Глава 13. Бердрь и Луна

- Бердрь, пожалуйста…
- Убери от меня руки! – закричал Князь.
Закричал на чистом человеческом, его акцент как рукой сняло, и Рэннис содрогнулся: что-то страшное произошло здесь, раз невозмутимый, отрешенный Князь в голос кричал. Он никогда не показывал себя, все время находился в тени и даже лицо-то открывал нечасто, и что могло заставить его кричать в голос, привлекая к себе всеобщее внимание? Выродок даже представить себе не мог, только волосы дыбом встали у него на загривке.
Князь бежал по коридору, вслед за ним неслась взъерошенная, ничего не понимающая Сезанна: видно, время возвращения из Одинокой Башни у всех было разным. Рэннис помнил, как шагнул прочь, но выпал уже здесь, в коридоре Логова, где разразился скандал.
- Остановись! – Сезанна со злобой вцепилась в рукав Князя, заставив того повернуться. – Что произошло между вами с Луной?
- Не произноси это проклятое имя! – тот наотмашь ударил ведьму по лицу, отбросив ее в сторону.
- Хватит, - прервал Рэннис, и эльф упал на пол, взвыв от боли: он даже не успел начать колдовство, как был парализован, скован по рукам и ногам, а на шее у него запикал обруч, блокировавший контакт с магией.
Он дико заревел, пытаясь вырваться, задергался, злоба легла тенями под его глазами и заплясала вокруг так, что металл оружия жалобно зазвенел в испуге. Столпившиеся Не Таори в недоумении переглядывались между собой, спрашивая, что вообще произошло, но ответов не было ни у кого не было, а Луна, обычно ни на шаг не отходившая от Князя, теперь исчезла, хоть уже вернулась из Одинокой Башни, иначе как бы она успела поругаться со своим женихом.
Рэннис выскользнул из толпы и побежал: побежал, чтобы добраться до девушки первым, чтобы уберечь от града вопросов, который был готов на нее обрушиться. Если так среагировал спокойный Князь, значит, ей сейчас было еще хуже.
Луна сидела на кровати, не обращая внимания, что дверь была распахнута настежь, на ней было все то же дорожное платье, в котором она вышла отсюда так давно, словно в прошлой жизни, а на коленях лежал длинный, прямой, как стрела, клинок. Луна смотрела слепо на блестящую сталь, но не видела ничего вокруг, вещи были разбросаны – Князь бушевал не на шутку, и посох ведьмы обломками валялся на полу. Его не сломали, нет, его раздавили, искрошили, чтобы Луна больше не могла колдовать. Рэннис не стал ничего спрашивать, захлопнул дверь, огородил пространство болевым куполом, чтобы никто не посмел проникнуть внутрь, и бросился к девушке, выбив клинок из ее рук. Он хотел обнять ее, защитить ото всего на свете, но Луна завизжала и поползла назад, едва ли не с ужасом глядя на него.
- Не приближайся! – крикнула она. – Я чудовище, чудовище!
И разрыдалась, до крови вцепившись в лицо, пальцы прорвали кожу, и кровавые слезы покатились по щекам. Только вот она не чувствовала боли. Рэннис почуял, как по его барьеру зашарил Урунье, пытаясь пробиться внутрь, но все попытки проникновения утыкались в боль. Луна рыдала, захлебываясь криком, по ее пальцам текла кровь, и выродок отчетливо понял, что она сходит с ума. Но почему? Что здесь произошло?
Он закрыл глаза, отгораживаясь от бесконечного крика, бьющего по ушам, бьющего по сознанию: душа Луны тоже надрывалась, это было слышно ментально и било еще сильнее физических воплей. Отключился, почувствовав себя как бы в пустоте – вокруг него разлилось море, волны горя, злобы, безумия катились, но топили кого угодно, кроме него самого, и тогда он зашептал заклинание. Шепча, двинулся сквозь ужас Луны к ее сознанию: спрашивать было бесполезно, надо было узнать все самому. Он и сам не знал, как сумел пройти внутрь – видно, защита ослабла, когда хозяйка потеряла рассудок – и вокруг поплыли шары воспоминаний.
- Отпусти его, - раздался в какофонии звуков тусклый голос, и выродок повернулся на звук: то говорил Смерть. – Каждый из вас, Не Таори, вынужден бороться не только с внешними врагами. Демоны ваших душ не дремлют. У кого-то это ненависть, у кого-то – Кровожадность, свой порок и сама знаешь.
Рэннис смотрел глазами Луны – вокруг внезапно стало тихо-тихо, остался только диалог двоих: девушки и Смерти.
- Я не знаю, - ответила Луна, и ее сердце колотнулось о ребра: она солгала.
Казалось, Смерть улыбался, но под капюшоном не было видно, только чувствовалось слегка и то совсем смутно.
