Три шага в неизвестность - 39

     Не смотря на свою удалённость и замкнутость, деревня Глухари не была, да и не могла быть полностью изолированной от цивилизации. Главным источником существования являлся охотничий промысел. Охота кормила и обеспечивала денежными средствами за счёт реализации пушнины. К ружьям требовались патроны. У многих имелась техника, в том числе импортные снегоходы. Значит, периодически возникала потребность в пополнении запасов бензина. То есть имелись каналы, по которым осуществлялись контакты с внешним миром, прерываемые на время весенней и осенней распутицы.
     Первая половина ноября ознаменовалось обильными снегопадами. Сибирская зима вступила в свои права. Собираясь вместе по нескольку человек, охотники на двух-трёх снегоходах с прицеленными волокушами отправлялись в лес. Добывали мясо и пушнину. Отстреливали волков. Несколько раз Антон принимал участие в подобных выездах. Он научился ходить на широких лесных лыжах и достаточно метко стрелять. Внешне он мало отличался от местных. Жизнь на природе и физические нагрузки довольно быстро принесли ощутимые изменения. Появилась выносливость и крепость. Лицо огрубело и зарумянилось. Лишь манера говорить выдавала в нём нездешнего человека. Антон Владимирович постепенно привыкал к новым условиям жизни. Однако мысль о возвращении в город не покидала его.
     Однажды на деревенской улице Толмачёв встретился с двадцатилетним парнем Лёшей Завьяловым. Поздоровавшись, парень спросил:
     - Как дела, Игорь Владимирович? Втягиваешься помаленьку в нашу жизнь?
     - У меня всё в порядке, - ответил Антон. – Ты мне лучше скажи: в интернет давно заглядывал? Любопытно узнать, что в мире происходит.
     - Да много чего происходит. Вот у нас, к примеру, скоро будет новый губернатор. На последнее воскресенье ноября назначены выборы.
     У Антона от волнения сдавило грудь.
     - Выборы, говоришь? Интересно, кого выберут. Очень интересно!
     Завьялов небрежно махнул рукой.
     - Ничего интересного. Всё заранее известно. Нынешний заместитель сядет в губернаторское кресло.
     - Почему так думаешь?
     - А тут и думать нечего. Реальных-то соперников не стало. Пропали куда-то. Вместо них нашли двух липовых. Да ещё людям мозги интенсивно обрабатывают, - Алексей засмеялся. – Устроили встречу с журналистами – цирк, да и только. Главного кандидата представили чуть ли не святым. Пропавших соперников грязью вымазали. Даже какого-то экстрасенса привлекли. Нёс перед камерой ахинею про путешествие в прошлое.
     Толмачёву стоило большого труда сдерживать свои эмоции.
     - Лёша, сделай одолжение, - попросил он. – Покажи мне запись этой встречи.
     Тот удивлённо пожал плечами.
     - Зачем тебе? Там ничего интересного.
     - Не спрашивай. Надо – и всё.
     - Хорошо. Идём.
     Спустя несколько минут они уже сидели перед монитором. Небольшая пресс-конференция действительно напоминала хорошо отрепетированный спектакль. На вопросы журналистов отвечали: действующий ныне губернатор Григорий Гаврилов, его заместитель и претендент на губернаторское кресло Александр Борщов, начальник областного УВД генерал Вадим Кудасов, а также уже известный Антону гипнотерапевт Борис Смыслов. Антон слушал этих людей, и его душа переполнялась гневом. Подлецы! Подонки! И эту гадость показали по областному телевидению! Его, Антона Толмачёва, представили неуравновешенным психопатом и помешанным на мистике мракобесом. Всё это делалось очень тонко, аккуратно, почти деликатно. В гибели Павла Коржина, как, впрочем, и в своей собственной, его никто прямо не обвинял. Однако намёк на косвенную вину был вполне прозрачен. Борщов поведал о ссоре между Толмачёвым и его старым другом Коржиным в связи с информацией, полученной Антоном во время гипнотического сна. Смыслов рассказал о некоторых тонкостях данного курса регрессии и особенностях поведения пациента. Выводы, как говорится, напрашивались сами. Гаврилов каялся перед избирателями в том, что прежде призывал их голосовать за Толмачёва. Мол, вовремя не навёл о нём нужных справок, потому и не знал ничего о патологической тяге к мистике. И в завершении генерал Кудасов изложил главную версию происшедшего. По его мнению, ссора двух друзей могла привлечь внимание неких посторонних лиц, жертвами которых они впоследствии и стали.
