Солнце теряло свой жар, уходя за горизонт. Сгорбившаяся Юля мрачно смотрела на грязный асфальт под ногами, не обращая внимания на прохожих. Походка утратила былую легкость, и сей час, молодая женщина шаркала как столетняя старуха.
- Какого черта? – раздраженно думала она, - зачем я вообще согласилась топать на окраину города? Сидела бы сейчас дома, читала книгу. Нет, тащусь как последняя дура! Откуда вообще появился этот бред про зло в нашем городе,- Юля со злостью пнула пивную банку, подвернувшуюся под ногу, - ну ладно Сечкины. Эти археологи на всю голову больные. Ну а Женька с Алей? Зачем они этот маразм поддерживают? Ладно, попрусь, раз обещала. Но это в последний раз! У меня свои дела! Работа, уход за матерью, в конце концов!
Вся эта история с курганами и домом купца Сосновского в последнее время вызывала у молодой женщины только злость и раздражение. Не было ничего. Ничего кроме простых совпадений. А эти доморощенные сыщики напридумывали про вселенский заговор. На приветствия собравшейся компании Юлия только кисло кивнула. На ее плохое настроение никто не обратил внимания. Наверно потому, решила потом Алька, что все были взвинчены. Почти весь жизненный опыт восставал против попытки объяснить происходящее в городе появлением нечистой силы, иррационального зла. Такого не бывает. Просто не бывает. Почти всё можно объяснить более или менее логично. Но в том-то и дело, что «почти»… В этом маленьком «почти» крылось очень многое. В этом «почти» были остановившиеся во время археологической экспедиции десять лет назад часы. Аля тогда еще решила, что они сломались. Но как только они ушли с кургана механизм снова заработал. И если этот случай можно было бы списать на поломку, то…. были еще лошади в тумане, мчавшиеся прямо на лагерь, и растворившиеся в круге костра. Был призрак кузнеца из могилы, пришедший за своим инструментом, были голоса в местах жутких боев в Мясном Бору…. Весь этот опыт, давивший рациональное, логичное бытие, подтверждал, что и сейчас в Кабере может происходить нечто не поддающееся никаким законам природы. Такой же опыт был у супругов Сечкиных. Был ли он у Жени и Юли? Этого Алла не знала.
До северной окраины города было решено добираться на экспедиционной машине археологов.
- Вот она наша машинка, - Ромка хлопнул по борту старенького, разрисованного солярными знаками, уазика,- так, девчонки, запрыгиваем, и в путь.
- Я тебе не девчонка,- отрезала Юля, садясь в машину.
- Э, Юля, ты чего? - поднял Роман брови, - тебя что, злой собак куснул?
- Никто меня не кусал, - огрызнулась Юлька из салона машины.
- Да не трогай ты ее,- шепотом, чтобы не услышала Юлия, произнесла Алька, - у нее уже несколько дней настроение зашкаливает за отметку «крайне паршиво». Не могу понять, что с ней произошло.
- А мы-то тут при чем? – так же шепотом возмутилась Женя.
- Не причем. Ну, попала человеку вожжа под мантию. Бывает и хуже,- примирительно произнесла Катя,- может, мы уже поедем?
Обычные для дружеских поездок шуточки уступили место холодному молчанию. Алька решила, что виноваты их изменившиеся отношения с Юлей. Та замкнулась в себе, прекращая с ними общение, обрывая контакты. Уже насколько раз она отказывалась говорить по телефону или сходить в кафешку, ссылаясь на какие-то мифические дела. В Юле что-то происходило. В этом Алька была уверена. Но что? Ладно, это не самое важное, об этом можно подумать завтра, а пока – их ждал дом на окраине. Уазик, тарахтя и подпрыгивая на дорожных ухабах, ехал в сторону улицы Пригородной. На полу лежала забытая после разведок лопата, с шорохом перекатывалась полупустая бутылка с водой.
- Да уберите кто-нибудь эту проклятую бутылку, - Роман раздраженно отвернулся от руля.
Катя невозмутимо бросила бутылку на свободное сидение. Женя что-то рассматривала в своем планшете, Юлия мрачно бубнила себе под нос.
- Вот и дом,- мрачно произнесла Панова, оторвавшись от экрана.
- Угу, - Ромка помог выйти жене, одновременно, поглядывая на старый дом, - мне он совсем не нравится.
- Знаете ребята,- Катя тоже внимательно оглядела строение,- мы с Ромкой вчера читали милицейский отчет о пожаре. Так вот: там сказано, что ставни на окнах были открыты, а сейчас они закрыты, причем наглухо.
- Может полицейские закрыли, - неуверенно предположила Аля.
- Непохоже, - Ромка подошел ближе, не обращая внимания на попытки жены удержать его, - петли ржавые. Такое чувство, что ставни не открывали давно. Очень давно. И дверь закрыта. Никакими силами не открыть.
Проникнуть в дом или хотя бы приоткрыть дверь они попробовали все вместе. Все, кроме Юли, которая засунув руки в карманы, угрюмо наблюдала за их попытками.
- Мне этот дом напоминает моллюска в раковине, - прервала гнетущую тишину Евгения.
- Не поняла,- обернулась в ней Катя.
- Ну…. Когда их ловишь и вытаскиваешь из воды, они захлопывают створки раковин. Вроде как дома никого нет. Камень и камень. И этот дом тоже…. Створки закрыты, как будто нас стараются убедить, что дома никого нет. И ничего. Просто обычный старый дом….
- Что за чушь вы несете?! – все разом обернулись на раздраженный голос Юли, - какие моллюски?! Старая разваливающаяся лачуга, которую давно пора снести! И все! Развели тут философию. Еще сеанс спиритизма проведите!!
- Юль, ты чего? – попятился от нее Роман.
- Я?! Я ничего! А вот вы?! В Шерлоков Холмсов в детстве не наигрались?! Какого черта это дурацкое расследование устроили?! Ладно еще археологи: они по жизни сумасшедшие, но ты-то, Алька?!
- Юль,- жестко отрезала Катя, - во-первых, успокойся! Во-вторых, я всерьез рассчитываю на извинения. И, в-третьих, если нам всем пришла в голову одна и та же мысль, это уже не бред….
- Да плевать! Надоело мне с вами за компанию сыщиков изображать! Хотите в сыщиков играться? На здоровье. Но без меня!! – Юлия резко развернулась и ушла прочь.
- Она всегда такая или как? – недоуменно посмотрела на всех по очереди Панова.
- Скорее «или как», - Алька была ошарашена, - Не знаю что с ней случилось. Обычный нормальный человек, но в последние несколько дней, как с цепи сорвалась.
- Ладно. На дом полюбовались. Мило побеседовали. Поехали обратно,- со вздохом сказала Катя.
- Траурная процессия, - мрачно прокомментировал их шествие к машине Ромка.
- Ром, заткнись. Без тебя тошно, - посмотрела на мужа Катька.
- Может, нам действительно надо встряхнуться,- заступилась Женя, - а то действительно, как на похоронах. Что завтра делаем?
- Лично я отправляюсь домой, - ответила Алька.
- Еще один дезертир в наших рядах?
-Если тебе, Ром, так кажется, то да. Пора возвращаться к сыну, мужу и работе. Короче у меня билет на утреннюю электричку. Только, ребята, держите меня в курсе этого дела.
- Окей,- улыбнулась Катя, - буду звонить тебе хоть каждый день, присылать письма по почте и передавать сводку местных новостей. А когда мы в поле уедем, Женька продолжит снабжать тебя свежими вестями.
- Если что-то случится, сообщайте. Я сразу приеду.
- Лады,- кивнула Екатерина,- только мне что-то очень хочется, чтобы что-то случалось.
- Мне тоже,- ответила Алька.
- И мне, - подала голос Женя.
В то время, когда старенький экспедиционный уазик не спеша ехал к центральной площади Кабера, в доме Сосновского сами собой отворились ставни. Со скрипом распахнулась дверь. Все было готово к приему гостей.
Старая женщина подошла к окну. Темный ночной город не мог обмануть ее подобием тишины и покоя.
- Тьма приближается, - торжественно произнесла Антонина Матвеевна, - Тьма идет снизу. Мертвые не дремлют.… Они скоро будут…. Будут здесь… Среди нас… Они уже здесь… Смерть…. Она близко…
Медленно, точно силы разом оставили ее, старуха опустилась в кресло. Осторожно взяв фотографию со столика, долго ее разглядывала.
- Совсем скоро мы встретимся, дорогой. Тьма накроет и меня!
Вечерело. Миниатюрная блондинка в хлопковом домашнем платьице рывком открыла окно. Последнюю неделю стояла страшная духота. Тело покрывалось противным липким потом. Воздух, казалось, превратился в кисель, с трудом проникая в легкие. Даже ночь не приносила прохлады. Мрачно глядя, из открытого окна на погружающийся в темноту двор Женя Панова, снова и снова перебирала в голове события последних дней. Так монах перебирает четки, повторяя молитвы. Неделю назад она зашла в магазин и, повинуясь наитию, купила большой блокнот в черном переплете. Теперь каждый вечер она записывала о последних событиях в Кабере, вклеивала статьи из местных газет, распечатки из новостей в INTERNETe. Как охотник, идущий по следам зверя, она искала по крупицам информацию о зле, появившемся в городе. Дворы и улицы с началом темноты опустели. Так было всегда, но раньше Женя никогда не задумывалась, почему. Сейчас у нее возникло странное чувство. Люди как улитки, прятались в раковины квартир. Прятались от того, что приходило с темнотой.
Евгения вернулась к рабочему столу, зажгла настольную лампу и продолжила писать. Лист за листом заполнялся аккуратным каллиграфическим почерком. Также аккуратно, Женя приклеивала статьи и распечатки новостей, выделяя отдельные места маркером. Археологи Сечкины десять дней назад уехали в экспедицию, никакой связи с ними не было. Сотовый телефон выдавал бездушное: «Абонент вне зоны действия сети». Алька вернулась в Екатеринбург. Женя часто отправляла ей сообщения. Но ответы приходили не всегда. Нередко только через несколько дней, начинаясь неизменным: «Извини, что не отвечала, совсем забегалась: лекции, сын, родители…». Как-то незаметно Женя стала библиографом, фиксируя все, что происходило в городе летом 2014 года. Блокнот был исписан уже более чем наполовину. Евгения снова перечитала заметку из «Каберских новостей». Еще двое погибших. На этот раз – два бомжа. Убили со страшной жестокостью – сожгли заживо. Никто по ним особо не горевал, в полиции как могли старались замять это дело. Тем более, что им было чем заняться. Уже восемнадцать жертв: дети и старики, мужчины и женщины… Убийца или убийцы не делали различий. В архивных документах Жене удалось проследить, что всплески жутких убийств начинаются с 1827 года. И с этого времени не прекращаются. Были ли они раньше? Вполне возможно… Документов конца XVIII века катастрофически не хватало.
- Каждый раз одно и то же, - Евгения отбросила исписанный блокнот в сторону, - газеты и телевидение поднимают шумиху. По всему городу носятся генералы и репортеры, московские ищейки роют носом землю. Находят виновников, расстреливают, вешают, отправляют в тюрьму…. И всё затихает. Все забывают о том, что происходило. Город продолжает жить, как будто ничего не было. До новой вспышки насилия. Но почему? Почему периодически в Кабере люди сходят с ума, начинают убивать других или кончают жизнь самоубийством?… Что-то странное творится в нашем городке.
В памяти снова всплыл сегодняшний сон. Лето, солнце, бабушкин домик, густо увитый виноградом. Детство: босоногое, наполненное запахами малины, травы, свежего хлеба и молока…. Рядом старенький дом дедушки Ивана и бабушки Кати. В деревне, где все знали друг друга, стариков уважали. Дедушка Иван черноволосый со смуглой кожей и узкими черными глазами разительно отличался от других жителей. Никто не знал где он родился. Одни говорили, что в Якутии или Чукотке, другие утверждали, что старик был манси или эвенк, а может даже ненец. Отец Ивана погиб где-то в Германии в далеком 1945. Мать умерла от тифа, когда мальчику исполнилось два года. Как жил бы осиротевший мальчишка один – никому неизвестно. Спасло его, как и многих сирот войны, вечное милосердие русских женщин. Колхозница Галина Петровна из деревушки Машкино забрала мальчишку в свой дом, где и так уже было пятеро ребятишек. Документов на мальчишку не было, как зовут его самого и родителей он не знал. Получив имя Ванька, он, как и все ровесники помогал в поле, ходил в школу в соседнее село. Отслужил в армии, женился, съездил на целину. А потом, окончив медицинское училище, вернулся в родную деревню. Устроился фельдшером и стал помогать землякам и не только. Новость о талантливом фельдшере разошлась по деревенькам, и приезжали к нему не только деревенские жители. Потянулись больные даже из города. Чего раньше никогда не бывало. Молодого фельдшера заметили и пригласили работать в областную Каберскую больницу. Но в городе Иван прожил недолго. Через полгода, вернулся, сказав, что жить среди каменных коробок не может. Бабушка Катя поплакала, а потом согласилась переехать обратно в деревню. И недужные продолжали приезжать к нему за помощью. Даже когда в деревне появилась новая фельдшерица – тетя Тоня, люди ходили к дедушке Ивану. И тот поднимал на ноги самых, казалось бы безнадежных больных, от которых отказались все доктора. К нему приезжали, пытались перенять опыт. Но лечить так как дедушка Ваня никто не мог. Хотя, кажется, ничего необычного не было, никакого особого метода лечения. Просто отвары из трав, старинные наговоры, лекарства из аптеки. Когда его спрашивали, где он научился исцелять людей, тот всегда смеялся и говорил, что постиг «самоукой». В деревне судачили, что старик владел старинными секретами северных народов, что он продал душу дьяволу, что…. Много что ещё говорили.