- Похоть и желание обладать, но не предметом, а живым существом, рабство сердца, - тихо и как-то печально заметил Смерть, и картинка вздрогнула – Луна содрогнулась, ведь Хозяин Одинокой Башни не ошибся. – Ты по-настоящему могучая ведьма и даже похожа на меня. Сон - ведь это маленькая Смерть. Ты полюбила Бердря Экктирьена, усыпила его душу, и с того времени он спит, видя сон, в котором он любит тебя. Но разве это правильно? У него была семья, дети, а ты увела его оттуда, увела из рода, заставив последовать за собой. Разве так хорошо? Ты совершила более страшное преступление, чем совершает Дом, ты понимаешь, что тебя ждет? Рабство души – нет более страшной доли.
Луна молчала, то ли не зная, что ответить, то ли не желая отвечать, а Рэннис бледнел все больше, и его начинало ощутимо колотить: Луна, тихая, сердобольная, не выходившая из Логова, оказалась куда более страшным существом, чем Кайта или даже Сезанна. Одно дело убить, другое – пленить душу, пленить на многие, многие годы, заставить совершать злодеяния, увести из народа… Князю было не место в Не Таори, жутковатый Князь оказался всего лишь марионеткой, как игрушки Хохотуна. Но вот изображение двинулось, и раздался резкий голос Луны, резанувший по ушам, как скрип металла по стеклу:
- Я люблю его, разве этого не достаточно, чтобы пойти на все? Он счастлив, потому что любит ме…
- Не тебя. Он ведь видит свою супругу, - жестко прервал Смерть, и Рэннис отшатнулся: ему было страшно, но девушку было не так просто напугать.
- Он счастлив, это главное.
- По твоей вине от убил существо, его воспитавшее, он убил Аноря, заменившего ему отца, - казалось, Смерть злился, и выродка уже ощутимо знобило, к горлу подкатывала паника, а свет вокруг начал потухать: разум Луны не справлялся с безумием, и оно медленно захватывало все вокруг, гася воспоминания. Оставаться здесь было просто небезопасно, но выродок, как завороженный, смотрел внутрь тускнеющего шара и не мог остановиться, его словно затягивало вовнутрь.
- Какая разница, жить в мире сна, где ты можешь быть счастлив, или в кошмарной реальности? – заносчиво спросила Луна.
Смерть откинулся, оглядывая девушку, темнота стремительно сгущалась, а потом Хозяин Одинокой Башни снял капюшон, и печальные голубые глаза уставились на девушку. Рэннис знал, что надо бежать, но не мог, он словно врос в пространство, окружившее его.
- Какая разница, жить в мире живых или в мире мертвых? – спросил Смерть, и Луна ответила, не задумавшись ни на мгновение:
- Никакой, если тот, кого ты любишь, будет рядом.
Повисла долгая, звенящая пауза, и выродок подумал, что на этом воспоминание оборвется, но разговор продолжился:
- Ты ведь не человек, - задумчиво заметил Смерть.
- По рождению – человек, по сущности – я создание другого измерения, королевства Сна, куда каждый приходит, даже Владыка Синвирин, - непривычно жестко и холодно ответила Луна. – Они все в моей власти, когда спят, я проникаю в их сны и посылаю кошмары. Так смешно смотреть на магов из Дома, когда они утверждают, что сон – всего лишь работа мозга над тем, что произошло во время дня! – она гулко засмеялась и звук полетел по ее сознанию: в нем больше не осталось воспоминаний, безумие, до того кравшееся по окраинам, пожрало их всех до единого, и теперь бушевало вокруг темными волнами.
- Когда я снова увижу тебя, - едва слышно заговорил Смерть, - когда заберу тебя, я покажу тебе свое королевство, где ты сядешь править, ты станешь такой, как я, но к твоей Одинокой Башне не будет преград.
- Правда? – также беззвучно ахнула Луна, и он кивнул, подтверждая свои слова.
- Но при одном условии: ты должна изгнать демона своей души, стать бесстрастной, как само Время, - жестко предупредил Смерть. – Бердрь Экктирьен не принадлежит тебе, отпусти его, - громыхнул он.
Черная рука легла на шар воспоминания, и тот искорежился, а потом взорвался изнутри, Рэннис вздрогнул и отшатнулся, но ураган крутящегося безумия толкнул его обратно. А перед ним стоял Князь. Вернее, тварь, принявшая его обличье. Похоть, обнаженная, красивая, гладкая и лощеная, улыбалась незваному гостю.
«Беги,» - простучало сердце, но ноги не сдвинулись с места, ведь тварь в своем святилище обладала наивысшей силой. Она протянула руку и взяла выродка за подбородок, оглядывая со всех сторон, словно бы прикидывая, стоит ли ей брать эту игрушку взамен на потерянного Князя.