     Не досмотрев до конца, Антон попросил выключить ролик. Его трясло от злости. Боже мой, какая мерзость! И эту мерзость видели друзья, знакомые, родственники. И мать, проживающая в деревушке в тридцати километрах от города. Как же она теперь будет смотреть соседям в глаза?
     Антон едва сдержал подступившие к глазам слёзы. Он спохватился: нет, нельзя расслабляться! Нельзя постороннему человеку показывать свои эмоции. Игоря Забродина вся эта грязная возня не должна больно ранить. Он поспешно отвернулся к окну. Немного успокоившись, поблагодарил Алексея и ушёл.

     Антон не стал ничего рассказывать Даше, чтобы не посеять преждевременно в её сердце тревогу. Своё состояние объяснил плохим самочувствием. Под этим предлогом ушёл в спальню. Лёжа на кровати с закрытыми глазами, Толмачёв размышлял о своём положении. Хорошо, очень хорошо, что Завьялов показал ему этот чёртов ролик. Потому что теперь он знает, что на Гаврилова надеяться нельзя. Гаврилов его предал. Выходит, все они – и губернатор, и генерал, и журналисты области – в одной команде. В команде Борщова. Действующие лица одного спектакля. Получалось, что в городе рассчитывать было не на кого.
     Придя к такому безутешному выводу, Антон, как ни странно, успокоился. Что он реально может сделать? Всё очень просто: надо уехать в другую область и там поднять шум. Но сначала следует привести себя в соответствующий вид. Значит, в городе нужна база – безопасное место, где он мог бы остановиться. Он знал лишь одно такое место – квартиру Ларисы. Она ему потребуется всего лишь на один день, чтобы постричься, побриться, сменить одежду. В нынешнем виде ни в какие кабинеты не попадёшь. Конечно, предстоит тяжёлый разговор с Ларисой. Но она – умница. Поймёт его и простит. И мстить не станет. А ещё потребуются деньги. Надо будет обналичить хотя бы один из банковских счетов.
     Составив план действий, Антон окончательно успокоился. Оставалось решить один вопрос: как выбраться отсюда? Он вышел прихожую, оделся. Из кухни выглянула Даша.
     - Игорь, ты куда?
     - Прогуляюсь. Свежий воздух пойдёт мне на пользу.
     - Уже вечер, - напомнила она. – Скоро начнёт темнеть.
     Он изобразил на лице беспечную улыбку.
     - Я не заблужусь.
     - Но с темнотой в деревню потянутся волки.
     - Не переживай. Я вернусь засветло.
     Антон вышел на улицу и торопливо зашагал к дому Дмитрия Макаровича.
     Супруга старосты Ирина Игнатьевна провела гостя в избу. Хозяин сидел за столом и при свете керосиновой лампы читал книгу, беззвучно шевеля губами. Лишь спустя три-четыре минуты он обратил свой взор на посетителя, молча стоявшего рядом.
     - А, Игорь Владимирович! Не сердись, что не сразу тебя приветил. Это святая книга, суеты не терпит. Чем обязан твоему визиту? Дело есть али повидаться захотелось?
     - Дело, - сказал Антон. – Срочное, неотложное.
     - Излагай суть.
     - Мне надо попасть в город. Поможешь?
     Хозяин прищурился.
     - Что за спешка?
     - Сказал же: надо!
     - Угу, - прогудел Дмитрий Макарович, продолжая разглядывать гостя. – А Дарья знает о твоих планах?
     - Пока нет, - признался Антон. – Но я скажу ей сразу, как только найду возможность уехать. Ты, главное, помоги мне в этом.