Своих детей в семье у дедушки Вани и бабушки Кати не было. Наверно поэтому они привечали деревенскую ребятню. Все дети знали, что можно заскочить к старикам, полакомиться ягодами, блинчиками, пирожками, а то и привезенными из города конфетами. Женя, которая жила по соседству, забегала к старикам чаще других. Подружилась с дедушкой Ваней, с удовольствием слушала его рассказы о старине, о целине, о травах. И никогда не уходила без самодельной игрушки, которую делал для нее дед. Нередко вместе со стариком они уходили у лес собирать травы. Пахучие травы связывались в пучки, высушивались в старенькой сараюшке. Для каждой травы был свой срок: одни собирали утром, другие ночью или в полдень, летом или весной. Пока они срезали и связывали пучки травы, сосед рассказывал девочке о духах леса, рек, деревьев...
- Умершие никогда не уходят навсегда, Женечка, - пояснял он, - Они здесь, рядом с нами. Поэтому люди в старину оставляли угощение для душ предков, просили их помощи и совета. Верили, что предки помогут, всегда помогут. А духи… Они всюду. Современные ученые утверждают, что ничего нет. Но это неправда. Люди забыли заветы предков. Но духи всегда рядом… надо только уметь видеть и слышать их…
Для старика весь мир был наполнен потусторонними созданиями, странными и удивительными. Девочке нравилось разбирать травы, вдыхать этот чуть горьковатый травяной дух и слушать журчащий как речка добрый голос старого соседа. В последний раз Женя видела старика, когда ей было одиннадцать. В тот год дедушка Ваня почти не выходил из дома.
- Внученька, ты бы зашла к нам, - заплаканная бабушка Катя ненадолго заглянула в гости, - Ванечка так хочет тебя видеть. Зайди хотя бы ненадолго.
В доме соседей пахло лекарствами, смертельной болезнью, тоской… Девочка даже не узнала старого дедушку Ивана. На кровати лежал скелет, обтянутый кожей.
- Женечка, внученька, подойди ко мне, - сиплый голос не мог принадлежать старому соседу, - Подойди! Я умираю. Вот возьми на прощание. Возьми последний подарок старого деда, - рука, больше похожая на птичью лапку протягивала девочке самодельную куклу. Женя, точно в трансе, взяла игрушку. Пальцы ощущали мешковатую ткань, солому… Девочка посмотрела на старика. И во рту пересохло от ужаса. Ввалившиеся глаза смотрели на нее с лихорадочным блеском, рот раскрылся в беззубой улыбке. Несколько секунд девочка, парализованная ужасом, смотрела на старика. Потом, резко отбросив игрушку в сторону, Женя бросилась прочь. За спиной раздавался хрип дедушки Вани. После этого случая девочка старалась даже не смотреть в сторону дома соседей. А через месяц дед Иван умер. Для Жени это было последнее лето в деревне. Вскоре ее бабушка умерла, домик продали. И летом Женя стала ездить в загородный лагерь. В кошмарах она часто видела старика, слышала хрип.
- Возьми её, возьми куклу, Женечка.
Там, в этом кошмаре кукла превращалась в змею, сжимавшую горло. И просыпалась девочка в холодном поту, зажимая руками рот, чтобы не закричать. Прошлое постепенно уходило, оставаясь только в кошмарах. Женя окончила институт, стала дипломированным культурологом. И даже смогла вырваться на практику в Ханты-Мансийск. Жить пришлось не в гостинице, а на квартире у немолодой уже женщины хантыйки. Девушке понравился город, музей, интересная северная культура, чаи с травами и ягодами, которые заваривала радушная хозяйка. Посиделки на кухне нередко продолжались за полночь. И однажды Женя рассказала всё про дедушку Ваню и свои кошмары. Рассказала и заплакала, чего сама от себя не ожидала. Она действительно любила старика. Его смерть и весь этот кошмар, как бы растоптали ее любовь.
- Тише девочка, тише. Успокойся, - хозяйка ласково погладила Евгению по голове, - Не позавидуешь тебе. Твой дедушка Ваня видимо был шаманом. И сильным, раз ты говоришь, что он сам научился лечить людей…. Даря тебе куклу, он пытался передать свою силу. Жаль, что ты не взяла. Хотя это очень тяжелый крест. Но крохи силы шамана в тебе должны остаться. Надеюсь, они пригодятся тебе в жизни.
Вернувшись в Кабер, Евгения устроилась работать в архив. Жизнь заполнили трудовые будни. Даже кошмары стали уходить в прошлое. И вот сегодня, ей снова явился во сне старый сосед. Он стоял на пороге своего домика, внимательно разглядывая Женю. В нем не было ничего кошмарного или пугающего. Это был тот дедушка Ваня, которого она любила.
- Будь осторожна девочка, - в голосе звучала тревога, - будь очень осторожна. Грядет что-то страшное.
Старик говорил что-то ещё. Но Женя никак не могла вспомнить, что же еще было с том сне. Что-то важное. Очень важное. Она сжала голову руками. Ну почему сон почти вылетел из памяти?! Становилось все темнее. Желтый круг лампы придавал комнате уют, обещая тепло и покой. Женя подошла к окну, чтобы поправить штору. И застыла на месте. Руки похолодели, губы пересохли, а язык стал сухим как наждачная бумага. Рот искривился, но вместо крика вырвался лишь тонкий писк. За окном маячило лицо. Наверно было и все остальное, но внимание сосредоточилось только на лице. Ярко алые губы, белые клыки, черные провалы глаз. Над лбом неведомого существа ветвились рога, которых не постыдился бы и олень. Рассмеявшись ужасу Жени, существо издало пронзительный свист, пригнувший к земле березы во дворе. И унеслось в ночное небо. Следом с гиканьем последовала свита демонических полупрозрачных всадников.
На негнущихся ногах Евгения доковыляла до рабочего стола и рухнула на стул. Руки тряслись от пережитого ужаса. Перед глазами стоял кошмар, увиденный в ночи.
- Охота! Дикая охота!! – память услужливо подкинула воспоминания о старинных легендах, - Предвестник ужасов, войн и болезней. Помилуй нас Бог! Это была Дикая Охота!!
Алька устроившись с ногами в кабинетном кресле, перечитывала новости из родного города. Стол как всегда завален книгами, бумагами, черновиками статей и книг. Как только выдавалась свободная минутка она анализировала происходившее в родном городе. Вот и сейчас, закончив готовится к лекциям, набросав черновик статьи, Аля внимательно читала новостные сводки из Кабера, Женины сообщения. И не могла найти никакой логики. Десятки листов исписаны, изрисованы диаграммами и графиками. И все равно… никакой логики. В 1827 году погибло 20 человек, убийцей признан полусумасшедший крестьянин Власкович, похоронивший перед этим жену и детей. Подозревали в причастии к этим убийствам и отставного солдата Кузнецова. Но суд доказательств его вины не нашел. Под каким-то выдуманным предлогом бывшего солдата отправили в Восточную Сибирь. А Власковича казнили. Потом был 1863 год. И опять убийства. На этот раз 73 человек. Казнили по подозрению человек 12. Был ли среди них убийца, осталось неизвестным. Но резня прекратилась. Потом был 1912 год. Опять смерти… 1921, 1927, 1930, 1947, 1951, 1960, 1964, 1976, 1992, 1996 и, наконец, в этом году. Нет четкого цикла, непонятны причины этого кошмара.
- Что-то случилось, Алюшка? – муж незаметно подошел сзади.
- Как сказать, Сережа, как сказать? – Аля отложила в сторону записи.
- А почему такая мрачная?
- Новости из родного города не радуют. Почитай.
Сергей открыл окошко письма: «Привет, Аля. Как у тебя дела там, в Ебурге? У нас, прямо скажем, неважно. Сечкины умчались в экспедицию. От них ни слуху, ни духу. Юля на связь вообще не выходит. Дуется на весь белый свет. Утверждает, что мы дурью маемся. Серебряную пепельницу вроде на днях из полиции должны передать музею. Дело Игнатюка закрыли за отсутствием состава. В городе говорят – сам угорел по неосторожности. Высылаю тебе новую информацию, найденную в архиве по поводу подобных вспышек убийств. Про последние события, думаю, уже читала, если нет, то просмотри местную прессу. В интернете тоже много писали….»
- Не очень оптимистично,- прервав чтение, Сергей посмотрел на жену,- а что с этими убийствами? Ты вроде говорила, что и раньше было тоже самое?
- Да. Вот кстати, новости. Смотри.
- Ничего себе, - присвистнул Сергей, - за две с половиной недели погибло 18 человек. Все убиты с особой жестокостью. Практически никаких улик. Если дело так пойдет – в городе придется объявить военное положение.
- Вполне, - Алька убрала за ухо темно русую прядь, - Помощь из Москвы выслали. Но пока безрезультатно.
- Аль, открой-ка продолжение письма.
- Получай, - Алька щелкнула мышкой.
«… Еще мне удалось проследить судьбу тех 8 человек, у которых были сосредоточены 14 предметов из дома Федора Сосновского. Подробно расскажу при встрече, а сейчас в двух словах. Три семьи проживают вполне нормально. Но все эти товарищи обитают далеко от Кабера. Уехали довольно давно, еще до войны. Икона из дома Сосновского хранилась в семье Марышевых. Вся семья погибла: убийства, самоубийства и т.д. В живых остался только один человек. Такая же судьба постигла и семьи Нелюдовых и Пестовых. А последний предмет – зеркало – хранится по моим данным у директора технического музея Кабера – Чубарова Юрия Николаевича. С ним вроде все в порядке. Приезжай, если можешь. Женя».
- Интересно, - нахмурился Сергей, - и что ты собираешься делать?
- Если честно, Сереж, то не знаю, - вздохнула Алька, - ехать в Кабер не хочется, но видно придется. У меня странное чувство, что если не остановить эту волну убийств, если не разобраться почему происходят эти вспышки насилия, будет только хуже.
- Если я правильно тебя понял,- Сергей испытующе посмотрел на жену, - ты считаешь, что в Кабере все идет не слишком гладко?
- Посуди сам. Большое количество убийств. Причем совершенных со страшной нечеловеческой злобой. Плотность событий с каждой вспышкой насилия нарастает, - Алька промолчала и неуверенно продолжила,- есть еще кое-что… У убийц нет никакой логики…
- Какую логику ты собралась искать у маньяков? Психические отклонения были всегда.
- Дело не в этом. Понимаешь…. Смотри. В 1827 г. в преступлениях обвинили крестьянина Власковича, который за год до этих событий во время пожара потерял жену, сестру, четверых детей и двух племянников. Собственно у него не осталось родных и близких. Поэтому он из деревни перебрался в Кабер. Вторым обвиняемым был отставной солдат Кузнецов, прошедший войну с Наполеоном, заграничные сражения. Был тяжело ранен, контужен. В 1864 году погибло 73 человек. Убийцу долго не могли найти, казнили 12 человек. Наиболее серьезные доказательства были против ссыльного Баранова. Уголовник, он был сослан на каторгу, отбыл там 15 лет. За что был отправлен на каторгу не знаю. Женя ничего не выслала. К убийствам добавился страшнейший пожар, когда сгорело полгорода, а в огне погибло около 30 человек. В 1912 году помимо страшного убийства семьи купца Сосновского было множество самоубийств, утопленников и убийств. Обвиняли китайцев, приехавших в город на заработки. Были даже погромы в китайском квартале. В целом погибло 82 человека. Следующие волны пришлись на 1921 и 1927 года. За эти два года 178 жертв. Говорили, что убивали бывшие солдаты белой армии. Обвинили братьев Слониковых. На самом деле они простые бандиты. Уголовников много было в городе после Гражданской войны. В 1930 году 123 погибших. Потом был 1947 год. В убийствах обвинили бывшего зека – Кнутовко. Но самое страшное произошло, когда полковник Кетов устроил пальбу во время парада 7 ноября. Здесь все непонятно. Кетов участник войны, награжден боевыми орденами и медалями. В Кабер приехал после Великой Отечественной. До этого жил на Украине. Фашисты убили всю его семью. Что с ним случилось не ясно. Но он открыл пальбу на площади, был арестован, а потом повесился в камере. Пострадало 40 человек – участники парада и просто зрители. Потом были убийства в 1951, 1960, 1963, 1976, 1992, 1996. В 1996 погибло максимальное количество человек – 317. А если к убитым каждого года добавить еще и жертв несчастных случаев, то цифры получаются просто космические. И каждый раз убийцами оказывались люди, потерявшие всё, оказавшиеся на самом краю, участники боевых действий не нашедшие себя в мирной жизни или просто опустившиеся личности. Но я не могу найти ничего общего, кроме страшной жестокости. И знаешь – между этими всплесками все тихо. Уголовный фон ненамного превышает количество преступлений в соседних городах. Как будто и не было ничего. И всё очень быстро забывается. Причем навсегда.
