчас к нему нельзя было приблизиться, не промочив ног, но в первый день только ленивый не испробовал его на прочность. Финли пинал купол с таким остервенением, что ноготь на большом пальце ноги у него почернел, и он хромал два дня, а Мэл на него ворчала.

Из учебного корпуса донёсся звонок.

— Ну вот, опоздали, — сказала Эва, а Люси ответила:

— Ага.

Эва подумала с мрачным удовлетворением о вечерней беседе с куратором. Ну уж сегодня-то Вейсманну будет что мне сказать. Уж прогул-то он не сможет проигнорировать.

— Не хочу возвращаться, — сказала Люси упрямо.

— И я тоже. Давай побегаем, чтобы согреться?

И они побежали по накатанной вокруг стадиона лыжне. Это ни в какое сравнение не шло с Вишенкой, конечно, но всё равно было лучше, чем ничего не делать и чувствовать, как бессилие душит тебя.

Они заходили на третий круг и почти забыли о холоде, как вдруг Люси остановилась на полном ходу.

— Смотри, Эва! Райт! Джуди!

— Где?!

— Вон, от платформы идут, смотри!

И они правда шли со стороны платформы, не без труда вытаскивая ноги из сугробов.

Тусклый, равнодушный мир-под-куполом разом стал вдвое ярче. Вопя как безумные, Эва и Люси помчались им навстречу. Райт заулыбался при виде них, а Джуди шутливо отсалютовала.

— Приветики. Так соскучились, что торчите здесь на морозе? Да ещё посреди учебного дня? Вот ужас-то.

— Ой, Джуди, тут столько всякого произошло! — начала, захлёбываясь от волнения, Люси, но Эва перебила её:

— Райт, осторож...

Но было поздно. Райт поскользнулся на обледенелом снегу, замахал руками и скатился прямо в лужу талой воды. Он ударился лбом о купол так громко, что Эва и Люси дружно зажмурились.

Райт сел, мокрый и окосевший после удара.

— Эй! Это что ещё за... — и тут наконец заметил марево в воздухе и не долетающие до земли снежинки.

— Это мы и хотели сказать, — слегка виновато объяснила Эва. — Эллиэрт выставил заслоны, на другое утро после того, как вы ушли. Мы думали, он только порталы запечатает, но вот... и мы не можем ни с кем связаться.

— А! Так вон оно почему, — протянул Райт и поднялся, потирая лоб. — Мэтт здорово переживал.

Джуди смотрела на купол в угрюмой задумчивости, щуря густо подведённые глаза.

— Но это же глухая блокада. Чего ради Эллиэрт выставил глухую блокаду, а, Райт? Она же пропасть энергии жрёт.

Райт постучал по куполу кулаком и сказал тихо и многозначительно:

— Выходит, он опасается.

— Хуже, Райт, — поправила его Джуди. — Не опасается — ждёт.

Эве ужасно не понравились эти их зловещие лица.

— Чего ждёт?

— Увидим, — пробормотала Джуди, но потом встряхнулась. — Ну раз так, лучше нам поторопиться. Слушайте, мы доберёмся до... места, где Мириам и ребята, мы уже нашли дорогу, так что за нас не волнуйтесь.

— А вы сидите тихо, — добавил Райт, для внушительности тыча в них пальцем. — Зря не бузите и смотрите в оба. Эллиэрт дурак, что не просит помощи, но на то, что он делает, у него веские причины.

Эва скептически скривилась, а Люси скрестила на груди руки. Их мнение об Эллиэрте было сейчас крайне невысоко.

— Мы расскажем Профессору, он что-нибудь придумает. Держитесь, ребята.

Джуди подала Райту руку, помогая выбраться из скользкой грязищи, и они скрылись между деревьями, а Эва и Люси опять остались наедине со страхом, горячим желанием вырваться на свободу и бессильной злостью на Эллиэрта.

На вечернюю беседу с куратором Эва опоздала и отмалчивалась, вызывающе ухмыляясь. Однако терпение Вейсманна было неистощимо. Он не повёл и бровью, будто не замечая её очевидной дерзости, и не стал тратить время на отповеди. Он лишь отложил журнал с пометкой о прогуле философии, сплёл худые пальцы, вздохнул и некоторое время молча смотрел ей в лицо. А она смотрела, как мигает у него на виске огонёк импланта.

— Скажите, по крайней мере, стоит ли мне тревожиться за вас всерьёз, Тасааре?

Она перестала таращиться на имплант и встретила его взгляд.

— А вы это умеете?

Это было грубо, и несправедливо, и отвратительно, и она возненавидела себя со всем жаром, едва произнесла это. Но в худом лице Вейсманна не дрогнул ни один мускул. Он помолчал ещё немного, а потом медленно покачал головой.

— Мне очень жаль, что для нас с вами оказалось так трудно прийти к взаимопониманию, — сказал он ровно и мягко. — В конце концов, моя основная задача как вашего куратора — помогать вам, и я мог бы выполнять её куда как лучше, если бы вы мне доверяли. Впрочем, не думайте, что я не понимаю, как многого прошу. Чрезвычайно непросто заменить такого человека, как профессор Астен, и я не ожидал ничего иного.

Эва стиснула зубы как только могла. Как бы ей хотелось поверить во все эти слова! Но что толку, если все говорят их, а потом просто исчезают по своим важным делам? Как бы ей самой хотелось, чтобы можно было доверять Вейсманну! Вот бы можно было извиниться, рассказать ему о Данте, о Вишенке, о Вэслеке, о гонках в Городке... если бы только она не боялась позорно расплакаться.

Что угодно, подумала она свирепо, нагнув голову как можно ниже и зажмурившись. Пусть он лучше меня ненавидит, пусть считает дурой и неблагодарной скотиной, чем увидит, как я плачу. Пусть считает меня самой большой на свете свиньёй, только не слабачкой.

Она сидела так, приказывая себе окаменеть, пока наконец не услышала:

— Можете идти, Тасааре. Только прошу вас, если вам понадобится помощь, не бойтесь обратиться ко мне.

Да я скорее с крыши сброшусь, подумала Эва угрюмо, но вслух не произнесла ни звука. Вышла из кабинета и аккуратно прикрыла за собой дверь. Она делала это очень медленно, ненавидя себя, но всё же отчаянно надеясь, что Вейсманн попробует остановить её.


*  *  *
И опять кошмары и мучительно скучный день, и ворох штрафных заданий, и треклятый купол за окном. Эва хотела бы забыть о нём хоть на миг, но взгляд сам натыкался на отдалённое марево, стоило посмотреть наружу.

Она как раз замедлила шаг перед окном в коридоре по пути на ужин, как вдруг чьи-то ледяные пальцы сомкнулись у неё на запястье.

— Да что за... — начала Эва, а потом увидела лицо Ланса, и все прочие мысли тотчас вылетели у неё из головы. — Что случилось?

У него прыгали губы, и руки — Эва чувствовала это — ходили ходуном.

— Быстрее... пока н-никто не видит...

Вокруг и правда уже никого не было, и они быстро зашагали в дальний конец коридора. Перед самой дверью Ланс выпустил её руку и вдруг достал из-под фланелевой куртки пистолет.

Эва непроизвольно отшатнулась.

— Откуда он?

— Не знаю! — панически озираясь, ответил Ланс и упрятал пистолет обратно.

— Но... он боевой?

— Да! Кажется, да! Не знаю!.. Но он точно такой же, в точности, я... я помню!

Он выглядел совершенно потерянным, таким, точно до сих пор находится внутри безумного кошмара, и Эва испугалась.

— О чём ты?

— Эва! Ты же знаешь, что я не псих! И не... что я не стал бы... что я не могу...

— Да что стряслось?!

Ланс сглотнул, обеими руками убрал со лба светлые волосы и выдавил:

— Я... проснулся, а у меня в руках... а он лежит на полу... и там всё в крови!

— Где?!

Ланс не мог даже вставить ключ в замочную скважину, и Эве пришлось сделать это за него. Они поспешно вошли, и Ланс тут же закрыл замок изнутри, а потом включил свет.

Эве показалось, будто пол уходит из-под ног, желая стряхнуть её, как раздосадованная кошка. Шторы были задёрнуты, а на полу посреди комнаты, лицом вниз, неподвижно лежал человек. Эва видела подошвы его ботинок, неловко подогнутую руку и отверстие под лопаткой. И кровь, конечно. Ланс не преувеличивал: весь пол был в крови. Должно быть, чтобы не наступить в неё, ему пришлось проползти по кровати и тумбочке.

Ланс вжался спиной в угол. Эва слышала, как он стучит зубами, но сама оцепенела настолько, что не могла даже голову повернуть в его сторону.

— Данте? — хрипло предположила она.

— Н-не знаю... я его не трогал, но... он лежит точно так же... как был отец, и пистолет...

Это привело Эву в чувства.

— Твой отец? Его... кто-то убил?

— Когда мне было одиннадцать, — простонал Ланс сквозь слёзы. — Я... я... Райт мне клялся, что это был не я...

У Эвы шумело в голове, и лампочка под потолком наливалась сочным, зловещим светом.

— Так, — сказала она и слегка встряхнула Ланса за плечи. — Тихо. Главное... главное — не паниковать.

Её собственный голос прерывался, грозя перейти в жалкий скулёж, но Эва заставила себя смотреть Лансу в глаза, удерживать его взгляд.

— Давай рассуждать логически. Твой отец... умер уже давно. Это не может быть он. Это не имеет к нему никакого отношения.

Глаза Ланса, полные ужаса, ускользнули от неё.

— Но ТАК ВСЁ И БЫЛО, ты не понимаешь...

Эва встала так, чтобы загородить собой лужу крови.

— Так... ты кому-нибудь рассказывал? Кто-нибудь в Институте знает, кроме тебя?

— Райт...

— Кроме Райта? Кто-нибудь ещё знает?

Она почувствовала, как Ланса сотряс новый приступ дрожи.

— Знают... те, кто... те...

Те, кто тебя преследует. Те, о ком предупреждал Тенебриус. Те, про кого ты отказываешься мне рассказывать.

— Ясно, ясно... но они не могли пробраться в Институт.

— Откуда нам...

— Купол, помнишь? — проговорила Эва медленно и чётко. — Они НИКАК не могли этого сделать. Слышишь? Это просто совпадение. Скверное, не спорю.

В глаза Ланса начала возвращаться осмысленность, и Эва отпустила его. Повернулась к предполагаемому мертвецу лицом и выдавила, борясь с тошнотой:

— Так... так. Это Данте. Что-нибудь... сломалось. Опять.

— Сломалось?! — шёпотом прокричал Ланс. — У него в спине дыра! Сквозная — пулю я нашёл... Я держал пистолет!

— Во сне, — отрезала Эва со всей твёрдостью, на какую была способна. — Подумай сам: если бы ты стрелял, все бы услышали и сбежались... Все бы услышали Данте!

— Но... как тогда? Кто... зачем... и замок...

— Представления не имею. Я бы сказала, что это шутка в стиле Эми — проткнуть манекен и подбросить тебе в честь Ночи Охоты на Призраков...

— Но это же не Ночь Охоты!

— Да. И это слишком даже для Эми.

Какое-то время они стояли в тишине и смотрели на лужу крови.

— Эва... что мне делать?

— Для начала... дай мне подумать. Так... сперва перевернём его.

— Эв... — начал Ланс панически, но она прорычала:

— Знаю! Но одна я не смогу... а мы должны убедиться. Должны.

Ей смертельно не хотелось ступать по крови — даже если предположить, что это синтетическая кровь Данте, — но выбора не было. Она с содроганием сделала первый шаг, потом второй, третий, четвёртый и пятый. Остановилась над трупом, как в кошмаре. Её тошнило. За её плечом чуть ли не задыхался Ланс.

— Пистолет, — прохрипела Эва, не отрывая глаз от следа от пули.

— Что?

— Он заряжен?

Она почувствовала по голосу, что Ланса снова затрясло.

— Д-да...

— Держи его под прицелом. Если шевельнётся или... ты сможешь? — он ничего не ответил, и Эва заставила себя посмотреть на него. — Ланс, это машина! Он не может умереть!

Видно было, что Ланс испуган настолько, что уже на грани обморока. Но всё же он кивнул, закусив губу, достал пистолет из-под куртки и сжал его обеими руками, направляя на мертвеца.

— Ладно, — отрывисто сказал он. — Давай... я готов.

— Я... тоже. Ладно.

Эва задержала дыхание, молясь, чтобы её не вырвало прямо сейчас. Она взяла тело на полу за плечо и не без труда перевернула на спину.

Они оба узнали его.

— Это он.

Облегчение было так велико, что Эва заставила себя прикоснуться к холодному лбу симулякра в том месте, где не было крови. Как же она ненавидела это ощущение — гладкий, эластичный, прохладный синтэпителий под пальцами! Но сейчас сомнений не осталось.

— Это точно он! Вот видишь?

Ланс слегка опустил пистолет и вздохнул чуть свободнее.

— Но что мне теперь делать? Если его здесь увидят... что я скажу про пистолет? Что его мне подбросили вместе с простреленным трупом? Да кто мне поверит?!

— Ну... я поверила.

— Ты единственная! — воскликнул Ланс в отчаянии. — Эва...

— Ладно... может, ты прав. Надо... придумать, как нам избавиться от него.

Но для начала они вернулись к двери, сняв испачканные ботинки на границе кровавой лужи, и сели на пол у стены, плечом к плечу. Прежде чем делать хоть что-нибудь, им необходимо было унять дрожь.

— Меня сейчас стошнит, — сдавленно проговорила Эва.

— Меня два раза стошнило.

— Красота...

— Ты серьёзно насчёт... избавиться от него?

— А что, есть варианты?

Ланс помолчал, и ей снова послышалось лязганье зубов.

— Но как?

— Мало триллеров смотрел? Закопать, утопить, сжечь или замочить в кислоте.

Ланс шумно сглотнул.

— И... что ты думаешь?

— Думаю, мы его закопаем.

— Где?

— А где никто не станет копать?

Ланс посмотрел на неё и, как бы ни был испуган, возмутился:

— В Роще Деревьев? Но... это хорошее место!

— И останется таким. Это же не труп, а машина! И вообще... наверное, мы потом перепрячем его. Весной. Не представляю, как мы будем сейчас рыть землю, она же вся промёрзла.

— Кроме той, что на границе купола.

— Ты гений, Ланс.

Он слабо хмыкнул.

— Ещё бы... Но как мы его вынесем?

— Я за плечи, ты за ноги... ночью.

— Но ведь... если мы наткнёмся на кого-нибудь...

— Плохо будет. Знаю. Но нам придётся рискнуть. А теперь сделай лицо повеселее и сходи за водой и шваброй.

Всё время, пока он не вернулся, Эве было страшно даже моргнуть, и дышала она так часто, что болело в груди. Потом они пережили ещё пару весьма гнусных часов, отмывая кровь с пола, своих рук и ботинок. Они завернули Данте в простыню и перемотали скотчем для бумаг, но всё равно с одного конца торчали наружу ноги, а с другого волосы.

Честно говоря, теперь, когда не было видно лица и Данте стал походить на дохлую личинку-переростка, стоять рядом с ним стало ещё жутче, и Эва ничего не могла поделать с радостью, когда наконец переступила порог. Всё, что было снаружи кошмарной комнаты, казалось ей подделкой.

Вечером они засветились в гостиной, прикидываясь, что ничего особенного не происходит, и сделали вид, что отправляются спать. Была полночь, когда Эва натянула куртку, шапку и ботинки и прокралась по тёмным коридорам к комнате Ланса. С собой она взяла фонарик и лыжу.

Ланс, судя по всему, просидел на коврике у двери всё это время и был близок к обмороку. На лыжу он посмотрел озадаченно.

— А она тебе зачем?

— На случай, если Эллиэрт велел Ларку гараж запереть, и взять лопату не получится. Не руками же мы будем копать?

— О... тогда я возьму кочергу.

В конце концов, чем кочерга была хуже лыжи? Эва пожала плечами.

— Ладно, в коридоре сейчас никого. Давай, берём его...

— А если услышим, что кто-то идёт?

— Бросаем этот кусок дерьма и удираем. Ну... поехали?

Данте был не только страшно тяжёлым, но ещё и неудобным. Ланс держал его за ноги, а Эва за плечи, но безвольное тело прогибалось так, что спина то и дело тащилась по полу. Голова у него запрокинулась, и Эва смотрела прямо в ненавистное лицо, полускрытое простынёй.

Ей казалось, что этот коридор никогда не кончится. Руки ныли от тяжести, простыня выскальзывала из пальцев, Эва взмокла так, что пот щекотал ей лоб и капал с кончика носа. Зажатая под мышкой лыжа страшно мешала и норовила выпасть, зажатый в зубах фонарик отлично освещал лицо Данте и мало что сверх этого, а шла она спиной вперёд и не видела, куда ступает. И всё это время они не могли позволить себе ни одного поспешного движения, хотя спины у обоих трещали от натуги. А впереди ещё была дверь, а за ней — крыльцо, и Эва не могла думать ни о чём, кроме этих ступенек.

Поэтому она не подумала о ковре. Об огромном винно-гранатовом ковре в холле. Конечно же, она споткнулась о него, а потом и о лыжу.

Она упала на бок, выронив всё, что могла. Фонарик с треском погас, лыжа отлетела к лестнице с грохотом, а Данте тяжко рухнул на пол, и Эва увидела в слабом свете из коридора, как его голова отрывается и катится прочь, а из лопнувших синтетических сосудов хлещет прямо на ковёр тёмная жидкость с запахом палёной изоляции и машинного масла. Ланс застыл в немом ужасе, а Эва скорчилась на полу, обеими руками схватившись за колено и изо всех сил стараясь не издавать ни звука.

