Тёмные воды души моей. Продолжение 28

                Вызволение. (Апрель 1953г. Норильск)

   Кирилл Никифорович прислушался, - действи-тельно, женски-е… его лицо тронула лёгкая улыбка, - слушай капи-тан, а где мы? А-я- яй, больно.
-   Больно? – поднял голову Горин прекратив массировать ноги старого товарища, - значит всё в порядке, а ну-ка, давай встанем, - протянул ему руку, - во-о! А ты говоришь… нет-нет, держись. Попробуй двигаться. Можешь держаться за меня. Во-от, молодец! Теперь постой, а я попробую открыть дверь этой вонючей берлоги.
   Он отпустил друга и с разбега ударил плечом в дверь, вызвав глухой звук.
-   Может я ещё немного посижу, - начал опускаться на землю, бывший политрук, опираясь рукой на шершавую стену.
   Его немедленно подхватил Горин, - ни в коем случае.  Соберись друг. Так надо.  Как на войне. Голос то восстановился. И тело восстановится. Попрыгай. А я ещё раз попробую.
-   Бесполезно, капитан. Я кажется вспоминаю. Мы заперты в карцере. Но, ты здесь как?
-   Спорим я сейчас её открою? Не веришь? Смотри.
   Отступив два шага назад, он примерился и в два прыжка оказался у двери, в последнее мгновение успев сгруппироваться.
 
   Удар получился мощный, но, глухой, почти беззвучный.
   Горин вылетел колобком в освободившийся проём и стремительно раскрылся, смягчив приземление пружинящим движением ладони.
   Двух секунд ему хватило, чтобы оценить своё физическое состояние. Ещё две на «сканирование» окружающей обстановки. Тихий морозный воздух, в отдалении слышны голоса. Женские, скандальные.
   К нему шаткой походкой приблизился освобождённый узник, - да, ты капитан, я вижу…
   тут его ноги подкосились и завершил он свой монолог уже лёжа рядом с боевым соратником, - … сквозь стены наладился проходить, научишь, а? – Кирилл Никифорович приподнял голову подложив под щеку кулак и опершись локтем о снежный наст уставился хитрым глазом на старого друга.

-   Пришёл в себя? Молодец! Голос прорезался. Но сейчас он не к месту, тише. Похоже здесь назревает бунт. Уходить надо. Идти сможешь?
-   Разумеется, капитан. Но, именно поэтому я и остаюсь, - улыбка сошла с его порозовевшего лица, - я здесь ещё не закончил, - попытался подняться он на ноги. Получилось неуклюже.
   Горин резко дёрнул его за рукав, вернув в исходную позицию, - не дури политрук, шёпотом призвал он, - здесь генерал.
-   Вот, чёрт, - огорчённо откинулся тот на спину, - зачем он здесь?
-   А ты как думаешь? Развлечься решил наш командир? Давай ка лучше выбираться отсюда. Медленно и тихо, как тени.
-   Да, не могу я Вань, ты иди. А мне надо… пропади всё…, семь бед один ответ оружие есть? Хотя, чего это я…?
-   Отставить, боец! Сейчас ты ей не поможешь. Усугубишь только. Всех подведёшь.  Не к лицу тебе, старший политрук.
-   Так ты знаешь? – сник лицом боевой товарищ Горина, - и генерал?
-   Разумеется, и да, конечно, это проблема. Но именно поэтому мы здесь. И прямо сейчас, генерал ищет решение. Не надо ему мешать.
   Попал в дерьмо – постарайся не барахтаться, не разбрызгивать.
   Потом разберёмся.
   Сейчас ты ещё не в состоянии принимать взвешенные решения, посему, временно принимаю управление ситуацией на себя.
   Слушай мою команду: На счёт два – поднимаемся и скрытно двигаемся на выход, там стоит автомобиль, раз, два…

   Иван Дмитриевич пружинисто подскочил ловко подхватив товарища под руку.
   Они споро двинулись к КПП парой, в обнимку – политрук, ухватив друга за шею скользил старческой походкой на полусогнутых, напарник поддерживал его за талию.
-   А как же генерал? - прерывисто дыша вопрошал проштрафившийся дебошир, - или мы его подождём?
-   Отвезу тебя, вернусь за генералом. Николай Павлович не пропадёт. Он заговорённый, его ни зверь не берёт, ни пуля.
 
   Около КПП Горин внезапно остановился, осмотрелся, - подожди здесь шесть секунд, подержись за перила, отдышись, я быстро.
   Оставив утомлённого товарища у входа, сам стремительно ворвался внутрь.
   Никого.
   Быстренько подхватив со скамьи, не вписывающиеся в интерьер контрольно-пропускного пункта, лаковые туфли, выскочил наружу.

-   Всё в порядке, двигаемся дальше.
-   Действительно, шесть секунд.  Управился. Узнаю выправку и расчёт. Наша школа.  А туфли зачем?
-   Потом, потом! Давай быстрее.
 
   За воротами пенитенциарного учреждения их ждал сюрприз.
   Кроме автомобиля генерала, стоящего метрах в пяти от КПП, неподалёку ожидали ещё два транспортных средства.
   Дверь одного из них со скрипом распахнулась.
   Вооружённый водитель, придерживая руку на кобуре, направился в сторону беглецов подозрительно всматриваясь в их лица. Медленно, уверенно, раскрепощённо. Вальяжно.
-   Ну, что? Попались, голубчики? Ваши документы?