- Исходя из этого, ты делаешь далеко идущие выводы, дорогой мой Шерлок Холмс, - рассмеялся Сергей, обнимая жену, - хорошо согласен - убийств много. Даже слишком. Но, посмотри – большинство трагедий приходится на очень трудное время: после войн, революции, во время перестройки. Тут можно говорить о целых потерянных поколениях. Хотя 1960-е и 1970-е годы явно выбиваются из этого цикла….
-Вот, вот. Никакой логики. И есть еще кое-что. Юля, моя знакомая, сотрудница из музея как-то странно изменилась в последнее время. Нехорошо изменилась.
- Людям, знаешь ли, свойственно меняться...
- Здесь немного не то. Понимаешь, я знаю Юлию довольно давно. Мы учились в одной школе, правда в разных классах, все-таки она постарше меня, потом несколько раз встречались по работе…. Изменения произошли очень быстро. Как будто другой человек: раздражительный, обиженный на жизнь и на всех вокруг. Так не должно быть.
- Как «так»?
- Слишком много агрессии. Человек полностью поменял свое поведение. Я говорила с ней до этих… скажем так… до этих изменений. Она тогда тоже считала, что в городе происходит что-то странное. А потом… Она резко изменила свою точку зрения. Очень резко. На Юльку это не похоже.
- Ладно, может быть. Но это еще не повод впадать в панику. Мало ли какие у нее были мотивы.
- Согласна. Каждая отдельная причина еще не повод паниковать. Но вот всё вместе заставляют серьезно задуматься... И есть такая штука как интуиция.
- И что она тебе сообщает?
- Не смейся. Она сообщает, что мой родной город ждут большие неприятности и очень страшные времена.
- То есть ты….
- То есть я поеду, Сереж. Как только у студентов закончится сессия, попрошу перенести мне отпуск. Я ужасно боюсь, но все-таки поеду.
- Ладно. Догадываюсь, что отговаривать бесполезно. Но одну тебя я не отпущу, - после минутного размышления отрезал Сергей, - Давай так. Сессия в академии будет длиться еще полторы недели. Закрываем ведомости и выезжаем вдвоём. Думаю, против переноса отпуска на недельку мой декан возражать не будет.
- А Костик и Машунька с кем останутся?
- Бабушки с дедушками на что? Думаю, они будут счастливы если внуки побудут у них пару недель,- рассмеялся мужчина.
- Сережка! – Алька прижалась к мужу.
- Ладно, Пойдем спать. Поздно уже.
«Его светлости Западно-Сибирскому генерал-губернатору» - городничий Кабера пожевал губами, достал табакерку, понюхал, чихнул. Эх-эх. Нелегко писать такие письма на самый верх. Как бы с места не сбросили. Вот спросят: «Почему на твоей территории такие беспорядки?» И что он ответит? Осторожненько надо писать…. Все мол было плохо, но нынче благодаря известному Вашему Высокопревосходительству лицу все исправлено, виновные наказаны, беспокоиться не о чем. Как бы вот только написать? Эх-эх-хе…. Не хватает ему грамотки….
Посмотрев на чистый лист гербовой бумаги, городничий вздохнул, обмакнул перо в чернильницу и, закусив от усердия губу, продолжил писать.
«Доношу до Вашего сведения, что беспорядки, которыми Вы изволили обеспокоиться в нашем городе прекращены. Ныне, уже дней семь как, в подведомственном мне городе все спокойно. Убийств не было. В своем рапорте на имя господина Тобольского губернатора я имел честь доложить, что всего в подведомственном мне городе погибло 20 душ, как мужскаго, так и женскава полу. А именно: крестьянин Борис Петров Карпов с женкою своею и пятью детишками, крестьянка старуха Ографена Григорьева Нестерова, мещанин Карл Томашев Карнович с женкою, отцом, братом и матерью, крестьяне деревни Боровое, приехавшие на ярмарку Яков Иванов Жуков, да Василий Иванов Жуков, да Петр Петров Жуков, да девка этой же деревни Марья Васильева Жукова, старик Прохор Миронов, живущий подаянием, да двое неизвестных, коих опознать не можем….»
Эх и беда же была. Городничий даже потряс головой. Каждый день убит, да убит. Семью Карповых в избе запалили, старика Прохора прямо на площади возле церквушки бросили…. Эх-эх, страсть что творилось. Но не попустил Господь. Поймали таки лиходея, душегубца. Об этом-то и надо писать….
«Убивца мы споймали. Убивец крестьянин деревни Лысая, нашего уезда, Тобольской губернии Петр Иванов Власкович, 42 лет, вдовец. Жена его – Агафья, 33 лет и дети: Михаил – 13 лет, Иван – 10 лет, Марья – 8 лет, Василий – 5 лет и Настасья – 1 года погибли во время пожара. После пожара того он переехал в Кабер. Подал прошение на переход в мещанское сословие, в чем ему было отказано, по непристойному его поведению. Бывал буен. Крестьянин Власкович арестован и осужден. Под конвоем отправлен в Тобольск. Видели вместе с тем крестьянином отставного солдата Кузнецова. Допрошен он был с пристрастием, но в убийствах не сознался. Отправлен под конвоем в Тобольск на суд господина Тобольского губернатора….»
Городничий прочитал письмо, поставил дату, подпись. Не лишиться бы места после этого…. Эх-хе, нелегко на старости-то лет мыкаться. А тут должность тихая, денежная. Если бы не эти стервецы…. Что сотворили-то, что сотворили окаянные. Завтра надо отправить письмо с курьером и ждать резолюции.
За окном вечерело. Солнце опускало за три высоких кургана, стоявших на горизонте.
Павел открыл глаза. Мать давно ушла, а ему идти на работу только вечером, в ночную. Не спеша умылся, оделся. Он привык делать все медленно, не торопясь. Посторонним казалось, что он обдумывал свои действия. Но это было не так. Вся жизнь Пашки пошла под откос через пять лет после рождения, когда мать заметила в его поведении странности и повела к врачу. Мальчик то надолго застывал неподвижно, то кричал, бился в историке. Диагнозы следовали один за другим, пока не прозвучал приговор: «вялотекущая шизофрения». Отец сразу ушел из семьи, заявив, что сумасшедший сын ему не нужен. Всё его участие в Пашкиной жизни ограничивалось регулярно присылаемыми алиментами. А мать… Мать продолжила бороться. Она всегда говорила, что он, Паша, такой же как все остальные дети. Только благодаря матери, он научился контролировать свое поведение. Мать переехала в другой район, добилась перевода сына в обычную школу. И Паша эту школу даже закончил, правда, с одними тройками, но всё-таки закончил. Выучился на слесаря и теперь работал на заводе. Работа Пашке нравилась. С людьми он говорил мало, а железяки его не торопили. И хотя приходилось приходить в психоневрологический диспансер на учет и даже лечиться там, Пашку всё в жизни устраивало. Всё было бы хорошо, если бы не бабка. Мать как могла сглаживала острые углы, но бабку парень ненавидел. Каждый день она напоминала ему о диагнозе. Однажды, не стесняясь внука, заявила дочери, что надо было сделать аборт, чтобы этот «урод» никогда не появлялся на свет. Мать всегда молчала, а вечером, когда раздавался храп старухи, садилась на постель сына и плакала. Она просила Пашу потерпеть еще чуть-чуть. Они накопят денег и обязательно уедут от бабушки. И Пашка терпел. Он откладывал часть заработка в старый кошелек, который прятал в шкафу. Когда-нибудь он накопит на квартиру и торжественно принесет эти деньги матери. А пока это был его секрет.
И был ещё один секрет. Это Тьма. Тьма жила под городом давно, сколько Пашка себя помнил. Она тянула к городу холодные влажные щупальца. Иногда парень ее едва различал, а иногда зов звучал как набатный колокол. Эта тьма казалась старой, очень старой. Откуда она пришла и что это такое Паша не думал. Думать ему было очень трудно. В последнее время зов Тьмы становился все более настойчивым. Она звала к себе, звала туда, где с ним будут считаться, где не будет бабки, унизительных походов в больницу, бесед с врачами и тихого плача матери. Туда, где он сможет чувствовать себя нормальным человеком. И Павел прислушивался к навязчивому шепоту из далекого «ниоткуда». Сегодня голос был чётким и ясным. В нем была кровь и жажда мести. Усмехнувшись, парень взял в руки топорик для рубки мяса. В соседней комнате работал телевизор. Бабка как всегда, смотрела сериалы, щелкая семечки. Парня передернуло от отвращения: дряблая морщинистая кожа, крашенные рыжие волосы, во рту не хватало зубов, шелуха и слюна разлеталась по груди.
- Ну, чего пожаловал, придурок? - старуха с нескрываемым презрением посмотрела на внука, - вали отсюда, пока в дурку не забрали.
- Ты должна уважать меня, - медленно, с расстановкой произнес Паша, - я не придурок.
- Смотрите-ка, наш дурик решил права качать. Говорила я твой матери – делай аборт. Так нет. Жалко ей было. А теперь куда тебя девать? Даже в психушку не берут.
- Я не при-ду-рок, - с угрозой произнес Пашка, - Это те-бе!!
Визг прервался почти сразу. Бабка уже молчала, а топорик снова и снова поднимался в руках парня. Когда он остановился, комната была залита кровью, точно здесь забивали скот. Павел бросил топор возле тела, осторожно прикрыл дверь и пошел в душ. Он знал, что ему надо делать.
- Ромка!! Привет! Не ожидала тебя увидеть!
- Привет, ребята. Женя сказала, когда вы приезжаете, номер поезда вот и решил встретить,- вид у Романа, встречавшего Альку с Сергеем, был невеселый.
- По какому поводу траур? – попытался пошутить Сергей.
- Все по тому же. Сегодня еще два самоубийства. Иван Акулов семнадцати лет повесился дома на ремне. В записке написал, что боится завалить ЕГЭ. Родители, учителя, одноклассники в шоке. Все в голос говорят, что проблем с учебой у парня не было. Занимался спортом, дружил с девочкой. Все было хорошо. А он взял – и повесился. А еще – молодая мать выпрыгнула из окна с годовалой дочкой на руках. Так что радоваться у нас особо нечему.
- Охренеть, - выругался Сергей, - Когда далеко от ваших проблем это все не кажется серьезным.
- Ага, несерьезно... больше двадцати человек убито, куча самоубийств и несчастных случаев. Весь город заполонили журналисты, генералы, полицейские. Уже начальника полицейского отстранили. И головы и погоны полетели. А толку? Поэтому мы с Катей вернулись.
- Что-то с твоими? – осторожно уточнила Аля.
- Относительно нормально. Теща, правда под машину попала. Но машина ехала на маленькой скорости во дворе. Обошлось ушибами и большим испугом. Но мы в Катькой поговорили, пошукали все финансы и отправили Машку с дедушкой и бабушками на юга. Пусть на всякий случай подальше будут. Нам спокойнее. Ладно, ребята, садитесь в машину. Не стоит на ночь глядя говорить об убийствах. Завтра приходите в лабу, там и поговорим.
- Значит, зеркало из дома Федора Ивановича Сосновского находится у Юрия Николаевича Чубарова?- уточнила Алька уже в машине.
- Евгения так утверждает, - пожал плечами Ромка,- Женщина, которая купила это зеркало, уже умерла, а ее единственная дочь согласно документам ЗАГСа вышла замуж за Чубарова. Так что, надо искать там.
- Ты его знаешь, Аль? – повернулся Сергей к жене.
- Конечно. Мы частенько общались, когда я жила в Кабере, да и потом тоже. Ром, а вы с ним уже встречались или говорили?
- Нет. Не успели. Да и не знаем как подойти. Знать-то его конечно знаем. Город маленький. Но лично не знакомы.
- Ясно, - задумчиво проговорила Аля, - значит завтра я еду в технический музей.
- Ясно, - кивнул Рома, - А ты, Сергей, куда?
- Пока не знаю. Прогуляюсь по городу. Мой личный следственный и юридический опыт говорит, что вначале нужно изучить место преступления. Может улики обнаружу.