     Староста встал из-за стола, подошёл к окну, за которым начинали сгущаться сумерки. В тёмном стекле, словно в зеркале, отражалось его напряжённое лицо. Антон вдруг остро почувствовал, что хозяин взволнован. Очень взволнован! Продолжая глядеть в окно, Дмитрий Макарович сказал:
     - Ну что ж, коли нужно – помогу. Дай мне ночь на раздумье. К утру что-нибудь скумекаю. Уедешь ты отсюда.
     - Когда?
     - Скоро. Завтра я поищу человека. Потом этому человеку потребуется время, чтобы приготовиться к отъезду. А вот послезавтра рано утречком можно будет отправиться в путь.
     Толмачёв поблагодарил и направился к выходу.
     - И вот ещё что, - пробасил староста вдогонку. – Дарье ничего не говори. Ни к чему это. Только лишний шум и бабьи слёзы. Скажешь перед отъездом. Разумеешь?
     - Наверное, ты прав, - сказал Антон и, попрощавшись, ушёл.
     Он брёл домой, испытывая неясную тревогу. Что-то было не так. Странное поведение старосты его насторожило. В чём выражалась эта странность, он сам не мог себе объяснить. Но неясная, смутная тревога заползла в душу.

     Дмитрий Макарович действительно всю ночь провёл в раздумьях. Но размышлял он не об организационной стороне вопроса, а о нравственной. Он давно искал и не мог найти подходящего способа избавиться от Чики. Присутствие в деревне тёмной лошадки с явно криминальным прошлым очень беспокоило старосту. И вот в Глухарях появился ещё один чужак. Ещё одна тёмная лошадка. Не уголовник, нет. Чиновник! Сам проговорился. А это ещё хуже.
     Дмитрий Макарович понимал, что рано или поздно современный мир доберётся и до их деревушки, ломая древние традиции и привычный уклад. Но уж коль этого не миновать, то пусть оно произойдёт как можно позже. Значит, надо сохранять завещанный предками образ жизни до тех пор, пока это возможно. А возможно это только в том случае, если оградить деревню от чужих людей. Двое чужаков уже поселились здесь. Теперь вот представилась возможность разом избавиться от обоих. Чика живёт в Глухарях третий год. Внешне дружелюбен и со всеми ладит. Но это внешне. В деревне все на виду. Здесь уголовнику развернуться негде. Приходится считаться с местным укладом. Чику этот уклад устраивать не может, так как абсолютно чужд его природе. Но он вынужден с ним считаться, потому что за душой ничего нет – ни денег, ни документов. Значит, нужно соблазнить его возможностью обзавестись и тем, и другим.
     То, что задумал Дмитрий Макарович, было сомнительным с точки зрения морали. Но староста успокоил свою совесть тем, что ничего криминального не планировал. Он всего лишь придумал, как убрать из деревни посторонних людей. Главное – чтобы они уехали отсюда. Навсегда. А там как Бог решит. Всё, что случится с ними потом, не входит в компетенцию деревенского старосты. Его обязанность – поддерживать в деревне порядок и благочестие, ограждать её жителей от грязи и бесовщины современного мира.
     К утру ему удалось убедить себя в правомерности задуманного. Едва рассвело, староста выбрался из постели и, сотворив молитву, направился к дому Данилы. Зайдя во двор, громко постучал в окно. Вскоре распахнулась дверь, и на крыльцо вышел в исподнем босой великан, потирая ладонями заспанное лицо.
     - Ты чего, Макарыч, в такую рань? – спросил он. – Позже не мог прийти?
     - Позже ты будешь под хмельком, - ответил староста. – А мне с тобой трезвым поговорить надо.
     Данила пожал плечами и впустил нежданного гостя в избу. В грязном захламлённом помещении некуда было присесть. Дмитрий Макарович опустился на табурет, предварительно смахнув с него набросанные вещи. Данила сел на кровать.
     - Так что за разговор, Макарыч?
     - Помниться, ты мне говорил, что у тебя патроны заканчиваются, - неторопливо начал староста.
     - Я? – удивлённо спросил Данила. – Есть у меня патроны. Навалом. Не мог я такое сказать.
     - Мог, коли сказал.