— Эва! Эва, ты что?

— Колено, — прошипела она сквозь слёзы. — Хрустнуло! Чёрт...

Ланс только теперь отпустил ноги Данте и присел на полу рядом с ней.

— Не сломала?

— Не знаю!

— Давай, попробуй встать... держись за меня.

Эва вцепилась в его фланелевую куртку и с трудом выпрямилась. Сперва колено предательски подогнулось, но затем ей всё же удалось на него опереться.

— Не думаю, что оно сломано... ох, Ланс, прости!

— Ничего, ничего, нас пока не заметили, это главное...

Но не успел он договорить, как сонный голос сказал из темноты:

— Я не вовремя?

Это был Эрик. Он нагнулся и поднял с пола оторванную голову Данте.

— Это не то, что ты думаешь, — выпалила Эва.

Эрик посмотрел на неё. В полумраке невозможно было угадать, что выражает его лицо.

— А что я должен думать?

— Это вообще не то. Это не мы его украли, и мы не ломали его... мы его не трогали, клянусь!

Чёрная жидкость капала с головы, а тело, замотанное в простыню, напоминало опарыша ещё сильнее, чем раньше.

— М-м, — с сомнением протянул Эрик.

— Знаю, как это выглядит, — торопливо проговорила Эва. — Именно поэтому мы и тащили его ночью... хотели спрятать где-нибудь, потому что... Кто-то подбросил его, понимаешь? Вроде той шутки Эми, помнишь, с Макферсоном? Только... только это не смешно. И менторы нам не поверят. Слушай, Эрик, я клянусь чем хочешь, это правда!

Но Эрик лишь слегка пожал плечами.

— Это не моё дело, — сказал он безразлично. — Но что вы теперь собираетесь делать?

Эва беспомощно посмотрела на Ланса.

— Не знаю. Если... ты нас не выдашь, спрячем его, как и собирались.

— Я не любитель доносить на своих, — отозвался Эрик скрипуче. — К тому же, кому-то придётся навести здесь порядок.

Ланс сокрушённо вздохнул.

— Что тут сделаешь, ковру-то конец...

— Я знаю, где хранится чистый. А вам следует поторопиться.

Кошмарная ночь продолжилась. Поскольку они не были уверены, что сумеют дотащить тяжеленное тело до границы купола, а потом ещё выкопать в талой земле достаточной глубины яму при помощи лыжи и кочерги, в конце концов они отволокли его к озеру и спрятали в обледенелых камышах под пирсом.

Когда они, шатаясь, брели обратно и старались замести странные следы на снегу, Ланс сказал с беспокойством:

— А если Лаки его учует?

Эве не хотелось представлять, что тогда будет.

— И пусть. Никто не знает, что это были мы. Никто ничего не докажет.

— Если только Эрик нас не выдаст.

— Конечно, он нас не выдаст!

Ланс помолчал, шагая по сугробам.

— Он какой-то странный в последнее время.

И хотя это была правда, Эву сейчас меньше всего волновали проблемы Эрика.

— Он всегда странный.

Она боялась встретить в холле горящего яростью Эллиэрта, но там было тихо и пусто, а ковёр совершенно чист.

Эва услышала, как Ланс вздыхает с облегчением.

— Видишь? Он нас не выдаст.


*  *  *
Судя по тому, что завтрак в воскресенье прошёл мирно и бури не разразилось, Эрик действительно их не выдал. Чувствуя, что для убедительности алиби им следует вести себя совершенно неподозрительно, Эва с Лансом постарались влиться во всеобщие воскресные занятия. Они торчали в гостиной, принуждённо смеясь над шутками Нэта, и даже сыграли провальную партию в шахматы, и наконец Эва слиняла к себе в комнату, предложив заплести Люси целую кучу косичек.

Однако она успела только расчесать её чудесные кудряшки и сделать прямой пробор, как вдруг Люси завопила и дёрнулась так, что расчёска вылетела у Эвы из руки.

— Да Люси же!.. — в сердцах сказала Эва, а потом наконец заметила в зеркале лицо профессора Астена. — Про...

— Тише, — сказал он быстро. — Времени мало. Я не могу долго оставаться с вами. Я вернусь через пятнадцать минут, будьте перед этим же зеркалом и соберите всех, кого... кому можно доверять. Хорошо, девочки?

— Да, профессор!

— Я наверх, а ты вниз, — сказала Эва Люси, и они помчались по этажам.

Через пятнадцать минут они двое, Мэл, Ланс, Вирдж и Нэт, Финли, Эрик, Крис со Стэфеном, Тоби Милтон, Гретте Розендарр, Джеймс Брест и Виктор Энвери уже ждали в напряжённом молчании, вперившись в зеркало. Довольно долго ничего не происходило, но потом поверхность зеркала помутнела, превратившись в сплошную массу клубящегося тумана. А когда она прояснилась, из зеркала, точно с экрана видеофона, на них смотрел профессор. По книжному шкафу у него за спиной Эва узнала его домашнюю библиотеку.

Его встретил взрыв буйной радости.

— Профессор! Ну наконец-то!

— Как у вас это получается?!

— Вас не задержала блокада?

Он только посмеивался.

— Я знаю немало способов присматривать за своими студентами, хотя этот конкретный способ отнимает силы. Надолго меня не хватит, а сказать нужно многое, поэтому сразу к делу. Райт и Джуди сообщили мне о блокаде, а я сообщил всем, кому следует знать, в том числе и вашим родителям. Стэфен, Мэлори, вашим я посоветовал укрыться на время и избегать внешних контактов. У меня есть опасение, что... заинтересованная сторона может дезинформировать их относительно вашей безопасности, чтобы вынудить на риск. Натаниэль, Вирджиния, Стэнли, связаться с вашими родителями напрямую сейчас, по понятным причинам, невозможно, однако их руководство предупреждено. Кристофер, не волнуйся, твой отец всё ещё в больнице, но он быстро идёт на поправку. Я думаю, эти летние каникулы вы наконец сможете провести вместе.

Крис, который никогда не говорил о своём отце, смущённо улыбнулся.

— И Ярви, и Джуди, — продолжал профессор, обводя их всех взглядом, — оба советуют вам оставаться настороже и быть готовыми ко всему.

— Вы видели Ярви? — разволновалась Люси, и профессор кивнул ей.

— Да, и могу вас заверить: он в полной безопасности. На самом деле, в большей безопасности, чем вы.

— Что... — начал было Джеймс, но Ланс перебил его:

— А Райт?

Профессор сверкнул глазами.

— Скажем так, у них будет чем удивить вас при встрече. Если коротко, они четверо сильно рисковали, отправляясь через Вертящийся Замок, но Нэш перехватил их на полпути.

— Нэш! — воскликнуло несколько голосов сразу.

— Да. Джуди и Райт проявили завидную осторожность — кто бы мог подумать, не правда ли? — и держали Нэша под прицелом, пока он не выложил им свою полную биографию... в официальной, конечно, версии: как он узнал, что им нужна помощь, чем может доказать, что не самозванец, откуда знаком со мной и на кого работает. Убедить их оказалось нелегко, особенно положение дел осложнили резонирующие биополя... — профессор оборвал себя на полуслове. — Скажем так, Джуди пережила моментальную и весьма... дезориентирующую манифестацию непроявленных способностей.

— О-о, она теперь Наделённая! — оживилась Вирдж, а Ланс мстительно сказал:

— Она же сенсорик, правда?

Все знали, как Джуди презирает сенсориков.

Профессор понимающе улыбнулся.

— Боюсь, что так, и свыкнется с этим она нескоро. Так или иначе, Мэтт и Джесси подоспели вовремя, чтобы подтвердить, что Нэш на нашей стороне, и в итоге он провёл их через Распределитель, чтобы они могли присоединиться к Мириам и остальным в Заброшенном Городе. Итак, ваше любопытство удовлетворено? Вы готовы слушать внимательно? — они энергично закивали. — Тогда к делу. Что предпринимает Томас помимо блокады?

— ПОМИМО блокады?! — взорвался Крис. — А что он может предпринять, пока мы тут сидим, как в могиле, пока он не переболеет своей паранойей...

Профессор покачал головой. Он был очень серьёзен.

— Не хотел бы понапрасну пугать вас, однако Томас отнюдь не параноик. Напротив, он недооценивает грозящую Институту опасность, и его самонадеянность может дорого обойтись нам всем.

Это прозвучало так странно и зловеще, что несколько секунд все молчали, только переглядываясь.

— Какую опасность? — спросил Финли.

— Это правда, что Каратели хотят взять Институт штурмом? — ухмыльнулся Нэт, но его лицо вытянулось под тяжёлым взглядом профессора.

— Боюсь, что это только половина реальной угрозы.

— Неужели ещё что-то есть?!

— О да. ОНИ. Возможно, вам уже приходилось слышать о них.

Все глаза невольно устремились на Эрика, кто, единственный из присутствующих, не только слышал, но и побывал пленником в лаборатории ОНИ. Он болезненно нахмурил брови, но не сказал ничего.

— Что им нужно от Института? — шёпотом спросила Мэл.

— Много чего, — кратко ответил профессор, — и сейчас не время обсуждать это, силы мои тают. Теперь послушайте меня: купол очень прочен — фактически неуязвим, но он требует много энергии. Многодневная атака истощит его. Если же он будет отключён...

— Зачем? — фыркнул Финли. — Эллиэрт никогда...

— Заткнись, Финли, — зашипела на него Мэл. — Профессор, что вы пытаетесь сказать?

Он обвёл их всех глазами, точно гадал, как они это воспримут, и взвешенно проговорил:

— Нэш связался со мной, как только узнал об этом. Информация из первых рук — от одного из учёных ОНИ, который был весьма невоздержан в выпивке и небрежен в словах... на наше счастье. Я хорошо понимаю, как абсурдно это прозвучит, но внутри Института есть предатель.

Эва почувствовала, как разбегается по спине озноб, и поймала испуганный взгляд Ланса. Предатель? Но это же...

— Невозможно, — отрезал Крис, высказывая общую мысль. — Это... совершенная бессмыслица!

— Именно поэтому опасность столь велика, — мрачно отозвался профессор. — Томас даже не рассматривает такой возможности. На это они и рассчитывали, и если бы не Нэш, расчёт был бы верен.

— Послушайте, профессор, — сказал Джеймс Брест с таким волнением, что каждое его слово звучало как грубость. — Как это может быть... вы всерьёз? Кто-то из нас?

— Кто? — вырвалось у Эвы.

Профессор встретил её взгляд.

— Хотел бы я знать.

— Среди нас нет предателей! — с жаром воскликнул Финли, и все поддержали его.

Но профессор лишь покачал головой.

— Возможно, этот человек стал предателем не по своей воле. Не исключено, что ОНИ могли заложить в его сознание определённую программу... превратить его в живое отслеживающее устройство. Это было бы в их духе. Вспомните Рея. Возможно, наш предатель и сам не подозревает об этом.

Эва почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

— Но как тогда узнать, кто это? — спросила Вирдж.

— Всеобщим медицинским обследованием, и немедленно. Пока не стало поздно, — профессор на мгновение прикрыл глаза, и Эва заметила, что морщины на его щеках сделались вдвое резче, а на лбу блестит пот, и только теперь поняла, что этот зеркальный видеофон уже вымотал его до предела. — Вы должны попытаться убедить Томаса. От этого зависит всё. Вы понимаете?

Но ребята выглядели весьма уныло.

— Да, — вяло подтвердила Вирдж, — но он просто не станет нас слушать.

— Значит, кто-нибудь из менторов станет.

— Но что, если один из них и есть шпион?

— Только обследование покажет наверняка, — профессору пришлось выдержать ещё одну паузу. — Ребята, это очень важно. Пообещайте мне, что сделаете всё, что сможете, чтобы убедить его.

— Хорошо, — без охоты кивнул Крис, — мы попытаемся.

— А если у нас не выйдет?

— Молитесь, чтобы Томасу хватило благоразумия прислушаться к вам. Если я заговорю с ним об этом, боюсь, станет только хуже... Удачи вам.

Они попытались, но все с самого начала чувствовали, что эта затея обречена на провал. В качестве главного дипломата был избран Крис (как самый красноречивый и уравновешенный из них), но толку от этого было мало. Эллиэрт выслушал их с каменеющим всё сильнее лицом, и единственное, что он ответил, было:

— С вашего позволения, вопросами безопасности Института разрешите заняться мне. Благодарю за проявленную инициативу.

— В общем, посоветовал нам куда подальше катиться, — яростно подытожил Финли, когда они вышли из директорского кабинета и стояли в коридоре в полном бессилии. — Вот же чёртов гад!

— Есть ещё Тивис-Йорин, — воскликнула, сжимая кулаки, Вирдж. — И у нас всех есть кураторы! Мы же обещали попытаться, вот и расскажем им всё. Хоть один из них обязан к нам прислушаться!

Эва не разделяла её энтузиазма. Чтобы Вейсманн поверил в эту бредовую новость? Но Мэл уже поволокла её за руку прочь по коридору.

Через два часа они встретились с остальными в пустом переходе между корпусами. Судя по угрюмым лицам, с кураторами ребятам повезло не больше, чем с Эллиэртом.

— Ну что? — несмело спросила Эва, обводя их взглядом.

— О’Фэймур, кажется, обеспокоен, — сказал Крис, рассеянно причёсывая пятернёй рыжие волосы. — Он этого точно так не оставит. Только я не уверен, что Эллиэрт прислушается... А что Вейсманн ответил?

Эва и Мэл невесело переглянулись.

— По крайней мере, он нас выслушал. Но насколько всерьёз воспринял... по нему ничего не поймёшь, вы же знаете.

— Мейнард точно восприняла всерьёз, — сказал Финли, однако, без большого воодушевления. — Только Эллиэрт её ни во что не ставит.

Эрик промолчал. Он стоял в тени, с силой прижимая ко лбу кулак, и явно боролся с очередным приступом мигрени. Ребята посматривали на него сочувственно.

— Сиат только посмеялся, — буркнул Нэт.

— Сильвана не смеялась нам в лицо, но мне кажется, она считает, что Астен преувеличивает, — печально сказал Виктор.

Гретте, которая стояла на одной ноге и рассеянно расплетала и заплетала цветную косичку, не сразу заметила, что все смотрят на неё.

— Лиддс очень вежливо велел нам заниматься своими делами.

— Ну хоть Дерк-то тебя выслушал? — в сердцах спросила Вирдж у Стэфена, и тот кивнул.

— Да, но он тоже сказал, чтобы мы особенно не впутывались в это... что они сами попробуют разобраться.

— Джеймс?

Джеймс, судя по тому, как он засунул руки в карманы джинсов и с каким остервенением ковырял ковёр носком ботинка, был очень зол.

— Что? Может, я недостаточно дипломатичен для такого дерьма? Гредхерд на меня смотрел, как на идиота. Намекнул, что я недостаточно большая шишка, чтобы им тут указывать...

 Учитывая характер Джеймса, Эва предполагала, что, вероятнее всего, для начала он разорался и наговорил резкостей, так что прохладная реакция Гредхерда была объяснима.

— Надо пойти к Тивис-Йорин, — с упорством сказала Вирдж. — Это ведь она отвечает за медосмотр, понимаете, она, а не Эллиэрт! Если мы её убедим...

— Против Эллиэрта она не пойдёт, — мрачно покачал головой Финли.

— Не знаю, — усомнилась Эва. — Она уважает Астена, она от его слов просто так не отмахнётся.

— Можно ещё с Хемроком поговорить. Он такой параноик, он не сможет всё это проигнорировать...

— Может, Рэйвиш наш выслушает? Обычно она к нам хорошо относится...

— Может, Кристен...

Но тут все умолкли, потому что прозвенел звонок.

— Отбой. Если начнём поднимать менторов с постели, у них точно не прибавится охоты выслушивать теории заговоров, — сокрушённо вздохнул Крис. — Придётся нам отложить это до завтра.

— Да! Устроим завтра протест в столовой! — с жаром воскликнул Финли. — Встанем посреди завтрака, откажемся идти на занятия, если Эллиэрт не даст добро на медосмотр. У него просто не будет другого выхода!

Они переглянулись, и впервые в жизни Эва порадовалась, что Финли так революционно настроен.

— А знаешь, — сказал Крис, крепко хлопая его по плечу, — это ведь вполне может сработать. Конечно, это чистой воды шантаж, а потому свинство...

— Отмахиваться от нас, будто мы пустое место, — ЭТО свинство, — прорычал Джеймс.

— Ну, значит, завтра.

На этом они разошлись. Но Эва ещё долго ворочалась в кровати, перебирая всё это в голове снова и снова и гадая, как отреагирует Эллиэрт на их маленькую забастовку.

А потом, сквозь сон, она услышала грохот.




Глава 7. Эвакуация



Эва широко раскрыла глаза. Было ещё темно, но на потолок ложился мягкий свет от уличных фонарей. И теперь ещё бледные всполохи, слегка напоминающие ей о фейерверках, только очень зловещие.

И грохот! Он продолжался. Он был похож на гул, вой и резонанс, будто от ударов в какую-то гигантскую кастрюлю.

Эва выпуталась из одеяла и бросилась к окну. Внизу горели как ни в чём не бывало фонари, а вот в небе над чёрными деревьями что-то вспыхивало и погасало, разбегалось какое-то дрожание и колебание. Как очень близкое северное сияние.