   На выходе из клуба, Николай Павлович замер. Внизу перед ним плотным полукольцом вибрировали неказистые серые тени.
-   И что сие значит, уважаемые дамы? – обратился он к собравшемуся контингенту, выдержав небольшую паузу. – Бунт на корабле?
   Майор Безбородько кивком головы подозвал рядового Горохова, расположившегося скромно в сторонке, - это что? – прошипел он, не разжимая губ, в подставленное ухо.
-   Вы же сами приказали, - шёпотом ответил охранник.  Его и без того розовое лицо в один миг превратилось в пунцовое, - в помощь Станиславе Ивановне, - забыли?
-   Ничего я не забыл! Я просил привести двоих, а ты что? Дурень.
-   Гражданки заключённые, - обратился он к собравшимся, - Вы сейчас грубо нарушаете установленный порядок, за что придётся отвечать по всей, так сказать… приказываю немедленно разойтись по баракам, в противном случае…
-    Отставить, майор. -  Генерал мягко отодвинул рукой начальника лагеря и неспешно спустился вниз навстречу хмурым и молчаливым женщинам, - я вижу вы пришли сюда не просто так? У вас есть какие-то претензии? Я генерал – лейтенант Ясенев, готов вас выслушать.

   Зависшей паузой воспользовался глава региональной службы безопасности, приблизившись со спины произнёс незаметно, отвернув лицо в сторону: - не безопасно, товарищ генерал, Вам лучше уйти.
-   Итак? – продолжил Николай Павлович с улыбкой, не замечая услужливого офицера, - если у вас есть что сказать, прошу. Не стесняйтесь. Говорите, как есть. Обещаю, за правду никто не пострадает.

-   Убивают нас здесь, - раздался громкий голос из задних рядов.
-   Уважаемые женщины мне нужны факты. Есть у вас они? Кто? Где? Когда? Кого?
 
-   Холодно в бараках! Издеваются! За скот нас держат и даже хуже! Насилуют! Да! А если не дашь избивают как собаку. И жрать не дают! – выкрики понеслись с разных сторон.  - Зверьё! Садисты! В баню месяцами не водят. Бельё не меняют. Письма не доходят.
 
-   Товарищи женщины! – генерал поднял вверх руку со сжатым кулаком, - давайте так: вы выбираете из своих рядов двух-трёх человек, делегируете право им вести переговоры от имени всех вас.
   Подготовьте вопросы, замечания, претензии. Но только обоснованные на фактах. С датами, именами.
   Сколько вам надо на это времени? День? Два?
   Предлагаю встретиться здесь же через два дня. В это же время, идёт?
   Никто не ответил.

-   Что ж, тогда ваше молчание принимаю за согласие. Встречаемся через два дня здесь же, в то же время. Постарайтесь хорошо подготовиться, ничего не забыть. Всем спасибо! И если нет возражений – расходимся. До встречи послезавтра.
   Ещё некоторое время они стояли безмолвно, ошеломлённые.
-   Майор! – окрикнул генерал «замороженного» начальника «зоны», - двоих отберите и отправьте к Вашей наложнице. Пусть помогут собраться и сопроводить в мою машину. И где рядовой Горохов? Он тоже поедет со мной. Исполнять!

-   Я здесь, товарищ генерал, - предстал рядовой вытянувшись по струнке.
-   Хорошо, - одобрил генерал, - Вы, Семён Алексеевич ведёте меня в «темницу», где морите гражданское лицо. Подполковник Вы с нами. Что Вы там говорили не перепутать? ... Свободу и необходимость?

   Подполковник последовал за генералом, отступив на пол шага назад. За ними на расстоянии двигались трое офицеров во главе с капитаном Дегтярёвым.
   Впереди, беспрестанно оглядываясь, семенил рядовой Горохов, он словно проверял не исчез ли этот морок, не привиделась ли ему это всё – быть во главе колонны из многозвёздных офицеров, вести, так сказать за собой генералов, страшно. Лучше бы проснуться.
-   Виноват, товарищ генерал, - наплёл чего-то сдуру, не к месту.
-   Нет, нет, Андрей Андреевич, не сдуру. И именно в том самом месте. А где же как не в тесной камере, лучше всего наблюдать торжество этого философского постулата. Может ли заключённый ощущать себя свободным, осознав необходимость жить в клетке?
-   Ну, что Вы, Николай Павлович, я маленький человек, не погружаюсь в философские глубины марксизма - ленинизма, просто служу, выполняю свой долг перед партией и народом. И если Партия мне говорит, что человек осознавший свою вину и справедливость наказания становится свободным… ментально - я верю.
 