     - Может, по пьяни ляпнул?
     Дмитрий Макарович сердито отмахнулся.
     - Мог – не мог. Не в этом суть дела. Чует моё сердце, в Матвеевку тебе наведаться нужно.
     - Да не надо мне!..
     - Тише ты! – басовито рявкнул староста. – Чего заартачился? Сказано тебе: поедешь. Человека в город увезти надо. Устал он с непривычки от нашей жизни.
     - А, этого… – Данила угрюмо свесил голову. – Этого я бы увёз. Только как я на снегоходе по городу поеду? Там дороги чистят.
     - Экий ты бестолковый! Я же сказал: довезёшь до Матвеевки. А там до города рукой подать. Сам доберётся.
     - А чего ради я на него должен бензин тратить? Он мне возместит расходы?
     - Я возмещу. Получишь вдвое больше затраченного.
     - А другие издержки?
     - Какие ещё издержки? – спросил Дмитрий Макарович, начиная терять терпение.
     - Ясно какие, - сказал Данила и стал перечислять: – Время своё я тратить буду? Буду. Неудобства в пути испытывать буду? Буду. Технику свою гробить буду? Буду.
     Хотя Данила продолжал сопротивляться, староста не слишком волновался по этому поводу. Он знал, что в итоге добьётся своего. Переломить этого увальня – дело нехитрое. И что за мужик? С виду грозен, а на деле… Нет твёрдости в человеке. Стержня нет.
     - Договоримся, - пообещал Дмитрий Макарович. – В накладе не останешься.
     Данила с минуту посопел и, наконец, сдался.
     - Ладно. Когда ехать?
     - Завтра утром. День тебе на подготовку. И ещё… – староста встал, нервно зашагал по комнате. – Ты поинтересуйся: может, ещё кому надо в город. Так прихватишь попутно.
     Данила непонимающе уставился на него.
     - Кому?
     - Ну…, я не знаю. Мало ли…
     - Кому надо, пусть сами едут. Я не извозчик.
     - Так ведь сами могут поехать только те, у кого есть возможность. То есть местные. А у нас есть и другие люди.
     Данила наморщил лоб.
     - Ты это про кого? Про Чику, что ли? – он вдруг занервничал. – Макарыч, ты чего задумал?
     Староста отвёл взгляд.
     - Ну, чего ты задёргался? – проворчал он недовольно. – Ничего худого я не замыслил. Просто хочу, чтобы ты увёз чужаков из нашей деревни. Тебе самому-то они шибко нужны?
     - Да уж куда шибче…
     - То-то и оно. С какого боку ни глянь, всем только лучше будет. Теперь разумеешь?
     - Разуметь-то разумею, - сказал Данила. – Только как я смогу Чику уговорить? Вдруг он не захочет поехать.
     Дмитрий Макарович подошёл к нему, наклонился.
     - А ты его не уговаривай. Скажи как бы между прочим: мол, завтра утречком Дарьиного чиновника в город везу. Именно так и скажи. Запомнил?
     - Ну…
     - Что «ну»?
     - Запомнил, значит. Что я, по-твоему, совсем бестолковый?
     «Не совсем», - хотел сказать староста, но удержался. Обижать Данилу колкостями сейчас было ни к чему. Вслух сказал:
     - Я не называл тебя бестолковым.
     - Называл.
     - Это я погорячился. Просто хочу быть уверенным, что ты сделаешь всё правильно.
     - Я сделаю.
     - Вот и хорошо. И ещё запомни: про отъезд скажешь только Чике. Никому больше.
     - Чего так?
     - Пусть для людей это будет сюрпризом. Дарье тоже ничего не говори.
     Данила подозрительно посмотрел на старосту, но от дальнейших вопросов удержался. Лишь кивнул в ответ. Дмитрий Макарович протянул ему руку на прощание.
     - Ну, Данила, будь здоров! Свидимся, когда вернёшься. А покуда ко мне не заглядывай. И главное – не пей.
     Он вышел из дому, огляделся. Улица была безлюдна. Кажется, всё складывалось так, как надо. Староста вышел со двора и зашагал к своему дому.