Юрий Николаевич смотрел в окно, не замечая ничего вокруг. Чай в кружке давно остыл, стихли голоса экскурсоводов на площадке с техникой. А он все сидел… Сидел и смотрел…. Смотрел и думал…. Разум сопротивлялся сведениям, принесенным Алькой. Такого просто не могло быть…. Не могло, но происходило…. От нахлынувших воспоминаний раскалывалась голова. Мысли крутились как бешеные белки и спастись от них, сводящих с ума, было невозможно. Чубаров с трудом поднялся, вытащил из аптечки упаковку анальгина. Выпил таблетку, подумав, взял еще вторую. А ведь еще утром он радовался визиту Аллы. Приход старого друга всегда радость.
- Здравия желаю, товарищ, Юрий Николаевич! Привет, ребята.
Когда сотрудники музея разбежались по своим делам, Алька резко, на полуслове оборвав веселую болтовню, безо всякого вступления перешла к делу:
- Вам не кажется, что в этом городе происходит много странного и… как бы сказать… злого что ли?
Вначале разговор с молодой женщиной вызвал недоумение. Чубаров хмурился, не понимая, к чему эти глупые разговоры о потустороннем зле… Но позже… Откуда-то из глубин подсознания стали выплывать фрагменты кошмара. Кошмара, произошедшего наяву, а не во сне. Сердце заледенело, от того, что рассказывала Алла. Смерти и смерти… Убийства, самоубийства, несчастные случаи. Молодая женщина еще говорила, а перед глазами Чубарова встала, казалось бы, забытая картинка: Иришка стоит перед зеркалом, сияющим мертвым серебряным светом. Как он мог забыть?!
- Однако, - Юрий Николаевич перевел дыхание, - Подробности можно? Пишут конечно много, но то что ты говоришь… знаешь это… слишком невероятно.
- Все материалы у археологов в лаборатории. Не хочу здесь рассказывать. Приходите к ребятам. Поясним все подробно. Но понимаете…. У нас нет никакой достоверной информации. Одни подозрения и ощущения.
- Да уж, люди, знаешь ли, не привыкли, что события нельзя объяснить с точки зрения логики. Знаешь, я живу в Кабере с рождения, а мне уже 60 лет…. Понимаешь… Аля, я ведь знал об убийствах… Я помню страх, который охватывал город… . Но все забывалось…. Как будто в памяти жителей информация блокировалась. Знаю, звучит как бред…
- Я вам только что рассказала более бредовые вещи…
- Аля, не перебивай. Мне сейчас нелегко сформулировать то, что я думаю…. У меня в голове не укладывает, как… Я начинаю вспоминать произошедшее с моей внучкой…. Вспоминаю и хочу забыть…. В мировидении взрослых людей нет места иррациональному. Даже если они играются, говорят, что верят в ведьм, духов и прочую мистику. Но как только эта мистика вторгается в их жизнь, они превращаются в детей, захлопывающих двери и окна!
-А может… может что-то хочет, чтобы люди забывали об убийствах?
- Ладно, Аля, давай пока не будем говорить об этом. Я не готов думать и говорить о происходящем в городе….
- Извините, - смутилась Аля.
- Не бери в голову. Налить еще чаю?
Разговор прекратился сам собой. Алька засобиралась, сбегая от неловкой холодной тишины. Директор музея остался один, сжимая руками пульсирующую болью голову. Чубаров раньше никогда не задумывался, верит ли он в Бога, дьявола или другие высшие силы. Иногда он заходил в церковь, ставил свечку, вглядывался в лики святых…. Но чтобы высшие силы вмешивались в жизни людей… Этого просто не могло быть. Вспомнились рассказы матери об убийствах в 1951 году: «Никто не был уверен, что встретит завтрашний день. Ничто не спасало, ни замки, ни запоры. Найти этих зверей не могли. Они точно растворялись в ночи. Тем кто выжил повезло. Просто повезло….» Взгляд Чубарова задержался на двух мальчишеских фигурах, сновавших среди посетителей.
- Надо бы Лешку отпускать домой пораньше, - промелькнула мысль. Вспомнилось, что Лешка единственный ребенок у матери, которая после гибели мужа, полностью посвятила себя сыну. Смерти Лешки она не перенесет. А если этот рыщущий по городу зверь тронет Зину или девочек…. Холодок пробежал по позвоночнику. Черт! Сегодня вечером этого проклятого зеркала в доме не будет!
Директор Каберского историко-архитектурного музея Эдуард Александрович Сомов уже две недели пребывал в отвратительнейшем настроении. Черт бы побрал эту кражу! Как же она не вовремя. Начнутся проверки, чиновники будут совать длинный нос в дела музея. Будут копаться в бухгалтерских бумагах, отчетах. Высматривать и вынюхивать. А что если они найдут к чему придраться? И не дай Бог узнают, что старые трубы из музея теперь у него даче. Или про каркасы списанных витрин, отправленных на металлолом? Деньги-то пошли не в музей, а в его кошелек. А если доберутся до грантов…. Часть присылаемых денег Сомов расписывал на зарплату и премии, в первую очередь себе. Все делали так. Что плохого в том, чтобы использовать свое положение. Главное не попадаться. Будь проклята эта кража! Губернатор области и так не хотел продлять ему контракт в этом году. Что же будет, если о некоторых делах узнают?
Чтобы отвлечься от недобрых мыслей, темным пчелиным роем носящихся в голове, Сомов решил пройтись по музею. Обошел выставочные залы, накричал на смотрителей за недостаточно прилежную работу. После решил проверить кабинеты сотрудников. Завели моду чаи на работе распивать! Он работает не покладая рук, а они…. Только бы дурью маяться! Но донесшийся резкий женский голос заставил его насторожиться.
- Я одного понять не могу, - слова разносились по всему коридору,- вы видите как музей разрушается и ничего не делаете. Напишите докладную в управление культуры, в министерство, наконец. В конечном итоге что-то надо делать!
- Александра Николаевна вы теперь в архиве, а нам здесь еще работать,- послышался оправдывающийся голос Ангелины, заведующей экскурсионного отдела, - если мы напишем докладную – нас тут же уволят. И где тогда работать?
- Вот именно работать. А не штаны протирать, что вы сейчас весьма успешно делаете. Как вы можете работать, если ваши экспозиции не менялись уже лет двадцать. Вы живете на том, что создало старшее поколение. В музее давно нет никакого развития. Вы просто сидите и ничего не делаете. А этот ваш Сомов, он только деньги из музея выкачивает.
- Директором-то он стал при вас, - раздался чей-то кислый голос.
- Ну как стал?.. Этого солдафона, кто он там…. полковник в отставке? Всю жизнь в штабе просидел. В голове одна извилина, и та от фуражки. Нам его просто назначили. Вот только при нас он не наглел, вел себя тише воды, ниже травы.
- Ага, - в голосе Лины звучал сарказм, - просто выдавил вас всех из музея.
- Многие сами ушли. Но мы хоть что-то делали, а вы не хотите и этого. Приходите с утра, просиживаете целый день, сплетничаете, пьете чай и уходите.
- Какие будут предложения? Что нам прикажете делать, если половина чиновников у него в кумах и друзьях. Так что на пенсию в ближайшее время его не отправят. Разве только ножками вперед из кабинета вынесут лет через двадцать.
- Пишите в прокуратуру. Повод кстати есть. Сколько выделили музею на ремонт из федерального бюджета. Судя по данным СМИ миллионов 6 или 6 с половиной. А ремонт ограничился побелкой да покраской здания. Не будете же Вы утверждать, что краска стоит шесть миллионов? Вот вам повод. Если начнется уголовное дело, чиновники от вашего директора отступятся.
- Мараться не охота, - меланхолично произнесла Ангелина.
- Лучше скажи, что боитесь. Это больше похоже на правду. Ладно, девочки, оставайтесь. Мне пора. Не думаю, что еще раз зайду в музей.
Послышался шум отодвигаемых стульев. Эдуард Александрович поспешил придать себе непринужденный вид. Дверь распахнулась. Вышедшая женщина, поправила очки, и властно кивнув Сомову, направилась к выходу.
- Вот стерва,- зло подумал Эдуард Александрович, глядя вслед, - ушла в свой архив и думает, что я ее не достану. Мегера! Под меня рыть собирается! Всех их не увольнять надо было, а придушить. Черт, надо что-то делать, чтобы заткнуть ей глотку. Вот только что?
К кабинетам сотрудников директор уже не пошел.
- Если она начнет писать кляузы, точно пойдут проверки. И как бы не всплыло заимствование средств из фонда на ремонт, - нахлынувшая злоба требовала немедленного выхода, а в фойе как на грех никого не было. Сотрудники старались не попадаться на глаза директору. Бешенство подступало к горлу. Черт! Даже наорать не на кого!! В одном из оконных проемов он заметил отблеск солнца на каком-то предмете. Что там еще?! Окно разбили, а эти розотеи не заметили?! Он подошел ближе. Солнечные лучи отражались от осколков витрины
- Что это?! – крик прокатился по пустому фойе, теряясь где-то под высоким потолком,- откуда здесь стекло, когда я приказал все выбросить?! Все! Все осколки! Никто не работает! Самому придется выбрасывать!!
- Эдуард Александрович, - решилась вставить слово подошедшая на крик смотрительница, - наши художники просили оставить это стекло…
- Какие еще художники?! Я приказал выбросить!! И вы должны слушаться меня, а не художников! Ясно?!! Выбросить немедленно! – Сомов сжал руку, не заметив, что держит в ней осколок. Из пореза потекла кровь.
- Может вам помочь,- участливо спросила старушка.
- Нет! Пошла прочь! – оттолкнув смотрительницу, Сомов поднялся в свой кабинет.
- Черт! – Эдуард Александрович пытался перевязать руку, но кровь все равно продолжала течь. Пришлось подложить чистые листы, чтобы не запачкать кровью документы. Да и красивый стол из красного дерева было жалко. Кровь продолжала течь.
- Что ж это такое? – неожиданно нахлынувшая слабость вызвала панику. По лицу тек холодный пот, все тело сотрясала дрожь, точно у него резко поднялась температура, - не может же быть так плохо от простого пореза.
-Да что со мной такое? - слова, сказанные вслух, вернули его в реальность. И он едва поднялся на негнущиеся ноги, вытер пот дрожащей рукой и с трудом сделал несколько шагов к двери.
- О боже! Помогите! Кто-нибудь, помогите! – прохрипел Сомов, на крик уже не оставалось сил. Перед глазами плавали клочья кроваво-черного тумана. Где-то вдали послышался злорадный, дикий, захлебывающийся хохот. Ужас пронзил все его существо. Эдуард Александрович попытался сделать шаг, дернулся и рухнул на пол. Не замечая ничего, кроме собственного ужаса, он еще пытался ползти в сторону выхода, изо всех сил вытягиваясь, точно там, за этой тяжелой дверью, его могли спасти. А потом застыл навсегда, уткнувшись лицом в пол.
Сергей не спеша гулял по Каберу. Пока жена, как она сама пошутила «разъезжала с визитами» он решил прогуляться по городу. Все его прошлое – служба в спецназе, работа в прокуратуре и даже преподавательская деятельность в юридической академии…. все это говорило о необходимости осмотреть место преступления. А если этим местом был город – что ж значит надо осматривать город. На первый взгляд состава преступления не обнаружено – дело можно закрывать за отсутствием. Обычный город – таких в России сотни, если не тысячи. Район новостроек из 9-13-17-этажных домов. Типовые высотки с магазинами и парикмахерскими на первых этажах, безликие коробки школ и детских садов, одинаково современные детские площадки из разноцветных горок, лесенок, качелей. Не спеша гуляют мамочки с колясками. Ребятишки постарше играют в песочнице, ползают по горкам и лесенкам. В центре стоят такие же безликие коробки советского времени, построенные во времена Хрущева и Брежнева. Изредка встречаются старые – еще дореволюционные постройки – выделяющиеся и светом и архитектурой. Да и сами жители какие-то серые. На улицах почти нет улыбающихся людей. Все серьезны, сосредоточенны, куда-то спешат. Только молодежь еще пытается показать свое особое лицо – щеголяя разноцветными волосами и яркой одеждой. Обычный город. Обычный. Но только на первый взгляд. Сергей вспомнил своего старого учителя, бывшего следователя, перешедшего в прокуратуру. Работая с молодыми он постоянно повторял: «Всегда проверяйте мелочи. Иногда улики слишком очевидны. Следите за мелочами, они вам многое подскажут». Мелочи. Эти мелочи всегда требуют внимания. Взгляд, оговорки, не тот сорт чая, не так сдвинутая чашка, не то время звонка…. И еще сотни мелочей… Их много. Надо только наблюдать. Поэтому Сергей и бродил по городу, вслушиваясь, вглядываясь. Заходил в кафе, магазины, спрашивал дорогу, время. Наблюдал. Он уже был в этом городе. Работал здесь несколько лет. Здесь познакомился с Алькой. Сейчас он даже и не помнил какой проект совместно делали историки и юристы. Алька уже работала преподавателем в Каберском институте. Работа, потом конфеты, цветы. Он ушел работать в юридическую академию и приезжал в будущей жене. А после свадьбы приезжать в Кабер перестал. Но тогда Кабер Сергею даже понравился. Спокойный, неторопливый средний российский городок. Зелени, по его мнению, было маловато: старые деревья, срубили, а новые напоминали воткнутые в землю прутики. Но это окупалось отсутствием суеты большого города. Была правда одна странность – застраивался город как-то странно. То есть построили-то его на берегу реки, но дальше он стал разрастаться, не переходя реку. Другие города легко перебрасывали мосты, перебирались на другой берег, разрастаясь, обустраивали набережные. Но не Кабер. Он теснился на одном берегу, уходил в степь, точно боялся воды. А за рекой сразу начинались пригороды, дачные поселки. Уютные, зеленые, какие-то умиротворяющие. Тогда Кабер Сергею нравился.