Купол, поняла она, чувствуя сосущую пустоту в животе. С куполом что-то неладно.

В следующий миг, заглушая грохот за окном, надсадно завыла сирена, и усиленный в несколько раз голос Эллиэрта произнёс:

— Всем внимание! Это не учебная тревога! Всем выйти в коридоры и ожидать указаний! — и потом то же самое ещё раз: — Всем внимание! Это...

Во время каждой учебной тревоги он говорил то же самое, но Эва чувствовала, что на этот раз всё по-настоящему. Она выбежала в коридор — в пижаме и босиком — и встала, как на отработках, возле своей двери. Справа от неё выскочила из своей комнаты Люси, а слева, через одну, — первокурсница Вин Воган.

— Эва! Что случилось? — воскликнула она пронзительным, дрожащим голоском. — Что происходит?

Люси была так напугана, что молчала, только обхватила себя за плечи.

Прежде чем Эва успела выдавить наименее панический ответ, в дальнем конце коридора появился ментор Кристен. Он был в спортивных штанах и футболке, но спину держал так, точно это форма с нашивками.

— Всем построиться! — скомандовал он голосом, который было отчётливо слышно среди грохота и воя сирены. — По моей команде! Стройся!

Как отрабатывали на пожарных учениях дважды в год, они построились в одну шеренгу посреди коридора, только на этот раз все стояли навытяжку и никого не тянуло шутить и хихикать.

— Воган! — рявкнул ментор Кристен, и крошка Вин содрогнулась с головы до ног.

— Я!

— Тасааре!

— Я!

— Биннори!

— Я!

Эва слышала, как идёт перекличка на первом и третьем этажах.

— Энвери!

— Я!

— Флойд!

— Я!

— Брест!

— Я!

— Дельстайн Вирджиния!

— Я!

— Дельстайн Натаниэль!

— Я! — отозвался Нэт, который до этого ни разу не упустил шанса из чувства протеста выкрикнуть: «Здесь!», или «На связи!», или «Отсутствует!»

— Институт подвергся нападению, — сообщил Кристен сухо. — Директор объявил эвакуацию через внутренний портал. По моей команде все возвращаются в комнаты и приступают к сбору личных вещей. Время на сборы — пятнадцать минут. Всё, что вы оставите, с большой долей вероятности будет уничтожено. Через пятнадцать минут — построение в коридоре. Разойдись!

Ребята разбежались по комнатам. Эва помнила учения и правило брать только самое необходимое. Но это легко сделать, когда ты уверен, что не лишишься всего остального. Она натянула джинсы, толстовку и куртку, сунула ноги в ботинки и принялась лихорадочно запихивать в рюкзак всё подряд. Нужно ли брать запасные носки? Пригодится ли фонарик? А как же учебники? Плеер? Коньки?..

И вдруг, так внезапно, словно её ударили по голове, весь свет погас, а грохот на улице стих. Сердце чуть не выпрыгнуло у Эвы из груди. Она с ужасом поняла, что впопыхах бросила фонарик на самое дно рюкзака. Искать его? Или на ощупь идти в коридор?..

Она сделала лихорадочный шаг в темноте, саданулась о кровать коленом — и тут с нарастающим механическим гулом заработало аварийное освещение, и оглушительный голос Эллиэрта сказал:

— Внимание всем! Купол сброшен! Менторы — на ваши посты! Студенты — немедленно покиньте комнаты и следуйте приказам! Повторяю: купол сброшен! Менторы...

Что это, чёрт возьми, значит? подумала Эва с нарастающей паникой.

— Стройся! — долетел из коридора приказ Кристена.

Она забросила рюкзак за плечо и побежала туда.

Кристен подождал, пока соберутся все, цепким взглядом окинул их надетые набекрень шапки, забитые под завязку рюкзаки и сказал только:

— Завяжите шнурки, Дельстайн, — а потом: — За мной. Не расходиться, не останавливаться.

Они скорее бежали, чем шли. На лестничной площадке к ним присоединился профессор Гредхерд и ребята с верхних этажей, а в переходе было уже полно народу.

— Эй, Эва, ты Мэл видела? — спросил, перекрикивая общий шум, Финли, но она не успела ответить, потому что Вин споткнулась о собственный рюкзак, который волочила за лямку, упала и заплакала — скорее от страха, чем от боли.

— Вставай, — сказал Эва, наклоняясь к ней, потому что иначе ей было бы не перекричать вой сирен и галдёж вокруг. — Нельзя от ребят отставать, пошли, Вин.

— Я хочу в свою комнату, — прохныкала та сквозь слёзы. — Я не хочу никуда идти!

У Вин не было родителей и дома, а то она сказала бы: «Я хочу домой, к маме и папе».

— Пока нельзя возвращаться, — сказала Эва, у которой волосы шевелились от страха. — Нам надо держаться вместе, ясно? И ничего не случится, пока мы вместе. Пойдём.

Она взяла у Вин рюкзачище, сжала её руку, и им пришлось бежать во все лопатки, чтобы нагнать остальных.

 Ментор Кристен, пропустив всех вперёд, ждал их на лестнице.

— Быстрее, — сказал он, и Эва заметила у него в руках излучатель.

Они побежали по коридору первого этажа, мимо туалета и компьютерного зала, прямо к двери на подземный этаж. Здесь Кристен передал их с рук на руки Мейнард, тоже вооружённой.

— Кто стоит на главном входе?

— Грейс, — ответила ментор Мейнард, очень бледная. Сейчас, в неряшливом свитере и косо сидящих очках, она выглядела очень растерянным тщедушным подростком.

— Я прикрою его.

— Будь осторожен, Джек.

Кристен кивнул и исчез в коридоре, а ментор Мейнард сказала:

— Быстрее, девочки, — и закрыла за ними дверь.

Они все собрались в зеркальной библиотеке, только сегодня зеркала были твёрдыми и матовыми, как железо, а в центре — Эва чувствовала, хотя и была перепугана — зиял портал.

— Стройся! — скомандовал Хемрок, и они поспешно встали шеренгой. — Возьмите друг друга за руки и не отпускайте. Я пойду первым, вы прямо за мной. Нас примут на «Армаде». Готовы? Поехали!

Он взял за руку Люси, она Гретте, Гретте Ланса, Ланс Эву, Эва Вин, Вин кого-то ещё — и они по очереди шагнули в портал. Ощущение было хотя и знакомое, но отвратительное — будто под ногой провалилась ступенька, а потом тошнотворное падение сквозь радужную круговерть. А миг спустя все попадали друг на друга.

Вой сирен стих. Было слышно только негромкие голоса. Вин судорожно всхлипывала, Нэт ругался сквозь зубы, а Джеймс не мог даже подняться на ноги: он стоял на четвереньках, и его тошнило.

В первую минуту у Эвы было дикое чувство, будто они так и остались в библиотеке с этой сталью на полу и стенах. Но нет, этот зал был скромнее размером, с несколькими дверьми и яркими лампами, и встречали их не только менторы, но и незнакомые люди в военной форме.

В чёрной форме «Армады». Да и... незнакомые?..

— Гэри! — радостно завопила Люси, и Эва тоже узнала его очки и остроконечную бородку. А рядом с Гэри, тоже в очках, но гладко выбритый, с идеально причёсанными волосами и в безупречно белом халате, стоял Дэверел.

— Всё, не бойся, — сказала Эва Вин. — Видишь Дэверела? До нас здесь никто не доберётся.

Но Вин только крепче вцепилась в её руку.

— Он врач?

— Немного. Он учёный. Он гений, может всё что угодно.

Но тут Хемрок, который помогал Джеймсу подняться, скомандовал:

— Стройся!

Они снова построились. Эва видела, как тёмные глаза Хемрока перебегают с одного лица на другое. А потом ещё раз. Ещё прежде, чем кто-то сказал хоть слово, Эва почувствовала, что дело плохо.

Портал подёрнулся рябью, и в зал ввалились, поддерживая с двух сторон старушку Конолли, ментор Мейнард и профессор Рэйвиш.

Хемрок повернулся к ним.

— Студенты по ту сторону остались?

— Нет, Эва и Вин были последними... — ментор Мейнард в панике искала их глазами, и Эва махнула ей.

Хемрок сделал крошечную паузу, а потом спросил очень мягко:

— Кто последний раз видел Эрика, Стэна и Мэл?

На этот раз ощущение падения было невыносимым.

— Эрик и Мэл были на перекличке, — сказал Ланс с едва заметной дрожью в голосе.

— Да, Финли тоже был, — подхватил Нэт, — стоял рядом со мной!

— Кто-нибудь из них добрался со всеми до перехода?

Повисло жуткое молчание, и наконец Тоби выдавил:

— Я их, кажется... после переклички не видел...

— Я говорила с Финли в переходе, — с трудом сказала Эва, и под пронзительными взглядами менторов и Дэверела ей захотелось натянуть толстовку на лицо. — Он... спросил у меня, где Мэл, но... все бежали, и было шумно...

Она до боли закусила губу. Что толку оправдываться? Яснее ясного: Финли вернулся в жилой корпус искать Мэл, а она просто не обратила на него внимания. Как тогда с Вэлл.

С Вэлл, которая сбежала в Вертящийся Замок, потому что её никто не остановил, и теперь в коме. И чья, как ты думаешь, будет вина, если с Финли что-то случится?

— Оставайтесь здесь, — сказал Хемрок отрывисто. — Выполняйте все указания Дэверела. Пока мы здесь, он наш директор. Всё ясно?

— Инструктор, куда вы? — встрепенулся Нэт. — Вы будете драться?

— Там штурм? — сдавленно спросил Крис, а Вин прохныкала:

— Каратели всё разрушат?

— Это не Каратели, — ответил Хемрок рассеянно. — Сохраняйте спокойствие. Всё образуется.

И он бросился через портал, а они остались стоять шеренгой, в отчаянии и опустошении, и, Эве казалось, стояли бы так, без движения, до конца света, но тут — спокойно, как всегда — заговорил Дэверел.

— Здесь вы в безопасности, и ваши преподаватели вскоре к вам присоединятся. А сейчас следуйте за мной.

На «Армаде» всё было серо и строго, совершенно не так, как в Институте. Стены выкрашены в белый, на полу никаких ковриков, лампы горят холодным ярким светом и всё кажется состоящим сплошь из квадратов и прямоугольников. В столовой тут был не один большущий стол, а несколько поменьше, с жёсткими скамьями, и, конечно, ни одного окна. Эва вместе с остальными села за один из столов, чувствуя себя ужасно неуверенно в верхней одежде — будто бродяжка на благотворительном обеде.

Никто не говорил ни слова, и люди в чёрной форме, которые раздавали им горячий шоколад — всем в одинаковых кружках, — выглядели очень неприветливыми. А может, это просто потому, что их подняли посреди ночи? Одна рыжеволосая девчонка, например, выглядевшая не старше Мириам, подмигнула Люси и весело сказала:

— Если кто голоден, говорите — соорудим мигом.

Но им было не до еды. Эва не смогла даже заставить себя прикончить свой шоколад.

Наконец они поднялись из-за стола, и пока люди с базы раздавали им одеяла и постельное бельё, Дэверел, заложив за спину руки, сказал:

— Теперь, когда всё немного успокоилось, я могу поприветствовать вас на «Армаде». Это военно-исследовательская база, которая находится под моим командованием. Я бы просил вас, пока вы здесь, соблюдать дисциплину и распорядок дня. Наши помещения не предназначались  для содержания школьников, поэтому прошу прощения за возможные неудобства. Боюсь, что с некоторыми из них вам придётся смириться, поскольку на данный момент никому не известно, как надолго вы здесь останетесь. Однако спешу заверить, что здесь вы в полной безопасности, а мы, со своей стороны, постараемся сделать всё, чтобы база стала для вас домом. Со всеми вопросами можете обращаться прямо ко мне или к Гэри — он будет за вас отвечать. А сейчас, я полагаю, вам лучше разойтись по комнатам и попытаться заснуть.

Опять никто не сказал ни слова, и они поплелись по унылым коридорам к спальням. Парни свернули в один коридор вслед за Гэри, а девчонки — в соседний, за той рыженькой из столовой (она сообщила, что её зовут Джейн Десвинг, и не унимаясь выспрашивала все их имена).

Откровенно говоря, спальня привела Эву в ужас. Она выглядела как казарма с этими белыми стенами и двухъярусными кроватями. Кроватей было по шесть с каждой стороны, а занята всего одна.

— Тут дрыхну я, — сказала Джейн, хлопнув по находящемуся в вопиющем беспорядке верхнему ярусу, — а тут Алекс Энн, — указала она на нижний ярус, на котором лежала, закинув руки за голову и невыразительно глядя на них, очень высокая девчонка с коротко остриженными волосами, которую Эва непременно приняла бы за парня.

— А это новенькие, — жизнерадостно продолжала Джейн, обращаясь к Алекс Энн. — Клэр, Вин, Гретте, Мэри, Сара, Гвен, — затараторила она без запинки, тыча в них пальцем, — Вирджиния, Люси, Эва.

У Эвы челюсть отвисла. Надо же! Как она умудрилась всех их запомнить с первого раза из тех сумбурных представлений в коридоре? Но Алекс Энн, кажется, это ничуть не впечатлило. Она кивнула им всем разом, зевнула во весь рот и повернулась спиной.

Они выбрали себе кровати, застелили их в полном молчании и забрались под одеяла, кто прямо в джинсах, а кто без, потому что далеко не все из них взяли с собой пижамы.

— Все устроились? — спросила Джейн. — Ну ладно, гашу свет! Подъём у нас ранний и сразу тренировка, но вас завтра никто трогать не будет, так что сладких снов!

Свет погас, и они очутились во мраке.

Эва была уверена, что заснуть никто из них так и не сумел. Сама она лежала с колотящимся сердцем в холодной постели, среди незнакомых запахов, в тишине, в которой что-то тихонько гудело, и думала снова и снова об одном и том же: кто напал на Институт, если не Каратели? Почему купол оказался снят в самый неподходящий момент? Правда ли Институт разрушат? Участвуют ли менторы в перестрелке? Где Эрик? Где Мэл? Где Финли? Она изо всех сил прислушивалась к отдалённым шагам и голосам, но до самого утра так ничего и не произошло.


*  *  *
Побудка была такой резкой и пронзительной, что Эва чуть не свалилась с кровати. Вин перепугалась спросонья и снова начала хныкать, а Люси — ворчать на неё, и только Джейн Десвинг, как всегда, лучилась весельем.

— Ну, — сказала она, плюхаясь на тумбочку у незанятой кровати и вооружаясь карандашом и блокнотом. — Что вносим в список?

Эва непонимающе уставилась на неё. Ей было неловко вылезать из-под одеяла и щеголять по этой общей спальне в трусах и майке.

— Какой список?

— Список всяких необходимых штук, которые вы с собой не взяли. Дэверел приказал вам выдать со склада, но чтобы дежурным было проще, надо им составить накладную. Список, — она помахала блокнотом. — Чего доставать с полок и сколько.

Но они только смущённо переглядывались, и Джейн Десвинг фыркнула от нетерпения.

— Вот, к примеру, я вижу, нужна пижама, — сказала она весело, глядя на торчащее из-под одеяла Эвино колено. — Кто ещё без пижамы?

Девочки несмело подняли руки, а Эва сердито натянула одеяло до подбородка.

Джейн пересчитала нуждающихся и усердно зацарапала в блокноте.

— Пижамы, четыре штуки. Ну, давайте, проверьте-ка, что ещё вам выдавать. Щётки зубные, такое всякое.

Им пришлось в срочном порядке опустошать рюкзаки и проводить инвентаризацию вещей, а Джейн деловито делала пометки. К тому времени, как список был готов, их кровати больше походили на мусорные кучи, где всё свалено вперемешку. Джейн обвела их критическим взглядом и прищёлкнула языком.

— Ну нет, бардак у нас разводить по уставу не положено. Давайте-ка, приберитесь здесь, пока я хожу со списком. Вернусь — и на завтрак пойдём.

Эва чуть зубами не скрипела от злости. Будь её воля, она бы так и оставила всё в рюкзаке — это давало ей призрачную надежду, что они скоро вернутся в Институт. А теперь ей вроде как приходилось смириться с тем, что база станет их временным домом. И никто не знает, насколько временным.

Так что она, скрепя сердце, рассовала одежду по двум своим полкам в общем платяном шкафу, а остальные вещи сунула в тумбочку. Но из чувства противоречия наводить там порядок не стала.

Джейн, как и обещала, отконвоировала их на завтрак, и там они наконец-то встретились с мальчиками и преподавателями. Эва была так страшно рада их видеть, будто прошла уйма лет. Все бросились обнимать друг друга, а потом обступили менторов. К великому облегчению, все они были здесь, кроме Эллиэрта — тот, насколько Эва поняла, улаживал дела с Комитетом Образования и полицией. У Сиата висела на перевязи рука, а у Хемрока во всю щёку красовалась аккуратно зашитая рана, но больше никто не пострадал.

Первый вопрос был, конечно, об Эрике, Мэл и Финли, но новостей не было никаких — ни плохих, ни хороших, и Эва не знала, радоваться этому или бояться.

После завтрака они отправились прямиком на склад, где все вещи по списку для них упаковали в коробки, а ещё разложили на длинном столе несколько десятков комплектов формы.

— Давайте, не стесняйтесь, — сказала им, ухмыляясь, Джейн Десвинг. — Придётся вам её примерить, а то у нас все размеры стандартные. Младшим ещё подшивать будем.

