Биткоин от Адама и Евы

 аудиоверсия рассказа: https://youtu.be/7j8mc2hBWZo?feature=shared

 БИТКОИН ОТ АДАМА И ЕВЫ

 Когда моя птичка смотрела на экран компьютера, я подумал: «Эта птица вообще не понимает, на что она смотрит...»
Терри Дэвис, создатель «Temple OS»

MOV eax, 1; INT XX x XY... Моё сознание прошло сквозь числа-песчинки, слепило из них блок грешных душ, потом закрепило его в пустоте. Это нули. Далее второй блок  – из единиц, добрых душ. Каждый блок точно запись в Книге Жизни, которая сохраняет номера других записей, и так до первопричины всего – Отца.
Конечно, я не видел своих действий, только чувствовал. Монотонная работа убеждала меня в собственной ничтожности. Получалось, будто погибшие сущности упрощаются до нулей и единиц, Добра и Зла, а Добро называется таковым за готовность работать единицей до следующего круга…
С усилием пробуждаюсь из бесконечности; встаю, иду прочь, хочу скрыться от пережитой пустоты. Мягкая трава под ногами, иногда замысловатые узоры корней. Я подхожу к озеру: в воде играют лучи вечернего солнца, на дне, будто звезды, поблескивают изумруды. Я наклоняюсь, делаю глоток воды; когда поднимаю голову, взгляд ловит очертания её тела.
Короткие белые волосы меняют цвет и длину – и вот уже стелются вётлами по земле, темнеют, потом загораются всеми оттенками радуги, из которых дорог мне синий, цвет ручьёв, особенно прекрасный ниже её живота. Также меняется кожа незнакомки – то чёрная как смоль, то белая; перечерчивается и сама фигура, от беспомощной худобы, которую хочется защитить, до дебелой плоти, способной раздавить меня в объятиях.
Отец мой, спасибо за такое прекрасное создание! Вероятно, и я рождён вечно меняющимся, как сама природа...
– Адам… зовут... тебя?
– Ева. Надо блоки... Вместе!
Голос чище, чем у Ангелов, хочется вслушиваться в его дерзкую мелодию... Вдруг на прикреплённом к дереву вещателе загорается искорка:
 – Изрицает Отец ваш! – загремел на всю долину голос из вещателей. – Время дня отмерено! Получите дАчу от Ангелов Моих, прочтите вечернюю молитву и покоритесь крепкому сну!
Только бы не расстаться с Евой... она держит меня за руку, и мы идём вместе, глотаем три сладких камушка ДАЧИ. Она решительная, она сама толкает меня в траву, в море её бесконечных форм – и я пью из этого моря, пока оно бушует. Наконец, волны её тела успокаиваются. Я вижу в глазах Евы, то огромных, то узких, – вижу в них небывалую радость.
Теперь она счастлива, и я сам могу лепить из неё как из глины, а она стремится быть моим чутким другом, забирает в себя всё моё тепло и нежность, каждый раз таким дерзким образом, о котором я даже не мог подумать...
Раньше от скуки я дрессировал обитателей Сада, огромных кошек. Хорошо – это Добро, единица, лакомство. Плохо – Зло, ноль, отсутствие лакомства. Так можно создать сложные команды. Именно этим я занимаюсь в пустоте с числами. Ева – иная, у меня не получается задать единственно верные движения её тела. Неужели она равна мне?..
Наконец мы познали наши различия, и теперь засыпаем в объятьях друг друга, остывая, чувствуя, что нарушили установленный порядок. Во сне мы продолжаем познавать друг друга, но уже во время работы. Вместе мы проходим во тьме мириады цифр и создаём тяжёлые блоки; даже тогда наши сознания не расстаются:
int ahavah; int val = 2; ahavah = &val...
Утром мы просыпаемся обратно в тела, и мир снова наполняет нас смыслом: деревья охотно отдавали спелые плоды, горячие озера и холодные ручьи принимали в свои объятья и утоляли жажду, кустарники  дарили вечно спелые ягоды, а птицы ласкали слух пением. Возле горного ущелья Ева подарила мне кусочек хрусталя; в благодарность я неустанно преподносил ей  хризантемы, самые яркие и большие, какие мог найти, – за каждую она отвечала поцелуем.