- Рэннис, - плотоядно облизнувшись, прошептала Похоть и потянулась лицом к лицу, меняя очертания, и вот уже стоял не Князь, а сама Луна.
Выродок попятился, но уперся спиной в безумие, а тварь все наступала, улыбаясь сладко и маня к себе. А потом снаружи кто-то закричал так, что концентрация колдовства была нарушена, что и спасло Рэнниса: он вывалился из пораженного тлением сознания и рухнула на колени – Луна все также кричала, хоть уже не сильно понимала, зачем. И самое страшное было в том, что присутствие Похоти не исчезло – она уже была здесь. Сформировалась у двери и медленно, словно неуверенно, пошла к Луне, та замолкла и попятилась, пытаясь уползти прочь, из ее распахнутых глаз ручьями лилась чернота.
Рэннис вылетел перед идущим монстром, выхватил сюрикены, линии вспыхнули на его теле, осветив внезапно пришедшую тьму пронзительным, голубым светом. Он знал, что ничего не сможет противопоставить твари, но все равно шел против нее, рискуя попасть в сонный плен. Барьер из боли был снят, и Не Таори один за другим стали появляться в комнате, Сезанна, гневная, но столь же беспомощная перед врагом, появилась первой, сразу отгородив собой и Луну, и Рэнниса.
- Убирайся прочь, я приказываю тебе твоим именем! – страшно крикнула ведьма и направила кровяные капли на чудовище, но те прошли сквозь монстра, не причинив ему вреда.
И Похоть дико засмеялась, обдав собравшихся жаром. Даже Князь был здесь: с лицом, перекошенным от гнева, он сжимал в руках посох, понимая, что ничем не сможет помочь, но не оставляя позиции. Один только Аукори отсутствовал: появился было, но тут же исчез, дух был благоразумен и решил не вмешиваться, ведь демон души был готов наделать себе много кукол для игры, и ему было не важно, женщина стояла перед ним, или мужчина. Бесплотная ладонь сжала горло Сезанны, подняв ее в воздух, Дрэг, бросившийся было на помощь, попался в ту же ловушку, и Похоть снова засмеялась, смехом порождая ураган.
- Берите Луну и валите отсюда, - придушенно прохрипела ведьма и выронила посох, обмякнув на лапе, уродливая шея удлинилась, казалось, еще больше.
Но никто из Не Таори не ушел: Кайта, оттолкнув Рэнниса, подхватил Сезанну, чтобы ту попросту не повесили, она всхлипнула и задышала судорожно, выродок забормотал заклятье, пытаясь хоть как-то пробить защиту монстра. А демон все смеялся: тот, кто атаковал его, становился ему доступен, нейтральных же он затронуть не мог. Это была проигрышная ситуация: Не Таори даже коснуться не могли своего противника, а тот обладал такой силой, что ужас пронесся между всеми собравшимися. Не каждый день они, бывалые маги, встречали тварь, перед которой были совершенно бессильны, и Смерть качал головой, стоя в тени – он даже забрать их не мог. Он не имел власти над демоном души, вырвавшимся на свободу.
Луна лежала на кровати, бесчувственная, помертвелая, она выплакала черными глазами все, ее сознание было совершенно пусто теперь. Она не видела ничего, не слышала, она не знала даже, кто она есть. Доктор Каратос напрасно пытался привести ее в чувства, она словно стала куклой, безжизненной и брошенной, ее почерневшая душа вышла вон из тела и орудовала, хватая Не Таори одного за другим, и опытный врач прекрасно это видел поэтому, когда девушка внезапно шевельнулась, а затем и вовсе поднялась, даже ему стало жутко.
-Луна…? - жалко спросил добрый доктор, но ответа ему никто не дал.
Луна села и пустыми глазницами уставилась на картину, повергшую бы в ужас любого, кто умел бояться: Похоть разделывалась со своими врагами, окутывая их ощутимой, жидкой чернотой, которой тварь вытекла из глаз девушки, оставив на щеках горелые следы. Глаза выгорели, но Луна все равно видела своего монстра, и Похоть почуяла это. Она отшвырнула своих пленников, отправив их, как беспомощные игрушки, валяться по полу, а сама двинулась к своей хозяйке, породившей ее, взрастившей и взлелеявшей ее, оберегавшей ее, пока она не вырвалась на свободу. Теперь же все поменялось, и у человеческого отродья не было больше власти.
Доктор Каратос дернулся было, чтобы встать на защиту, но полная, мягкая рука остановила его:
- Это мой бой, - тихо-тихо прошелестела Луна.