Нэт и Вирдж взяли по комплекту без особенных сомнений, да и Клэр, пожав плечами, последовала их примеру. Но Эва смотрела на чёрную форму с отвращением.

— А нам-то она зачем? Мы же не солдаты.

— Бегать в ней удобненько, — рассмеялась Джейн. — Ты ещё оценишь. И выглядит стильно, не то что у ФОЛИ, а то их курсанты на космосутенёров каких-то похожи.

В ответ раздалось хихиканье, но у Эвы не было настроения смеяться.

— Не буду я носить это, — повторила она упрямо, и Крис неожиданно поддержал её:

— Да, спасибо, я, пожалуй, тоже обойдусь.

Впервые за этот день Джейн стала серьёзной.

— Это же база, а не школа-пансион, — сказала она, уперев кулаки в бока. — Дисциплина, понимаете? Потому и регламент...

— Регламент ведь не распространяется на гражданских, — миролюбиво вмешался пухлощёкий парень в очках. — Не занудствуй ты, Десвинг.

Та вздохнула.

— Ладно, ребята, Сид прав. Не хотите носить — не носите, не будем же мы вас заставлять. Только выдать её мы вам обязаны, а не нужна — просто пихнёте в шкаф.

Крис, хотя и принял самый чопорный вид, согласился, и Эве пришлось уступить тоже и примерить чёрную футболку, куртку, штаны и ботинки. На самом деле, Джейн не обманула: вещи были удобные, хоть и большеваты на размер-другой, и карманов было много. Но Эва не собиралась признаваться в этом вслух, взяла форму, поджав губы, а в общей спальне сунула поглубже в шкаф, прикрыв рюкзаком.


*  *  *
Так началась их жизнь на базе. Большая её часть, за исключением самых верхних этажей (хозяйственного и технического), размещалась под землёй, без разрешения покидать её запрещалось, и поэтому каждый час, проведённый на улице под зимним солнцем, был для них как праздник (пусть даже территория вокруг базы была гладкой и унылой, как тарелка, с торчащими  пулемётными башнями по периметру). Вообще, вспоминая, сколько они ныли, бродя вдоль защитного купола, что Институт стал хуже тюрьмы, хотелось дать себе пинка. Даже под куполом Институт ни в какое сравнение не шёл с базой, где всё делалось по регламенту и чихнуть нельзя было без приказа.

Каждый день начинался здесь одинаково: всеобщее построение, утренняя тренировка (от которой большая часть учёных освобождалась), завтрак в унылой столовой, где у всех одинаковая посуда. Весь остаток дня чёрно-белое население базы делало свою работу: белые халаты — учёные — по большей части пропадали в лабораториях, чёрные форменки — военные — пропадали на учениях. А Эва с остальными институтскими ребятами торчала на занятиях в комнатах таких же безликих и стерильно-казённых, что и их спальни, и всё учебное время Эва думала преимущественно о том, как же она это всё ненавидит. Построения, пробежки, подъём, отбой, приказы, запрет на личные коммуникаторы (впрочем, хотя она и не расставалась со своим, всё равно на базе он не работал, и новости они получали только через профессора Астена).

Из учёных Эва так ни с кем и не поладила, кроме Принни Кетевор и Хесы Авери, но и те, хоть и всегда были ей рады, ни минуты не сидели без дела, а путаться у них под ногами ей не хотелось. Больше всего институтским приходилось общаться с ребятами-подростками, с которыми они делили спальни и теперь ещё некоторые уроки. Впрочем, Рассела и Алекс Энн можно было не считать — эти двое рта почти не раскрывали, и кроме тренировок их, похоже, ничто не интересовало. Ник, хотя и был отличным, надёжным парнем, вёл себя как взрослый и в упор не понимал шуток. Легче всего было с Джейн (которая порой бесила своей неугомонностью), Сидом и Дезмондом О’Вэйром. Сид был большой флегматик, страшно ленивый и при этом ехидный, а в искусстве обращения с компьютерами он, пожалуй, переплюнул бы Мэтта. Если бы не ленился, конечно. Дезмонд был крайне увлекающейся, крайне эксцентричной личностью, и беспрекословно следовать приказам для него было страшнее всего на свете, так что он сблизился с Эвой, Лансом и остальными на почве общего непокорства.

Впрочем, к великой досаде Эвы, далеко не все так уж страдали под гнётом «армадовских» правил. Тоби и Гретте, к примеру, с видимым удовольствием носили форму, просились тренироваться с младшим составом и уже научились безукоризненно выполнять равнение направо и щёлкать пятками. Нэт и Вирдж недолюбливали строевую подготовку, но напрашивались в лаборатории с Гэри при каждом удобном случае. К здешним порядкам им было не привыкать: их родители много лет работали на другой подобной базе — на «Кондоре».

Надо признать, что местные относились к ним по-настоящему хорошо. Гэри так вообще был мастер находить подход к людям, особенно к малявкам. Младшекурсники липли к нему, будто к любимому дядюшке, и даже упрямая Люси готова была сделать что угодно, лишь бы услышать от него похвалу. Эва и сама, сколько ни настраивала себя, не могла злиться на Гэри — он был фантастически добрый, очень тактичный и весёлый человек. И не расставался со Свисть, куда бы ни шёл.

Единственными, кто по-настоящему разделял Эвины мучения и страстно желал возвращения в Институт, были Крис, Стэфен и Ланс. Стэфен по большей части грустил, а Крис то бесился, то впадал в тяжкую апатию. Эва больше всего времени проводила с Лансом, и иногда еще с Дезмондом. Она облазили всю базу, а когда становилось совсем невмоготу — выбирались на хозяйственный этаж, который был, по сути, большим чердаком, ложились на ящики с консервами, задрав ноги на стену, и смотрели в залепленное снегом окно. Здесь они молчали часами или гадали вслух обо всём, что случилось, и обо всех, кого знали и от кого сейчас были отрезаны.

И только про Эрика, Мэл и Финли они не заговаривали никогда.


*  *  *
В пятницу третьего февраля Эва, Люси, Крис, Стэфен и Ланс дружно улизнули с вечерней тренировки и собрались в спальне девочек. И то, и другое регламентом запрещалось, и поэтому они чувствовали себя немного по-бунтарски, Крис даже слегка ожил. Сначала они играли в «Оплот Федерации», потом в «верю — не верю», а потом, как всегда, разговор зашёл об Институте. И Эва вслух подумала, а как там всё, а Люси сказала, до чего здорово было бы попасть туда и увидеть всё своими глазами, а Ланс сказал, что, чисто теоретически, ничего сложного в этом нет, главная загвоздка — как добраться до платформы.

Крис встрепенулся и впервые за эти дни стал похож сам на себя, даже его пламенеющие волосы будто сделались ярче (а может, это потому, что сегодня он из чувства противоречия был в изумрудно-зелёной рубашке — и в джинсах с дырами, и Дэверел смотрел на него с видимым неодобрением, а Джейн Десвинг строила ему глазки).

— Действительно, — сказал он, — что в этом сложного? Здесь в окрестностях должна быть пара платформ, и ты можешь их найти, так, Эва? Почему бы и нет?

Эве эта мысль показалась ужасно соблазнительной. А вот Люси испугалась.

— Нет! Это опасно!

— Да почему? — попробовала урезонить её Эва. — Про «Армаду» никто не знает, правильно? Никто за ними не следит, так что тут опасного?

— Гэри сказал — опасно, — упрямо повторила Люси. — Гэри не врёт. И вообще, никому нельзя выходить!

— Ну а как же Институт? Тебе разве не хочется вернуться? Вдруг... вдруг мы найдём что-нибудь... насчёт Мэл, Финли и Эрика, понимаешь? Улики! Вдруг менторы что-нибудь просмотрели? Они же не знают их так хорошо, как мы.

Она не вполне верила в то, что говорила, но желание вырваться с базы и снова оказаться в Институте, хотя бы ненадолго, просто убедиться, что он существует, а не привиделся ей в бредовом сне, было сильнее всего остального.

Она знала, что Люси хочется того же. Борьбу между желанием и обещанием Гэри можно было видеть невооружённым глазом по тому, как Люси стискивает кулачки и кривит губы. Но в конце концов она завопила:

— Нельзя, нельзя, нельзя! — и ударилась в слёзы.

Они четверо обменялись смущёнными взглядами.

— Ну ладно, ладно, не плачь, Лу, — сказала Эва примирительно. — Извини.

— Это опасно! Гэри не стал бы так просто врать!

— Конечно, Гэри не стал бы, — согласился Крис с большой теплотой в голосе, и Эва с трудом поборола желание уставиться на него. — Мы понимаем. Мы же чисто гипотетически говорили, не расстраивайся так.

Люси обвела их полными слёз глазами.

— Вы же не собираетесь идти туда? Нет же?

Крис хмыкнул.

— Что, так запросто встанем посреди тренировки и пойдём? Пешком до самого Института?

Стэфен засмеялся, и Эва с Лансом тоже. Это был довольно горький смех — такой нелепой представилась им эта затея. Пешком до Института! Вот дурость-то...

Но когда Люси несколько раз подряд спросила:

— Вы же правда туда не пойдёте? Правда? Обещаете? — Крис отшутился.

Когда они оставили Люси успокаиваться и приводить в порядок зарёванное лицо, а сами медленно побрели по коридору между обшитых бронепанелями стен, Ланс вдруг сказал ершисто:

— Может, Гэри что и запрещал малявкам, а я лично на этот счёт ничего не слышал...

— Точно! — просиял Крис. — В самом деле, вы просто задумайтесь: напрямую ведь никто не запрещал... Так почему бы и нет?

Эва крутила эту мысль в голове всю ночь. И правда — почему бы и нет? Мало ли что там Гэри говорит. Конечно, он отвечает за младших, вот и пугает их. Но Эва-то уже не беспомощный ребёнок, а Крис со Стэфеном вообще скоро будут считаться совершеннолетними. И они не трусы.




Глава 8.  Пикник у костра


На следующий день после занятий, улизнув от остальных, они четверо собрались на хозяйственном этаже. Все, хотя и волновались, были в радостном предвкушении.

— Тут вокруг всё напичкано электроникой, — заметила Эва, с тревогой наблюдая, как Крис и Ланс пытаются поднять просевшие рамы. — Нас мигом засекут.

— И что? Мы же «гражданские», ничего в ДИСЦИПЛИНЕ не понимаем, — пропыхтел Крис, поднатужился, и рама со скрипом поползла вверх. Крис отступил на шаг, с глубоким удовлетворением отряхивая перчатки. — Вышли свежего воздуха глотнуть в неположенное время. Мы же тупые подростки, — добавил он с самой ядовитой из своих ухмылок. — Они от нас ничего другого и не ожидают... а ещё они не ожидают, что мы попытаемся удрать. Так что давай, Эва, резвись вовсю.

Тупые подростки, повторила про себя Эва. Точно, так они все и думают.

Они выпрыгнули в окно и добрых двадцать минут носились, вопя, швыряясь снежками и роняя друг друга в снег, и подбираясь при этом всё ближе и ближе к порталу, и наконец шмыгнули в него.

Портал привёл их на городскую окраину, и здесь, едва почувствовав под ногами асфальт, они бросились бежать что было духу и бежали без оглядки несколько кварталов, пока не выдохлись, а потом спрятались в первом попавшемся подъезде, чтобы отдышаться.

— Я на всякий фонарик взял, — пропыхтел Ланс.

— А у меня тут кое-что получше, — ухмыльнулся Крис, поддёрнув лямки рюкзака. — Бутеры! И термос чаю.

Они сразу почувствовали себя лучше. Смелыми, хитрыми, непокорными, и чувство это было настолько сильным, что они расхохотались.

— Давай, Эва, — весело сказал Крис, когда они вышли на улицу. — Чувствуешь её?

— Чувствую... что-то, — ответила она, прислушиваясь. — Портал, которым мы пришли. И ещё один, в той стороне. Но он дальше. И... ещё что-то. Я думаю, это Туннель.

— Где Туннель, там и платформа. Двинули!

Поначалу это было весело, как воскресная прогулка по Городку, но чем дальше — тем более убогим становился район. Сперва они шли мимо облезлых бараков, где в переулках разило сильнее, чем в общественном туалете, и где из каждой подворотни их провожали тяжёлыми, по-звериному непонятными взглядами закутанные в разномастные лохмотья бродяги. Потом им пришлось побегать ещё немного, удирая от стаи бродячих собак, а под конец они и вовсе оказались в такой глуши, где были только пустыри и заброшенные здания. Озираясь, они миновали свалку машин с прессом, давно неработающим, зловещие развалины элеватора, целый лес приземистых кранов-погрузчиков, праздно ржавеющих и похожих на скелеты ископаемых монстров. Перед ними была заброшенная ветка железнодорожных путей, но никаких признаков платформы. К этому времени они все устали, проголодались и замёрзли до смерти, но...

Но Эва вдруг потеряла след. Он оборвался так внезапно, что она на мгновение остолбенела, не в силах в это поверить. Но нет. Журчание воды где-то неподалёку, ссорящиеся из-за гнилья вороны, пронизывающий до костей ветер — и пустота.

— Видимо, это защита, — сказала Эва беспомощно, — или... или есть какой-то барьер, или тайная дорога, про которую мы не знаем... Надо вернуться.

Но кружение на месте не принесло им ровным счётом ничего. Эва знала, как сильно они все разочарованы и насколько их угнетает мысль о позорном возвращении ни с чем. Однако Крис бодрился.

— Ну и ладно, — сказал он, похлопав Эву по плечу. — По крайней мере, прогулялись неплохо. Давайте хотя бы попируем на свободе — и назад.

Они решили расположиться в заброшенной проходной автомобильной свалки. Судя по усеивающим землю окуркам, звенящим пивным банкам и углям от костра, они были не первыми, кто счёл место подходящим. Они расселись на уцелевшем столе и двух весьма шатких стульях, стремительно уничтожили бутерброды и пили по очереди чай, глядя в окно на мелькающих в отдалении подростков.

— Может, сворачиваемся и валим? — предложила Эва с беспокойством. Подростки вели себя очень подозрительно и постоянно оглядывались и гоготали. И один из них издали казался ей похожим на Этана. — Не очень хочу с аборигенами знакомиться...

— А я был бы не против, — кровожадно отозвался Крис и разделил с Лансом последний бутерброд.

— Не очень-то умно в таком месте нарываться на драку, — заметила Эва, передавая ему термос.

Крис очень правдоподобно изобразил удивление.

— Да чтобы я нарывался на драку?..

И в этот момент грянул взрыв. Растрескавшееся стекло лопнуло и разлетелось осколками, Ланс поперхнулся, загораживаясь локтем, Крис выронил термос, а Эва соскользнула под стол.

— Смотрите, — выдохнул Стэфен, и они все бросились к окну.

Шагах в трёхстах, на свалке автомобилей, полыхал, треща и гудя, гигантский костёр. Подростки, вопя, визжа и хохоча, как шимпанзе, побросали канистры с бензином и пустились наутёк. Одна девчонка, пробегая мимо, послала Стэфену воздушный поцелуй.

— О чёрт, — было единственное, что смог произнести Ланс.

— А они тут круто развлекаются, — пробормотал Крис, стряхивая с куртки осколки стекла, — ничего не скажешь...

Эва лихорадочно огляделась.

— Быстрее! Надо сделать что-нибудь!

— Что?

— Не знаю! Есть тут вода?

— Ты в своём уме? — рявкнул Крис, хватая её за руку. — Бензиновое море будешь вручную тушить? БЕЖИМ!

И они побежали. Костёр ревел за спиной, а с другой стороны...

— Сворачиваем! — заорал Крис, потому что с другой стороны мигали красные огоньки и выла полицейская сирена, а потом мегафонный голос приказал:

— Ни с места!

Они бежали как сумасшедшие. Обогнули проходную, промчались мимо пресса — и оказались в тупике. Но Крис, первым заметив вырезанную в колючей проволоке брешь, без промедления содрал рюкзак и куртку. Рюкзак сунул Стэфену, а куртку набросил на забор и взлетел наверх одним гибким движением. Ланс подсадил Эву, и они по очереди спрыгнули в снег. Стэфен попытался отцепить куртку, но она не поддалась, и её пришлось бросить.

Они попали в настоящее заборное ущелье, и здесь сбавили скорость из-за груд кирпичей под ногами. Они лихорадочно прислушивались, но и сирены, и пожар отдалялись всё сильнее. Кажется, погони не было.

Ущелье закончилось завалом, в котором, однако, светлело квадратное отверстие бетонного короба — должно быть, летом здесь были канавы. Но выбирать было не из чего. Крис встал на четвереньки первым, а остальные последовали за ним.

И выползли прямо к полицейскому. У него были пушистые усы, а в кобуре пистолет, и он смотрел на них, как на идиотов.

— Думали удрать, а?

Их посадили в машину, Стэфена — на переднее сиденье, даже наручников не надевая, и пока полицейский с усами по рации докладывал своему коллеге, они только и могли что отчаянно переглядываться. Эва постаралась незаметно включить коммуникатор, но сделать это вслепую сквозь куртку было не так-то просто, и она не знала даже, удалось ли установить связь и есть ли там кто-то на противоположном конце.

Полицейский сел за руль, меланхолично напевая в усы, и машина тронулась с места.

— По какому праву нас задерживают? — громко спросил Крис. — Мы ничего противозаконного не сделали!