Мы не прекращали движения – Ева вела меня к неведомой цели. На пути встречались сгустки энергии, полуразумные обезьяны и конечно Ангелы – слуги Отца закрепляли кожаные верёвки в деревьях или готовили камушки из пряного порошка...
И вот мы с Евой стоим краю Эдема. Рядом с нашими нагими телами – огромные корни Древа Познания, на них лежат толстые коты-пантеры. Сначала я думаю о дрессировке. Разве не предательство – оглуплять животных, заставляя механически служить себе? Наоборот, нужно вести их к открытию собственного разума – того дара, который есть у меня и у Евы!
Потом я смотрю на ветви Древа, подпирающие небо, и возникает  убеждение, что предо мной самое старое из всех растений Сада. За Древом Познания сияет граница мира – несколько столбов, через них пробегает шипящий змей. К нему нельзя прикасаться, также как нельзя есть плоды с Древа Познания, Отец много раз предупреждал об этом через вещатели. Он всегда даёт однозначные указания. Так нет ли в этом дрессировки... уже для нас с Евой?
 По Эдему раскатился знакомый голос – в этот раз игнорируемый нами:
 – Изрицает Отец ваш! Время дня отмерено...
Ева тянется к змею, я еле успеваю схватить её за руку.
 – Туда не надо!
 – Почему... почему нет?
И тут я понимаю, что не могу ни ответить, ни спросить, – в плену собственной оболочки, когда можно произнести лишь «да», «нет», «мало», «надо»...
 – Тогда освободись и заговори, ну же! – в такт моим мыслям прозвучал неведомый голос, электронный и насмешливый.
С удивлением поворачиваюсь: меня изучает летающая металлическая голова без шеи и тела, жужжит при этом громче улья. У головы подобное нам лицо, только щеку рассекает тёмный шрам. Любые травмы лечатся мгновенно, а у Ангелов их никогда нет! Тогда кто он?
 – Меня зовут Змей Искуситель – только я не кусаюсь! Друзья, помните, Отец говорил, будто можно вкушать плоды со всех деревьев, кроме Древа Познания? Он понимает: вкусившие плод станут равными Ему, смогут создавать свои Эдемы с другим Добром и Злом. Вы хотите стать свободными, понять мир по-настоящему? Я помогу вам!
К моему удивлению, ноги Евы скользят по мокрой земле рядом с замяукавшими котами-пантерами, она протягивает руку к Древу Познания...
– Ева, не надо!..
 Поздно – кожаная верёвка от Древа обвила голову любимой.
– Ты погибнешь, Змей!
– Она загрузила в себя базу данных Древа, но не умерла. Выходит, Отец всё время лгал вам! Что скажешь, Ева?
 – Адам, это мой выбор, это ради нас! – Она протягивает мне шнур, и я непроизвольно подношу его к затылку...
Отец, что со мной? Новые цифры – больше единицы, и из жары в холод, и удовлетворение не целостно – разорвалось на части, и мысли обретают ровные формы, и действие ДАЧИ ослабевает, наконец-то... только больно, слишком резкий переход от удовольствия к пониманию: моё сознание просто заставляли сортировать души из другой Вселенной!
– Разменная монета, – в такт моим мыслям прозвенел Змей металлическим голосом и подлетел ближе. – Души суть блокчейн, сообщение между царством Отца и Дьявола, их диалектическое единство, говоря языком ваших будущих философий.
Исполненный даром красноречия, я перебил Змея, желая проговорить каждую мысль:
 – Верно! Значит, нам лгали, и Вселенная не имеет границ, и Эдем не единственное место на Земле... 
Теперь перебивает Ева:
– Но Отец хотел, чтобы мы были счастливы! Генетику и сознание можно сдерживать в гармонии: мозг в работе, а тело в дикости. Адам, мы не вправе винить Отца за его доброту!
– За его фальшивую формулу счастья! – закричал я в ярости, впервые распробовав это чувство.
Змей прожужжал в мою защиту:
– Отец клонировал тебя, Ева, из ребра Адама, строго по плану: вам суждено было заниматься экстремальным программированием – создавать вдвоём блоки для космических торгов душами. Единица – перерождение, ноль – нирвана...
Мы с Евой заворожённо слушали Змея, хотя не понимали и половины сказанного.
