Мечи Легиона Света. Глава 14

— Хуже всего, что моя старенькая мать и оба маленьких ребёнка так и умерли от голода, — призрак вздохнул, — и ни один из многочисленных старых друзей не озаботился судьбой потомков павшего героя.


— Так какое дело у вас осталось? — спросила девушка, вытирая слёзы (конечно, история её растрогала, как иначе?)


— Хочу, чтобы никто больше нашей судьбы не разделил, — пояснила бедняжка, — и ввели закон, который бы обеспечивал семьи погибших на войне, и офицеров, и солдат, дабы ничьи дети не умирали, или не продавались в рабство. Тогда воины и драться станут упорнее, с легким сердцем, уверенные, что их родные не сгинут. По-моему, это очень важно.


— Тут, благо, и дар мне вовсе не понадобится, — Мелисса улыбнулась, — у моих друзей по гимнасии весьма могущественные родители, среди которых много военных, думаю, если обращусь, они с радостью подадут в сенат обращение, а поскольку на этом деле можно прославиться, то...


Не теряя времени, девушка поспешила искать кого-то из наших, понятно, что все проходили испытания, но Парис прислушался и сразу отправил раба к своему отцу. Когда речь о популярности и славе, а благодарность за такой закон окажется безграничной, он всегда шёл на встречу, носом чуял выгоду. Понятно, такое дело не могло за день решится, или даже за месяц, но взялись и столь напористо, что результат был очевиден. И, кстати, приняли, через полгода, понятно, что, когда дело касалось солдат или офицеров из незнатных семей, никто и ничего не давал, хотя, обязаны были, а вот о родовитых, даже разорявшихся, заботились. Покойная вдова, по сути, хотела не столько принятия закона, сколько чтобы её дело продолжили, потому, успокоилась и больше её не слышали, а когда закончили и вступило в силу постановление, совсем исчезла. Оставался последний, самый гневный дух, шумевший больше других, и даже нападавший на рабов. Потому, нельзя было не поинтересоваться, какое его дело.


— В том-то и дело, что не помню, — пояснил призрак, — но, разозлился так сильно, сразу помер. Оттого и не могу уйти в иной мир. Возможно, какой-то жалкий пустяк или же наоборот, серьезное очень. И сие невероятно злит.


— Но, вы зачем-то прибыли в сенат в тот день, — Мелисса подняла указательный палец вверх, — и непременно кому-то об этом сообщили, жене, другу, слуге или рабу. Не знаете, ваши близкие и знакомые живы ещё?


— Я один из старейших призраков коридора, — собеседник пожал плечами, — даже дети тех, кто меня знали, уже в могиле, а у кое-кого и внуки. Что касаемо жены, так её никогда не было, вспыльчивый нрав мешал сойтись хоть с кем-то надолго, а девушка, на которой пытались женить родители, сбежала в первый же день и подала на развод. И друзей настоящих так же не имел, не выдерживали, по сути лишь один знакомец, с которым выпивали, периодически. Он имел нрав столь флегматический, что не реагировал ни на какие вспышки, при этом, отличался крупными размерами, потому как-то остерегался злить и сдерживался. Неужели призовёте его из могилы ради меня?


— Мало шансов, что ваше дело ещё имеет значение, спустя сколько-то лет, но вдруг? — потенциальный легионер поморщился. — Как говорится, сколько ещё можно страдать?
Пришлось потрудиться, поскольку гневный призрак знал лишь прозвище приятеля, причём, судя по всему, сам же ему его и дал, но повезло, правда предстал перед девушкой совсем не высокий крепыш, а сморщенный сутулый старик, ну, и понятно, он-то умер от старости. И, конечно, оказалось затруднительно что-то вспомнить, тем более, он был, на момент разговора, в таверне, изрядно пьян.