— Да? — отозвался полицейский с улыбкой. — Ну ладно. Все, дружище, так говорят.

— Вы не имеете права арестовывать нас, если мы ничего не сделали!

— Да? — полицейский насмешливо взглянул на них в зеркало заднего вида. — А от нас кто во все лопатки чесал? Небось, думали, через забор удерёте, а? Что ж вы чесали-то, если не виноваты, а?

— Любой бы побежал, когда копы преследуют, — сквозь зубы процедила Эва.

— Ишь ты, «любой бы побежал»... А я говорю, чего тебе бежать, если ты, значит, невиновная, а?

— Мы предполагали, что копы хватают всех без разбора, — ядовито сказал Крис. — Ой, надо же! Так и есть.

— Вот привезу вас в участок, там и разберёмся.

Крис и Эва обменялись паническими взглядами. В участке коммуникатор наверняка отберут.

— Вы обязаны сказать, в чём нас обвиняют, — упрямо выпятив подбородок и сверля широкую спину полицейского глазами, отчеканил Крис, — и зачитать наши права.

— Ты, парень, фильмов насмотрелся, что ли? Ну что ты горячку порешь? С кем по молодости не бывает... я сам-то не без греха. Ну посидите часок-другой в камере, так там тепло, светло и мухи не кусают. Не виноваты — ну, значит, папы-мамы приедут, бумажки заполнят — всего и дел-то.

Эва почувствовала, как сидящий с другой стороны от неё Ланс начинает дрожать. Крис быстро взглянул на него и сказал громче прежнего:

— Я требую, чтобы вы объявили, в чём нас обвиняют, или мой отец позаботится, чтобы у вас были большие проблемы.

И хотя отец Криса всё ещё лежал в больнице, а за время своего несправедливого заключения потерял и деньги, и репутацию настолько, что не мог бы устроить проблемы никому, сам Крис, когда хотел, мог выглядеть тем ещё испорченным богатеньким ублюдком. Сейчас это прозвучало очень убедительно.

Полицейский тоскливо вздохнул.

— До чего ты беспокойный... ну ладно, — и он затянул монотонно: — Вы находитесь под стражей по обвинению в незаконном проникновении на частную территорию, порче имущества, вандализме и сопротивлении при аресте. Вы имеете право хранить молчание...

Ехать было недалеко. Во всяком случае, Эва оказалась в полицейском отделении гораздо быстрее, чем ей хотелось бы. Теперь она уже и сама дрожала от страха; единственным, кто ещё сохранял присутствие духа, был Крис. Он громко возмущался всю дорогу от машины до здания.

— Вы не имеете права! Мы ничего не сделали, к тем машинам мы пальцем не прикоснулись! Там целая толпа какая-то была — вот их и ловите! А мы-то при чём? У нас там пикник был, это законом не запрещено! Вы мне ещё за термос заплатите, он был коллекционный...

Но, судя по минам полицейских, они наслушались и не такого, и все его выпады попросту игнорировали. Их обыскали, но у них ничего и не было, кроме фонарика Ланса, пустого рюкзака Криса и коммуникатора у Эвы под рукавом.

— Игрушку свою тоже снимай давай, — сказал ей полицейский. — Да получишь её скоро обратно.

И ей пришлось со стеснённым сердцем отдать коммуникатор, не зная, услышал их кто-нибудь или нет.

После этого их провели в тесный кабинетик и усадили на железные стулья перед заваленным бумагами письменным столом, за которым сидел тощий, лысоватый полицейский в очках. У него был такой усталый вид, точно он просидел над этой горой бумаг всю ночь.

Эва заметила шесть кофейных чашек на подоконнике и подумала, что, вполне возможно, так оно и есть.

— Имя, фамилия, возраст, место жительства, — сказал он, подтягивая к себе новый лист и нацелив ручку на Криса.

— Я отказываюсь говорить без адвоката.

— Запираемся? Ладно. Ты? — ручка нацелилась на Эву.

Крис бросил ей предостерегающий взгляд, и она промолчала.

— Ты? И ты тоже? Ну, дело ваше...

У них сняли отпечатки пальцев и параметры биополя и отвели по камерам, парней — в одну, а Эву — в другую. У парней соседей не оказалось, а в камере с Эвой была какая-то старуха-бродяжка, мирно спящая на скамье в углу. Эва боязливо села на скамью в противоположной стороне, как можно ближе к решётке, и старалась не сводить с бродяжки глаз. Через полутёмный коридор от неё Крис беспокойно шагал из угла в угол, хрустя пальцами, а Ланс сидел, сгорбившись и спрятав лицо в ладони. Эва так хотела бы сказать ему что-нибудь хорошее, но сама была слишком испугана и подавлена. К тому же, полицейский затыкал их каждый раз, как они пытались перекинуться словом-другим.

Услышали их на базе или нет? И что они смогут сделать, если даже услышали? Она переставала дышать всякий раз, как слышала за углом шаги, но время шло и шло, делалось всё скучнее и скучнее, а никто не показывался. Вечером их снова отвели в кабинет к очкастому полицейскому, дали по порции макарон с сосисками и по чашке горячего чая. Все, кроме Ланса, прикончили еду в два счёта, однако на все вопросы отвечали по-прежнему:

— Я не буду говорить без адвоката.

Когда их вернули в камеры, был уже вечер. Старая бродяжка по-прежнему спала в своём углу. Эва тяжело опустилась на скамью и прислонилась головой к решётке. Она почти задремала, как вдруг услышала шаги и голоса — похоже, что к их скучающему на посту стражу присоединился товарищ.

— О, спасибо! Горячие ещё... Ну что там насчёт этих мелких поганцев?

— Куртку с колючки сняли. Так что побег налицо.

— Ну, это ещё ни о чём не говорит, — сквозь чавканье добродушно возразил их охранник. — Может, запаниковали просто, когда там полыхнуло. Подростки — когда они с полицией ладили?.. А свалку обыскали?

— Угу. Нашли у забора брошенную канистру с бензином. А в проходной — термос. История с пикником похожа на правду.

— Одно другому не мешает... а базы перепроверили?

— На три раза. Они точно не наши, ни по одной базе не проходят.

— Местные-то знают, что бесполезно скрывать имена.

— И что теперь? Будем запрос в Центр посылать?

— Лейтенант сказал, подождём пока, на случай, если они из какой-нибудь частной школы. Проверим сводки, а потом свяжемся с ними. Они не больно-то любят афишировать, что у них ученики пропали... Ну ладно, я домой. До вторника.

Эва заметила в полумраке, что Крис стоит у решётки и смотрит на неё.

— Ну хоть термос не пропал, — тяжело произнёс он, и из-за угла тут же послышалось:

— Разговоры в камерах! — и свет в коридоре приглушили.

Конечно, они специально это подстроили, подумала Эва, устало закрывая глаза. Чтобы мы услышали, обдумали всё и рассказали им завтра о себе. Только вот нет никакой частной школы.

Когда Эва внезапно проснулась, всё ещё было темно, а старая бродяжка сидела рядом и гладила её по голове. В первую минуту Эве было так страшно, что она не могла шевельнуться. Но ничего не происходило, и в полумраке можно было разглядеть, как старуха улыбается. Её волосы выбивались из-под капюшона неряшливыми седыми прядями, щёки избороздили глубокие морщины. Она была укутана в разномастные лохмотья, свитер, ватное пальто, колючий шарф, и от неё очень странно пахло — застарелым потом, мокрой шерстью и почему-то пудрой.

— Как тебя зовут? — спросила она, улыбаясь, и Эва ответила прежде, чем успела себя остановить:

— Эва. А вас?

— Божественная Селестина, — сказала та, посмеиваясь. — Так звали, пока я по сцене выхаживала и распевала под рояль. Хочешь, спою тебе что-нибудь славное?

— Они вас заткнут, — возразила Эва. — В камерах нельзя разговаривать.

— О, ну что ты! Они всегда делают для старой Селестины исключение.

И она запела что-то про нарциссы и росу, и какие-то встречи и расставания. Это была простенькая песня, очень старомодная, но Эва слушала с замиранием сердца, потому что у Селестины был красивый, глубокий и чистый голос с лёгкой хрипотцей. Когда она пела, невозможно было поверить, чтобы такой голос исходил из этого старого, сгорбленного, тщедушного тела. Гораздо легче было, закрыв глаза, вообразить Селестину молодой и стройной, в сентиментальном платье с узором из маков, на сцене рядом с роялем.

Когда Эва проснулась в следующий раз, в камере было светло, Селестина больше не пела, а за решёткой стоял полицейский и звенел ключами.

— Давайте на выход, молодёжь, — сказал он, и Эва не поверила своим ушам.

Она неуверенно поднялась со скамьи, но внезапно камера с Селестиной показалась ей весьма уютной и безопасной.

— Живее, живее давай, — поторопил её полицейский.

Эва оглянулась на Селестину, та успокаивающе покивала.

Крис, Стэфен и Ланс ждали её в коридоре, и вид у них был не менее встревоженный. Полицейский обвёл их невесёлым взглядом, но потом не удержался и фыркнул.

— Что, бушевать передумали, я смотрю? Давайте вперёд, за вами пришли.

Кто? подумала Эва с ужасом. Кто пришёл? Уж не Опекунский ли совет?

Но когда они вошли в уже знакомый тесный кабинетик, там их ждал Гэри. Он был хмур и сдержан и совершенно на себя не похож. Конечно, они ещё никогда не видели его в костюме с галстуком, без бороды и с гладко зачёсанными волосами, но дело было даже не в этом. У него даже выражение лица изменилось, и то, как он держал спину, и то, как нетерпеливо постукивал пальцами по спинке стула.

Этот новый Гэри был ей так неприятен, что Эва остановилась как вкопанная. Но Крис не растерялся.

— Простите, учитель, — торопливо сказал он. — Это моя вина.

Гэри слегка приподнял брови, но его лицо было холодным и презрительным.

— Не сомневаюсь. Сами скажете это директору, а уж меня от этой радости избавьте.

Им пришлось рассесться на стулья, и Крис рассказал под запись всё как было, лишь упомянув вместо «Армады» школу. Полицейский положил перед ними куртку и термос, и все они подтвердили, что да, это вещи Криса.

— Что ж, — вздохнул, снимая очки и морщась, полицейский, когда они договорили, — судя по всему, ваша история подтвердится. Наши патрульные задержали ещё нескольких подростков — местные вандалы и отличались неоднократно. Пока, за неимением состава преступления, под опеку господина Аливейры...

— Благодарю вас за содействие, офицер, — отозвался Гэри приятным тоном, от которого теплоты в его глазах не прибавилось. — Директор очень не хотел бы, чтобы это досадное недоразумение подверглось огласке. Со своей стороны заверяю вас, что мы сделаем всё возможное, чтобы подобное не повторилось. Школа не может позволить себе скандалов из-за недисциплинированности четверых учеников... Возьмите свои вещи, Волверстайн.

Они молчали всё время, пока полицейские заполняли бумаги и возвращали им вещи, и пока Гэри вёл их к машине — пижонской, сверкающе чистой — и ещё какое-то время, пока они не миновали портал. И только когда они оказались в гараже «Армады», Гэри заглушил мотор и со вздохом повернулся к ним. К их всеобщему облегчению, он снова был похож на себя.

— Извини, — сразу сказал Эва, и Свисть, высунувшись у Гэри из-под пиджака, ответила укоризненным писком.

— Мы сглупили, — прошептал Ланс, свесив голову.

А Крис повторил:

— Это была моя идея.

— Что ж, идея была так себе. По крайней мере это вы понимаете, — усмехнулся Гэри. — И что вы думаете теперь? Есть ли у нас причины запрещать вам вылазки?

— Ну... если бы мы были осторожнее...

— Навряд ли вы попали бы на «Армаду». Осторожность — не совсем наш профиль. Мы не хотим, чтобы местные власти узнали о нашем соседстве... по понятным, я полагаю, причинам. И плохо, что вы теперь внесены в базы данных. Попасться так во второй раз было бы совсем не разумно. Итак, всё, что я хочу от вас услышать, — это...

— Это больше не повторится, — ответил Крис вопросительным тоном.

— Верно, — улыбнулся Гэри. — И постарайтесь, чтобы так и было. Мне, к вашему сведению, нравилась эта борода.

Эва ожидала, что Дэверел объявит о произошедшем во всеуслышание, или что их накажут недельной отсидкой в комнатах, или что кураторы будут мучить их нравоучениями — но нет. Все делали вид, будто ничего и не было, и, честно говоря, от этого Эве было ещё неприятнее.


*  *  *
Всю следующую неделю не происходило ровным счётом ничего, и дни тянулись бесконечно. Зато в субботу, как раз когда у Эвы кончилось занятие по защите сознания, Люси поймала её в коридоре и завопила, не доходя шагов пятнадцать:

— Скорее, Эва! Угадай, что! Алан пришёл!

И хотя суровый солдат в чёрной форме, стоящий на посту у поворота к генераторной, следил за ними с очевидным неодобрением, Эва побежала со всех ног и не останавливалась всю дорогу.

Она думала, что люди в бегах выглядят как меченые, скрывавшиеся на развалинах завода, — что они грязные, измученные, простуженные или раненые и от любого шума дёргаются и хватаются за оружие. Но Алан почти не изменился, разве что выглядел немного потрёпанным и очень голодным.

— Ты надолго? — спросила Эва, едва они обменялись приветствиями.

Алан только головой покачал.

— Конечно, нет. Я и так уже испытываю судьбу.

— Но хотя бы на ужин останешься? — умоляюще сказала Люси.

По тому, как Алан замялся, было ясно, что мысль об ужине кажется ему соблазнительной.

— Да вот ещё, ужина ждать, — решительно вмешалась Вирдж. — Просто идём прямо сейчас в столовую.

Так они и сделали. В Институте заявиться в столовую в любое время дня и ночи было в порядке вещей, пока ты моешь за собой посуду. На «Армаде» этого вроде бы никто не запрещал, но никто и не делал, поэтому Эве было очень и очень неуютно на местной огромной кухне. Но всё же она вернулась к холодильникам ещё раз и, невольно оглядываясь через плечо, набила едой свой многострадальный рюкзак.

Она улучила момент, когда Алан наконец остался один в пустом коридоре, и бросилась вдогонку.

— Эй, Алан!

Он вопросительно поднял брови, когда Эва без предисловий всучила ему рюкзак.

— Это тебе, — пояснила она неловко. — И Кэт. Там одна лямка отрывалась, но я её прочно пришила вроде бы...

— Спасибо, — сказал Алан со своей полуулыбкой. — Кстати говоря, тебе привет от Селестины. Знаешь, ей трудно понравиться, но тебе удалось.

Эва вытаращилась на него.

— Ты с ней знаком?

— Шутишь? Я её поклонник.

Но его глаза искрились от сдерживаемого смеха, и Эва не поверила.

— То есть ты знаешь насчёт... ну, насчёт пожара и полиции, и что мы... ну...

— Пытались вслепую добраться до Института? Да, Гэри мне рассказал. И, Эва, насчёт Института... Пожалуй, мне нужно сказать тебе кое-что.

У Эвы ёкнуло сердце.

— Вы узнали, кто это был? — выпалила она. — Кто нас подставил? Кто был шпион? Эллиэрт, да?

Какое-то время Алан смотрел на неё, слегка сдвинув брови.

— Почему ты так думаешь?

Эти слова пульсировали у неё в голове с самой ночи штурма.

— Но сразу же ясно! Сперва он выгнал вас всех — всех, кто мог бы что-нибудь сделать... и профессора Астена тоже, конечно, — профессор бы сразу его раскусил! Потом запретил связываться с теми, кто мог бы помочь... И как только поставил блокаду — сразу штурм! Сразу, как мы ему сказали про шпиона! Чтобы снять купол... надо иметь доступ к подземному этажу... надо знать, как это работает!

— И многие его подозревают? — спросил Алан всё с тем же странным, напряжённым выражением лица.

Эва красноречиво промолчала в ответ.

— Нет, Эва, это не Эллиэрт. Он может быть не самым приятным человеком, но он бы никогда не снял купол. Он создал Институт и очень дорожит им.

— Как же!

— Будь внимательнее, и сама убедишься, — Алан тяжело вздохнул и повторил так, словно не рад этому: — Нет. Это был не Эллиэрт.

Эва ощутила в желудке гнусную пустоту.

— Но тогда... постой, а что, если... если теперь и про «Армаду»... и на них...

— Нет. Кто бы это ни был, его с вами больше нет. Так что «Армада» вне опасности... пока вы не натворите глупостей.

— Откуда ты знаешь?

— Неважно. Долго объяснять. Но я знаю наверняка.

— Но тогда... — гнусная пустота стала ещё мучительней. — Если это не... Мэл? Финли? Эрик?.. Алан, этого не может быть.

Но он лишь пожал плечами.

— Всякое может быть. А теперь мне пора идти. Спасибо ещё раз, — он забросил рюкзак за спину, махнул ей рукой на прощание и ушёл.


*  *  *
После этого Эве пришлось укротить свою непримиримость и попросить новый рюкзак. Только пошла она не к Джейн Десвинг, которая наверняка засыпала бы её вопросами и подковырками, а сразу к Гэри. Тот ничего не спрашивал, а только написал для неё записку — «ордер на выдачу», как они это здесь называли. Эва поблагодарила его, почесала Свисть за ухом и отправилась на склад. Рюкзак, к её досаде, был гораздо удобнее её старого, но признавать это во всеуслышание она не собиралась. Похвалить хоть что-нибудь на базе всё ещё казалось ей страшным кощунством — будто она предаёт Институт, и с каждым таким крошечным предательством он становится всё дальше и призрачней, как недостижимый утопический сон.

