Книга 2. Животный язык. Глава 11. Часть 1. Гласные

Книга 2

Животный язык


Глава 11


Животный язык

Часть 1

Глас(ные) звуки Животного языка


Любой язык, и Животный язык здесь вовсе так не исключение, определяется теми знаниями связей, что в нём действуют. А вот знания звучаний, как результаты выбора, подобного значения в языках не имеют, - “Хоть горшком меня назови, вот только в печку не ставь!”. В смысле, - “Да, чёрт с ним, со звучанием, главное, это те знания связей, что есть у меня как у знания признака в Языке!”.

(Кстати, чтобы лучше понять, как именно знания связей определяют те или иные значения в том или ином языке, приведу вам такой пример, - “Вафлёрница в вафельной вафляла вафли на вафельнице.” Зная только значение слова “вафля” и знания связей в русском языке, вы уже запросто сможете осознать (т.е. понять значение) саму ту ситуацию, что в этой фразе описана. Хотя бы уже потому, что разные знания связей в ней определяют так и разные окончания у слов, являющихся производными слова “вафля”. (“Окончание” здесь значит вторую часть слова, образованого в контексте знаний связи “Предложение”. Первая же часть, получается, это само то слово, или его часть, от которого и произведено данное слово. Окончание включает то, что сегодняшние лингвистики называют “окончание” и “суффиксы”. И это при том, что они их именно что так только называют, но сами их значения не раскрывают ни чуть-чуть, потому как просто, - ещё раз, - элементарно их не знают. - “Мы все говорим прозой”, - Блин! Вам это знание так уже надо?) Более того, даже без знания значения слова “вафля”, вы сможете уже предположить, о чём в этой фразе так вообще говорится. В смысле вы уверенно будете утверждать, что: “вафлёрница”, - это женщина, которая что-то делает, в смысле “вафляет”. “Вафельная”, это помещение, где она работает, т.е. вафляет вафли. “Вафли”, это то, что она так делает на вафельнице. А “вафельница”, это то, на чём она это так делает (вафляет) вафли. Но это, ещё раз, при условии, что в этом контексте (фразе) у звучания “вафля” изначально предполагается одно и то же значение, - [особый вид печенья].

Всё меняется, в смысле становится так уже совсем почти непонятным, если в одном и том же контексте (в нашем случае этим контекстом является фраза) используются одинаковые звучания с разными у них значениями, например, - “За косой косой косой с косой убит косой”, - и при этом практически отсутствуют знания связи. Тем более, что даже те немногие знания связей, что в ней так уже есть, - “за-косой”, "с-косой",“косой-убит” и “убит-косой”, - используют абсолютно одинаковые (по звучанию, но только не по значению) окончания. Что, безусловно, создаёт так дополнительные трудности в осознании самой этой фразы.

Ещё раз, - проблема в том, что самих знаний связи в этой фразе совсем даже так недостаточно, чтоб запросто определить её смысл (осознать её значение) уже однозначно. Приходится наобум заниматься перебором различных сочетаний возможных значений слова “косой”, чтоб сама эта фраза обрела уже смысл. Согласитесь, решать столь головоломные задачки во время живого разговора не получится, слишком много понадобится для этого времени, чтоб разговор так вообще уже мог состояться. Потому как здесь присутствует даже не двузначность, а именно что многозначность у слова “косой”. А потому необходимо использовать дополнительные знания (в нашем случае в контексте “фраза” ими являются дополнительные слова), чтобы необходимые знания связи уже так создать, и смысл (значение) самой этой фразы уже так понять.

Проще говоря, использование в одном и том же контексте одинаковых звучаний с разными у них значениями (это явление в Языке называется “омонимия”, а сами такие слова “омонимы”) ни в одном языке не приветствуется, - слишком трудно, а значит и долго, осознавать значения таких контекстов в этих языках. А потому омонимии в контекстах всех языков стараются обязательно уже избегать.

А вот с дополнительными знаниями (словами) эта фраза легко уже понимается (осознаётся), даже с наличием омонимии в ней, - “За (песчаной) косой (лопоухий) косой косой (бабой) с (рыжей) косой убит (острой) косой”. Как видите, с дополнительными словами (знаниями) знаний связи в этой фразе становится уже более чем достаточно, чтоб она обрела так уже однозначный смысл.)

Эти примеры из русского языка показывают насколько с тех пор у человеков развилось Сознание с его вещественной структурой связей и невещественной структурой знаний на ней. Понятно, что ничего подобного у животных формы Жизни “человек” тогда просто не было и быть не могло. А потому и при формировании у них Языка (Животного, так получается, ещё языка) они оперировали очень простыми связями, с теми знаниями связей, что на них и удерживались.