— Так вот куда пропал этот буян, — дух покачал головой, — а ведь я подозревал, что горячий нрав доведёт до беды, ну, и оказался прав, хотя, предпочел бы ошибиться, разумеется. Однако, причём тут сенат? Мы о политике вообще не говорили никогда и, да и оба ею мало интересовались, в основном, беседовали о женщинах, у меня их хватало, вынужден признать, а вот собутыльник, да он почти ни с кем не мог нормально говорить, словно проклятый, почти сразу начинал орать и топать ногами, да размахивать кулаками. По той же причине не мог пойти ни в армию, ни на иную службу, не знаю, на какие деньги жил. Я даже подозревал, что грабит прохожих по ночам, вот такое подошло.


— Никого я не грабил, — взвился горячка, — от родителей осталась вилла, продал ее и потихоньку тратил, и даже всей суммы не успел прогулять. А вот тема женщин определенно знакома, вспомнить бы, с чем связана?


— Несомненно, будучи человеком горячим, должны были чем-то возмутиться и отправились в сенат требовать какой-то закон, — предположила Мелисса, — попробуем нащупать. С личным связано быть не могло точно, поскольку, ни жены, ни любовницы, ни сестры не имели, а родители, на тот момент, очевидно, умерли. Что не так с женщинами в Римской Империи? Доля рабов и рабынь, печальная участь куртизанок, невозможность участвовать в каких-то делах, если не вдова, конечно?


— Так, подождите, последнее, — призрак взмахнул рукой, — хоть я и кажусь злюкой и эгоистом, однако, всегда беспокоил один вопрос, почему женщины в армии, в легионе воинов света, служить могут, а на остальные должности им, отчего-то, нельзя? Скажем, теми же сенаторшами, неужели не справятся, уж не говорю про военачальников, но там, где требуется лишь длинный язык.


— Традиции, законы отцов, — девушка пожала плечами, — да и многим ли это нужно? Скажем, если бы не мой дар, из-за которого могут сжечь на костре, предпочла бы выйти замуж и рожать деток, чем размахивать мечом. Да и сенат, как могла убедиться за довольно короткое время, не место для нормальных людей. Все эти интриги, склоки, ссоры, вместо того, чтобы решать реальные проблемы людей, да и законы, сколько приняли новых, за последние две тысячи лет? И что предлагаете, вместо того, чтобы заниматься домашним хозяйством и воспитывать детей, отчего имеется реальная польза, сидеть тут и вести пустые споры? Некоторые сенаторы откровенно спят. А если какая дама желает, заниматься политикой, всегда может найти себе слабовольного мужа - политика и вертеть им, как пожелает. Примеров тому в истории хватает. Кто-то любит и уважает сенаторов из простого народа? И какой женщине захочется, чтобы её ненавидели и презирали? И дальше идти, всю грязную и тяжёлую работу и так делают рабы, простолюдинки женскую вполне прекрасно исполняют, а аристократкам остаётся лишь руководить домашними рабами. Не для того их выдавали замуж за богачей чтобы сами чего-то делали. Немного печалят запреты писать, сочинять и лепить, но много ли таких талантливых дев, чтобы ради них законы менять? Не стоит ли, прежде всего, спросить у самих женщин, а надо ли им это, сравнить правила варварских королевств. Скажем, в некоторых свобод больше, в иных, меньше. Просто понимаете ли, в чем дело, людишки такие существа, всегда хотят большего и вечно всем недовольны. Начни менять то, что существовало веками, даже в мелочах, и окажется, чем-то кто-то непременно недоволен. Не успеем оглянуться, а от прежнего порядка и воспоминаний не осталось и где гарантия того, что новое окажется лучше. Почему запретили науку, не смотря на её очевидную пользу? Потому как результат конечный узнали, люди не успокоились, пока свой мир не уничтожили и наш не сделали хуже, до сих пор исправить не получается. Империя держится на незыблемых законах, без них начнётся разброд и шатание, а варварские королевства только того и ждут. И без централизованного государства некому будет поддерживать купола, и монстры просто сожрут все живое. Мы консервативны, не потому что глупы или упрямы, сама жизнь этого требует. Само движение цивилизации прервали, а вы хотите поломать работающее. Почему женщинам разрешили воевать? Потому как воинов света немного, а чары меча уравновешивают слабость, дай, скажем мне обычный клинок и выставь против мужчины, опытного воина, сколько протяну? В доспехах тяжёлых я долго не пробегаю, а без них, зарубит. Да, имея лук, сумею прикончить, разумеется, но нельзя забывать и ещё одну вещь. Народу гибнет много на войне, новых мужчин родить можно, а коли умирают и женщины, кому потом рожать? Когда речь о защите родного дома, тут уже все поднимаются, не смотрят на пол, но просто служить, иное. И, тоже важная вещь, женщины созданы природой, чтобы рожать детей, с подобным никто спорить не станет, при этом, роды очень тяжкий труд, много умирает, а теперь представь, что не стало мужских и женских дел, государство или родня тратит немало средств, времени и сил на обучение, а треть бедняжек берут и умирают, не оправдав ожиданий. Или начинают рожать детей, одного за другим, и о работе уже не думают. И ещё, вы крестьянок и простушек видели? Молчу уже о рабынях. Да они к тридцати годам уже выглядят, как старухи, а многие до такого возраста и не доживают. А моя мама, которая дня не работала, и в сорок поражала красотой. Конечно, найдутся те, кто вас поддержат, но...