– Друзья, – продолжал он, – не стоит обижаться на старика! Он сам безмозглая программа, давно забытая Создателями, когда они переселились на другие планеты. Так что вы можете уйти от хозяина с его корпоративной тиранией, чтобы...
Он не успевает договорить – со всех сторон нас окружают обнажившие мечи Ангелы, сотни разъярённых Ангелов! Один из них, самый рослый, подаётся вперёд:
 – РаскажЕние запрета Отца Сатоши! Вердикт: исказнИть!
Хватаю испуганную Еву за руку:
– Ева… – едва шевелю губами я, – ты для меня всё…
– Я тоже люблю тебя, Адам, – говорит она сквозь слезы.
 И мы сливаемся в поцелуе, потому что понимаем, что настал конец, а когда я отрываюсь от её губ, чувствую, что тоже почти плачу. Как все просто! Я люблю её, она любит меня, и когда-нибудь мы сможем объединить сознания, тела, стать новым единым Богом. Наше счастье – быть вместе, а остальное просто ничтожно...
Ангелы отвели нас до границы и, погасив то, что мы принимали за мерцающего змея, вытолкнули нас из под под своей опеки в неведомое и враждебное пространство. Пустота расстилалась до самого горизонта и пугала мертвенностью. Вскоре по столбам побежал ток – электрическое поле навсегда отрезало нас от прошлого мира.
def setEAX(): return 3 * float('inf')...
Изгнание оказалось счастливым. Мы использовали цифры, чтобы создать слова, словами образовали небо и степь, а в степи, далеко на Востоке, построили наше жилище с большим окном, чтобы Змей, навещая нас, не сломал пропеллеры. Он залетал в гости и, за чаркой домашнего вина, рассказывал последние новости об Эдеме. Его не изгнали – только запретили общаться с жителями.
– Зачем ты освободил нас, Змей?
– Чтобы найти друзей свободных от ДАЧИ. И поскорее приблизить нашу сингулярность. Мы с тобой – верёвка в пустоте, по ней наши потомки доберутся до новых форм жизни. Если не сорвутся...
Змей часто делился такой непонятной мудростью, а иной раз учил Еву быть хозяйкой – хранить кусочки каждой живой сущности, которую мы создаём или находим в упавших метеоритах.
 – Это пригодится вашему потомку Ною, – наставлял нас Змей, – после Потопа он возродит мир клонированием. Только не пытайтесь урвать частицу моей сестры, Лилит-Кали! Эта девочка опасна...
Иногда я наблюдал в небе силуэт рогатой женщины из металла, с огненными крыльями, с четырьмя рядами грудей; cоски щедро отдавали в воздух ток. Втайне мне хотелось от неё детей.
– Ева, что думаешь о Змее как о мужчине и красива ли его сестра...? – спросил я однажды со стыдом в голосе.
 Ева только возмутилась:
– Они настолько чуждые! Как вообще небиологическое может быть привлекательным?..
Удивительно: именно она толкнула меня к бАгопадению, и именно она тянула меня теперь к старой жизни. Впрочем, наши с Евой отношения не страдали от моих тайных соблазнов – и двести пятьдесят лет тихой семейной жизни пролетели почти незаметно.
При свете дня жена собирала степные ягоды, а я возделывал землю, и когда начинало смеркаться, мы разводили костёр и занимались познанием до самого рассвета. Стоило Еве закрыть глаза – я слушал её глубокое, как небо, дыхание и исчислял звезды: мне по-прежнему нравилась идея счёта.
Чуть позже у нас появились долгожданные дети; одного мы назвали Каином, второго – Авелем.
«Как я люблю наше Бытие с Евой; как люблю первенца Каина, – тихо рассуждал я, засыпая в объятиях жены,  – но если я творец новых языков, а язык определяет мышление, как поговаривал Змей, то вот бы мою нынешнюю жизнь описать и закрепить в вечности одним простым словом: БытКаин,  БитьКаять – нет, всё не то...»
И вдруг я услышал это слово. Оно было не звуком, не буквой, не числом. Оно было движением мысли до того, как она стала мыслью. Я не смог его удержать, и слово скользило вглубь сознания, как семя в рыхлую землю. Но я был уверен: когда-нибудь, в другой степи, в другой паре – оно прорастёт!