Из-за этого она даже поссорилась с Нэтом и Вирдж, когда Хемрок объявил, что в четверг после ужина состоится Вечер Историй. Близнецы считали, что это отличная идея, и фонтанировали энтузиазмом.

— Да что ты всё ворчишь, Эва, — беспечно сказала ей Вирдж, когда они собрались у столов для настольного тенниса вечером после занятий. Она стянула длинные каштановые волосы в хвост и играла с утроенным азартом, а Нэт отвечал ей тем же.

И оба они, конечно, были в форменных штанах и футболках.

— Это будет весело! Здорово, что они всё-таки решили его провести. На «Армаде» ничего такого не устраивают, и зря. Всем полезно расслабиться... узнать друг друга получше...

— Кто сказал, что я хочу их узнавать? — огрызнулась Эва, которая за неимением партнёра отбивала мячик в стену. — Это только наша традиция, она для своих! Местные-то что на наших праздниках забыли?

— Эва, брось, — в перерывах между ударами отозвался Нэт. — Вечер Историй для того и придумали... Он объединяет, помнишь? Чтобы все почувствовали себя как дома...

— Мы не дома!

— Знаешь, Эва, не обижайся, конечно, — сказала Вирдж резко, — но, по-моему, ты себя ведёшь как дура.

Эвин мяч пролетел мимо и укатился со стуком, но она даже не посмотрела в его сторону. Она повернулась к Вирдж и Нэту, которые так и не прервали партию.

— Я веду себя как дура?

— Ага. Скажи, Нэт?

— Точно.

— Дэверел нам вообще-то большое одолжение делает.

— И рискует, укрывая нас тут.

— И при этом все стараются, чтобы нам тут было хорошо. Все жутко милые, и никто ни разу не намекнул, что мы у них на шее сидим.

— А так и есть, между прочим.

— По-моему, мы хотя бы можем в ответ вести себя дружелюбно и не доставлять им проблем.

— И регламент соблюдать никто из нас не переломится.

— А вы с Крисом и Лансом только и знаете что ныть и дуться.

— И фигню всякую творить.

— Перестали бы жалеть себя, увидели бы, что всё не так уж плохо.

— ВСЁ НЕ ТАК УЖ ПЛОХО? — повторила Эва, не веря. — Вы оба двинулись, что ли?? Институт РАЗРУШИЛИ! А мы просто сидим здесь, как... как... трёхлетки беспомощные!

— Но вы же с Крисом так себя и ведёте. Может, самое время вам повзрослеть?

Выслушивать подобные речи от близнецов Дельстайнов, которые были не способны две минуты подряд сохранять серьёзность, было и смешно, и унизительно. Эва швырнула ракетку на стол и ушла, и с тех пор не говорила им ничего, кроме вежливого «Привет» и «Спокойной ночи».

Однако Вечер Историй прошёл куда лучше, чем она ожидала. На него пришли почти все — и военные, и учёные, кроме дежурных по лабораториям и постовых. Их оказалось так много, что в столовой едва хватило места, а стульев и подавно. Большинству пришлось нести с собой походные спальники и сидеть на них рядами, но недовольных лиц Эва почти не заметила. Все улыбались и переговаривались, передавая друг другу чай и шоколадки, и, кажется, для всех этих взрослых и вечно занятых работой людей подобные посиделки были так необычны, что очень их веселили. А когда, по традиции, погасили свет и единственный включённый фонарик передавался от одного рассказчика другому, Эва и правда почувствовала, что она среди своих. Почти как в Институте.

Но не совсем.


*  *  *
А спустя ещё одну бесконечную неделю за завтраком Хемрок обратился к ним со словами:

— Всех студентов прошу задержаться.

И они остались сидеть на местах, переглядываясь в недоумении, пока остальные относили в мойку подносы с грязной посудой и расходились по своим делам.

Когда за столами никого не осталось, кроме институтских и Дэверела с Гэри, Хемрок поднялся снова. Он улыбался.

— У меня для вас хорошие новости. И директор Эллиэрт, и командующий Дэверел считают, что для нас наконец стало безопасно навестить Институт. Если, конечно, вы не предпочтёте вместо этого остаться на занятиях.

Миг оглушительной тишины — и не менее оглушительный гвалт. Все орали так громко, что невозможно было разобрать ни слова. Эва вопила до хрипоты, и Люси тоже вопила, прыгая, и невозможно было поверить, в какой смертной апатии они провели эти долгие дни.

Наконец все немного утихомирились, и Вирдж спросила, не в силах усидеть на месте от нетерпения:

— А как мы туда доберёмся?

— Мы разобьёмся на группы, — ответил Хемрок. — Каждую из них поведёт кто-то из менторов или сотрудников базы, которые любезно согласились нам помочь. Наша главная задача — привлечь минимум нежелательного внимания, поэтому я прошу вас сменить форму на что-нибудь... менее заметное. Группы будут покидать базу по очереди. А теперь, если ни у кого нет вопросов, расходимся и приступаем к подготовке. Общий сбор здесь же, в столовой, ровно через час, и, пожалуйста, без опозданий.

На памяти Эвы это был первый сбор, на который действительно явились вовремя абсолютно все, и хотя их переполняло желание делать что-нибудь и куда-нибудь бежать, все вели себя чрезвычайно смирно. После этого их разбили по группам (Эва вместе с Лансом и Клэр Стоддард оказалась в группе Вейсманна), и первая из них — с Хемроком во главе — покинула столовую, а остальные сидели, коротая время в предположениях.

— Вебер, Стоддард, Тасааре, — донеслось со стороны стола, вокруг которого собрались менторы, и они трое, очень нервничая, подошли туда.

— Мы отправляемся следующими, — сказал им Вейсманн, — и мы с командующим Дэверелом как раз обсуждаем, как ещё нам сэкономить время.

Дэверел без своего белого халата выглядел очень странно, но даже бесформенное пальто сидело на нём как шинель.

— Насколько я понял, — произнёс он сухо, устремив на Эву пронизывающий взгляд из-за очков, — вы, Тасааре, водите глайдер.

Неужели её правда пустят за руль?! Эва несмело кивнула.

— Не беспокойся, Дэверел, — сказал Гэри, улыбаясь, — Эва водит прекрасно. Вэслек всегда оценивал её навыки очень высоко.

Свисть пискнула у него с плеча. И хотя Эве было ужасно приятно услышать такую похвалу из уст Гэри, упоминание о Вэслеке — вот так ни с того ни с сего, посреди разговора, в прошедшем времени — заставило всё у неё внутри похолодеть.

— Извините, — пробормотала она, — но Вишенка... это мой глайдер — она осталась в Городке.

— Я знаю, — ответил Дэверел, и его тонкие губы дрогнули в скупой улыбке. — У вашего куратора есть для вас сюрприз, Тасааре.

Эва вопросительно взглянула на Вейсманна, но лицо у того выражало не больше, чем газовая маска.

— За мной, пожалуйста, — сказал он, обращаясь к ним троим.

Пока Эва шла по коридорам, она не без опаски размышляла, что в понимании такого истукана, как Вейсманн, может считаться сюрпризом. Но когда они вошли наконец в гараж — сумрачный и огромный, будто самолётный ангар, — все мысли вылетели у неё из головы. Потому что прямо у самой двери её дожидалась Вишенка.

Эва остолбенела. Она не могла понять, как это случилось. Как она оказалась здесь? Она ведь осталась у Линды, так? Линда ведь ничего не знает о базе? Так как же тогда...

Эва обернулась к куратору.

— Как вы это сделали?

— Как я доставил ваш глайдер из одного места в другое? Традиционным способом: я на нём приехал. Признаюсь, машина действительно своенравная, — прибавил он с неожиданной теплотой в голосе. — А я, увы, не обладаю вашим природным талантом.

Но это был ответ только на половину вопроса.

— Да, но как вы... откуда вы...

— Откуда я узнал, что вы оставили глайдер у Линды Хаксли? Вы упомянули её имя в разговоре с директором Эллиэртом. Обратиться к спискам участников Лиги гонщиков было следующим логическим шагом. К слову, ваша подруга передаёт вам привет. Она рада была услышать, что вы в безопасности.

Конечно, Эва должна была поблагодарить, прокричать «спасибо» десять тысяч раз, но её радость была так непомерна, что не давала дышать. Она не сумела выдавить ни слова и только почувствовала, к своему ужасу, как глаза жжёт от слёз.

Однако Вейсманн сделал вид, что ничего не заметил.

— Думаю, вам стоит сделать круг по территории базы, чтобы почувствовать себя увереннее. Вот, можете взять мой шлем. Нам с вами, Стоддард, Вебер, придётся воспользоваться форменными.

Эва была безумно благодарна за повод закрыть мокрое от слёз лицо. Она нахлобучила шлем, вскочила в седло и вырвалась из гаража прежде, чем дверь успела полностью подняться.

Ей казалось, что с последней поездки на Вишенке минула вечность, но она ничего не забыла — ни гудения корпуса под коленями, ни мягкого притяжения сенсоров. Она была так счастлива, что у неё сердце разрывалось, и всё страшное, что случилось и что являлось ей в кошмарах, — ночь нападения, вой сирен, бегство и плач Вин, тот момент, когда они поняли, что Мэл, Финли и Эрик пропали, неизвестность, ощущение сомкнувшегося капкана, ненависть к базе и её порядкам... всё это показалось вполне переносимым. Нет ничего безнадёжного, когда ты мчишься на глайдере, и ничто не может тебя остановить.

Ну, разве что разрядившиеся накопители.

Когда она вернулась в гараж, Вейсманн уже выводил оттуда глайдер. Он был чёрный, уже и легче Вишенки, и Эва смерила его ревнивым взглядом. Этой модели она не знала, но подозревала, что местные умельцы спроектировали его специально для «Армады».

— Вы вовремя, Тасааре. Мы получили сигнал. Вебер поедет с вами. Следуйте за мной и сохраняйте бдительность. Садитесь, Стоддард, и держитесь крепче.

Ланс сверкнул улыбкой, прежде чем надел шлем и сел позади Эвы.

— Давным-давно хотел ещё с тобой покататься, — сказал он радостно, а Эва ответила:

— В этот раз я тебя точно сброшу.

И вспомнила, что однажды нечто подобное обещал ей Вэслек.

Вейсманн явно преуменьшал свои навыки: учитывая, что глайдер был чужой, слушался он его прекрасно. Хорошо, что он не в Лиге, подумала Эва с уважением. Дать ему «Вихрь» — и у Вишенки появился бы серьёзный соперник... Только наверняка меня и саму оттуда уже вышвырнули, столько я пропустила...

Ехали они через город, однако совсем не по той дороге, которая привела Эву и остальных к автомобильной свалке. Они миновали центральную улицу, покладисто тормозя на красный свет, пересекли очень старый на вид район и наконец остановились перед приземистым и очень обшарпанным зданием. Во дворе у крыльца стояло несколько байков, под фонарём курили два типа в куртках с заклёпками, а скрипучая вывеска над дверью гласила:

СМОЛЯНАЯ БОЧКА
БАР

Эва и Ланс сняли шлемы и обменялись смущёнными взглядами.

— И они решили, что приехать сюда с Вейсманном — вот нисколечко не подозрительно? — пробормотал Ланс углом рта.

Честно говоря, Эва была с ним согласна. А уж тащить с собой малявку Клэр, да ещё на глазах у тех двух типов... Но Вейсманн вёл себя, будто всё идёт по плану. Он надвинул на брови вязаную шапку, чтобы прикрыть имплант, сделал им знак следовать за собой и направился, прихрамывая, прямиком ко крыльцу. Эва двинулась за ним, страшно напряжённая. Она не могла оторвать взгляд от парней в заклёпках. Они просто обязаны заметить Клэр. Может, даже попытаются остановить их. Позовут вышибалу. Позвонят в полицию. Один из них стоял к ним спиной, и Эва видела только его длинные волосы, собранные в неряшливый хвост. Второй был бритый налысо, зато с густейшей бородой и татуировками на всех видных частях тела.

Они были уже у самого порога, когда лысый, не прерывая разговора, обежал глазами их четвёрку, будто пересчитывал. Заметил, что Эва сверлит его взглядом, и подмигнул.

Она споткнулась от неожиданности, но Ланс подтолкнул её в спину.

— Свои, — сказал он очень тихо у неё над ухом. — Я их даже не узнал сначала...

Эва постеснялась признаться, что не узнала их вообще, и вошла в бар.

Они оказались в тесном коридоре, очень тёмном, где все стены были увешаны плакатами и объявлениями. В самом его конце Эва успела разглядеть зал с круглыми столами, яркие лампы и край сцены. Оттуда наплывала волна сигаретного дыма, музыки и голосов, но тут Эва свернула следом за Вейсманном и Клэр в ещё более унылый коридорчик, табличка у входа в который гласила: «Только для персонала».

Они миновали ещё несколько дверей, а затем вошли в гримёрку.

— А, вот и ты, милочка! — сказала, поднимаясь со стула перед зеркалом, изящная старая женщина в винно-бордовом длинном платье. Её седые волосы были красиво уложены, губы подкрашены помадой... и только когда она засмеялась, Эва узнала в ней Селестину.

— Селестина! — завопила она, и когда старая женщина протянула к ней руки в перчатках, обняла её с огромной радостью. — Вы такая красивая! Совсем... совсем...

— Другая, — закончил за неё Ланс, который выглядел не менее оторопелым.

Селестина рассмеялась.

— О, благодарю за столь высокую оценку моих талантов. Перевоплощение всегда было моей страстью — а теперь и пригодилось... Ну, поторопитесь, мои дорогие.

Они очутились за ширмой, где со всех сторон стояли зеркала и вешалки с платьями, и ещё пухлый красный диванчик, который в данный момент был сдвинут в сторону, а в полу чернело прямоугольное отверстие. Вниз вели ступеньки.

Под люком оказалось довольно промозглое подвальное помещение, в котором ждал ещё один люк, ведший, как оказалось, в туннели старой, больше не используемой канализации. Здесь царила гулкая тишина, мрак и смертный холод, и все трое старались держаться поближе к Вейсманну. У них были с собой фонарики, а ментор использовал с этой целью свой бионический глаз. Здесь пахло безжизненно, точно в погребе, однако из темноты доносилось шуршание и писк, и в мечущемся по сторонам свете однажды мелькнуло вёрткое бурое тельце.

Но очень скоро всё это перестало занимать Эву: её целиком захватило ощущение ПРИБЛИЖЕНИЯ...

Внезапно всё кругом загудело, застучало и завибрировало. Клэр шумно вздохнула, но Вейсманн сказал успокаивающе, поворачивая к ней лицо с сияющей глазницей:

— Это всего лишь поезд. Мы как раз под железнодорожными путями.

И только тогда Эву осенило.

— Вот в чём было дело! — воскликнула она громким шёпотом, который тут же подхватило эхо. — Вот почему мы не смогли найти платформу! Она была прямо под нами!

— О ней знают очень немногие, — откликнулся Вейсманн. — И это в наших интересах, так что я попросил бы вас не злоупотреблять доверием командующего Дэверела.

— Мы понимаем, ментор.

— Очень хорошо.

Туннель завершался решёткой, за которой угадывался слабый свет. С виду она казалась прочно вделанной в бетонные плиты, однако Вейсманн нажал на какой-то определённый участок стены, и решётка беззвучно ушла в сторону. Они выбрались из густейших зарослей и оказались на крошечной платформе. Она выглядела очень странно — так, словно когда-то съехала с крутизны во время оползня. Эва задрала голову, но увидела только невообразимые сплетения ветвей и чрезвычайно крутой обрыв. Должно быть, где-то там наверху они и стояли с Крисом и Стэфеном. Никому бы и в голову не пришло лезть в какой-то овраг, продираясь через ежевичник.

— За мной, пожалуйста.

Портал привёл их на территорию Института. Пока его не было видно за деревьями, но Эва узнала парк и дорожку к стадиону в первый же миг. Но как же здесь было тихо! Только ветер и снегири, и снежные змейки на снегу.

Эва и Ланс обменялись неуверенными взглядами. Они так яростно хотели сюда вернуться — и вот теперь были этому не слишком-то рады.

На самом деле зрелище оказалось совсем не таким страшным, как Эва с трепетом ожидала. Хотя часть трибун на стадионе превратилась в развалины и несколько деревьев было покалечено огнём, Институт со своими башенками стоял как ни в чём не бывало, разве что все двери и даже некоторые окна в нём были нараспашку.

Эве пришлось сделать серьёзное усилие над собой, чтобы заглянуть в гараж. Очевидно, потайного люка в оружейную нападавшие не нашли, но многие инструменты были разбросаны по полу, а «Скаут» ментора Кристена валялся в углу перевёрнутый.

— Эва, — прошептал Ланс с ужасом, но она уже и сама заметила: Железяки в гараже не было.

В жилом корпусе царила лютая стужа, а в оставленные раскрытыми окна намело сугробы снегу. Везде был большой беспорядок, но куда меньше разрушений, чем они боялись.

Не сговариваясь, они все разошлись по комнатам, только вот комната больше не казалась Эве своей. Она растерянно стояла посреди вывернутых прямо на пол ящиков с одеждой, разлетевшихся повсюду книг, выдыхала пар изо рта, и у неё было чувство, будто всё это — случайные предметы, которые больше не принадлежат ей.

Как будто ничто здесь ей больше не принадлежит.

