Вероника

                рассказ из книги "Акварель"

В школьное окно смотрят облака,
Бесконечным кажется урок.
Слышно, как скрипит пёрышко слегка,
И ложатся строчки на листок.
Первая любовь, школьные года,
В лужах голубых стекляшки льда.
Не повторяется, не повторяется,
Не повторяется такое никогда.
Михаил Пляцковский

Толик, мой дорогой друг, здравствуй!
Спасибо за письмо!
С волнением читал его, особенно твой рассказ о школе. Мы ведь учились в одном классе, и воспоминания нахлынули на меня, как волны из океана прошлого.
Помнишь, в середине восьмого класса к нам пришла новенькая, её звали Вероника.
Это было начало 90-х, тогда по радио часто можно было услышать песню «Вероника» ВИА «Песняры», а по ТВ
начался длинный сериал про богатых, которые «тоже плачут», с мексиканской актрисой Вероника. Это имя было тогда довольно-таки распространённым, но у нас в классе Вероник не было, новенькая стала единственной.
Она села на последнюю парту у окна, которая была свободна. А я сидел в предыдущем ряду перед ней и был
самым высоким в классе. На перемене подошёл к ней, знакомлюсь и говорю:
– Хочешь, я пересяду на последнюю парту, а то всё тебе загораживаю. Ты тогда можешь остаться со мной или
пожалуйста – на предпоследнюю парту, где я сейчас.
А она отвечает:
– Не надо, Коля, пусть всё будет как есть.
Её слова прозвучали странно по-взрослому и как-то грустно, будто предвещая что-то.
– Ну ладно, – говорю, – как хочешь.
Она улыбнулась в ответ, и будто солнышко из-за туч появилось. А сама худенькая, ниже меня на голову, волосы русые в косу заплетены, и это так необычно – никого в классе с косой не было, да и в школе не видел, а глаза у неё яркие, синие и как бы сияют будто драгоценный камень. Короче говоря, что-то во мне перевернулось после её появления.

А тут ещё по литературе, помнишь, мы проходили «Евгения Онегина» и писали бесконечные сочинения. Каких
только тем не было! И лирические отступления Александра Сергеевича, и природа, и о всех героях, а уж о главных – Татьяне и Евгении – написали столько, что сейчас даже не верится. Кажется, мы застряли на великом романе на целую четверть, а может, и больше.
Знаешь, Маруся, дочка моя, она в девятом классе учится и изучает «Онегина» на год позже, чем мы. И я вижу, что так стремительно проходит это изучение, что никаких сильных эмоций при чтении романа я у неё не заметил.
А я и Люба, моя жена, мы если едем куда-нибудь отдыхать – в санаторий или ещё куда-то, то всегда берём
томик Пушкина и чтобы обязательно с Онегиным. И когда всё надоедает, вся эта оглушающая информация, стрессы, заботы, мы открываем Пушкина. Начинаем со стихов, но непременно переходим к «Онегину».
Любочка любит читать вслух, и мне нравится, как она это делает, да и ей, я вижу, тоже. Вот так мы и живём с Пушкиным, и не то что не забываем его, а, можно сказать, не расстаёмся.
Я это к чему? Дело в том, что мы в восьмом классе не только сочинения по «Онегину» писали, но и учили наизусть много отрывков из романа. Помнишь?
Особенно про природу:

Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетётся рысью как-нибудь...

Или:
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года...

Или начало романа:
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог...

И вот мы пришли к письму Татьяны к Онегину и к ответу Онегина.
Письмо Татьяны учили девочки, ответ Онегина – мальчики. Нам было пятнадцать-шестнадцать лет, а
это когда первая влюблённость и всё такое, а тут, понимаешь, вызывают к доске и перед всем классом, с выражением...

Я к вам пишу, чего же боле,
Что я могу ещё сказать.
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать...

А Евгений в ответ:
Вы ко мне писали,
Не отпирайтесь. Я прочёл
Души доверчивой признанья,
Любви невинной излиянья.
Мне ваша искренность мила,
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства...