   Непроизвольно подслушивающий охранник, возжелавший увидеть лица этих, вроде бы, крупных офицеров, несущих такую дребедень, нечаянно споткнувшись, выкатился к ним под ноги и открыв глаза виновато сморщился, увидев над собой участливое лицо, - не зашибся, боец? ... Тогда поднимайся, - протянул ему руку генерал, - так о чём это я? – продолжил он движение, - да, … видите ли, уважаемый Андрей Андреевич, Бенедикт Спиноза, увязавший Свободу и Необходимость, за долго до рождения Маркса, имел ввиду другое. Убеждение людей о наделении их свободой воли – иллюзия.
   Только умудрённое меньшинство, способное на путях разумно-интуитивного знания подняться до осознания мировой связи всех причин с единой субстанцией, постигает необходимость всех своих поступков, и это позволяет таким мудрецам превратить их аффекты-страсти в аффекты-действия и обрести тем самым подлинную свободу.
   Если свобода нашей воли - только иллюзия, порождаемая неадекватными чувственно - абстрактными идеями, то истинная свобода - «свободная необходимость» - возможна лишь для того, кто достигает адекватных, разумно-интуитивных идей и постигает единство обретённой свободы с необходимостью.

   Рядовой Горохов, шествующий впереди, споткнулся, замахал руками, но удержался на ногах, на этот раз.
-   Семён Алексеевич! С Вами всё в порядке? - поинтересовался Николай Павлович, - может Вам передохнуть? Далеко ещё?
-   Нет, … спасибо, … товарищ генерал, … всё в порядке, вон, - показал он рукой в сторону, - тут уже близко.

   Подполковник остановился в глубокой задумчивости, - Вы, Николай Павлович, ведь итак большой начальник и неординарная личность, зачем же Вам ещё нужно демонстрировать своё превосходство над нами – убогими. Мы и так понимаем, что не ровня Вам. Скажите попроще, чем я провинился?  Могу ли исправиться и продолжить службу? Если нет, готов написать рапорт добровольно.
-   Что ж? На прямой вопрос - прямой ответ.
   Вы препятствуете, вольно или невольно, выполнению возложенной на меня миссии. И этого я не потерплю. Знаю и понимаю Вашу вовлеченность в местные элиты, не жалующие московского гостя; сложившиеся и устоявшиеся здесь уклад и образ жизни, не всегда соответствующие пониманию федеральных чинуш, согласен на местах иногда виднее, чем с горы, однако я и моя команда выполняем здесь чрезвычайную государственную миссию.
   И мы её выполним любой ценой.
   Подчёркиваю, любой.
   На то у меня есть соответствующие, также чрезвычайные, полномочия.
   Всякий, кто будет препятствовать мне в выполнении этой совершенно секретной миссии, будет уничтожен.
   Как видите я с Вами предельно честен и максимально откровенен. Хотите быть в моей команде – милости прошу, нет – Ваш выбор. Но тогда уж не взыщите.  Что это? – генерал и его сопровождение остановились перед раскрытой настежь дверью «холодного карцера», - где узник? Горохов?

-   Не могу знать, товарищ генерал! Я же это… был с вами всё время и …
-   А это что? – Николай Павлович приблизился к металлическому профилю коробки дверного проёма и выдернул из отверстия кронштейна изогнутый кусок проволоки, - на скрутке что ли держите карцер?
-   Никак нет, товарищ генерал, сам видел, был висячий замок. У нас на КПП есть запасной ключ. У товарища майора тоже есть.
-   Так, Горохов, бегом за майором. Заодно помогите сопроводить сюда девушку эту… как её?
-   Бельскую, товарищ генерал, - охотно подсказал рядовой.
-   Именно. Что-то они не торопятся. Попытаем сейчас майора вашего, что тут у него творится? И почему? Капитан, чего Вы строите глазки командиру? Хотите что-нибудь сообщить? Так лучше сделайте это сейчас, гласно. Что бы потом не оправдываться. Думаю, подполковник не будет против. Как Вы, Андрей Андреевич? Подумайте. Может как раз самое время определиться?  Со свободой и необходимостью.
   Офицеры недобро как-то переглянулись. Подчинённый Дегтярёв едва заметно, покачал головой, словно посылая знак командиру не соглашаться с высоким начальством.

-   Капитан, - после непродолжительной паузы, произнёс глава местной службы безопасности, - доложите нам как всё было.
-   Слушаюсь, - помрачневший офицер неохотно достал из кармана сломанный Гориным замок, - вот, этот замок был сбит с двери карцера … неким злоумышленником, незаконно освободившим заключённого пре… нарушителя, - поправил он сам себя, - нам же удалось вовремя пресечь это преступление… предотвратить побег. Поскольку замок был испорчен пришлось зафиксировать дверь на скрутку… временно.
   Николай Павлович, приняв из рук офицера улику, взвесил её на руке, - любопытно каким же образом он это сделал? – Переступил порог камеры, огляделся, подобрал с пола обрывки верёвки и окровавленный кусок стекла.
-   А что, уважаемый 0597, – рассматривая находки, тихо поинтересовался он, не поднимая головы -  Вы, вот так, сразу же, квалифицировали содеянное «злодеями» преступление? ... За какой проступок был заключён в холодный карцер, зимой! ... Живой человек? И даже двое? Не кажется ли Вам это бесчеловечным? Изуверским? Нацисты делали.
 