Они собрались в заснеженной, неузнаваемой гостиной — Эва, Ланс и Люси с Крисом, которые прибыли сюда первыми. Эва заметила, что из кармана у Ланса торчит свёрнутая в трубочку тетрадь (та, в которой стихи), а Люси прижимает к груди причудливую корягу, которую приволокла из прошлого похода, а Крис подобрал свой пафосный шарф и походный термос — вместо того, увы, безнадёжно помятого. Сама она тоже прихватила из комнаты серебряную медаль и плеер, хотя и не была уверена, что он заработает, побывав в этом морозильнике.

Никто не высказал своих мыслей вслух (они избегали даже смотреть друг на друга, если честно), но Эва видела, что другим не менее тяжело, чем ей. Теперь они своими глазами убедились, что о скором возвращении не может быть и речи. Во что превратятся вещи, ковры и паркет, когда начнёт таять всё это ледяное царство? Трубы наверняка все полопались ото льда... неизвестно, работает ли проводка... И даже когда — если? — им удастся привести здание в подходящее для жизни состояние, вернётся ли вообще чувство, что здесь их дом?

Они провели несколько часов в попытках перетащить всё наиболее ценное и наименее пострадавшее на подземный этаж, и когда инструктор Хемрок наконец объявил, что пора уходить, Эва была этому только рада. Она страшно замёрзла и проголодалась, а её разочарование было так велико, что впервые огромная столовая «Армады» показалась ей уютной, а одинаковые кружки — милыми.


*  *  *
Конец февраля ознаменовался внезапным появлением Троя, которое, впрочем, принесло больше тревоги, чем радости. Трой принёс неважные новости: люди Ронана осадили Колокольную Башню. Эве удалось взглянуть на Троя только издалека, прежде чем его в срочном порядке провели к Дэверелу, но выглядел он замученным и очень грязным, и правое плечо у него было замотано тряпками прямо поверх плаща.

— У него кровь! — прошептала Люси, впиваясь Эве в локоть. — Его ранили!

Но Эву занимало другое.

— Люди Ронана, — сказала она, не без тревоги оглядываясь на стоящих тут же Криса со Стэфеном. — Что это значит? С чего это вдруг они теперь не только за мечеными охотятся?

— Хотел бы я знать, — проворчал тот.

— Ты думаешь, и на Институт... это тоже был Ронан?

Крис бросил на неё угрюмый взгляд из-под золотистых бровей.

— Плохи наши дела, если так...

— Но Дэверел ведь им поможет? — перебила его Люси, которая всё ещё думала о Башне. — Братству? И менторы тоже, да?

— Увидим, — кратко ответил Крис, но Эва сказала:

— Конечно, они помогут.

Так и вышло: уроки в тот день отменили, а Мэри Кебби клялась, что видела Дерка, Кристена и Хемрока в чёрной форме «Армады» и с оружием в руках. Но, как это бывало обычно, посвящать в детали студентов никто нужным не считал, и им пришлось довольствоваться слухами и предположениями, и горячие обсуждения в их спальне не стихали половину ночи, пока Алекс Энн в конце концов не рявкнула:

— Да спите уже!

А наутро, будто всё это был нелепый сон, Троя не было в помине, а Хемрок улыбался, шутил и проверял задания по мироведению.




Глава 9. Предатель


Настала промозглая, унылая весна с ранними оттепелями, и на улице стало так серо и грязно, что даже поездки на Вишенке не приносили такого удовольствия, как обычно. Пошла вторая неделя марта, хмарь и понедельник сделали всех ворчливыми, всё мироведение Эва боролась со сном, и она ни за что не подумала бы, что именно в этот пакостный денёк случится что-то настолько важное.

Финли и Мэл вернулись. Так проорала, влетая на исходе перемены в кабинет, задыхающаяся от бега Вирдж.

— Вот только что. Алан их привёл. Дерк велел передать, что задержится и чтобы мы начинали конспектировать двадцать шесту...

Но они не дали ей договорить, а вскочили, гремя стульями, и сгрудились вокруг её одиночной парты.

— Ты их видела? — спросила Эва.

— Они в порядке? — завопила Люси.

— Где они были?! — неистовствовал Нэт.

— А Эрик? — переживал Ланс.

Вирдж замахала на них руками и рухнула за парту, тяжело дыша.

— Чего вы набросились... я от самого плаца бежала...

— Так ты их видела? — перебила её Эва.

— Нет, только Алана. Но он вроде был спокоен...

— Он всегда спокоен, — фыркнул Ланс.

— ...говорит, чтоб не волновались...

— Он всегда так говорит, — проворчала Эва.

— В общем, они пока в лазарете оба. Как там всё это вышло, я не знаю, только что они прятались у «лесных котов».

— У лесных кого? — наморщил лоб Нэт, и Вирдж посмотрела на него с презрением.

— Котов, дурья твоя башка. Милбин Саво. Коты.

— А, те, которые в лесах рядом с общиной Шаймаса?

— Ну да... А про Эрика, — добавила Вирдж, мрачнея, — я ничего не знаю. Его с ними не было, и... ну... Алан как-то странно мне ответил...

Вполне естественно, что ни о каких конспектах никто из них не вспомнил. Вернувшийся ближе к концу занятия профессор Дерк был возмущён, задержал их на всю перемену и задал задание такого объёма, что Эва не была уверена, что осилит его за неделю.

Затем ей ещё пришлось отсидеть медицину, сгорая от нетерпения, — но и после уроков, ни на ужине Мэл и Финли не объявились. Люси перепугалась всерьёз, но Джеймс сказал, ухмыляясь:

— Да просто менторы не хотят, чтобы их на части разорвали в первые же часы.

И хотя Эва была в общем-то с ним согласна, остаток дня превратился для неё в настоящую пытку.

Мэл вернулась, только когда уже прозвучал сигнал отбоя и все они переоделись в пижамы. В первые секунды после того, как она тихонько переступила порог, никто не произносил ни звука, а затем все завопили разом, набросились на неё с объятиями и не могли утихомириться ещё долго.

— Что случилось? — спрашивали они наперебой. — Где вы были? Вы в порядке? А что с Финли? А Эрик с вами?

Но Мэл молчала. Она даже не встречалась ни с кем взглядом. Эва присмотрелась к ней получше и почувствовала, как сердце сжимается от жалости. Мэл ужасно похудела, и «армадовская» форма висела на ней мешком, придавая ей вид бродяжки. Было что-то жуткое в том, как она стояла там съёжившись и прижимая к себе свеженькую пижаму и постельное бельё, с синевой вокруг глаз и почти зажившим рубцом на подбородке. Словно не среди друзей, а хочет оказаться отсюда как можно дальше.

— Ладно, угомонитесь, ребята, — сказала Вирдж не умолкающим младшекурсницам. — Дайте человеку отдохнуть.

— Да, — торопливо подхватила Эва, — не бойся, можешь ничего не рассказывать, если тебе тяжело, мы пока не будем тебя расспрашивать... Просто выбирай свободную кровать.

Но Мэл отрицательно покачала головой.

— Нет, мы с Финли договорились, что сразу вам всё расскажем. Вы тоже должны знать.

И хотя минуту назад все сгорали от нетерпения, сейчас умолкли, почувствовав, что история будет не самой весёлой.

Мэл прошла к незастеленной кровати и села на неё, положив стопку постельного белья себе на колени. Пока все в робком молчании собирались вокруг, она не поднимала глаз и только разглаживала складки на простыне. Никто не решался поторопить её; Эва лично вообще не была уверена, что хочет это услышать.

Наконец Мэл сделала прерывистый вздох и посмотрела на них.

— Это был Эрик. Эрик отключил купол той ночью.

Эва чувствовала себя так, словно проглотила кирпич. Несмотря на все зловещие предупреждения Алана и профессора Астена, она так и не смогла поверить, что кто-то из ребят, живших с ними бок о бок в одном корпусе, сидевших на одних занятиях, действительно был предателем. И тем более Эрик. Эрику можно было доверять, как самому себе! Эрику, который никогда не повышал голоса, который всегда готов был помочь...

— Ты это видела? — спросила Вирдж довольно воинственно, но сразу постаралась смягчить тон: — Я просто... Я не намекаю...

Но Мэл покачала головой.

— После тревоги он был с нами на построении. А потом, когда все разошлись по комнатам... думаю, он спустился в лаборатории. А потом... Вы же помните, когда включилась аварийная система, это была такая суматоха. Я ничего не успела собрать и... боялась, что все уйдут без меня. Это было так глупо...

— Финли налетел на меня в переходе, — тихо сказала Эва. — И спрашивал, где ты. Они что, тебя правда забыли?

Мэл слабо улыбнулась.

— Нет, конечно. Просто когда мы были уже на лестнице, я заметила Эрика. Сперва подумала, что он просто сумку забыл или... потому что он был без вещей, но... он прятался, понимаете? А когда заметил, что я иду за ним, побежал. И я... побежала следом. Я ещё ничего не поняла. Он свернул в чью-то комнату — Саймона, кажется. Разбил окно. Я... пыталась поговорить с ним, но только он был... будто другой человек. Я не знаю, как сказать, но это было так жутко. И потом... он ударил меня стулом.

Мэл указала на подбородок. Мэри громко охнула, а Вин зажала рот обеими руками. Честно говоря, Эве хотелось сделать то же самое.

И уши ещё заткнуть.

— Я так растерялась, — продолжала Мэл виновато. — Инструктор Сиат не поверит. Он столько учил нас уворотам, а тут... Но это же был Эрик, понимаете? В общем, я упала, а когда пришла в себя, там уже был Финли. Он сразу понял, в чём дело, и что Эрик сбежал через окно. Мы тоже выпрыгнули и пошли по следам. Он взял байк Айрена в гараже. И тогда мы решили, что, может быть, если срезать через озеро на Железяке, мы его догоним...

— Финли вёл Железяку? — выдохнула Эва одновременно с облегчением (значит, вот куда она пропала!) и ужасом (сесть впервые на Железяку и не свернуть себе шею было большой удачей).

Мэл кивнула.

— Было страшно. Он сначала не мог с ней справиться. Но потом ничего... только Эрика мы не догнали. А потом услышали выстрелы и... побоялись возвращаться. Ушли порталом, пришлось наугад... и Финли сломал руку, а я не могу водить глайдеры. Мы так долго добирались до Шаймаса...

Повисло молчание настолько угрюмое, точно они собрались на похоронах.

— То есть никто не знает, где Эрик? — уточнила Вирдж, нервно притопывая босой ногой. — И почему он это сделал?

— Он это сделал потому, что они его заставили, — с металлом в голосе ответила ей Люси. — Вшили ему программу в мозги, контролировали его, чтобы он не мог сопротивляться. Как тогда с Реем, помните? И с Джошем?

Она смотрела на остальных воинственно сощуренными глазами, точно говорила: давайте, попробуйте возразить. Но никому не хотелось возражать. Всё равно это была единственная версия, которую они способны были принять.

— Но кому это могло понадобиться? — развела руками Вирдж. — Для чего столько усилий? Чего они добивались?

— Это ОНИ, конечно, — ответила Люси с ощутимой ненавистью. — Это ОНИ делают такие мерзкие штуки. Превращают людей в шпионов, в... рабов!

— Инструктор Хемрок сказал, на Институт напали не ОНИ, — возразила Клэр.

— И вообще, ОНИ грубой силой не действуют.

— Значит, они с Ронаном заодно, — нетерпеливо буркнула Эва. — Тоже мне новость! Скажите лучше, когда и как это могло случиться? Не могли же они пробраться в Институт, выкрасть Эрика из его комнаты посреди ночи, а к утру подкинуть обратно? Как... как могло получиться, что мы не заметили ничего странного?

Ребята в ответ обменялись смущёнными взглядами.

— Да ведь... Эрик же, — беспомощно сказала наконец Вирдж. — Он по жизни страннее некуда.

Но Эва видела, что все напряжённо вспоминают последние месяцы, и лица у них вытягиваются от понимания.

— Он всё время был с нами, — сказала Мэл, кивая в ответ на их сумрачные догадки. — И в тот день, когда Астен предупредил нас, и мы пытались убедить Эллиэрта. Нападение произошло в ту же ночь.

— Потому что если бы утренняя забастовка Финли подействовала, и Эллиэрт бы дал добро на всеобщий медосмотр, Эрика бы разоблачили...

— Да, но как он с ними связался? — перебила Эва. — Купол отсекал все каналы связи, коммуникаторы не работали...

Вирдж громко фыркнула.

— Ты правда думаешь, это такая большая проблема, если ОНИ видели прямо его глазами?

— Но если они ПРАВДА видели его глазами, — с ужасом сказала Люси, — то... они знают все наши секреты! Знают всех нас в лицо... и Ярви... и Алана...

— Мне кажется, — медленно возразила Мэл, — он пытался сопротивляться. Или это всё работает не так просто, потому что... помните эти его ужасные головные боли? Он сам-то своими глазами не мог пользоваться...

— Точно!

— Они у него были весь январь.

— Январь! — повторила Эва, холодея. Данте, внезапно научившийся ходить. Эрик, который по чистой случайности наткнулся на них с Лансом той ночью, когда они пытались избавиться от синтетического трупа. Человек, свободно входящий в лабораторию и, возможно, умеющий взламывать систему видеонаблюдения. Лёгкие шаги в темноте.

Она заметила, что все смотрят на неё выжидательно. Но рассказ о Данте был бы чересчур долгим и диким, и он поднял бы ещё массу неразрешимых вопросов — зачем ОНИ пытались свести Ланса с ума, к примеру. И вообще навряд ли Лансу бы хотелось обсуждать это со всеми подряд.

— Я... э-э, столкнулась с Эриком в январе. Дважды. Ночью в холле.

— Когда ты... — Люси покосилась в сторону Джейн и Алекс Энн, которые, хотя и оставались в стороне, оглохшими не притворялись. — Помогала Джуди?

Эва кивнула.

— И помните, на Возрождение никто не мог его найти?

Эва весьма сомневалась, что кто-то из них той ночью сумел заснуть. Во всяком случае, она снова и снова прокручивала в голове каждую мелочь, которую могла вспомнить об Эрике. Каким молчаливым он стал. Как пытался постоянно быть рядом с остальными вместо того, чтобы держаться в одиночку, как раньше. Как много всего успели ОНИ с его помощью увидеть и услышать. И как сама Эва и все остальные отмахивались от очевидного и только повторяли: а, какая разница, Эрик всегда был такой чудной!

Такой чудной, что нам на него плевать, ведь так получается? Разве это не то же самое, что произошло с Вэлл? Когда я просто отмахнулась и не стала её слушать — и она до сих пор лежит в коме в лазарете «Армады», а мне стыдно даже попросить Гэри пустить меня к ней... Да, мы так гордимся Институтом и тем, что у нас уважают чужие тайны, не выспрашивают лишнего. Но с каких пор мы перестали различать грань между деликатностью и безразличием? Разве не от этих тайн получаются все, просто ВСЕ наши неприятности?

Так не может больше продолжаться, подумала она, переворачиваясь на другой бок и подминая под себя подушку. Надо рассказать о Данте Вейсманну. Теперь, когда узнали про Эрика... теперь-то он нам поверит.

Я расскажу ему, твёрдо сказала себе Эва и повернулась на спину. Завтра же. Только поговорю об этом с Лансом.


*  *  *
Они с Лансом встретились по пути на завтрак и незаметно отстали от остальных. По его сосредоточенному лицу было яснее ясного, что их одолевают общие страхи.

— Финли рассказал вам? Насчёт Эрика?

— Да. Ты тоже думаешь, что...

Ланс не нашёл слов, да Эве и самой не хотелось говорить это вслух.

— Это всё объясняет. Вообще всё. Эрик помогал программировать Данте. Помогал Тивис-Йорин чинить замки. У него был постоянный доступ к лабораториям, и никому бы в голову не пришло заподозрить его ни в чём таком. Тивис-Йорин сказала, что единственное, что мешает Реймонду научить Данте двигаться, — это ресурсы. Но у ОНИ-то они есть! И если они обеспечили ими Эрика... И ведь это же было ужасно странно — что он по чистой случайности столкнулся с нами в ту ночь, когда... И помнишь тот проектор звёздного неба? Странный запах... и жуткие кошмары? У тебя, и меня, и Мэл, и Джуди, и Люси тоже. Его ведь для тебя Эрик сделал, правильно? Видишь, Ланс? Это всё объясняет!..

— Это НИЧЕГО не объясняет! — воскликнул тот истерическим шёпотом. — Это не объясняет, ЗАЧЕМ Эрику было это делать!

— Чтобы свести тебя с ума... или что-то вроде. И не Эрику, а ОНИ.

— Зачем ОНИ сводить меня с ума?! — простонал Ланс, хватая Эву за руки. — Откуда ОНИ вообще про меня узнали, Эва? Откуда они узнали, как вы... выглядел мой отец? Чего они хотят?

— Понятия не имею, — неохотно признала Эва.

Она ощутила, как смыкается вокруг них с Лансом беспросветная, бессмысленная и непредсказуемая жуть, и поняла, что просто не сможет ничего рассказать. Ни Вейсманну, ни Астену — никому.

Этот невыносимый миг был прерван самым кощунственным образом: только что свернувший в коридор Нэт громко присвистнул и сказал ехидно:

— Ой, я вам тут не помешал?

Эва и Ланс отскочили друг от друга, и вид у них был такой напуганный, что Нэт прямо-таки залучился зловредным торжеством.