Она не смотрела, но чувствовала, как приближается Похоть, все больше приобретая скопированные черты: промелькнуло и сменилось лицо Князя, рябь кожи Дрэга стала синими полосами. Но Рэннис, настоящий Рэннис, лежал на полу, тщетно пытаясь подняться, его придавило упавшим шкафом, он даже вылезти сам не мог, но продолжал бороться. И внезапно Луна поняла страшную вещь: этот сумасшедший выродок уже встречался с подобными тварями, он уже победил одну, свою собственную тьму души, и имя ей было Боль. Девушка глянула на него – израненный, побитый, он раз за разом то ли шептал, то ли кричал, она не понимала толком, но он повторял одно и то же:
«Не бойся, я с тобой!» - двигались губы, но звука не было.
Выродок не отвернулся, хоть теперь знал все, не закричал и даже не скривился в душе, он был рядом и ему было плевать на все. Луна тяжело поднялась, ноги дрожали, пружиня на мягкой кровати, платье сползло с одного плеча и покрылось жидкой чернотой, но это все было не важно. Выплаканными глазницами она посмотрела на приближающуюся тварь и приказала слабо, но отчетливо:
- Стой.
Но монстр не прекратил движения. Его могло остановить только одно: имя, и Луна знала его, но не могла произнести. Услышав его, Не Таори бы отвернулись от нее, все до единого прокляли бы ее, кроме…
«Не бойся, я с тобой!» - прокричали безумные, направленные внутрь хозяина глаза, и страх отступил. Рэннис не отвернулся, этого было достаточно.
- Стой, Похоть, - четко проговорила девушка, и монстр замер, напуганный: он не ожидал от нее такой храбрости.
И тогда Луна сама двинулась на него, неуверенно ступая по зыбкой поверхности одеял и подушек, двинулась, протягивая вперед беспомощную ладонь.
- Ты – это я, а я – это ты, - говорила она тихо, и Похоть дрожала, пытаясь вырваться, но терпя неудачу за неудачей: имя сковало ее. – Иди ко мне, иди домой, - продолжала Луна, - мы отвратительные, так есть, но вместе мы сможем сдержать тебя.
Тварь задрожала, скуля и повизгивая – вот теперь она была не против сбежать, но эту возможность она потеряла.
- Не хочешь, - Луна остановилась и опустила голову на грудь, словно задумавшись, потом резко выпрямилась и жестко проговорила: - Тогда поди прочь и больше никогда не возвращайся!
Пальцы на вытянутой руке скрючились, сжимая бесплотное существо монстра, красивое лицо девушки перекосилось гримасой гнева, и Похоть с диким визгом стала съеживаться, проседая на пол. Ее корежило, выламывало, от пронзительного крика закладывало уши и в сердце понималась паника. Безумье, вырвавшись из сознания, заходило вокруг, невидимое, но ощутимое, как воздух, а Луна все давила самое себя, уничтожала часть души, что еще у нее было. Она хорошо понимала, что кроме Похоти у нее ничего не осталось больше: ни семьи, ни друзей, ни даже посоха, но шла на все, готовая дорого расплатиться за свои дела. Смерть не ждал ее теперь, небытие тоже не грозило, но одиночество уже вошло в комнату и звало ее к себе. Тот кусок жизни, который открывался теперь перед Луной, был полон лишь им. Одиночеством. А еще беспомощностью и страхом, но другого пути просто не было. И девушка без жалости уничтожала свою силу, не принесшую ничего, кроме горя.
Тварь выгнулась, завопила и распалась в кучу праха, Луна простояла еще несколько мгновений и рухнула вниз, перестав дышать. Она не слышала, как, выбравшись из-под шкафа, Рэннис заковылял к ней, горько выкрикнув имя, не видела, как поднимались Не Таори, не чувствовала заботливых рук доктора Каратоса, что первым пришел ей на помощь. Ей было все равно теперь, хоть она и не умерла.
- Что с ней, доктор, скажи, что с ней? – как книжный герой, повторял Рэннис, вглядываясь в застывшее лицо, но эндаргом и сам ответить не мог.
Растолкав мужчин, пробилась Сезанна, склонилась над пострадавшей, и если бы только Луна видела, сколько тревоги и жалости было в холодных чертах злобной ведьмы! Даже Бердрь не ушел, хоть и не стал приближаться - он осел на пол в коридоре и сжал голову руками, запустив длинные пальцы в волосы. Его трясло, на шее пикал блокировщик магии, но он не уходил.
- Не могу понять, - пробормотал доктор Каратос, - она не дышит, но сердце бьется, мозг работает, как надо.
- Слава всем богам, - пробормотал выродок и сполз под кровать, без сил обвалившись на пол. – Она в порядке. Расходитесь, убирайтесь отсюда! – внезапно крикнул он, огорошив даже Сезанну. – Она хочет, чтобы вы все ушли. И… просит у Бердря прощения, хоть и знает, что не заслуживает его…
Он всхлипнул и внезапно заплакал, но то плакала частичка души, когда-то принадлежавшая Луне, плакала через его тело.