А сейчас…. Сейчас все по-другому. Нет, суеты, по-прежнему, не ощущается. Но люди вели себя не так. Сергей про себя это объяснил так: «Первая реакция на раздражитель - агрессия». Вот 2-хлетний малыш бежит в сторону дороги. Молодая женщина успевает схватить сына, пока он не вылетел на проезжую часть. Хватает грубо, резко дергает за ручку, кричит. Детское личико сморщилось. Слезы, плач. Молодая мать точно пришла в себя, достает салфетки, обнимает карапуза, что-то успокаивающе шепчет ему на ухо. Но первая реакция…. Вот молодой человек с собакой. Видно идут знакомым маршрутом. Собака молодая, пытается играть, хочет побегать. И снова резкий рывок и хлесткий удар поводка. А потом скулеж обиженной собаки. И снова отрезвление. Хозяин гладит, кормит вкусняшкой. Вроде все нормально. Но первая реакция…. Дети играют во дворе. Мяч отпрыгивает от асфальта, от стен дома. Мальчишка, расшалившись, кидает мячом в группу девочек, а в ответ летит кусок кирпича. Слезы, крики. Потом извинения, виноватые улыбки, примирение. И опять она – первая реакция….
Старые работники прокуратуры, прошедшие еще советскую школу, Сергея учили: «Смотри на жесты, на позу, на интонацию. Следи за глазами. Они скажут больше чем слова, они скажут то, что человек не хочет говорить». И жесты говорили, говорило само поведение людей. К вечеру наблюдений скопилось множество и Сергей, мысленно поставив зарубку – рассказать обо всем жене – поспешил на съемную квартиру.
- Аля! – вечером в трубке мобильного телефона раздался встревоженный голос Юрия Николаевича, - я зеркало на дачу увез, ну и заодно узнал про него у жены. Оно датируется концом 18 – началом 19 веков. Теща его прикупила сразу же после войны. Оно действительно из дома купца Сосновского. Мне удалось найти в документах расписку о покупке зеркала. Зина хранила ее вместе с бумагами своей матери. В расписке так и сказано, что адрес этой женщины «Улица Пригородная 2, дом Сосновского», - Чубаров не стал уточнять, что все это он выяснил из криков жены, которая была категорически против чтобы он увозил на дачу старинное зеркало. Не сказал Чубаров и того, что Зинаида кричала, что выгонит его из дома, подаст на развод…
- Юрий Николаевич, вы можете приехать в институт?
- Прямо сейчас?
- Да, если вам не сложно.
- Не знаю. Я не хочу оставлять девочек одних. Они конечно уже большенькие, но все эти известия в газетах, убийства….
- Берите их с собой. Найдем, чем детей занять.
- Тогда ждите. Только если ненадолго.
- Я встречу вас у входа.
Через двадцать минут директор технического музея с двумя девочками подошел к зданию института.
- Еще раз здравствуйте, - улыбнулась Алька.
-Вроде здоровались. Это Ира, а это Катя. Девочки, это Алла Сергеевна.
- Здравствуйте, - пискнули обе.
В лаборатории Катерина устроила девчушек за компьютером, предоставив в их распоряжение не только технику, но и тарелку с конфетами и печеньем. А потом, как всегда, собрала чай для остальных. Аля, Ромка и подошедшая Женя не спеша рассказали Юрию Николаевичу как и что удалось узнать.
- Да уж, - задумчиво произнес Чубаров, - все по отдельности смотрится несерьезно, но вместе…. Очень странно. Совершенно не укладывается в голове. И тем не менее это есть. Что думаете делать?
- Ищем знакомых в органах, - сообщил Роман, - надо бы узнать все, что известно об убийце или убийцах. Не помешало бы поднять материалы более ранних уголовных дел. Узнать все то, что в газетах обычно не пишут и по новостям не передают. Полицейские будут просто искать убийц, маньяков…. Они не знают того, что известно нам. А даже если и узнают, не поверят.
- У меня есть знакомые в МВД. И, мне кажется, вам надо знать еще кое-что…. Сегодня умер Сомов - директор каберского музея и некая Маркова, зав. экскурсионного отдела.
- Что?!! – услышав крик, девочки даже отвернулись от компьютера, глядя на старших.
- Умерли на рабочем месте, - успокоив внучек, тихо продолжил Чубаров,- Приехавшая скорая откачать не смогла. Подробности мне неизвестны. В новостях пока тоже не передавали. Мне сообщило «музейное радио». Наши смотрители со смотрителями краеведческого общались. Так что информация из первых рук. Подробность чуть попозже выясню.
- И еще, - Катя с мрачным видом развернула газету, - сегодня у нас еще 4 трупа. Одна зарублена топориком для мяса, еще двое задушены и один забит насмерть куском арматуры. Опять страшная жестокость и никаких мотивов.
- Кто? – резко спросила Алька.
- Два алкаша убиты на стройке и две женщины. Одна в своей квартире, вторая в парке, почти в центре города. Читайте сами. Не стоит всю эту мерзость озвучивать в присутствии детей.
- Уж пожалуйста не надо, - ответил Юрий Николаевич, подсаживаясь к Жене и Альке, чтобы вместе с ними прочитать длинную статью, - та-ак. Похоже, товарищи, надо действовать. Я постараюсь завтра связаться со знакомым в полиции. Может, что-то узнаю.
- Я хочу сказать еще кое-что, - задумчиво сказала Женя, - я конечно не уверена. Но есть кое-какие данные… Вот смотрите. Не только дом Сосновского пытались снести. Дом купцов Ямщиковых тоже хотели разобрать, чтобы построить более современный, и тоже ничего не вышло. И есть еще несколько домов с очень мрачной историей. На мой взгляд, проблема не в доме, а в курганах под нашим городом.
- Я в музей зайду, поспрашиваю там по старой дружбе. Может разузнаю подробности двух смертей,- Алла вернула газету Катерине и повернулась к директору Чубарову, - Юрий Николаич, я вам завтра позвоню. Сережка просил технический музей показать. Можно мы заскочим?
- О чем разговор? Заскакивайте. Только звонить бесполезно. Рабочий телефон у нас сломался. Не знаю сколько чинить будут. Ремонтники ковырялись полдня. Говорят кабель надо раскапывать, смотреть что там. А сотовый я сегодня утопил в банке с краской.
- Это как так?- рассмеялась Женя.
- Красил самолет, телефон выпал из нагрудного кармана. Если учесть, что и у жены телефон сломался, совсем без связи остались. Надо сходить купить хоть один сотовый на семью. Да все недосуг. Лето – горячее время. То одно, то второе. Ладно, еще сосед разрешает звонить со своего. А нам никто не дозвонится. Просто приезжайте и все. Сама знаешь – тебе всегда рад. Если куда уеду – экскурсоводов предупрежу. Они тебя знают – пропустят. Ладно, ребята, приятно было познакомиться. Ира, Катя, заканчивайте игры, пора домой.
- Ну, деда, мы только до нового уровня дошли, - заканючили девочки.
- Хватит. Уже давно играете. Все, пора. Котенок дома один ждет.
При упоминании о котенке девочки разом оторвались от компьютера.
- До свидания.
-Всего хорошего.
За Юрием Николаевичем закрылась дверь. Аля уже хотела сказать, что ей тоже пора, но тут Роман, переглянувшись с женой, начал говорить.
- Мы не хотели упоминать об этом при Чубарове. Он, по-моему, и так с трудом нам поверил. Но тебе, Аля, стоит знать. Женька видела Дикую Охоту.
- Что?! – Алла изумленно уставилась, на мрачно уткнувшуюся в кружку Евгению, - это серьезно?!
- Вполне, - Женя вымученно улыбнулась, - знаешь, я думала, что сошла с ума, как та старуха – вдова антиквара. Но ребята отнеслись к этому серьезно, даже нашли предводителя этого ужаса.
- Вот, - Роман открыл окошко интернета, - Эту мерзостную харю из Википедии и наблюдала наша храбрая Евгения.
- Ром, ты поосторожнее, - обернулась Катя, - Если Дикая Охота действительно не плод воображения, о ее предводителе лучше бы говорить уважительно.
Алька погрузилась в чтение. Что собой представляет Дикая Охота она помнила из курса по истории средних веков. Группа всадников со сворой призрачных собак появлялась, согласно германским и скандинавским мифам, на земле накануне страшных событий. И горе встретившимся ей на пути. А вот предводители мертвых всадников в каждой стране были свои. Кого же видела Женя? Ага. Вот. «Кернунн (лат. Cernunnos, букв. «рогатый») – кельтское божество, упомянутое в «колонне лодочников» из музея Клюни в Париже. Наиболее характерные черты иконографии: «буддийская поза» со скрещенными ногами, оленьи рога и бараноголовая змея. В какой-то степень связан с культом мертвых». К статье прилагался рисунок – оскалившееся мужское лицо в короне из оленьих рогов. Да уж – негусто.
- Вот у меня вопрос, - прервала затянувшееся молчание Катя, - что кельтский бог забыл в Сибири? И может нам в церковь обратиться? По- моему, вся это мистика по их части.
- Не знаю как Кернунн оказался в Сибири, - тускло ответила Евгения, - но в храм я пошла сразу же, как этот кошмар увидела. Точнее рано утром. Еле ночь переждала.
- И?!
- Ничего. Посоветовали почитать молитвы, повесить в изголовье иконку, освятить квартиру, попить святой водички и съездить к какому-то там старцу на предмет изгнания бесов. Похоже, мне просто не поверили.
- И потом…, - вмешался Рома, - кресты здесь будут бесполезны. В городе уже десятый храм строят, а нашей нечисти на это глубоко наплевать. Курганы под городом построены в раннем железном веке, когда христианства просто не существовало. Так, что прежде чем использовать христианскую символику, надо прочитать чудовищу лекцию о Христе и познакомить с Библией и трудами отцов церкви. Может, проникнется, осознает свои заблуждения и раскается на досуге.
- Рома, не ерничай. Ты не представляешь, как мне было страшно, когда за окном появилось это лицо.
- Ладно, - подвела итого Аля, - в таком состоянии мы все равно ничего не надумаем. Надо прийти в себя, успокоиться. И кстати версию о церкви я бы не отбрасывала. Только бы найти адекватного и главное искренне верующего священника.
- Где их сейчас найдешь – верующих? - усмехнулся Роман, - в церкви такие деньги крутятся. Машины у попов круче, чем у чиновников местной администрации. За все деньги дерут: за крещение, венчание, отпевание…. Разве что в деревнях…. Особенно в умирающих, где пяток бабок осталось. Там вроде священники еще не раскормленные и едут туда, наверное, по зову души… И может не только священников. Религий много….
Расставшись с Женей, Алька неторопливо шла по улице. Она никак не могла вырваться из замкнутого круга мыслей. Если Женя права и зло исходит не от дома, а из курганов…. Что тогда делать?! Как узнать все об этом зле и как с ним справиться? Взгляд упал на витрину книжного магазина. Алька вздрогнула.
Ночь давно вступила в свои права. Но что делать, если уродилась совой и ночью думается и работается лучше, чем днем. На столе веером разлетелись исписанные листы, раскрытые книги, тускло светился абажур настольной лампы. Аля, отложила книгу в сторону, тихо рассмеялась. Бросила взгляд на диван. Муж спал. Встала, осторожно поправила почти сползшее на пол покрывало. И быстро ткнулась губами в темные с появившейся сединой волосы. Хорошо, что не разбудила. Вздохнув, молодая женщина снова вернулась к работе, Кто бы ей сказал, что она будет использовать в качестве научного источника знаменитую книгу «Оно» Стивена Кинга. «Может ли весь город быть населен призраками? Населен, как будто бы населены ими некоторые дома? Не просто один-единственный дом во всем городе, не просто угол одной-единственной улицы, не просто единственная баскетбольная площадка в единственном крошечном парке, с кольцом без сетки, которое в лучах заката кажется страшным и кровавым орудием пыток, не просто одно конкретное место.
Но все. Целый город.
Может такое быть?
Послушайте.
Haunted: «часто посещаемый привидениями или призраками». «Фанк и Уэгноллс».
