Олиа

       Смешная ты, Олиа, меня там давно нет, а ты упрямо ходишь, ищешь, негодуя, куда девался этот противный мальчишка. Мне грустно без тебя, Олиа. Каждый раз я вижу тебя и кричу: «Олиа, я здесь!» – но ты не слышишь… Помнишь, как вместе, взявшись за руки, забирались на самую высокую тучку и оттуда прыгали в белую пену плывущих под нами облаков. Нам было весело и немножко боязно. Облака мягко принимали нас в свои пушистые ладони и несли дальше, легко покачивая в голубой высоте. «Олиа, – звал я, – идём ещё раз!» – и мы снова с замирающим сердцем, крепко сжав ладони, стояли на краю облака, готовые кинуться в эту нежную кипень. Помнишь, как, подкравшись к небольшой тучке, которую гнал по голубому простору ветер – дядюшка Дуит, толкали её в обратную сторону. Дядюшка сердито ворчал и делал вид, что никак не может погнать тучку в нужном направлении. Ты первая не выдерживала – взвизгнув, кидалась прочь. За тобою, захлебываясь от смеха, со всех ног нёсся я. Мы прятались где-нибудь среди гущи кудрявых облаков и с замирающим сердцем прислушивались к удаляющимся шагам дядюшки Дуита. Не забыла ты, конечно, как мы выпускали на землю солнечные лучики. Выбрав хлопья облаков и сделав отверстие, с интересом смотрели, как лучик падал на далёкую непонятную нам землю. Любили мы и багровый закат и нежно-розовую зорьку. После дождя мы бегали по бархатной спине радуги. Ты любила фиолетовую дорожку. Высунув кончик языка и склонив голову набок, прыгала по ней на одной ноге, отчего множество мелких брызг, поднимаясь вверх, окутывали тебя в фиолетовый цвет. Я, глядя на тебя, молча брёл по своей любимой изумрудной полоске. Теперь я тоже вижу тебя на радуге. Ты идёшь медленно по ней, осторожно ставя ноги на изумрудную дорожку. Может, ты нашла мои оставленные следы, и теперь твои ступни наступают на них. Иногда ты останавливаешься и смотришь по сторонам, я даже вижу твои печальные глаза. «Здесь я, Олиа!» – но ты не слышишь и, склонив голову, идёшь дальше по изумрудной дорожке звонкой радуги…