И парни, и девочки – все стеснялись ужасно, запинались, краснели, забывали, а класс подсказывал. Наша
литераторша, Лидия Михайловна, вызывала к доске читать эти любовные признания каждого.
И вот выходит Вероника, вся такая серьёзная, строгая и уверенно, с выражением читает признание Татьяны и, главное, смотрит только на меня, будто ко мне обращается. Я думаю – почему? Может, ей просто удобно смотреть в мою сторону?
В первые минуты одноклассники отнеслись к происходящему спокойно, но потом прониклись страданием
Татьяны и давай головой вертеть то на Веронику, то на меня. Вначале-то я помахал рукой Веронике и улыбался, но постепенно становилось так неудобно, что хотелось спрятаться под партой.
А когда дошли до ответа Онегина на письмо Татьяны и я вышел к доске, то весь класс замер, как в кино во время интересного фильма. Не помню, как у меня всё получилось, но старался не смотреть на Веронику, хотя так и тянуло.
Толик, ты потом на перемене подошёл ко мне, хитро так улыбнулся, похлопал по плечу и сказал: «Молодец!»
Объяснение Татьяны и Онегина на балу мы тоже учили наизусть, и всех также вызывали к доске. Происходило
примерно то же самое, что и при письме Татьяны.

Что же в итоге случилось после того, как мы закончили наше удивительно долгое изучение всех особенностей
великого романа «Евгений Онегин»? А случилось, Толик, что я как будто приклеился к Веронике.
Сначала изредка стал провожать её до дома после школы, хорошо она жила недалеко от меня, потом это стало
повторяться каждый день, потом я также встречал её утром, и мы шли в школу. И так до конца восьмого класса. В девятом мы сидели на последней парте и в десятом тоже.
Одноклассники нас воспринимали только вместе. Не кричали «жених и невеста», но думали, похоже, так.
А мы... Представь себе, мы первый раз поцеловались в десятом классе. Хочешь верь, хочешь не верь. Это сейчас у молодёжи всё быстро. А мы, наверное, были всё-таки другие, более ответственные и строго воспитанные.
Ещё, мне кажется, меня останавливал спорт, я же баскетболист, в десятом классе уже за область играл, часто ездил на соревнования, сборы, тренировки, а со школой тренер договаривался. Получилось, меня часто не было рядом с Вероникой, и, думаю, это спасло нас от опрометчивых шагов.
Любил ли я Веронику? Да я жить не мог без неё! Чувствовал, Вероника относится ко мне так же.
В конце десятого класса она сказала, что отца по службе переводят в другой город, он офицер был. Она должна ехать с родителями, потому что мама страдала тяжёлым заболеванием, и оставить её без помощи Вероника не могла. Я после школы собирался поступить в институт и продолжить занятия спортом.

После выпускного вечера мы пришли в старый школьный сад. Помнишь, там в углу около забора росла высокая ива, под ней был деревянный стол и скамейки с двух сторон. Я вспомнил ту грустную песню о Веронике, которую пели белорусские «Песняры», и говорю:
– Давай я, как в песне, вырежу на стволе: «Вероника». Дерево будет расти, и твоё имя будет подниматься в небо.
Она прижалась ко мне и заплакала:
– Я, – говорит, – чувствую, мы...
– Ну что ты, что ты! Мы будем вместе. Обязательно.
Обнял её, а она всё плачет. Потом немного успокоилась и сказала:
– Ты вырежи в уголке стола наши инициалы:
«В+К=Любовь».
Я так и сделал.
Больше мы никогда не виделись.

В этом году я с дочкой ездил на родину, к родителям на кладбище. Навестили родные могилы, потом говорю Марусе:
– Пойдём покажу тебе мою школу.
А школа закрыта – лето, каникулы. Пришли на школьный двор. Тихо, безлюдно, грустно.
Старая ива стала ещё выше – крепкий ствол почти до неба и длинные, тонкие, плакучие ветви. Стол стал дряхлым, но молодец, держится. Наша надпись сохранилась, правда, заметно стёрлась, но прочесть можно.
Вдруг Маруся воскликнула:
– Смотри, как много вокруг стола маленьких синих цветочков! – она стала искать что-то в интернете телефона, потом говорит: – Эти цветы, оказывается, называются вероника. И вот ещё что написано:
«Народная легенда рассказывает, что однажды к лекарю обратилась девушка, чтобы он дал её жениху
чудодейственную траву, которая исцелила бы его от страшной болезни. Лекарь сказал, что такой травы нет. Тогда девушка упала на землю и превратилась в траву с нежными синими цветами, которая спасла юношу и стала символом любви и верности».
Маруся наклонилась, рассматривая цветы.
– Они такие милые и скромные, их даже можно не заметить.
– Да, – согласился я, – но красивое женское имя Вероника дали именно этому скромному растению, и ещё... созвездию во Вселенной.

Няма таго, што раньш было,
Няма таго, што раньш было.
I толькi надпiс «Веранiка»,
I толькi надпiс «Веранiка»...

Толик, на этом прощаюсь.
Обнимаю тебя. Пиши, не забывай.
Николай