   От тихой, монотонной и даже вежливой речи генерала у капитана Дегтярёва похолодело в желудке. Он вытянул губы трубочкой пытаясь высказаться в свою защиту, но лишь клубы пара улетели верх. 
-   Не слышу? – поднял наконец глаза заместитель министра, на онемевшего, слегка растерянного, капитана.
-   Нет, я… собственно никак не… я даже не знаю за что … он там отбывал…
-   На сколько мне известно, от майора Безбородько, никаких нарушений на текущую дату не зафиксировано. Тогда о чём Вы говорите?
-   Дело в том, что… я, товарищ генерал…, наверное, … не совсем…
-   Мне кажется, Николай Павлович, - подполковник Игнатьев, взяв под руку высокого гостя, произнёс намеренно повышенным тоном: - что капитан Дегтярёв, что-то напутал, тяжёлый день сегодня выдался, перенапрягся офицер, заработался. Приношу Вам за него свои извинения. Капитана примерно накажем.

-   Что ж, коли так? Давайте, подполковник, дадим капитану возможность отдохнуть пару часов. Наказывать не обязательно. Он же старался. Проводите меня до машины.
 
   Двигаясь к выходу генерал и подполковник о чём-то тихо переговаривались.
   Периодически Николай Павлович похлопывал дружески офицера по плечу и тот, в ответ, с добродушной улыбкой отвечал что-то боссу, дружелюбно и вдохновенно.
   Свите, тащившейся синхронно сзади, казалось общаются старые друзья, давно не видевшиеся, лёгкие и весёлые.
   На выходе все неожиданно замерли и одномоментно умолкли.

   В покрытое по периметру рыхлой изморозью стекло, припаркованного неподалёку служебного автобуса, кто-то отчаянно стучал ногой и издавал нечленораздельный крики.
-   Дегтярёв, - указал головой подполковник Игнатьев, - проверить что там и доложить.
-   Да, зачем, Андрей Андреевич, - вмешался Ясенев, давайте уж вместе, если боитесь, оставайтесь на месте.

   Троица офицеров во главе с генералом направилась размашисто к автобусу. За ними стройно последовали остальные.
   В салоне им открылась любопытная картина – двое служак, прикованных наручниками к поручню кресла, с раскрасневшимися лицами безуспешно пытались освободиться, обвиняя друг друга с использованием ненормативной лексики.  При появлении больших командиров затихли, виновато понурив головы.

   Николай Павлович присел на сиденье рядом, с искренним любопытством рассматривая пленённых, - и так? ... кто первый поведает нам историю приключившейся метаморфозы? Может Вы, сержант? Только с подробностями, пожалуйста.
   Лицо стоявшего рядом подполковника Игнатьева медленно наливалось пунцовым, поигрывая желваками, он не решался перебить генерала.
 
-   И Вы подполковник присядьте, - вежливо попросил Николай Павлович, - ваши молодцы?
-   Так точно, сержанты Балабин и Иванов, водители. Кстати я не увидел моего командирского газика, Балабин?
-   Виноват, товарищ подполковник, - угрюмо ответил один из прикованных, дёрнув конвульсивно рукой, отчего второй болезненно зашипел, - угнали они его.
 
-   Освободите их наконец подполковник, у кого ключ от наручников? Кто они? Сосредоточьтесь, сержант.
-   Виноват, товарищ генерал, - они вышли из ворот вдвоём, в обнимку. Один такой… помятый, побитый, … волос длинный, седой, хромает. Опирался на второго.
   Тот поменьше, я думал справлюсь с доходягами… но он оказался резким, сволочь, вырубил меня каким-то приёмчиком, я даже не заметил, … разоружил нас и приковал здесь…
-   Ты, что сержант? – подскочил Игнатьев, - оружие табельное отдал? Под трибунал пойдёшь!
-   Да, подождите, давайте разберёмся, - остановил Ясенев разгневанного подполковника, - успокойтесь, сержант; вспоминайте из-за чего произошёл конфликт? Почему вы оказались в конфронтации? Где был ваш напарник? В какой момент вас разоружили и где теперь оружие? На вас напали?

-   Оружие! – обрадовался второй водитель, - я вспомнил! Разрешите доложить, товарищ генерал?
-   Конечно, товарищ! Докладывайте.
-   Когда, он, значит, нас… это… а потом пристегнул здесь, … оружие, сказал, положу на заднее сиденье и ключ от наручников там же.
 
   Подполковник немедленно бросился в конец автобуса, - есть! – сообщил он, размахивая двумя ПМ, - фу, ну хоть оружие на месте, - выдохнул он, - камень с плеч. А и ключик здесь.
 
-   И ещё сказал: - туфли под сиденьем.
-   Что? Какие ещё туфли? Причём тут туфли, сержант? – опять начал свирепеть подполковник, - вы что, приняли на грудь?
-   Отставить, подполковник! Потом разберётесь со своими подчинёнными, а сейчас расстегните их и продолжим. Задавать вопросы буду я.
   Вы, Балабин, увидели двоих, вышедших из ворот учреждения и решили их остановить? Зачем?
-   Ну, … не понравились они мне, подозрительные. Подумал, вдруг беглые?
-   Дальше.
-   А что дальше? Документы потребовал предъявить, да… а они отказались.
-   Ну-у… Говорите, как было, сержант! Не юлите, хуже будет.
-   Да я и не думал… Этот, второй, что помоложе, потребовал того же от нас, ну я и не стерпел… достал макарова…
-   И? …
-   И он как-то… раз так… ногой… по руке снизу. Пистолет и вылетел, а он его поймал как фокусник и наставил…
-   Так, наставил на вас ваш же пистолет и …
-   Нет, не на меня, на него вон, - показал сержант головой на напарника, - и потребовал разоружиться.
-   И вы сразу подчинились?
-   Ну, нет… почему сразу? Я попытался его обезвредить, но … дальше не помню, сержант Иванов потом рассказал, что парень этот… сбил меня… ногой.
   Так что пришлось подчинится насилию… вот… потом оказались здесь в собственных наручниках… да, он ещё сказал: - машину вернём, оставим у конторы… значит знает…