И еще одно значение. Тоже, как и предыдущее, определяет haunt как существительное, и это значение действительно меня пугает: «Кормовая площадка для животных»». А ведь действительно то, что происходит в их городе очень похоже на описываемое Стивеном Кингом. Но в Дерри был четкий цикл – 27-28 лет. Было существо, именуемое Оно, обитавшее одновременно в двух мирах. Но Оно было, Оно появлялось в виде клоуна. Оно имело материальную оболочку, его можно было убить, и его убили. А здесь…. В Кабере не сохранилось даже легенд о каком-нибудь монстре.
- И правильно, - Алька снова хихикнула, - попробовало бы подобное чудовище объявиться вживую. Люди, прошедшие Гражданскую и Великую Отечественную, в 1947 году быстренько бы освежевали это чудо-юдо из канализации. А шкуру вывесили бы в горсовете, что б остальным чудовищам было неповадно. Не наш народ пугать подобными глупостями после революций, голода, блокады Ленинграда, войн, потерь близких…. Нет у нас что-то другое, но похоже, очень похоже…. В Кабере нет страшной твари, пожирающей жертву заживо. Но есть нечто, исходящее от курганов, нечто нематериальное, сводящее людей с ума, заставляющее жестоко убивать и умирать. Получает оно за это бонусы? Наверняка.
Алька не отрываясь смотрела на круг света, отбрасываемый лампой. Смотрела и не видела, хмуря брови и разглаживая пальцами правой руки морщинки на лбу. Если верить новой информации, найденной Женей в архиве, было несколько домов с плохой историей. Домов, где убивали. Домов, которые не смогли сломать и разобрать. Домов, которые городские легенды населили всякой чертовщиной. Значит зло идет от курганов, от захоронений, от мертвецов. Женщина опять уткнулась в книги по мифологии. Так, у финно-угров существовала вера в калманвяки – духов умерших. Калма – вредоносная сила, воплощение смерти – могла принести много вреда живым. А еще есть Чернобог, фактически бывший повелителем подземного мира славян, приносящий болезни и несчастья. Есть и сказочный, ставший почти безобидным Кащей Бессмертный. Баба Яга из повелительницы мертвых, превратилась в добрую старушку, помогающую героям. Уже ближе. Алька чувствовала возбуждение, как охотник, приближающийся к логову зверя. У многих народов есть легенды о покойниках. У саамов – равк. Славяне говорили об упырях, о заложных покойниках. У всех народов есть мифы о неправильных покойниках, о не желавших умирать колдунах, о людях, которые продали душу нечистой силе и не могли упокоиться с миром. Что если в курганах был похоронен шаман, колдун, обладавший немалой силой….
Лешка, мрачно нахмурившись, оттолкнул в сторону учебник по алгебре. В последнее время в городе творилось такое, что интегралы и матрицы просто не лезли в голову. А готовиться к поступлению в ВУЗ надо. Прислушался к тишине в квартире – да, похоже, мама уже спит, впрочем, время-то позднее. Мама точно не захочет, что бы он поступал в военное, и стал как отец офицером. Все время за него боится. Раньше постоянная опека матери мальчишку раздражала. У всех матери как матери, ну задержался, пришел поздно, и ничего страшного. А его мама постоянно ждет у окна, переживает, плачет. Теперь, когда Лешка стал старше и умнее, он понимал, что после гибели отца в Чечне в 2001 году, у матери остался только он. Об отце Лешка знал мало, хотя на столе стояла фотография черноглазого, улыбающегося майора. Тот погиб когда Лехе было всего два года. Погиб, исполняя воинский долг. И теперь у них с матерью остались только фотографии, воспоминания, да Орден Мужества, врученный майору Корнееву посмертно. Отца Лешке не хватало и с каждым годом все больше. Мама, она конечно добрая, хорошая, самая лучшая, но это только мама. Наверно поэтому Лешка так привязался к техническому музею и главное к его директору. Мать особо не возражала, просила только возвращаться пораньше, что впрочем, Лешка и делал. Хотя в последние дни получалось не всегда.
- Что же случилось? – мысли ходили по замкнутому кругу, - что происходит в городе? Что происходит с Николаичем и Андреем?
Лешку не покидало ощущение, что все события как-то взаимосвязаны. Вот только как? Андрюха странный стал в последнее время, все молчит и недобро улыбается. Школу чуть не забросил, даром, что Лешка ему уже свое мнение высказал. Ладно, что толку гадать. Завтра надо прижать Андрюху и расспросить как следует, пока пацан не натворил чего.
Далеко от Кабера в небольшом отеле Анапы сонную послеобеденную тишину разрушили резкие трели телефонного звонка.
- Алло, - молодая женщина не спеша взяла сотовый, - Алло! Юрий Николаевич это вы? Алло! Слышно очень плохо! – затем она замолчала, с напряжением вслушиваясь в слова, произносимые за сотни километров от нее, тревога постепенно проступала на ее лице, - Алло! Юрий Николаевич, что с девочками?! Я не слышу! Алло! Алло!!!
Связь прервалась, а она еще долго стояла, прижав к груди ставший невероятно тяжелым телефон. Из оцепенения ее вырвал звук хлопнувшей двери.
- Илья! Илья! – Она бросилась к мужу в поисках защиты,- Илья! Боже мой!
- Оксана, что случилось?
- Сейчас звонил…Что-то с девочками….Я не поняла….Поехали в Кабер….
- Так. Сначала успокойся, - Илья, усадив жену на кровать, с силой втиснул ей в руки стакан воды, заставив сделать несколько глотков, - теперь спокойно и по порядку скажи, что тебя так напугало.
- Звонил Юрий Николаевич, - смахнув слезы, уже более спокойно сказала Оксана, - а может и не он. Я не очень хорошо поняла. Просто слышно было плохо, постоянно какой-то шум в трубке. Но голос был мужской, это точно.
- Тогда с чего ты решила, что это отец?
- Он сказал про Катю и Иришку. С ними что-то случилось. Я…. Было слышно только слово «больница».
- То есть тебе позвонил неизвестный мужчина, сообщил непонятно что, упомянув при этом имена «Катя», «Ира» и слово «больница», - усмехнулся Илья,- Номер неизвестный, но ты готова лететь в Кабер потому, что решила, что с девочками что-то случилось. Оксан, это бред.
- А если нет! – Оксана разъяренной тигрицей набросилась на мужа, - если с ними действительно что-то случилось?! В последний раз они звонили два дня назад. За это время могло произойти все, что угодно! Если, пока мы тут сидим, с девочками что-то произошло, то я этого не прощу ни тебе, ни себе!
- Я не сказал сидеть, - отступил Илья перед этой вспышкой ярости, - только, прежде всего, давай позвоним отцу. Может, у них все нормально, а звонок просто чья-то злая шутка или номером кто-то ошибся. Тогда и продолжим отдыхать…
Он не успел договорить, как Оксана уже метнулась к телефону, на ходу ища в сумочке записную книжку. Илья не спеша взял свой сотовый. Спустя десять минут супруги обменялись недоумевающими взглядами.
- Сотовый отца вне зоны действия сети… И у матери тоже самое….
- Рабочий у него отключен. Боже мой! Боже мой!! Там что-то случилось, точно что-то случилось. Илья, мы едем! Немедленно! Сейчас же!!
- Оксана! Мало ли почему отключены телефоны. Может, сломался, может заплатить не успели… Может авария какая в городе… Да все бывает. Успокойся. Подождем до завтра, а если не дозвонимся, то полетим в Кабер,- успокаивающе сказал Илья.
- Я до завтра с ума сойду!! Пожалуйста, пожалуйста, давай улетим сегодня,- в глазах Оксаны появились слезы.
- Ладно, - с тяжелым вздохом согласился Илья,- я в аэропорт. Может получится купить билеты на ближайший рейс. А ты еще раз позвони по всем телефонам и попробуй еще раз позвонить отцу на рабочий.
Пока Оксана в спешке, путаясь, набирала номер, он вышел из отеля, осторожно прикрыв за собой дверь.
Илья быстрым шагом шел к зданию аэропорта, подставляя лицо южному солнцу. Лениво покачивались вечнозеленые деревья, все дышало покоем. В городе почти никого не осталось. Отдыхающие на пляже, местные жители, пережидают дневной зной. Все занимаются своими делами и даже не подозревают, что где-то в бескрайних просторах России есть город, где убивают. Город, где люди боятся выходить на улицы с наступлением темноты. Во все эти ужасы не верилось здесь, под ярким ультрамариновым небом Анапы.
- Идиоты, - зло подумал Илья, - поддались на уговоры отца, оставили ему дочерей. С внучками ему, видите ли, хочется пообщаться. Вот и общался бы по телефону. Сейчас отдыхали бы вчетвером и горя не знали. И не думали ли бы про этого маньяка. Пусть хоть весь Кабер вырежет. А теперь….
Людская река в аэропорту смешивалась, дробилась на множество ручейков. Они свободно растекались по всему зданию аэровокзала, то выбираясь наружу, то стремясь к летному полю. Иногда они сталкивались, образуя водовороты. Непрерывный гул, наполняющий воздух, напоминал морской прибой. Но настоящий затор, наводнение было возле касс. Стоя в очереди, Илья отгонял от себя навязчивую, как муха, мысль. Мысль, которая казалась ему столь ужасной, что не хотелось даже пускать ее в голову, но она упорно лезла туда, сметая все защитные барьеры. А что, если Оксана права и с девочками что-то случилось…. Только бы были билеты…. Господи, пускай найдется хотя бы один билет! Он отправит Оксану к дочкам. Почему нет звонка от жены? Неужели все никак не может дозвониться. Черт бы побрал отца, нашел время отключить телефоны!! Это ж уметь надо. Мысли носились беспорядочным роем. Даже голова начала болеть. Когда же закончится эта нескончаемая очередь! Что там можно выяснять так долго?!
Наконец, простояв два часа, он подошел к заветному окошку кассы.
- Девушка, мне нужны билеты до Тюмени на сегодняшний рейс. Желательно два.
- Билетов нет.
- А когда будут?
- На ближайшую неделю нет. Подходите перед каждым рейсом, может кто-то откажется от своего места, тогда мы вас посадим.
- Понимаете, девушка, мои дочери в другом городе, мне срочно надо…
- Всем надо, - равнодушно стуча по клавиатуре, девица смотрела на монитор, - мест нет.
- Поймите, - чувствуя подступающую злость, но еще стараясь говорить спокойно, произнес Илья, - мои дети остались в другом городе. С ними случилась беда, мне надо срочно вылететь.
- Мест нет! - отрезала девушка.
- Да можете вы понять или нет! У меня дети!
- Не орите, - вальяжно растягивая гласные, девушка явно наслаждалась своей властью, - мест нет и все. Отойдите. Людям мешаете.
Илья замешкался, мозг лихорадочно соображал как бы достать ставший жизненно необходимым билет на самолет. Толпа за спиной глухо ворчала, им было все равно. Илья вздрогнул, когда к его руке прикоснулись. Рядом стояла невысокая полноватая женщина.
- Вам нужен билет до Тюмени?
- Да, - кивнул Илья.
- Знаете, мы с дочерью должны вылетать завтра, но хотим остаться и отдохнуть еще недельку. Так что, если хотите, я могу Вам продать наши билеты, останется только переоформить.
- Спасибо. Спасибо вам большое, - смущенно пробормотал Илья и полез в портмоне за деньгами.
Провожая взглядом эту пожилую женщину с нитками седины в темных волосах и таким ясным теплым взглядом, Илья подумал, что в его жизни произошло маленькое чудо. Из числа тех, что происходят постоянно, но их не замечают, хотя впору благодарить всех богов.
Вернувшись в гостиницу, он застал Оксану на грани истерики.
- Илья! - жена вцепилась в него, как утопающий за соломинку, - Илья! Я не могу дозвониться. Все телефоны отключены! Рабочий постоянно занят!!
- Оксан, я достал билеты на завтрашний рейс, - мужчина успокаивающе прижал к себе жену, - собираемся. Завтра днем уже будем в Тюмени. А там сразу на такси и через два часа в Кабере. Я уверен, с дочками все в порядке. Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо. Завтра приедем в Кабер. А потом все вчетвером отправимся домой. Все будет хорошо!!
Оксана крепко прижалась к мужу. Она рыдала отчаянно, как никогда в жизни, содрогаясь всем телом. Ужас, с которым она боролась весь этот бесконечный день, выходил со слезами. Вот только далеко он не ушел. Спрятавшись в темных глубинах сознания, злорадно улыбался оттуда, намекая, что встреча еще не последняя, далеко не последняя. В какой-то жуткий момент, когда Оксана осталась в номере совсем одна, ей вдруг показалось, что все кончено. Илья не вернется, а с дочками случилось что-то страшное, настолько страшное, что она их уже не увидит. Никогда. Никогда!! И сейчас прижавшись к мужу, она просила только об одном: только бы девочки были живы. Только бы были живы!!