Самой простой связью в Животном языке была связь {“сигнал присутствия” (человека) - контекст Действительности}. Где сигналом присутствия было звучание Гласного звука. Таким образом значение самого Гласного звука (сигнала присутствия) как некого слова очень зависело уже от самого того контекста Действительности, где оно и использовалось. Добавьте сюда и различные составляющие, что могли уже быть у сигнала присутствия, - жестовые, мимические, интонационные, - и вы поймёте, что одно и то же звучание Гласного звука могло иметь так уже очень много разных значений в Животном языке.

Проблема в том, что вот из-за этого, скажем так, переменного характера огромного количества его значений, сигнал присутствия полноценным словом быть просто не мог. Потому как информации получаемой за счёт одного только его звучания для формирования его значения было совсем недостаточно. Необходимы были ещё и знания, формируемые за счёт информации от других органов чувств. Чтобы представлять уже так сам тот контекст Действительности, где Гласный звук и звучал. Но не только...

В русском языке и сегодня ещё существует объединение “глас”. Пришло оно в него из руского языка (языка рус(ь)ы, торговцев солью), где было образовано в соответствии с правиЛами. И само его значение “читалось” в нём как [”г” (Л) “ас”]. Где значениями звучания “г” были знания (признаков) “говор”/ “(раз)говор”/ “говор(ить)”/ и т.д. А значение “Л” “читалось” [как] и/или [(воспринимать/говорить) как]. Значение “ас”, тема так уже очень большая, а потому здесь возьмите на веру, тем более, что из неё вам сейчас надо знать только то, что значением “ас” в Животном языке было [звучание “с”].

Ещё раз, - к моменту формирования “ас” (”as”) в Языке окончательной детализации “(СВ)” ещё не произошло, чтобы у звука “с” возникли бы уже тогда значения [быть с] и тем более [соль]. Потому в значении “ас” звучание “с” присутствует уже именно как оно само, но не более, - вполне уже так обычная, а потому всем понятная, связь для Животного языка с его возможностями.

А звучание именно “с” здесь в “гЛас” потому, что оно очень уже отличалось как от звучания Гласного звука, так и от звучаний (согласных, получается) звуков Животного языка. Смотрите, Гласный звук легко было тянуть, и при этом легко (одним только движением губ, без всякого на то использования других частей звукового аппарата) переходить так от одного сегодня известного нам гласного звука уже к другому гласному звуку. С согласными же звуками ничего такого делать было нельзя. А вот звук “с” по своим свойствам, получается, занимал между ними, скажем так, промежуточное положение, - его можно было тянуть как и Гласный звук, но вот перейти от одного звука уже к другому звуку во время его произношения, было уже невозможно, - точно так, как это и свойственно вообще уже всем согласным звукам. Потому значение “ас” по сути и называло так те самые свойства звучания “с”, - возможность тянуться при произношении и невозможность при произношении переходить из одного звука в другой уже звук.

Таким образом, если мы вспомним, что “г” безусловно является так звуком согласным, то, получается, что правиЛо “гЛас” “предписывало” его при произношении обязательно уже так тянуть. Как это и есть у Гласного звука, или у того же “с”. Что если и было вообще возможно, - то только при совместном произношении согласного звука с Гласным звуком, или с “с”. А так как значение “г”, а именно [говор]/ говор(ить) / и т.д.,]
подразумевало вообще так использование всех уже согласных звуков, только с которыми и можно было задавать однозначные соответствия с признаками (а это и есть ни что иное, как значение более детализированного его звучания, а именно объединения “говор”), то из этого следует, что правиЛо “гЛас” относилось так уже вообще ко всем согласным звукам.

Ещё раз, - из-за этой вот их особенности, - невозможности их тянуть во время произношения, а потому и невозможности переходить из одного звука в другой, - согласные звуки лучше всего подходили в Языке для задания с ними однозначных соответствии знаний признаков (или по-другому, значений). По этим же причинам, - возможность тянуть при произношении и при этом переходить из одного звука в другой, - у Гласного звука не могло быть какого-то одного и того же собственного значения (т.е. значения полученного без использования других уже знаний, - знаний того же контекста, например, - а полученного только за счёт знаний самого Языка). А это и были причины для совершенно разных способов формирования значений у звучаний гласных и согласных звуков. В случае согласных звучаний значениями для них были знания того или иного признака действительности, в то время как в случае гласных звуков (включая и все их составляющие, - интонационные, жестовые и мимические) значениями для них были уже знания самого того контекста, где этот признак действительности и существовал.

Но любой признак, это уже сам по себе так некий контекст. Контекст, знания которого за счёт знаний связи, что в нём присутствуют, образуют уже так некую структуру, которая и является так уже знанием некого признака (значением). Другое дело, что не все знания из этой структуры мы обязательно используем применительно уже к тому или иному контексту Действительности, где этот признак и существует. Так мы можем говорить уже об интегрированном значении того или иного согласного звука.