   Снаружи салона послышались голоса. Взглянув в окно, Николай Павлович приподнялся, - к автобусу приближалась пёстрая группа людей: две женщины в серых стёганных телогрейках и простроченных ватных штанах, заправленных в объёмные серые валенки не по размеру, бережно поддерживали под руки, третью, сильно разнящуюся от них внешним видом – светлое стильное пальто ниже колен, белые аккуратные валенки, яркий длинный шарф свернулся пышно вокруг шеи, белый пуховый платок, почти полностью скрывал бинт на лице.
   Их тыл прикрывали майор Безбородько, подгоняющий дам крепким словцом: - живее, мать вашу, тащитесь как недоё…
   И рядовой Горохов, от смущения, отворачивающий лицо в сторону.
 
-   Минуточку, попрошу всех оставаться на месте.
   Собравшиеся в салоне автобуса офицеры дружно прижались к креслам пропуская на выход целеустремлённого генерала, который легко спрыгнул с высокой ступеньки на снег, - майор! Что-то Вы не торопитесь! На виселицу что ли?

-   Никак нет, товарищ генерал, я сразу же, как только… поспешил… но просили же помочь одеться… вон этой… и бабы плетутся, кошёлки…
-   Ладно, Климент… Афанасьевич, кажется? ... Хорошо! Мы уже во всём разобрались. Будем считать инцидент исчерпанным за отсутствием его события. Вы согласны?
-   Так точно, согласен, - обрадовался майор, - спасибо! Спасибо, товарищ генерал! Век не забуду!   
-   Тогда, проводите, пожалуйста, гражданку Бельскую. Горохов! Вы останетесь сопровождать и охранять даму.
   Прошу Вас, мадмуазель, - указал почтительно генерал на стоящий неподалёку автомобиль, -  надеюсь на ваше благоразумие и смирение.
 
   Вернувшись в автобус, Николай Павлович, обвёл долгим взглядом присутствующих, молчаливо ожидающих вердикта, - итак, товарищи офицеры и сержанты, что мы имеем?
   Похищение прооперированного пациента из городской больницы, раз, - поднял он большой палец вверх;
   незаконное удержание с применением изуверских пыток к двум гражданским лицам, два, - отставить, - холодно осадил капитана Дегтярёва, тянувшего руку, как первоклашка на уроке, - провокация с задержанием прохожих, приведшее к потере служебного транспорта и, внимание, - табельного оружия, а это уже трибунал, как вы знаете…

-   Но, позвольте, - не удержался подполковник Игнатьев, - я… конечно… прошу прощения, но всё же, … - его слегка потряхивало, поэтому речь получилась неровной, прерывистой, - … немного, как-то… несправедливо, … оружие же… не потеряно, оно здесь, … да и транспорт, как мы поняли, не угнан, а экстренно использован с целью спасения жизни… случайного прохожего - добавил он, преданно заглядывая в лицо генерала, -  и, потом, ведь все живы и… практически здоровы.
   Может всё же не стоит раздувать пожар, товарищ, заместитель министра? А мы уж… всё приберём тут.
 
   Генерал ненадолго затих, - а, что думают ваши коллеги? Согласны с командиром?
-   Ну, да! Конечно! Согласны - разноголосицей ответили присутствующие.
-   Да-а, - недовольно покачал головой Ясенеев, - не уверенно как-то, нестройно, сомнительно. Мямли.

-   А, ну ка! Товарищи офицеры! - вмешался горячечно подполковник, по-дирижёрски подняв руки, - Внятно, стройно и громко! Согласны?
-   Так точно! – дружным хором отреагировали соратники.
 
-   Другое дело! Что ж, будь по-вашему, - согласился удовлетворённо Николай Павлович, - решили!
   А теперь позвольте отклоняться, дела. 
   Увидимся, - обернулся он на выходе из автобуса, - Андрей Андреевич, завтра пришлю к Вам своего представителя, пусть пороется в картотеке.
 
-   Пожалуйста, товарищ генерал, - неуверенно пожал плечами, подполковник, - а для чего, позвольте узнать?
-   Надо найти одного человека, Вы же, манкируете.
-   Виноват, товарищ, генерал, замотался. Вы про Вашего доктора? Кузнецов, кажется? Найдём, коли жив. Дайте ещё денёк, другой.
-   Хорошо, подполковник, два дня. Однако, инспектора всё же примите и предоставите ему все условия для работы. Так надо.