- Уходим, - содрогнулась ведьма: она была умной женщиной и чувствовала, когда не стоило передавливать своим мнением. – Что встали? – прикрикнула она, заметив, что никто не двинулся. - Пошли прочь! Живо!
Не Таори стали выходить в гробовой тишине, Дрэг поднял за плечи Князя, потерявшегося и запутавшегося окончательно, и увел его куда-то, постепенно комната опустел, и дверь, наконец закрылась. Последним ушел доктор Каратос: постоял на пороге, покачивая седой головой, но так и не сказал ничего. Когда шаги эндаргома затихли и тишина повисла над всем Логовом, Рэннис, наконец, встал, тяжело опершись руками о кровать, и поглядел на Луну: та выглядела просто ужасно. Оно и неудивительно – из нее в буквальном смысле высосали всю жизнь, она своими руками себя уничтожила.
«Ничего, - подумал выродок, - теперь все наладится. Оно всегда так, когда изгоняешь внутреннего демона. Главное, что он ушел, она справилась.»
Мягкая, жалостливая улыбка проступила на его некрасивом лице, чуть смягчив резкие, уродливые черты, и он провел рукой по полноватому лицу, уже не боясь получить по шее от ревнивого Князя. Луна никак не отреагировала, и кожа ее осталась столь же холодной, какой и стала: девушке некуда было возвращаться, ее сознание было уничтожено, остался только изувеченный сосуд тела. Рэннис вздохнул тяжело и принялся собирать обломки ее посоха по полу. Само древко было не восстановить, но кристалл остался целым, этого было достаточно. Выродок осторожно извлек пульсирующее тельце ночного мотылька из обломков стеклянного шара, посадил его на сложенные руки Луны, и бабочка распласталась по пальцам, словно жалея свою хозяйку.
«Не поможешь мне?» - подумал выродок, обращаясь к хозяину Логова, и закрыл глаза, продолжая странным образом видеть всю комнату, где на подоконнике уже сидел мальчик-дерево, клоня голову к плечу.
- Мне бы крепкую палку, у нее посох уничтожен, - попросил Рэннис, и Улиария улыбнулся гнилым ртом.
- Здесь было сражение, был изгнан демон, - проскрежетал он. – Много что поменялось. Ей больше не нужен посох, она больше не встанет.
Это было странно: мертвый читал незримые следы энергетического поля и восстанавливал картину произошедшего буквально из воздуха. Ему было подвластно куда больше, чем всем магам из Дома, больше, чем самому Владыке.
- Не понимаю, - покачал головой выродок, и дерево мерзко захихикало ему в ответ, потешаясь над ним:
- Колдовство теперь ее сущность. Она не человек теперь, она то же, что и Смерть, но запертая в теле, - пояснил Улиария. – Дух иль нет, не и жива, и не мертва… так просто и не скажешь, кто такая Госпожа Сон.
Выродок повернулся и глянул на девушку – Смерть ведь тоже самое говорил, но на Владычицу Царства Снов она никак не походила.
- По внешности судишь, - с каким-то презрением фыркнул Улиария. – Человеческая глупость и тебе не чужда.
- Я не понимаю, во что она превратилась, мой мозг не может осмыслить этого, - кивнул выродок, — вот и пытается автоматически проверить обычным зрением. Ты сказал, она не встанет. Почему?
Неупокоенный мальчик пожал плечами:
- Ей это больше не нужно, как и мне. Ее путь здесь кончился, хоть она и не умерла. Она будет существовать, пока Смерть не придет за ней, а потом уйдет с ним, и, если повезет, и меня с собой прихватит.
- Но с тобой уйдет и магия места, так ведь? Логово перестанет быть зачарованным, - нахмурился Рэннис.
- Скоро я вам не понадоблюсь. Сезанна решила действовать немедленно, да и все готово уже. Эрон, ваше главное орудие, умирает, ему не прожить и полгода. Лишитесь его – не сумеете вышвырнуть Дом, - пояснил Улиария, затем спрыгнул на пол и приблизился к выродку, заглядывая в самые его глаза снизу вверх: - А о дальнейшем можешь не беспокоиться: из атаки на Крепость ты не вернешься. Синвирин в любом случае будет там, Он либо убьет тебя, либо умрет вместе с тобой. Как видишь, в любом случае тебе не жить.
Он мертвеца отвратительно несло гнилой плотью, но Рэннис даже не поморщился: зачастую души пахли еще более мерзко, чем эта.
- Запугать пытаешься? – усмехнулся он, и Улиария отдернулся: ему не нравилось, когда его не боялись.
- Нет, всего лишь предупреждаю, - фыркнул он и исчез, растворившись в бледном свете подкравшихся сумерек.
Рэннис улыбнулся невесело и открыл глаза – окно было распахнуто, по полу бил сквозняк. Выродок вернулся к кровати, сел рядом с Луной, глядя в обезображенное вытекшей чернотой лицо, такое спокойное-спокойное, будто бы девушка спала, и только выжженные глазницы, зияющие черными провалами, показывали, что произошло на самом деле.