Музейная дверь тяжело, со скрипом распахнулась. Сколько лет она не появлялась здесь? Лет шесть или семь, - точнее Алька сказать не могла. Все было по-прежнему, ничего не изменилось. Очередные детские рисунки на холщовых планшетах, четыре старых советских витрины с очередной выставкой из фондов музея, касса и охранник на вахте. Как будто и не увольнялась. Зеркало у гардероба отразило молодую женщину в очках с тонкой оправой. Темные короткие волосы торчали вихрами во все стороны. Алька безуспешно пыталась пригладить прическу. Беда с этими вьющимися волосами. Зелено-карие глаза придирчиво осмотрели отражение. Поправить воротник рубашки, убрать белую нитку с юбки. На мгновение Алла замешкалась. Куда пойти? Знакомых экскурсоводов у нее нет. Текучка кадров в этом отделе давно вошла в поговорку среди музейных работников. Смотрители вокруг тоже, явно не знакомые. А что если…. Точно! В отделе учета и хранения должны работать старые кадры. Отдел конечно закрытый, но где наша не пропадала. Прорвемся! Купив в кассе билет, молодая женщина поднялась наверх.
Семь лет она читала экскурсии в этих залах, делала выставки. Училась у старых музейщиков, разглядывала старинные предметы и фотографии. Наверняка в архиве и библиотеке еще лежат ее разработки: тематико-экспозиционные планы, мероприятия, сценарии открытия выставок. Алька грустно улыбнулась. Забавно устроена человеческая память: плохое уходит, а хорошее остается. Даже эта тишина залов была родной. Вроде все тоже. И все-таки…. Странное ощущение тоски горчинкой оседало на губах. Алька не спеша прогуливалась по выставочным залам. Останавливалась, читала тексты, рассматривала предметы. По себе помнила как раздражают быстро пробегающие посетители. Шла неторопливо, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ничего странного. Просто ничегошеньки! Вот и зал истории купечества. Новехонькая витрина с сигнализацией и подсветкой белой вороной выделялась на фоне советских мастодонтов из толстого стекла, железа и дерева. На стене висел большой в полный рост портрет купца Сосновского. Высокий крепкий мужчина в темно-коричневом костюме с русой окладистой бородой смотрел чуть вперед, набычившись. На груди блестели ордена Святой Анны и Станислава третьей степени и серебряная медаль «За усердие». Портрет, созданный безвестным провинциальным художником, был просто изумительным. Казалось, Федор Сосновский вот-вот выйдет из тяжелой резной рамы навстречу потомкам: настолько правдоподобным и живым было изображение.
- Что же с Вами произошло, Федор Иванович, - тихо, чтобы не услышали смотрители, прошептала Аля, - почему известный благотворитель, помогающий сиротам, бедным ученикам, церквям, вдруг превратился в безжалостного убийцу. Вас уважали жители всего города, вы сотни тысяч тратили на благотворительность, и вдруг все рухнуло…. Что случилось? Какой ужас Вы разбудили?
Молчание было единственным ответом. Но на мгновение Алле показалось, что серые глаза Сосновского посмотрели прямо на нее. В зале стало неуютно, холодно…. И, передернув плечами, молодая женщина спешно пошла дальше.
Разговор с главным хранителем Натальей Анатольевной вышел невеселым. Да и какое веселье, если погибли два человека. Алька передала купленный по дороге торт, попросила передать приветы знакомым девочкам. Но все это было без обязательных расспросов про житье-бытье и добрых пожеланий. Трагедия смерти накрыла обычную радость встречи.
- Страшно это, - Наталья Анатольевна зябко закуталась в ажурный вязаный платок, хотя было вовсе не холодно, - днем оба еще были живы, а вечером уже все…. Мы, конечно, желали избавиться от Сомова, но не такой ценой. Да и Лину жалко, Она была глупенькой девочкой, вертихвосткой. Но такой смерти никто не заслуживает…. Родителей ее жалко…. Мать уревелась вся, отчим едва сдерживается…. Как они переживут потерю?...
- Отчего они погибли, да еще и так… одновременно.
- Никто не знает. Сомов еще днем заперся у себя в кабинете. Времени было уже полпятого, все домой собирались. Мы даже из кабинетов вышли, стояли в фойе.
- А почему домой не пошли, - недоуменно подняла брови Алька.
- Нельзя. У нас последние года три-четыре порядки установились толи военные, толи тюремные. Ни одного шагу без отметки в журнале выхода не сделаешь, раньше домой уходить ни-ни. По семейным обстоятельствам или на больничные с детьми еле отпрашивались. Так что ждали директора. Как он за порог, так и мы выходили. А тут…. Времени уже без десяти пять, а его все нет. Не знали, что и думать.
- А подняться в его кабинет, уточнить рабочее время? Смысл сидеть сверхурочно, да еще и бесплатно?
- Аль, - Наталья Анатольевна устало провела рукой по лицу, - ты же при Сомове работала?
- Ну да. Он же бессменный директор лет двадцать уже как… Или больше… Был….
- К чему тогда такие вопросы? Сама наверно помнишь, как старых сотрудников увольняли, якобы за прогулы. Как запрещали ходить в архив, по сбору. Как объяснительные писали, если задержался на пять минут, даже по работе.
- Ну да. Помню, как вырывалась на собственную защиту кандидатской. Бросила два заявления: одно на увольнение, второе на использование отгулов. Удивительно, что второе подписали, а не первое. Вы правы, но знаете, плохое как-то быстро вылетело из памяти, - взъерошила непослушные волосы Аля, - уволилась, и со временем стала забывать, что здесь не музей, а тюрьма для сотрудников. И что без разрешения директора нельзя было шагу ступить, даже по мелочам.
- Ну вот…. Так, что самоубийц не было. Все стояли в фойе ждали, когда он соизволит спуститься, чтобы тоже пойти, наконец, домой. Тут прибежали зареванные экскурсоводы, сказали, что Лине плохо. Она ногу поранила. Старалась перед Сомовым выслужиться и потащила на помойку стекло от разбитой витрины. Осколки большие, тяжелые, ей все говорили – скажи завхозу. Он и вынесет. Но нет. Надо же было показать свою работу. Самый большой кусок она в руках не удержала, изрезала всю ногу. Домой идти отказалась, говорила, что недолго осталось до конца рабочего дня. Привязали ее сами девочки. А к пяти часам ей стало плохо. Побледнела вся, пульс плохой был, в обморок упала. Пока вызывали скорую, пока суетились. Прошло, наверно полчаса. Охранник не выдержал, поднялся в директорский кабинет. А Сомов уже мертвый. Опять скорая…. Никто так и не понял отчего они погибли. Врачи ссылаются на обескровливание и остановку сердца.
- Невесело, - мрачно протянула Алька.
- Чего уже тут веселого…. Ладно, с тобой хорошо, но мне еще объяснительную очередную писать надо, о том почему у нас, несмотря на сигнализацию, произошла кража. Я этих бумажек уже Бог знает сколько накропала и это, по-моему, только начало.
- А предметы-то нашли?
- Самым ценным была пепельница. Ее обнаружили у одного антиквара, уже вернули. Фотографии, слава Богу, копийные выставили – не жалко. Пенсне, книги из библиотеки – остались в витрине. А пресс-папье и веер как сквозь землю провалились. Хотелось бы верить, что найдут. Списывать ценные предметы основного фонда с баланса музея через министерство культуры – та еще морока...
- Наталья Анатольевна, - Алька очень осторожно, медленно, тщательно подбирая слова, решила перейти к тому, что ее крайне интересовала, - а с предметами Сосновских или с другими старинными купеческими вещами никак неприятностей не было?
- Если ты о кражах, то ничего не было, - холодно ответила главный хранитель, - можешь позвонить Нине Петровне. Она была главным хранителем до меня. Работала долго – больше тридцати лет. У тебя вроде должен быть ее телефон. Вот и поговори с ней.
Юрий Николаевич, не спеша, шел к дому. Сегодня он специально решил пройти пешком несколько остановок, чтобы обдумать все, что узнал. Беседа со старым знакомым, полковником полиции Решетовым Петром Аркадьевичем, вызвала в голове целую бурю. Даже от воспоминаний об этом разговоре Чубарову становилось дурно. Решетов, по сути, признался в бессилии полиции. Убийца почти не оставляет следов, использует случайные орудия.
- Видишь ли, Юрий, он просто ворует или покупает предметы, которыми потом убивает. Молоток, которым убили первую жертву – девушку, украден в небольшом автосервисе. Ножи из частного коттеджа в пригороде, топор явно с чьей-то дачи и так во всем. Отпечатков пальцев нет. В перчатках работает, з-зараза! Верхнюю одежду тоже, кстати, ворованную с пятнами крови, бросает тут же. Нет почти никаких зацепок.
Но больше всего Чубарова потрясла даже не беспомощность полиции. Раз приехали специалисты из Москвы, подключили ФСБ, убийцу все равно найдут. Носом будут землю рыть, новые технологии привлекут, камеры просмотрят, людей допросят, несколько лет будут проверять всех подозрительных личностей и введут военное положение. Но найдут. Чубарова выбила из колеи невероятная, просто нечеловеческая жестокость. Решетов был краток, но принес с собой несколько фотографий из дел. При виде того, что было на этих снимках, Юрия Николаевича бросило в жар. Тела были искромсаны так, что человеческое в них уже почти не угадывалось.
- Сам видишь, - мрачно прокомментировал полковник, - зверь он и есть зверь. Поймать эту погань мы не можем. Пока не можем…. У нас есть версия, что, скорее всего, действует не один человек. Слишком уж разные почерки у преступлений. Некоторых жертв задушили, других искромсали в куски, а кого-то сожгли. И одежда. Не всегда она ворованная. Иногда купленная в дешевых магазинах или на рынке, где ее потрогали и померили десятки человек.
- Никогда не слышал, чтобы маньяки собирались в банды. Для грабителей это дело обычное…. Но маньяки, по-моему, птицы одиночные….
- Наш эксперт также говорит. Но факты…. Я и сам ни разу не слышал, чтобы в городе действовало несколько маньяков одновременно. Но у нас, похоже, новое слово в криминалистике. И вот еще, у нас нет мотивов преступлений. Ни в одном случае мы не можем найти мотива. При жертвах оставались все ценные вещи: сотовые, драгоценности, часы…. Примерно в половине случаях у них забирали деньги, причем даже откровенную мелочь. И, еще, ряд особенностей говорят, что убийца или убийцы страдают психическим расстройством. Сейчас поднимаем все данные нашей психиатрической клиники. Разбираемся с каждым клиентом. Надеюсь – поможет…
Летнее теплое солнце ярко освещало город. Деревья приветливо махали ветерку своими листьями, мчались машины, играли и кричали ребятишки, люди спешили по своим делам…. А ночью…. Ночью Зверь выходил на охоту. И убивал. Просто убивал. Всех без разбора: женщин, мужчин, детей. Всех кто попадался на пути! Юрий Николаевич резко оглянулся. Он остро почувствовал собственную беспомощность. Ведь любой из мужчин, проходивших мимо, проезжавших на машинах или велосипедах, мог оказаться этим монстром. И убить девочек или Зину. И он ничего не может сделать. Но сидеть, сложа руки, нельзя. Уже входя в квартиру, Юрий Николаевич понял: что-то случилось.
- Деда! Деда! – внучки горошинками высыпали в коридор,- мама с папой приехали!
- Что?! Вы же еще неделю должны были отдыхать! – обратился он к вышедшему из комнаты сыну.
- То-то и дело, что собирались. До вас дозвониться не смогли. Оксанка чуть с ума не сошла. Вот и прилетели.
- Дела-а, - протянул Чубаров, - у нас просто ЧП со связью было. Что-то с кабелем городского на работе. Только сегодня сделали. А сотовый я в краске утопил. У Зины сотовый тоже сломался.
- Мать уже сказала.
- Извини, если что не так….
- Да ладно…. отпуск, правда, испорчен. Но поживем у Вас недельки две, а потом домой. Так что все нормально, - усмехнулся Илья, - ну, здравствуй.
- Здравствуй, - улыбнулся Чубаров, обнимая сына.
За ужином, впервые за много лет, все были в сборе. Девочки пищали, выясняя кто, будет сидеть возле папы, а кто возле мамы. Илья со смехом пересказывал, как переполошилась Оксана, не дозвонившись до свекра и свекрови. Зинаида, сияя от счастья, подкладывала всем добавки. И только Юрию Николаевичу было не до смеха. Жуткая мысль накатила как приступ дурноты. И он уже не мог избавиться от нее, как ни старался. Все в сборе. Все здесь в этом городе, где рыщет Зверь. Все здесь. Его семья! Так толком и не поужинав, Чубаров сразу же ушел к себе в кабинет.
- Что же делать?! Как объяснить им, чтобы немедленно уезжали! Илья не поверит в историю с зеркалом, как не поверила Зина. Я и сам едва верю в это, хотя видел своими глазами. Иришка не помнит, что случилось с ней той ночью. Что делать? – мысли вертелись по кругу. Иногда Чубарову казалось, что он вот-вот найдет решение, но мысль ускользала, исчезая в темноте сознания, - Как спасти хотя бы Иришу и Катюшку? – Юрий Николаевич сжал голову руками, - Как спасти?
Внезапно пришедшее решение заставило его броситься к телефону, на ходу вспоминая номер.