   Майор Безбородько вытянулся при виде генерала, провожая его взглядом до автомобиля.
   Николай Павлович шумно усевшись за руль, обернулся к молчаливым пассажирам, - готовы?
   Горохов испуганно кивнул. Девушка не ответила, хмуро поправила   изящный, тёплый платок, прикрывая бурое пятно бинта на щеке.
   Ладно, тогда в путь. Держитесь.
   Перед тем как тронуться он нагнулся и пошарив рукой под соседним сиденьем, достал чёрные, лаковые туфли. Внутри одной лежала свёрнутая записка, написанная разборчиво жирным карандашом: - Всё в порядке. Едем на объект. Состояние удовлетворительное. Потребуется медпомощь. Нужен пропуск для С. Просьба дать распоряжение Ф. Будем на месте через час двадцать.

   Лихо рванув с места, автомобиль резко развернулся по короткой дуге и брызнув снегом из-под колёс, притормозил напротив застывшего, начальника лагеря, за спиной которого испуганно жались друг к другу две женщины в серых фуфайках.
 
-   Вольно, майор, - высунулся из окошка водитель, - через два дня увидимся и не дай бог тебе давить на контингент.

  «Хозяин Зоны» ещё долго стоял в недоумении, глядя вслед удаляющемуся командирскому газику. За его спиной о чём-то перешёптывались осмелевшие зэчки.
-   Видела её наряды? Повезло то как бабе.
-   Да чё повезло то? Легла под кого надо вот и всё везение. Сука она, Стаська эта.
-   Да, ладно тебе. Ты бы тоже, поди, не отказалась от такого счастья, да никто не предлагает.
-   Молчать, дуры -  рявкнул свирепый начальник, обернувшись к подопечным, одна из которых, вздрогнув всем телом, закатила глаза и рухнула на снег разметав руки.
-   Эй-ей-ей, - бросился к падшей женщине испуганный майор, - я же пошутил, чего ты. Она открыла глаза и вяло улыбнулась.
-   Я же, так просто, - продолжил хозяин лагеря миролюбиво, - для острастки, так сказать, а ты сразу… давай милая, - ласково продолжил он, помогая узнице подняться.
   Бережно стряхнул с её потрёпанного ватника, налипший снег, аккуратно продел расстегнувшуюся пуговицу в пришивную шлёвку, - вот так, не бойся! Давайте… идите уже по баракам, от греха… бунтовщицы.

-   Да, разве же мы сами, гражданин начальник? Все пошли, и мы тоже. Старшая сказала - начальство в клубе дожидается.
-   Надька, что ли? Сиротина? Вот су…
-   Нет-нет, гражданин начальник, - испугалась вторая, - мы не знаем, - пойдём мы, да?  Да? - попятилась она назад, прихватив за рукав подругу. 
   Майор безразлично махнул рукой.


-   Извините, пожалуйста, Галина Михайловна, - развернулся Магомед лицом к новобрачной, прикрыв её спиной от непрошенного гостя, - Иван Дмитриевич просил никого не пускать сегодня. В связи с известными обстоятельствами.
-   Что за обстоятельства, юноша? – В проеме входной двери появилась всегда доброжелательная матушка, - здравствуйте, молодой человек! Что-то случилось?  Девочки, что же вы держите гостя на пороге?
-   Не беспокойтесь, Анастасия Михайловна, это по работе. Вам лучше с девочками пройти в дом, сквозит. И малыш может проснуться. Товарищ уже уходит. Да, Алексей Максимович? И, кстати, Зарочка, папа Ваш тоже… строго настрого приказал…

-   Да-а? Ну, если папа приказал?  И правда, подруга, пойдём ка, наверное.  Должны мы теперь, дорогая, - приобняла она Галину, - во всём подчиняться нашим мужчинам, правда же, Анастасия Михайловна? Как там в послании Апостола Павла к эфесянам: - «Да, убоится жена мужа своего.»

-   Да, девочка моя! Почтение – одна из обязанностей жены по Библии. Какая же ты, Зарочка, мудрая и начитанная для своего возраста! Обожаю вас, девочки!
 
   Пронзительный звук с улицы, заставил вздрогнуть пожилую учительницу и обернуться на промёрзшее окно подъезда, - что это? взволнованно прошептала она.


   Он бежал вверх с прытью молодого ревнивца, перепрыгивая через две ступеньки. Пожалуй, впервые за много лет, его тренированный мозг сбоил. Вышел из повиновения. Взбесился. Надпочечники ускоренно синтезировали и вбрасывали в кровь, как уголь в пылающую топку паровоза, огромные дозы катехоламинов. Ещё немного и котёл взорвётся. Странно! Что-то новое, необычное.  Бурная жизнь в СМЕРШе и позднее нелегала, не раз ставила его на Край, но отзывалась лишь небольшим всплеском температуры. Стареем. Что это было?
   Сознание спроецировало события двадцатиминутной давности.
   Он поднял трубку рации: - Дежурный! Восемь, шесть, девять, один, Ольха. Так точно! Фомина срочно… Я, Александр, Васильевич. Горин-старший добрался? Понял. Записывай: Лузиков Кирилл Никифорович; Бельская Станислава Ивановна; Горохов Семён Алексеевич. Первым двум - пропуска четвёртого уровня и в медсекцию… да… пусть проведут углублённую диагностику, при необходимости – прооперируют. Нет, возможно не понадобится. Конечно, Седой. Нет, расскажу при встрече. Он с Гориным. Должны скоро быть. Нет, девушка со мной, будем позднее. Поставить охрану. Никаких перемещений без сопровождения. Потом разберёмся. Этот тоже, со мной. Нет ему можно третий и мандат от моего имени на право инспектировать все силовые структуры региона. Так надо. Что на объекте? Без происшествий? Хорошо. До встречи. Да, ещё! Машину, на которой прибудут наши угонщики, отгоните и оставьте у конторы Игнатьева. Именно!