— В чему-то ты права, в другом нет, — призрак скривился, — все же, слишком юна, наивна, чтобы рассуждать, довлеют правила, вдолблённые с детства, но я здесь не с тем, чтобы спорить, не мог отправиться в мир иной, поскольку забыл из-за чего умер, теперь знаю, мечтал о лучшем мире, для всех, свободном и равном, но, ты явно указала на ряд проблем, а именно, сами люди, вы ведь все делаете исключительно ради выгоды, причём тех, у кого власть и богатство, исключительно, а значит, любой закон, даже самый справедливый и правильный, станет на них работать, а остальные или не получат ничего, или даже станет хуже. Нынешние правила, какими бы дурными ни были, работают, империя если и не расширяется, то держится, варвары и монстры в узде. А любой реформатор, может ли он быть уверен, что его деяния приведут к пользе? Потому как идеи идеями, а жизнь вносит свои правки. И надо помнить о людских пороках всегда. Вот если бы призвала кого-то из того мира, откуда пришли чудовища, и спросила у них? Наверняка, имеют больший опыт.


— Ни один обладающим моим даром не сможет призвать духа из соседнего мира, это невозможно, — возразила Мелисса, — к тому же, умерших так давно. К тому же, языки другие, представляете сколько у тех существовало понятий и терминов, о которых мы не имеем представления? Попробуйте жителю южных островов, который освоил плавательную трубку с трудом, или вообще камнями швыряется во врагов и добычу, устройство арбалета, особенно, не имея ни его, ни чертежа под рукой. Да он ни одного слова не поймёт. А у тех ученых были вещи много сложнее. Если менять, то все, или не трогать ничего. Раз печётесь о свободе, давайте начнём с более логичного, с рабов. Тебя никогда не возмущала мысль, что один человек может принадлежать другому и вынужден исполнять все желания? Коли сравнивать, то женщины настоящие счастливицы. А без рабства как жить, значит, надо или намного больше людей, способных заменить, или огромные средства на оплату услуг. И если отпустить рабов, дать им свободу, не уничтожат ли бывших хозяев, мстя за тысячи лет унижения? Их ведь намного больше. Да, ещё вопрос, а как же военнопленные. Будучи рабами, они могут заработать денег, выкупиться и даже вернуться домой, неся с собой наши духовные ценности, сбежать, на крайний случай. Нет рабства, никому не нужны, останется или отпустить, воинов, готовых продолжить борьбу с империей, или убить. Начнёшь убивать всех, у варваров не останется иного выбора, как драться до конца, зажатые в угол всегда опаснее, глядишь, от отчаяния и победят, а дальше гибель империи и мира. И ещё, если нет рабов, а работникам приходится платить, у империи меньше денег на поддержание дорог, легионов, строительство домов, откуда брать? Повышать дань, что платят дикари, потому как, без наук, зарабатывать больше не сможем. Они начинают жить хуже, ненавидят нас больше и сильнее возжелают уничтожить. И вот ненависть даёт сил и шансы на победу. Потому, веками суммы дани не меняются.