- Луна, - тихо позвал он, осторожно коснулся ее руки, но тут же отдернулся - холодная кожа ударила его разрядом, но не тока, а чего-то иного, как будто души коснулась ледяная сталь.
Девушка никак не ответила, даже, казалось, не заметила прикосновения, только по ее волосам пробежала волна, и они из рыжих стали черными, а тени так легли на лицо, что его округлые черты заострились. Но Рэннис знал: она все слышала, все чувствовала, просто не знала, следует ли ей откликаться. У нее все изменилось сейчас, вся сущность стала другой, и даже Рэннис, смотревший со стороны, не мог ничего понять, что уж говорить о ней самой. Ей нужно было время, и теперь оно, к счастью, было. Выродок ласково убрал волосы с ее лица, поцеловал в холодный лоб, снова получив удары по сердцу, и прошептал:
- Чтобы ни случилось, я всегда с тобой.
Затем спрыгнул с кровати и пошел к выходу - ему и самому надо было прийти в себя: бурный выдался вечер, сложный. Он ушел, а из пустой глазницы медленно-медленно скатилась пустая слеза.
Под самой дверью, на полу, сидела Сезанна. Она тяжело оперлась на предложенную руку и буквально повисла на выродке, и он неспеша повел ее по пустым, темным коридорам Логова. Жуки попрятались, не было слышно птичьего треска, и даже грибы, раньше дававшие свет, скрылись во мраке – живая природа хорошо чувствовала силу, вырвавшуюся из берегов, и боялась ее, тишина и мрак царили внутри ствола. Сезанна долго молчала, едва ли не прижимаясь к Рэннису: она была сбита с толку, но не напугана.
- Ты ведь знаешь, что Эрон умирает? – наконец, спросила она глухо, и эхо испуганно отозвалось ей в ответ.
- Мы готовы действовать, - ответил выродок и глянул на ведьму сверху вниз. Не прошло и месяца, как он появился здесь, но уже стал обладать доверием и даже властью в какой-то степени.
- Доктора Каратос ошибся, сказав, что ему жить пять лет, - словно не слушая его, говорила Сезанна, - Эрон не проживет и года. Он не увидит следующей весны, так Смерть сказал. Он дал ему число на руку, оно уменьшается с каждым днем. Пройдет двадцать дней – и Эрон умрет.
- Доктор не ошибается, - мотнул головой Рэннис, - вы просто всегда забываете, что Эрон – не человек, а человек-тень, он также легка накладывает иллюзии, как мы дышим, он провел доктора, чтобы Веллес не паниковал. Но это не важно. Сейчас гораздо важнее выбросить Дом, пока мы еще в силе.
- Дрэг улетел с Князем, тот хотел вернуться домой, в Зачарованный лес, где у него осталась семья. Не знаю, вернется ли он, - с горечью прошептала Сезанна.
- Ему нет дороги туда, - мрачновато произнес выродок, - под влиянием Луны он убил Аноря, правую руку Лесного Владыки Гнеда, а потом бежал, уничтожив всех, кто встал у него на пути. Он теперь считается преступником, его разыскивают и попытаются убить, когда он вернется, но рядом с Дрэгом ему ничего не страшно, они неубиваемая пара.
Ведьма кивнула.
- Значит, он вернется?
- Если не решит умереть – то да, хотя на него это было бы похоже, - внешне безразлично пожал плечами Рэннис, - остается надеяться на благоразумие Дрэга.
Они вышли на колоннаду и остановились, глядя вниз: все вокруг посерело и потускнело, как будто скуксилось, сумерки сменились мраком, и стало холодно, будто бы зима вернулась. Начальцен всегда был коварным месяцем, в нем все лишь начиналось, но холода не хотели отступать, возвращаясь по ночам. Сезанна поежилась, легкое платье совсем ее не грело.
 - Ты вообще понял, что там произошло? – едва слышно спросила она.
Он кивнул:
- Тварь, которую поборола Луна, имела имя Похоть, она завладела девушкой, заставила ее увести Князя из семьи. Он спал все это время, видел то, что хотела маг, а не реальность. Потом Смерть уговорил Луну отпустить его, она послушалась и поборола себя, но безумие стерло ее сознание. Она потеряла себя, теперь она не человек, а Королева Снов, когда она умрет, она уйдет на уготованное ей место, станет невестой Смерти. Страшная судьба! Она ведь не попадет в Царство Мертвых, мы не встретим ее там, - Рэннис смотрела вверх, на тяжелое, плаксивое небо, посмотрел, чтобы скрыть лицо от Сезанны. Не хотелось ему, чтобы она знала о его сострадании.