   Вернул трубку на место. Горохов робко склонил лицо: - Что за мандат, товарищ генерал, я же не умею… Писк рации: - Кто?

   Да! Затем, какой-то щелчок в трубке и незнакомый, глухой голос: -
Неважно, генерал. У нас к Вам убедительная просьба – снизить свою активность в регионе. Вы нам мешаете.

-   Вам, это кому? Откуда у Вас этот номер?
-   Опять неважно, товарищ заместитель министра. Называйте нас Патриотами России. Нам известны Ваши заслуги перед Родиной.  Мы их принимаем с уважением. Не хотелось бы разочаровываться.
-   Звучит угрожающе. Думаете напугать?
-   Ну, что Вы, генерал! Мы, знаем- Вы смерти не боитесь. Но у Вас такая славная девочка на выданье.
 
   Вот, тут всё и случилось. Бетонная плита рухнула на голову. Тьма.  Звон в ушах.  Холодный пот. Привкус ацетона на языке. Удар адреналина. Кого- то сбил, - Карпухин? Почему Вы здесь? Девочки? Анастасия Михайловна?  Здравствуйте! Как же я рад вас всех видеть, дайте хоть обниму, - объявил довольный генерал, ласково сгребая женщин в охапку.


   Кирилл Никифорович категорически возражал против его помещения в медзону, - что за насилие, Александр Васильевич, не на фронте же? Я прекрасно себя чувствую и, потом, мне так интересно куда я попал, это же просто невероятно, - он продолжал с азартом вертеть головой, - как это возможно? Такие пространства? Улицы, дороги, поезда? Освещение? Это что, город под землёй?
   Глава службы безопасности Объекта, половник Фомин был не умолим, - отставить, политрук, приказ генерала.
-   Действительно, дружище, - поддержал сочувственно Горин, - полежишь немного, подлечишься, отдохнёшь. Здесь прекрасная библиотека, давно ли ты книжки читал в удовольствие?

   Они остановились перед массивной металлической дверью, с двумя вооружёнными охранниками, один из которых молча нажал клавишу за спиной.
-   А это ещё зачем, полковник?  Я под арестом что ли?
-   Не глупи, Седой, ты почти на курорте, где просто режим строгий.
-   Нуда, режим, - сник сопровождаемый, - а я значит узник подземелья. Не доверяете, друзья мои боевые…
   А, есть ли, Ванечка, в вашей библиотеке книжка такая… сейчас вспомню, да – «Чёрная курица или Подземные жители», - волшебная сказка Анатолия Погорельского? В детстве это была моя любимая сказка. Мама читала мне её раз двести, наверное. А потом, я ещё сам, лет до пятнадцати, там, знаешь…

   Перед ними бесшумно распахнулась тяжёлая дверь, в глаза ударил яркий белый свет, - Лузиков ахнул, непроизвольно заслонив глаза запястьем. 
-   Не бойтесь, глаза сейчас привыкнут, - мягкий, бархатистый голос, приятный дружелюбный, - мы Вас так ждали! И сделаем всё, чтобы Вы чувствовали себя как дома.
   Он приоткрыл осторожно глаза, - на пороге стоял ангел, весь в белом.
Обернулся недоверчиво к старым друзьям.
-   Иди, - подбодрил его полковник, - теперь там твой дом. На время. Нам туда нельзя. Стерильная зона.


-   Папуля, у тебя всё в порядке? – подозрительно прищурилась Зара когда отец наконец разжал крепкие объятья, - ты как-то непривычно взволнован.
-   Разве? – улыбнулся генерал, - видимо старею, - нет, всё нормально. Мне тут сообщили, что борт почти готов, можно возвращаться в столицу. Ты, помнится, хотела учиться? 
-   Учиться? – удивлённо поджала губы юная особа, - ну, да, но только, пап, сейчас же конец апреля…