— А я-то думал, Вирдж вас просто смеха ради дразнит, а у вас всё серьёзно, да?

— Иди ты, Нэт, — проворчал Ланс, густо краснея, и размашисто зашагал к столовой.

Эва последовала за ним, и хотя Нэт не умолкал весь остаток дня, ей было не до глупых шуточек.


*  *  *
Первого апреля все желающие снова отправились в Институт. Им пришлось, как и в прошлый раз, делиться на группы и проделывать весь длинный путь через улицы, бар, канализацию и заброшенную платформу.

На этот раз у Эвы не было радужных надежд, однако Институт выглядел далеко не так гнетуще, как зимой. Снег сошёл, повсюду зеленела трава, деревья щетинились почками, а вокруг кипела бурная деятельность. Тут были Ларк, Сандра, Свейстранд и Эллиэрт, а кроме них ещё человек десять рабочих. Но даже с рабочими дел хватало на всех: предстояло сменить несколько окон и входных дверей, вытащить на крыльцо десятки мешков со строительным мусором и безнадёжно испорченными вещами, заменить в некоторых местах панели на стенах и вздувшиеся паркетины, уничтожить поселившуюся в углах плесень, заново побелить потолки и покрыть лаком полы, отчистить ковры и перестирать вещи, сменить половину сантехники и электропроводки — и ещё пропасть дел больших и маленьких. Джош и Рей помогали прочёсывать территорию на предмет оставленных там отслеживающих устройств, а Астен и Эллиэрт плечом к плечу трудились над охранными системами. Эва работала как проклятая, да и все остальные тоже — но никто и не думал жаловаться. Напротив, все были такими счастливыми, точно собрались праздновать Возрождение. И ни ужин из слипшихся макарон с тушёнкой (их варил инструктор Сиат), ни ночёвка в спортивном зале на матах под жужжание обогревателей, ни перспектива вкалывать без отдыха ещё и всё воскресенье не поколебали их боевой дух.

В том же ключе прошли и следующие выходные, а потом и следующие за ними. Но, хотя перемены были разительны, Эва сильно сомневалась, что они смогут вернуться в Институт раньше лета.

И не все нововведения вызывали у неё радость. Например, комнаты на верхних этажах были теперь двухместными, а ещё менторы всерьёз обсуждали, не снести ли стену между гостиной и бывшей комнатой Мэл. Когда Эва осторожно спросила у Вейсманна, для чего это всё, тот ответил, выключая на время пилу:

— Потому, Тасааре, что в данный момент Институт готов предоставить комнаты шестидесяти четырём новым студентам, тогда как число желающих превысило сорок уже сейчас.

Тут к нему подошла ментор Мейнард с чайными кружками в руках, и Эва, стряхивая опилки со свитера, вернулась к ребятам, которые обедали неподалёку, рассевшись прямо на траве.

— Нас, похоже, ждёт целая куча новеньких, — сообщила она, дотянувшись до подноса с бутербродами.

— ЗАКОНОПОСЛУШНЫХ новеньких, — добавил Крис мрачно. — С мамами, папами и истерическими родительскими комитетами. С массой отчётностей перед Комитетом Образования, с утверждением учебных планов, с усиленными мерами безопасности...

Вирдж закатила глаза, а Финли сказал со смехом:

— Да поняли мы, поняли. Всё как ты и говорил.

— ...с торжественными линейками по утрам, — продолжал Крис со свирепым вдохновением, и Эва уже не была уверена, всерьёз он это или просто чтобы подраконить остальных. — С инспекциями, во время коих всякие хлыщи будут шататься по Институту, а мы — вскакивать и петь гимн...

— Если ты не умолкнешь, у меня аппетит пропадёт, — раздражённо сказала Эва, но Крис, конечно, продолжал с демоническим блеском в глазах:

— ...а чтобы сходить в Городок за новой парой тапочек, нужно будет писать официальное прошение, которому надлежит быть заверенным у Эллиэрта и отправленным на рассмотрение в Комитет Больших Шишек, а там в течение месяца переходить по рукам, пока все Шишки после серьёзных дискуссий не согласятся, что покупка зубной щётки красного цвета не является знаком того, что ты симпатизируешь государственным преступ...

Неизвестно, как долго ещё распалялся бы Крис, если бы Люси не изловчилась засунуть ему в рот половину булочки.

Но на самом деле предстоящий переход Института под юрисдикцию Комитета Образования был только одним поводом для беспокойства. Гораздо больше треволнений среди них вызвали апрельские новости сперва об аресте Ронана, а потом — о том, как он повесился в камере. Люси рассуждения на эту тему пугали до дрожи, а Крис высказался в своей обычной ядовитой манере:

— Да просто он в сроки не уложился. Обитель решила, что с Институтом он перегнул палку, а поскольку доказательств насчёт меченых он не добыл, пользы от него было меньше, чем проблем. Вот они от него и избавились. Нашли, кого выставить злодеем перед общественностью, смекаете?

К счастью, Эва знала, что Крис только притворяется циником.


*  *  *
День Освобождения не ознаменовался в этом году ничем, кроме появления Ярви. Эва была безумно ему рада, но и недоумевала тоже. Впрочем, это недоумение сразу же разрешилось: менторы решили, что Ярви будет её сопровождением.

— А с чего они взяли, что я вообще хочу куда-то уходить, если в Институт мы пока всё равно вернуться не можем? — спросила Эва оскорблённо, но Ярви только ухмыльнулся.

— Да так, знаешь, впечатление у них такое сложилось почему-то.

— У «них»? — перед её внутренним взором предстали сразу двое подозреваемых: Гэри и Вейсманн.

— Ну каникулы же, — вздохнул Ярви, — какие-никакие. Ребятам хочется с родителями повидаться. Крис вон своего старика с самого слушания не видел.

Это была правда: все, у кого были родители, радостно разъезжались. Крис и Стэфен по домам, Мэл, Финли и близнецы Дельстайны — вместе на «Кондор», а Ланса, к его неописуемому восторгу, профессор О’Фэймур пообещал проводить к Райту и ребятам. Но вот, к примеру, Тоби, Гретте и Люси не собирались покидать базу вообще. Виктор, может быть, и хотел бы, но идти ему было некуда; а у Джеймса была опекунша, но обременять её своим присутствием он не желал. Так что по крайней мере Эва не осталась бы тут в одиночестве. И, к тому же, у неё столько сил ушло, чтобы привыкнуть — а теперь привыкать к новому месту?

Нет уж.

— Да к Шаймасу мы поедем, — подмигнул Ярви. — Там же здорово.

И больше она не спорила.


*  *  *
Они провели в общине Шаймаса большую часть мая и июня, в основном занимаясь работой в огороде и вознёй с животными. После базы с её стенами без окон, с построениями, формой, приказами и регламентами жизнь на ферме казалась Эве раем. Она чувствовала себя как растение, которое из тесного горшка, простоявшего в тёмной и душной комнате всю зиму, пересадили под яркое весеннее солнце, где, кажется, все события известны наперёд и никогда ничего не случается.

Однако эта счастливая беззаботность закончилась внезапно одним свежим и ярким утром. Эва и Ярви как раз завтракали хлебом и молоком. Хлеб был только что из печи, ветерок колыхал занавески в цветочек, а на кухне кроме них двоих была только очень милая и юркая, как белочка, девушка со сложным именем Уиннифред Догерти. Она порхала от стола к печи и опять к столу, занимаясь всякими кухонными делами и выдавая при этом бесконечный поток болтовни — о погоде, о войне, о том, кто в кого влюбился и много ли нынче будет огурцов. Эва обожала слушать эту болтовню.

В этот момент на кухню вошёл Шаймас. Он пожелал всем доброго утра, повесил шляпу на гвоздь, тщательно и без спешки вымыл грязные руки под умывальником в углу, сел за стол, с видимым удовольствием выпил стакан молока, который налила ему Догерти, и только после этого сказал, обращаясь к Эве и Ярви:

— Вот что, ребята. Саво выследил в округе Карателей. По чью они душу пришли, не знаю, но случая со мной позубоскалить не упустят, это уж как пить дать. Институтских им тут лучше не видеть. Так что собирайте своё барахлишко и дуйте через поле в овраг. Там вас подберут.

Догерти принялась причитать и охать, а Эва и Ярви, не задавая вопросов, поспешили к своим кроватям и упрятали в рюкзаки немногочисленные вещи. На крыльце их поджидал Шаймас, который похлопал их по плечам, и Догерти, которая сунула им огромный мешок с едой и ушла, вытирая глаза передником.

Они бежали до самого оврага напрямик, и Эва сотню раз пожалела, что сменила резиновые сапоги на кроссовки, потому что через три шага они были полны сухой земли. Не успела она вытряхнуть землю как следует, как из зарослей возник «лесной кот» в камуфляже и безмолвно поманил их за собой.

Остаток дня они с Ярви провели в землянке, освещаемой весьма тусклой лампой, томясь от безделья и то задрёмывая, то гадая, какой план у Милбина Саво. С наступлением ночи вернулись «коты» и отвели их на просёлочную дорогу. Потом Эва ужасно долго ехала на тряском мотоцикле с коляской, потом, едва не засыпая на ходу, брела по камышовым зарослям, где промочила ноги насквозь, а потом мёрзла в крошечной моторной лодке. Лодка высадила их на ветхой и вонючей пристани и с рычанием умчалась в ночь, и ещё какое-то время они с Ярви сидели на рюкзаках, борясь со сном, не уверенные, чего им ждать.

Небо над горизонтом уже порозовело, когда на пристани появился старик. Он был в клетчатой рубашке и безрукавке, отдалённо напоминающей бронежилет, в низко надвинутой на лоб шляпе. Шагах в пяти от Эвы и Ярви он остановился, и она разглядела под шляпой сварливое лицо, лохматые брови и сигарету в углу рта.

Сигарета шевельнулась, и старик недовольно сказал:

— Ну, пошли, что ли?

И зашагал прочь, не оглядываясь на них. Эва и Ярви подхватили рюкзаки и мешок с едой и побежали следом.

— Спасибо, что согласились нас приютить, — сказал Ярви, но старик даже не взглянул на него и только промычал:

— Угу.

Ярви обменялся с Эвой выразительным взглядом, однако спустя пару минут неловкого молчания предпринял ещё одну попытку.

— Меня зовут Ярви, Ярви Кивела, а это Эва.

— Очень приятно, — вставила Эва без уверенности.

Её слова повисли в тишине.

До самого трёхэтажного дома они шли молча. Старик поднялся по лестнице, хрустя суставами, открыл им дверь и указал рукой на вешалку и на полку для обуви. Эва и Ярви покладисто оставили у порога свои вымазанные грязью ботинки. Учитывая, что носки у Эвы были не менее грязными и мокрыми, она всерьёз задумалась, не вежливей ли будет шлёпать по полу босиком. Но старик без лишних слов вручил им по паре тапочек.

После того, как они умылись, повинуясь указующему персту, старик усадил их за стол и разлил по кружкам чай. Чай был безумно горький, но Эва пила и не морщилась. Пока хозяин возился у газовой плиты с картошкой, Эва с любопытством разглядывала старомодные обои, бумажную люстру и обшарпанный холодильник. На холодильнике был магнит в форме лампочки. «Пятая городская олимпиада по роботехнике среди школьников», — прочитала Эва и удивилась. Потом заметила газету рядом с сахарницей и притянула её к себе — может, хотя бы название городка получится узнать.

Под газетой лежало письмо. Официального вида конверт, даже не распечатанный, но такой неряшливый, будто его смяли в ярости и швырнули в мусор, а потом разгладили обратно. На конверте значилось: «Господину Джереми Дэвису, майору». А в графе с данными отправителя: «Опекунский совет».

Ярви пихнул её локтем, и Эва поспешно вернула газету на место. Старик — Джереми Дэвис, майор — подозрительно посмотрел на неё, водружая на стол сковороду с густо перчёной жареной картошкой, но ничего не сказал.

Эва провела эту ночь на шаткой раскладушке на кухне, а Ярви занял второе из пары продавленных кресел в единственной комнате. Было очень тихо, если не считать гудения холодильника, собачьей переклички за окном и далёких паровозных гудков, и Эве (которой после крепчайшего чая не спалось) было очень хорошо и слабо верилось в Карателей и опасности.


*  *  *
После завтрака старик сказал:

— Никуда не выходить. Шторы не открывать. Трубку не брать. Радио пусть играет. Ешьте, что в холодильнике найдёте.

После этого он сомкнул челюсти с таким видом, слово истратил дневной лимит слов, нахлобучил шляпу и ушёл.

— А он весельчак, — проворчала Эва, едва за ним закрылась дверь.

— У него жизнь не сахар, — возразил Ярви очень серьёзно. — Получил отставку как политический. А теперь ещё и то, что случилось с Ноем...

— С кем случилось?

— А я думал, ты слышала на «Армаде». Там в последние дни все это обсуждали. Гэри его хорошо знает — старого Дэвиса, я имею в виду. А его сына тем более — он же из наших. Он сейчас в бегах, а Ноя оставил деду. Только он у них вроде как гений, особенно по части изобретательства, электроники там всякой. Ну, понимаешь, как... — Ярви умолк и нахмурился.

— Как Эрик, — подсказала Эва.

— Да. В общем, он собрал передатчик, просто шутки ради, да и настроился не на ту частоту, услышал лишнего. А на следующий день сюда явились хмыри из правительства и Комитета Образования и забрали его в Центр.

— Центр?

— Государственная школа такая. Только не как Институт. А как тюрьма.

— Вот козлы, — сказала Эва шёпотом. Она перестала обижаться на неразговорчивость старого Джереми Дэвиса. Ей страшно захотелось сделать для него что-нибудь хорошее.

Он вскочила.

— Давай, Ярви, нечего сидеть. Пошли, приберёмся здесь как следует.

Ярви в ответ застонал.

— Да чего ради? Тебе у Шаймаса работы было мало, теперь и здесь вкалывать?

— Не будь свиньёй! Он нам помогает, хотя у него такое случилось, а ты...

Но хотя Ярви ворчал не умолкая, он покорно поднялся, дотащился следом за ней до ванной и взял ведро и швабру.

К вечеру, когда старик вернулся домой, коврики были вычищены щёткой, толстый слой пыли с полок вытерт, почерневшие кастрюли и кружки сияли чистотой, а на плите тушилось овощное рагу.

Старик выглядел крайне удивлённым, но сказал только:

— Хм!

Он обошёл с инспекцией прибранную комнату, окинул скептическим взглядом выстроенные в строгом порядке банки со специями, поскрёб ногтем блестящую сковородку (которая стоила Эве получаса рабского труда) и наконец хмыкнул гораздо благосклоннее. Правда, рагу она всё-таки пересолила, но об этом никто не упомянул.

Когда посуду со стола убрали, Джереми молча ушёл в комнату, а минуту спустя возвратился с шахматами в руках, и Эва расценила это как знак благодарности. Она играла в шахматы плоховато, и старик только фыркал и качал головой на её глупые ходы. Да ей и самой гораздо интереснее было следить со стороны за их партией с Ярви. Им обоим пришлось попотеть. Они ёрзали на стульях, вздыхали, кряхтели и чесали в затылках, а Эва просто сидела рядом и грызла печенье и была вполне счастлива.


*  *  *
Следующие несколько дней они провели вполне неплохо, хотя и скучновато, а в первый четверг июля ментор Мейнард передала им через Джереми Дэвиса, что бюрократическая канитель наконец-то завершилась, Институт получил все разрешения и результаты проверок, а значит, возвращение можно не откладывать. Тем более что остаток лета им придётся учиться, чтобы наверстать упущенное за май.

Конечно, остаться без каникул было обидно, но даже это не могло омрачить Эвиной радости. Она едва дождалась ночи, когда старый Джереми Дэвис отвёл их на станцию, пожал руки, посадил на поезд и ушёл с сигаретой в зубах и ссутуленными плечами. В Городке они пересели на знакомую электричку и сошли на институтской платформе, когда вокруг уже сгустилась полуночная мгла, единственными источниками света в которой были огни поезда и знакомое мигание импланта на виске у ментора Вейсманна.

Эва никак не ожидала, что будет так счастлива его увидеть. Однако стоило ей услышать вежливое:

— Добрый вечер, — из темноты, как она завопила:

— Ментор Вейсманн! — и набросилась на него с объятьями.

— Я тоже рад вас видеть, Тасааре, — сказал он с коротким смешком, похлопав её по спине. — И вас, Кивела.

— Спасибо, что вышли нас встретить, ментор.

— Разумеется. Нелепо было бы оставлять вас одних блуждать в темноте, — раздалось тихое жужжание, его бионический глаз засветился, будто неяркий фонарь, и Эва разглядела его кривую усмешку. — Комитет Образования подобного не одобрит, не правда ли?


 *  *  *
В следующие несколько дней в Институт вернулись последние студенты. Наутро Эва вместе с остальными ходила встречать с поезда Криса со Стэфеном, а к обеду прибыли с «Армады» Люси, Виктор и Джеймс с новостью о том, что Тоби и Гретте решили остаться на базе и в Институт не вернутся. Последними дождались Финли верхом на Железяке и близнецов Дельстайнов, и учёба пошла полным ходом. Эва кое-как наскребла «удовлетворительно» по языкам, истории и медицине и безнадёжно провалила компьютерные технологии и электив по конструированию на экзаменах в августе; а потом Институт начал стремительно заполняться новыми лицами и с каждым днём становиться всё более другим.

А затем, не успела она и глазом моргнуть, начался новый учебный год.