Ведьма содрогнулась и потянула выродка внутрь - пространство, темное, ночное, напрягало ее, и он не стал спорить, позволив себя увести. Он был размягчен и податлив в эту секунду, и желания спорить с ней не было никакого.
- Нам нужен Бердрь с его силой, - качнула головой Сезанна. – Я хотела выбросить обе Крепости. Поделиться на две группы и выкинуть одновременно. Одну Эрон выбросит, создав огромный взрыв, а другой взрыв мы создадим с помощью дополнительных материалов, а потом Князь поднимет ее до дыры, куда ее вытянет.
- Думаю, он вернется, - проговорил Рэннис.
Он не мог этого объяснить, но чувствовал, что сегодня из Не Таори не уйдет никто. Кроме Луны, само собой. Да и некуда ему было уходить, и Дрэг был разумен, оставалось надеяться на оборотня.
- А все ты виноват, - вяло цыкнула ведьма. Она тоже была расслаблена и как будто одурманена. – Все твое желание узнать об Одинокой Башне.
Он усмехнулся, косясь на нее, сонную, висящую на его локте.
- Считаешь, что лучше было бы оставить все, как было? Даже зная, что Луна была под контролем монстра?
- Нет, конечно, - фыркнула ведьма, - но для моей цели нужен Князь, если он уйдет, будет сложно, как минимум.
- Мы найдем выход, - Рэннис мягко улыбался во мраке: он был, пожалуй, рад, что все случилось так, как случилось, но усталость брала свое, и когда от тени отделились два высоких силуэта, он вздрогнул, а Сезанна нервно вцепилась в посох.
- Он вернулся, - проговорил выродок, опуская ее вздернувшиеся плечи, - как я и говорил.
Это действительно были Князь с Дрэгом. Оборотень дунул, зажигая слабый огонек над пальцами, чтобы осветить проход, и тени разбежались в стороны.
- Доброй ночи, - звонко, неестественно живо позвал Рэннис. – Совершим обмен, оборотень?
Он чувствовал, что с Бердрем надо было поговорить, тот, спокойный внешне, кипел чем-то изнутри, ему надо было выговориться, выплеснуть все, чтобы душа унялась. Даже в неровном, колеблемом сквозняком пламени было видно, как изменился Князь: чернота ушла из-под его глаз, во всей фигуре, раньше зажатой и закрытой, появилась легкость и свобода. Он и раньше не сутулился, но теперь казался еще более высоким, но явственнее всего было заметно, что он открылся. Холодной стены, что отрывала его от мира, больше не было, и казалось, что он был готов обнять весь мир, спрятав его в своих огромных, сильных руках. Ясный, мудрый взгляд потерял озлобленную настороженность, и горделивость стала достоинством, заносчивость ушла из его сердца. Было легко понять, почему забитая Луна без памяти влюбилась в него, чем и воспользовалась Похоть, чтобы вырваться на свободу и пленить обоих.
- Поменяемся, - усмехнулся Дрэг, и его некрасивое, рябое лицо, дрогнув, оттаяло.
Ночь стояла странная – тихая-тихая, мирная и чуть печальная, души чувствовали это и успокаивались, расслаблялись. Может, это была усталость, а, может, Владычица Снов уже вступила в свои права. Рэннис с рук на руки передал сонную Сезанну оборотню, и они завернули в комнату, дверь закрылась за их спинами, и свет синего огонька потух. Темнота вернулась и окутала оставшихся Не Таори, но выродок отчетливо чувствовал Князя: тот как будто светился изнутри, хоть сущность у него была далеко не белая.
- Идем? – тихо спросил Рэннис, и двинувшаяся темнота щекотнула губы.
Бердлус кивнул, и они зашагали сквозь мрак. Все вокруг плыло и казалось странным, размытым, как бывает, когда сильно устаешь, но выродок ощущал движение товарища, слышал его бесшумные шаги, знал, как тот идет. Темнота клубилась около них, реагируя даже на дыхание, и по ней все считывалось, даже малейшие жесты. Это было и необычно, и страшновато, но открытая душа была готова принять все, что ее ждало.
Не Таори вынырнули из Логова там, где и происходили обычные встречи, если не было общего сбора у Урунье – рядом с качелями Чаирьи, Князь сел на зыбкую опору, и его длинные колени вздернулись вверх: игрушка была предназначена для девушки, не доставшей бы ему до плеча. Холеные, страшные пальцы оплели веревки, и острые лопатки сошлись на спине. Бердрь выгнулся вперед, как гриф, глядя на товарища, усевшегося у входа. Со спины, из черноты провала, веяло теплом, как будто там, внутри, кто-то стоял, готовый защитить. Хоть эльф и не собирался нападать, хоть у него даже посоха не было, выродок чувствовал напряжение, клубившееся в его душе, и побаивался этого: сегодня он уже встречался с темнотой души, этого было достаточно.