   Анастасия Михайловна, ласково погладила Зару по руке, - а, знаете, что? Пойдёмте-ка все в дом, Николай Павлович? Чайку горяченького?
   Генерал весело покачал головой, - я бы с удовольствием с Вами посидел за чашечкой чая, по-домашнему, уютно, тепло, очень люблю, но… у меня там в машине… гости ждут.
-   И гостей зовите тоже, разместимся.
-   Да, пап, давайте, согреетесь, а то, вон, лицо у тебя бледное.
-   Я думал может подготовительные курсы?
-   Папуль, -  понимающе склонила голову Зара, - если я тебе здесь в тягость…
-   Ну, что ты, девочка моя, - нежно обнял приёмную дочь, генерал, - как же ты можешь быть в тягость, если я люблю тебя? Просто беспокоюсь. Всё-таки Крайний Север для молодых девушек, наверное, слишком однообразен. Холодно, темно и скучно.
-   А вот и нет, - повеселела девушка, - напротив, мне здесь очень нравится, вот – обняла она Галину и её матушку, - мои чудесные подруги, и мне с ними тепло и радостно, и я хочу быть с тобой.
-   Что ж, убедительно.  И вот, кстати, хорошо, - вспомнил генерал, - вам же уже можно переместиться на этаж ниже, там то уж точно места хватит. И твоя помощь, доченька, здесь тоже не будут лишней. Дома, что одной делать? Побудь с девочками, надеюсь они не против, вместе веселее. А у нас запарка, переночуем на работе.
-   Да, мы только рады будем, что Зарочка с нами, - погладила по голове, Анастасия Михайловна, смущённую девушку.
 
-   И Магомеду, пожалуйста, местечко выделите, он тоже побудет пока с вами.  Мужские руки не помешают в доме и спокойнее нам всем. Времена нынче напряжённые. Ничего особенного, всё под контролем, но, лучше… когда лучше, - выдохнул генерал, - привет малышу, Карпухин за мной. Всем хорошего вечера и доброй ночи. Магомед, на минуточку.

   Они втроём вышли на улицу, где поджидал автомобиль с работающим двигателем, - Карпухин автомобиль водите?
-   Разумеется, я всё-таки офицер, если Вы не забыли.
-   Отлично, - за руль. Поедем на объект, дорогу помните?
   Учёный меланхолично пожав плечами, распахнул дверь, устраиваясь за руль, - здрас-сте, обернулся он к притихшим пассажирам на заднем сиденье.
 
-   Оружием пользоваться умеешь – спросил Николай Павлович доставая маленький пистолет, - Вальтер ППК (Walther PPK), - погладил любовно ствол, - укороченный, выпускался специально для криминальной полиции.
   Магомед слегка оторопел, - зачем мне, не надо.
-   Дорогой мой, - я хочу поручить тебе весьма ответственную миссию, потому что доверяю. Надо присмотреть за семьёй Горина и моей дочерью. Им может угрожать опасность. И это очень серьёзно. Так как?
-   Ну, я в школе на уроках военной подготовки… и в ДОСАФ успел… в пятьдесят первом, его ещё только открыли у нас, а потом меня это…
-   Я знаю-знаю, это всё в прошлом. Сейчас, сможешь защитить безоружных женщин? Рука не дрогнет, в случае чего? Можем мы с Иваном Дмитриевичем на тебя положиться?
-   Ну, эта именно модель мне не знакома, но думаю, смогу, а кто им угрожает?
-   Пока не знаю, звонок был анонимным. Вот держи. Завтра получишь официальное разрешение на хранение, ношение и применение от сегодняшней даты. Применять можешь с этой минуты. В обращении прост, лёгкий компактный, шедевр для скрытного ношения. Самозарядный, семь патронов. Убойное расстояние двадцать пять метров. Женщинам показывать не обязательно. Всё. Возвращайся.
 
-   Спасибо за доверие, товарищ генерал! Вы можете на меня положиться. Пока я жив…
-   Вот и оставайся жив, - перебил его генерал, - можешь звонить мне или Горину, или диспетчеру в любое время, - по-отечески похлопал его по плечу, - давай беги пока не замёрз.

-   Ну, что? Познакомились? – спросил он молчаливых пассажиров, умостившись на командирское место и не дождавшись ответа скомандовал бодро, - тогда вперёд, труба зовёт.

   Некоторое время они ехали молча. Учёный вполне сносно рулил; пассажиры на заднем сиденье стойко сносили болтанку, удерживаясь руками за скобы передних кресел; генерал, погружённый в воспоминания, всматривался в набегающую белую мглу, высвеченную светом фар.
-   Так что Вы там делали, Карпухин? – неожиданно подал голос командир, - это Вам не на даче маршала, тут могут и нос сломать.
 
   Водитель продолжал упорно молчать, склонившись к рулевому колесу.
   Николай Павлович искоса поглядывал на упёртого юношу, - а знаете, Карпухин, ведь Лаврентий Павлович запросил документы на Зою Алексеевну и заверил меня, дело будет пересмотрено и велика вероятность, что Ваша прекрасная, талантливая тётя будет реабилитирована.
   Автомобиль резко затормозил.

   Конечно, семь лет, - продолжил генерал, - это тоже очень много, но всё же не двадцать пять, согласитесь.
 
   В этот момент генерал ещё не мог знать, что менее двух месяцев спустя, маршал будет арестован и убит (правда по официальной версии его расстреляют 23 декабря 1953 года), поэтому выполнить обещание не успеет. Однако через два года, Зоя Фёдорова всё же будет реабилитирована, а спустя ещё некоторое время обвинения будут сняты полностью.

-   Что Вы встали, боец? Продолжаем движение, - он увидел украдкой, как медленно преображается лицо водителя, впервые с их знакомства появилась гримаса – подобие улыбки.
-   Вы покраснели что ли, Карпухин?

   Командирский ГАЗ-69А стремительно рванул с места, вжимая в спинки сидений задумчивых пассажиров.