Виталий

Виталий с трудом унял дрожь в руках. Взгляд упал на всё ещё зажатый в руке букет. С перекошенным лицом оглянулся на дверь, из-за которой ещё раздавались Иркины вопли и проклятия. Тупо посмотрел на розы и с силой швырнул букет в лестничный пролет. Взялся за брошенный рюкзак. Звякнуло битое стекло.
 Покачиваясь, тихо пошел вниз. На первом этаже зло пнул лежащий на бетоне букет. Вышел. Оглянулся на потерянный дом. На оставленную позади жену и дочь… На другую, на всегда ушедшую жизнь. Прошел двором. Не глядя, швырнул в мусорку потекший рюкзак.
 Он шел по улице, не зная куда и зачем. Он откинулся с неделю назад, оттрубив свой не великий, но теперь уже третий срок. Топтать зону больше не хотелось. Возраст Христа его уже миновал и здоровье пошаливало всё заметней. Думалось завязать, но оказалось, что якорей у него в этой жизни…
 Только что он узнал, что у него нет больше ни дома, ни жены, ни дочери… И как выяснилось за эти дни – ни профессии, ни работы тоже.... Выходило, что жизнь повернулась к нему пятой точкой везде, где только смогла.
 Он запустил руку в карман и с горечью посмотрел на последнюю пятихатку. Поднял голову и уперся взглядом кричащую рекламу ночного клуба. Перевел взгляд на крашенную бумагу и снова глянул на клуб. «Помирать» - подумал он – «Так с музыкой». И шагнул навстречу манящим огням.
 …Через четверть часа денег не стало. Виталий вздохнул и пошел к выходу. Но тут свое слово сказала физиология и он свернул, двинувшись к туалетам.
 И тут идущий по коридору здоровенный браток в малиновом пиджаке, перстнях и крестах, вдруг остановился и окликнул: «Виталик!»
 Он оглянулся на того, с трудом узнавая сокамерника: «Колян! Ты, что ли?! Ну здорово, братан!».
 Они обнялись, шумно приветствуя друг друга. Колян, как оказалось – работал прямо здесь. Он завел его к себе и они продолжили разговор под коньячок - шашлычок. Вспоминали, говорили за жизнь, за былое и прожитое…
 «А я» - вспомнил тот- «Знаешь, как первый срок схлопотал?»
…После того как меня на берег с сейнера списали – помыкался я да и замутил с пацанами шиномонтажку. Нормально пошло, подниматься даже начали. И вот вышли мы как-то на обед, идем назад. И видим – какая-то мля из нашего гаража шмыг! И бегом. С кейсом моим под мышкой. Рванули мы за ним: я прямо, кореш мой в обход рванул. А тот как понял, что обходим его, что не убежать, так от кейс мой кинул и шагом пошел. Будь-то я не я и лошадь не моя. Ну тут мы добежали, приложили ему пару раз, сказали что думали. А он телефон достал и полицию вызывает… Мы тут было решили, что он совсем дурка. Ну, приехали менты, и тут он начинает им впаривать, что он вроде здесь гулял, а мы на него напали и избили. Типа перепутали.
 А потом его в сторону отвели и менты нам тихо объясняют: ребята, нам всё понятно. Но вот, что было всё как вы говорите – вы ничем доказать не можете. А у него всё ладно ложится, хоть он и врет. Потому как по Закону, который и мы и все соблюдать должны – «если нет документа – значит ничего не было». А у него этот документ вашими кулаками на физиономии написан. Так что светит вам пятнадцать суток да ещё со штрафом и не только…      
 И тут этого подводят обратно. Морда до того ж гнусная… «Ну, что…» - говорит – «Платите, олени…» И захихикал. И ведь до того мерзко, до того обидно... Что у меня крыша в раз улетела. Аффект. И как вмазал я ему – никто помешать не успел. А у меня же кроме обиды - ещё и силушка была. В общем,сотрясение мозга. При ментах. Под протокол. Вот и пошел я первый раз зону топтать… Мне потом в лагерях, про этого Утю рассказывали. Ещё тот, говорят, поганец…
 Ну да ладно, прошлое дело, прожитое. А что у тебя за дела? Всё так фигово? Ты же вроде на гитаре классно лабал… Может местечко тебе в ночной программе замутим? Ну-ка, возьми гитару, попробуй что – ни будь.
 Виталий принял гитару, тренькнул, подправил. А потом вспомнил растраченное, потерянную семью, Ирину, Аннушку… И запел:          
                Ёли… Ёлочки… Ёлки…
                Мелькают в вагонном окне
                Колеса стучат, стаканы звенят:
                Забудь… Забудь… Забудь!

                Позабудь о стенах – временах,
                Где и летом на сердце зима,   
                Где за годом год – и в полярный день
                Холода… Холода… Холода!               
               
                И я знать не хочу сейчас
                Куда поезд меня принесет.
                Только знаю, что в тех краях…
                Ничего… Никого… Никогда.
               
                И седая не выйдет мать, 
                И пройдет, не узнав дочь.
                А как снег мне лег на виски –
                Промолчу… Промолчу… Промолчу!

                Год за годом шли в стременах
                Жизнь стекала – сквозь пальцы вода.
                И не вспомнить каким ручьем…   
                Утекла… Утекла… Утекла…

                И колеса стучат, и стаканы звенят,
                И дерет разбадяженный спирт,
                Только ветер звенит, над судьбою звенит:
                Не забудь. Не забудь. Не забудь.


«Эхх…» - вздохнул Колян – «Ой, классно… За душу взял! … А что – ни будь веселое сможешь?»
 Виталик усмехнулся, мысленно натянул шляпу Михаила Боярского и глубоко вздохнул.

Я от страха себя отучал постепенно
Я отрекся от всех мелочей бытовых
И теперь каждый вечер на эту арену
Вывожу дрессированных кисок своих

Ап, и бабы у ног моих сели,
Ап, с лестниц в глаза мне глядят,
Ап, и кружатся на карусели,
Ап, и живо за пивом летят...
             За пивом летят!.

И с хлыстом подхожу к ним и с ласковым словом,
Репетирую дважды в течении дня,
Только бабе не ясно, кто здесь дрессирован,
Потому-то и шрамов не счесть у меня.

Ап, и бабы у ног моих сели,
Ап, и с лестниц в глаза мне глядят,
Ап, и кружатся на карусели,
Ап, и живо за пивом летят...
             За пивом летят!

Выпадают мне ночи свободные редко
И вчера и сегодня и завтра аншлаг,
Но когда заходить мне не хочется в спальню,
Ап, себе говорю я и делаю шаг...
             И делаю шаг!

«Аха-ха-хах» – зашелся в хохоте Колян – «ай, молодец, ай порадовал!
 …Всё! Завтра вечером ты у нас на сцене! Для начала тебе полстошки баксов за смену, дальше посмотрим!»
 «Ну…» - опешил тот – «Да кто ж меня, да начальство тут ваше…»
«Слушай!» - Колян перегнулся через стол и заговорщицки подставил ладонь к уху. И хитрым шепотом продолжил - «Ты знаешь, кто я тут? Нет? …Так вот: я тут директор. Это мой клуб. Собственный!».
 …Прошли годы. Виталий опустил стекло навороченной тачки и встретился взглядом со своим портретом.
На огромной афише сияло:
«Только один концерт в нашем городе! Виталий Талый – король русского шансона!»