- Алексей Иванович, здравствуй. Чубаров говорит.
- Юра, сколько лет…. Почему не звонишь и не заходишь? Совсем в музее своем окопался.
- Да некогда все. Как жена? Олег? Вы как обычно летом на даче живете?
- Как всегда. Олежка через три года школу заканчивает. Так вот мы с Машей и решили совсем за город переехать, а квартиру сдать. Деньги-то всегда пригодятся. Дом утеплили, газ провели, печку хорошую поставили. Теперь всегда живем за городом. Юра, у тебя-то все в порядке? Голос какой-то странный. Что-то с Зиной или детьми?
- Все в порядке. Просто внучки в гости приехали. Не хочется, чтобы девчонки в городе все лето проторчали. Вот я и подумал…
- О чем разговор. Привози своих девочек. Сам с ними приедешь или Зина?
- Спасибо, Алексей Иванович, спасибо, старый друг! Век не забуду! Я завтра их завезу, если Вы не против, с матерью – Оксаной и уеду на работу.
- Юра, все точно в порядке? – в голосе бывшего командира звена звучала тревога, - если помощь нужна….
- Спасибо. Ничего не надо. Только девочек устроить.
- Хорошо, Юра. Я буду вас завтра ждать.
- Самое простое я сделал, - прошептал сам себе Чубаров, положив телефонную трубку, - теперь надо уговорить Оксану и Илью, чтобы отпустили девчат.
В то, что Илья не поверит в историю с зеркалом, в ужас, таящийся в курганах под городом, Юрий Николаевич и не сомневался. Он и сам до конца не верил в этот кошмар, хотя подтверждений было более чем достаточно. Юрий Николаевич с силой сжал кулаки. Что же делать? Что? Сомнения раскалывали голову изнутри. Казалось, она просто разорвется на части. Если бы угроза были видимой, материальной…. Что он может показать сыну и невестке? Старые дома? Чудовище из-под земли? Маньяков, о которых все слышали, но никто не видел? Что делать? Он не может оставить девочек в городе и просыпаться в холодном поту. Или все будет еще страшнее: девочки, выйдя на улицу, просто встретят маньяка, которого пресса уже окрестила «Каберским Зверем». И он, дед, найдет их вечером, как они сами нашли мертвого котенка…. Лучше он окончательно испортит отношения с сыном и увезет девочек прочь в небольшой домик в дачном пригороде, где они будут в безопасности? Да! Девочек надо увезти любой ценой. Любой, даже если платой окажутся отношения с сыном, единственным сыном!
За окном медленно сгущалась темнота. Шум улиц стихал. Город замирал, ожидая новой страшной ночи. Для кого она станет последней?
Чубаров молча смотрел на эту темную завесу за окном и, наконец, решился. Быстрым шагом пересек кабинет и резко распахнул дверь. Как он и ожидал, вся семья была у телевизора.
- Юра, что ты один сидишь, точно сыч, ей богу. Илья с Оксаной, наконец, приехали, а ты в кабинете запираешься, - Зина, как всегда, была вроде бы права. Но только вроде бы. Глубоко вздохнув, Юрий Николаевич внимательно посмотрел на сына, жену, сноху и девочек. Сейчас или…. Или никогда.
- Илья, Оксана, я договорился с Алексеем Ивановичем. Остаток отпуска вы можете с девочками провести у него на даче, за городом.
- Юра!
- Отец!
Два возмущенных возгласа слились в один.
- Отец, ты в своем уме?! Какая дача?! Мы с Оксаной, только приехали и ты нас непонятно на какую дачу выпроваживаешь!
- Юра! Что ты говоришь?! Ребята должны пожить с нами!
В комнате повис тяжелый дух ссоры. Оксана, взяв с собой дочерей, тактично ушла в другую комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь.
- Отец, я и сам не поеду и девочек не отправлю на эту твою дурацкую дачу! И вообще, я их отец, так что мне решать куда мы поедем! И не смей морочить мне голову своими дурацкими историями о зеркалах. Мать не поверила, а я тем более!
- А маньяк как же? - не удержался от ехидного вопроса Чубаров.
- Я не собираюсь отпускать девочек гулять одних. И потом не забывай я еще год назад документы на пистолет выправил и прихватил его с собой на всякий случай. Пригодится против вашего маньяка. Так что у меня найдется чем ответить этому вашему зверю или как его там. Или ты считаешь, что я не справляюсь со своими родительскими обязанностями?! Так и скажи!
- Надо будет, скажу! Девочкам нельзя оставаться здесь. В этой квартире. В этом городе!
- Быстро же мы тебе надоели! Или это потому, что я приехал?! До нашего приезда они здесь жили, а теперь нельзя? Так значит?!
- Этого я не говорил. Но девочки здесь не останутся. Хочешь, живи сколько угодно. Но Ириша и Катя должны быть подальше от этого кошмара. Можешь ехать с ними к Алексею Ивановичу.
- А если я захочу остаться с ними здесь?!! Выгонишь из квартиры?!
- Сам знаешь, что не выгоню. Пойми же меня, Илья, девочкам опасно оставаться в Кабере! Я увезу их отсюда. И как-нибудь обойдусь без твоего разрешения. За городом они будут в безопасности! И плевать я хотел, что ты думаешь по этому поводу! Мне достаточно того, что я своими глазами видел это проклятое зеркало в действии. И того, что я знаю о тайной жизни этого городка!! Этого мне достаточно!!
- У тебя старческий маразм начинается!! Ира и Катя останутся здесь!!- Илья вышел из комнаты, хлопнув дверью так, что в серванте задребезжали стекла.
- Юра, ты уже совсем с ума сошел! – Зинаида как всегда поддержала сына, - ссориться с Ильей из-за такого пустяка. Тебе просто померещилось или приснилось. Иришка вообще ничего не помнит. А ты зеркало выбрасывать собрался. И девочек выпроваживаешь на дачу, за город! К чему все это?! Одних мы девочек отпускать не будем. И что это еще за новости – про древнее зло под городом. Сам же понимаешь, что такого просто не может быть. ТАК НЕ БЫВАЕТ!
- Знаешь Зин, называй меня хоть сумасшедшим, если ничего не произойдет, - устало промолвил Чубаров, - но остаться в этом городе девочкам я не позволю, - Юрий Николаевич ушел к себе в кабинет. Он еще долго сидел в полной темноте. Как же вывезти девочек? Как? Илья не позволит этого сделать, причем теперь уже просто назло. Как же поступить? Ссориться с сыном, да еще и в присутствии внучек совсем не хотелось.
- Юрий Николаевич, к вам можно? – в комнату тихо проскользнула Оксана.
- Конечно, Оксаночка, - Чубаров щелкнул выключателем и внимательно посмотрел на сноху. Сказать, что она была расстроена, значит ничего не сказать.
- Юрий Николаевич, я… я не знаю как…просто мне…, - руки нервно комкали лист бумаги, автоматически взятый со стола.
- Оксана, - Чубаров взял руки невестки в свои, - что-то случилось? С Ильей поссорились? Или….
- Нет, нет, дело не в Илье, - в голубых глазах, так похожих на глаза девочек, блеснули слезы, - просто мне страшно за дочек. Все вокруг только и говорят об этом маньяке. А вдруг…. И здесь, в городе стало как-то… как-то неуютно, что ли. Мне все время кажется…. Знаете, я так испугалась там, в Анапе, когда не смогла до Вас дозвониться. И здесь боюсь, все время боюсь. Илья говорит это от нервов. Но мне так не кажется. Я вас слышала, когда вы ссорились. Потом еще Илья и Зинаида Александровна говорили…. Я тоже хочу… хочу увезти Катю с Иришей из города. Куда угодно и немедленно!!
- Тише девочка, тише, - Юрий Николаевич мягко обнял сноху, - успокойся. Я увезу девчат. Обязательно. Илья завтра к школьным друзьям собирался? - дождавшись утвердительного кивка, продолжил,- Соберешь Катю, Иру и завтра вы уедите на дачу к моему старому другу.
- Хорошо, - Оксана вымученно улыбнулась.
- С ними поедешь, отдохнешь заодно, а то выглядишь – в гроб и то краше кладут.
- Спасибо, Юрий Николаевич. Я, наверно, пойду?
- Конечно, - кивнул Чубаров.
На следующий день, когда Илья ушел на встречу с одноклассниками, а Зинаида отправилась по магазинам, план был приведен в исполнение. Юрий Николаевич заехал с работы на машине. Девочки, чувствуя напряжение, обошлись без обязательной возни.
- Деда, мама, а мы потом вернемся к папе и бабушке? - не удержалась от вопроса бойкая Иришка.
- Конечно, - ласково ей ответила мама, - Мы просто поживем недельку у дедушкиного друга Алексея Ивановича. Там будет речка и лес. Будем купаться, гулять, собирать ягоды и цветы. А через неделю папа за нами заедет, мы попрощаемся с дедушкой и бабушкой и полетим домой.
- А почему папа с нами сейчас не едет?
- Просто он не хочет, - отвел взгляд Чубаров. Лукавить с внучками он не любил, но объяснять отношения с сыном…. Что они еще поймут? Совсем мелкие, - потом приедет. А пока вас одних отправил, чтобы отдохнули.
Алексей Иванович с женой встретили их с радостью.
- Располагайтесь, располагайтесь. Вот комната для дочек, а эта для мамы. Юра, ты-то останешься?
- Сейчас нет, - благодарно улыбнулся Чубаров, - мы с Оксаной сейчас в город, вечером я ее завезу.
- А сам?
- Домой. На работе дел невпроворот. Ко второму пришествию и то не успею. Девчата, чур, не скучать, вечером я вам маму верну, - обратился он к скисшим внучкам
- Не скучайте, мои милые, - Оксана крепко обняла обеих и долго не отпускала от себя.
Когда пошли к машине, Оксана все время оглядывалась на своих дочек. Старшая Иришка держит Катюшу за руку. И обе машут так, как машут своей маме только маленькие дети. Кажется, сейчас взмахнут чуть сильнее и полетят. Оксана все смотрела и смотрела, не в силах оторвать глаз от девочек. Ей казалось, что как только она уедет, перестанет смотреть на них, две детские фигурки тут же исчезнут, растворятся в небытии. И оглядывалась раз за разом, все смотрела на дочек сквозь мутное стекло слез, против воли набегавших на глаза. Старалась запомнить каждую мелочь, каждую черточку. Острая любовь к девочкам заполнила все ее существо, даже трудно стало дышать, еще чуть-чуть и эта любовь выплеснется прямо на пыльную деревенскую дорогу. Но вместе с любовью пришел страх. Страх потерять их. Черное предчувствие ледяной рукой сжало горло. Оксане показалось, что она никогда, НИКОГДА больше не увидит своих девочек. Мир сузился до двух детских фигурок, махавших ей вслед. Резкий автомобильный гудок вырвал женщину из омута предчувствий. Помахав в последний раз Кате и Ире Оксана села в машину к свекру.
- До свидания, мам.
- Пока, деда, - неслось им вслед.
В машине повисло тяжелое молчание.
- Я тебя возле дома высажу и сразу на работу, не возражаешь? – поинтересовался у невестки Юрий Николаевич. Оксана напряженно кивнула. Она смотрела строго вперед и не на дорогу, как свекор, а прямо на город. Тот нависал над рекой своими многоэтажными домами, точно был не в силах преодолеть реку, перейти через нее. Оксане вдруг вспомнились рассказы старенькой бабушки о нечистых духах, которые не могли перейти через текущую воду. Может быть, именно поэтому сразу за рекой начинался пригород: дачки и маленькие деревянные дома, уютно утонувшие в море зелени. А вот каменных городских монстров не было совсем. Город как оживший мертвец, не в силах был перейти воду, и бессильно топтался на берегу. Как хорошо, что они увезли девочек из этого каменного склепа.
- Почему-то, - появилась мысль, - в прошлом году Кабер не был похож на кладбище. Обычный средний российский городок, а сейчас…. И Бог с ним, с этим недовольством Ильи, лишь бы с дочками все было хорошо.
- Как до Алексея Ивановича добраться, знаешь? – вывел Оксану из задумчивости голос Чубарова.
- А? Да, Юрий Николаевич. К остановке через парк, а там целых два автобуса – 375 и 627.
- Парком не ходи, - строго предупредил свекор, - лучше улицами, спокойнее, хоть и дальше.
- Ладно, - кивнула Оксана, - я с Ильей поговорю. Объясню, что нам с девочками лучше будет за городом отдохнуть.
Оставив невестку возле дома, Чубаров поехал в музей. Несмотря на то, что внучек он отправил к Алексею Ивановичу, на душе было как-то муторно. Беспокойство не давало покоя, то вертелось как кусачая осенняя муха, то ледяными пальцами хватало за горло. Что-то он упустил, что-то очень и очень важное.
Город-призрак продолжение
© Copyright: Анита Коште, 2023
Свидетельство о публикации №223081700020
Свидетельство о публикации №223081700020
Рецензии