Князь долго молчал, глядя на Рэнниса, но тот не спешил начинать разговор, и тогда Бердрь заговорил сам:
- Странно это: ты – самый безумный из нас, исключая разве что Кайту, но именно через тебя все решается. Ты ведь помог Урунье, Кайте, да и на Сезанну имеешь влияние. Все к тебе, ненормальному, тянутся.
- Ничуть не странно, - усмехнулся Рэннис. Глаза постепенно привыкали к темноте, и он начал различать силуэт Князя: тот чуть раскачивался, не отрывая ног от пола. – У меня мир в душе, а у многих из вас – буря, вот вас ко мне и тянет.
Бердрь тяжело вздохнул, потом принялся рассказывать, но слова рождались у него медленно и неохотно, он с трудом выговаривал фразы, хоть теперь у него не было проблем с языком.
- Мне хотелось бы во всем винить Луну, выставить ее чудовищем, монстром, а себя - невинной жертвой, но это не так. Она всего лишь ускорила неизбежное. В каждом из нас живет демон: моего зовут Ненависть. Я действительно сражался на Большой войне, я был там, как и мои родители. Мама погибла почти сразу, в первые дни, а вот отец умер в последний день. Меня воспитывал дядя Анорь, герой войны, он должен был стать Лесным Владыкой, но уступил это место своему товарищу Гнеду. Аноря обожали все: он построил храм Бога Ветров, Эльфийскую академию, где собрал всех сирот, но я ненавидел его. Где был этот «герой», когда умер мой отец? Где был Гнед? Никто не пришел ему на помощь, Экктирь умер в одиночестве в то время, как я бился на передовой, - Бердлус говорил, чуть раскачиваясь на качелях, но его мысли были далеко, глаза затуманились. – Я им никогда этого не прощу. Мой отец не мог сам себя защитить, он был врачом, а не воином, но все равно постоянно работал на передовой, а они… они не пришли к нему на помощь. Я взял имя моему роду – Экктирьены, то есть, дети Экктиря, ведь «рьен» - это сын на нашем языке, я не нуждался в воспитании, Большая война воспитала меня, но Анорь лез в мою жизнь все больше, он отнял мою сестру, забрав ее в Эльфийскую Академию. Затем женил меня на своей дочери: ей было девятнадцать, мне – двадцать восемь, какой нормальный эльф женится в столь раннем возрасте? И с этого момента Ненависть стала расти. Я ненавидел все, что было связано с Анорем, а о нем, как на зло, кричали на каждом углу, его превозносили, но я-то знал, кем он был. А был он слепцом, ушедшим за Предел и потерявшим возможность колдовать. Он был ни на что не способен, а его превозносили, как живого бога. Рано или поздно я бы все равно сорвался и убил бы его, Ненависть пожирала меня изнутри, но пришла Луна и увела меня. Я не смогу простить ее, но и мстить не стану. Моей семье, наверное, и без меня неплохо. Единственное, чего мне жаль, это то, что Омьэни, моя жена, так и не вышла замуж. Она воспитывает детей без отца, моя сестра помогает им, но и ее мужа нет больше – я убил его, когда он встал у меня на пути. Я бы вернулся к ним, но для своего народа я – преступник, убивший героя, мне нет пути домой. Единственное, что я могу для них сделать, это свергнуть Дом, чтобы они жили в мире.
- А что будет потом? – тихо спросил Рэннис. – Ну, свергнешь ты Дом, и что? Что будешь делать дальше?
- Я думал, ты понимаешь, что мы все здесь смертники, - усмехнулся Князь, - я ведь не выживу, как и Эрон. Ты представляешь, что значит поднять Крепость? Она ведь огромна. Мы первыми ляжем. Но мне нечего терять, я выполню свое дело и с чистой совестью встречусь со Смертью.
Он чуть улыбался, на его лице застыло мечтательное выражение: он с нетерпением ждал этого момента, он устал жить. Смерть для него была освобождением, а не карой.
- Страшный день грядет, - кивнул Рэннис: он был всей душой согласен со словами Бердлуса. – Единственное, что могу посоветовать, это вот что: сходи-ка ты к своим детишкам, попрощайся, как следует. Да и к жене зайди, поговори, попрощайся, да и отправляйся с богом на тот свет. Я все равно тем же путем пойду, так менее одиноко будет.
- Ненормальный ты все-таки, - усмехнулся Князь и соскочил с качелей, направившись к себе.
Выродок хотел было ответить, но промолчал, расширенными глазами глядя в черноту. Сон шел над лесом, укутывая все и всех теплым одеялом видений, и каждый хорошо знал, что это последняя спокойная ночь перед грядущим сражением.
«Я уже иду к тебе, - подумал Рэннис, обращаясь к своему заклятому другу. – Ты только держись, скоро пойдем отсюда, ты уже свое выстрадал.»
И ему ответила лишь тишина.