Например, “голос (человека)”, “рука (человека)”, “запах (человека), и т.д., - это всё знания из структуры значений признака “человек”. А это значит, что в зависимости от контекста Действительности, где эти знания и используются, мы любому из этих знаний можем сопоставить уже знание самого признака “человек”. Проще говоря,  нам достаточно только услышать за дверью голос человека, чтобы понять, что за ней находится не кто-нибудь, а именно что уже сам человек.

Проблема Животного языка в том и была, чтобы научится уже задавать значения согласных звуков без привязки к контексту Действительности. А для этого и было сформировано правиЛо “гЛас”, которое “предписывало” использовать согласные звуки с Гласным звуком. Знание звучания которого и заменяло в Языке знание того контекста Действительности, в котором звучание Гласного звука и использовалось. А для того, чтобы самих таких значений у Гласного звука было больше, - самих таких контекстов Действительности, где он тогда использовался, уже тогда было достаточно много, - необходима была его детализация. Так, на этапе Животного ещё языка, происходит детализация Гласного звука на все известные нам сегодня гласные звуки “а”, “э”, “о”, “у” и “ы”.(Напоминаю, это относительно руского языка.)

Из Последовательности частот звуков в русском языке трудно сейчас в отношении гласных звуков сделать какие-то выводы:
(о) = 877  (э) = 797  (а) = 793  (и) = 515  (у) = 260  (ы) = 221
Хотя бы уже потому, что процессы детализации гласных звуков абсолютно отличались от процессов детализации согласных звуков. А потому требуются дополнительные знания, чтобы мы в отношении гласных звуков могли заявлять что-то уже определённое. Но это, - отсутствие дополнительных знаний, - вовсе так нам не мешает рассуждать о формировании тогдашних их значений относительно руского языка.

Например, гласные звуки “о” и “у” при том, что частоты у них в русском языке так уже разные, похоже, появляются в руском языке практически одновременно. Потому как их значения определяет та мимическая составляющая, что у них и была, - если сложенный в трубочку рот был открыт несколько меньше, то это был так гласный звук “у”. А если уже несколько больше, то это безусловно был так гласный звук “о”. Собственно из-за этой вот разницы в их мимических составляющих, - “меньше-больше”, - и проистекает разница уже в самих их значениях.

Оба значения, - и “о”, и “у”, - использовались в руском языке прежде всего для обозначения той или иной принадлежности. Так значение “у” использовалось для называния такого количества (или объёма, или веса, или..., и т.д.) признаков действительности, которые один человек при желании всегда мог уже взять с собой. (Хотя бы уже потому, что было их меньше, чем он мог один вообще унести). Обратили внимание? - так в структуре значений звучания “у” уже присутствует знание “один”. В то время как значение “о” соответствовало такой принадлежности признаков действительности человеку, в соответствии с которой они, да, безусловно так ему уже принадлежали, но вот взять их с собой он по разным причинам, при всём своём желании, просто не мог. (Хотя бы уже потому, что было их больше, чем он мог один унести. Это значит, что надо было для этого или два, или три, или более человек, но только никак не один. В смысле знание “один” в структуре значений звучания “о” так уже абсолютно отсутствовало.)

Понятно, что значения “о” и “у”, как и вообще все значения зависели в том числе от тех контекстов, где они и исрользовались. Потому значением того же “у” в некоторых контекстах могло быть [1], - “уд”, например, значение которого “читалось” как [один из (множества) “д”]. В то время как значением “о” в некоторых контекстах было [2]. И значило оно в них так объединение одного признака уже с другим. Т.е. в самом таком объединении получалось два элемента, при том, что в качестве элементов могли выступать как сами объединения, так и различные множества. Например значение “дом” - {”д” (о) “м”} “читалось” как [(множество) “д” в объединении со мной (это) говорящим].

(Кстати, - обратите так уже внимание, “о” использовалось здесь вместе с множеством “д”, которое “это говорящий”, т.е. “м”, при всём своём желании унести с собой никак уже не мог. А вот признак “чум” с тем же самым значением [дом] у его названия, которое “читается” как [огонь у меня (это) говорящего], человек с собой при желании взять уже мог, - присутствует “у”.)

Ещё раз, - детализация Гласного звука в Языке происходит достаточно рано, когда человеки научились считать ещё только до двух. А потому значение [объединение] они понимали тогда именно как объединение только двух каких-то элементов. При том, что этими элементами могли быть другие уже объединения или другие какие-то множества. Позднее значение [1] теряет непосредственную связь с принадлежностью, и ему в руском языке начинает соответствовать так уже звучание “н”. Которое возникло тогда в результате детализации слова Животного языка, а именно “(НМ)”.

Пара гласных звуков “а” - “э” детализировалась, похоже, первой из Гласного звука. Значением “а” после детализации так и остался сигнал присутствия, - [человек/ место человека]. Проще говоря, “а” со значением принадлежности использовалось со звучаниями тех признаков, которые или непосредственно сами присутствовали в контексте Действительности, где и происходил разговор, или непосредственно о которых речь шла в контексте языка этого разговора. В то время как “э” со значением принадлежности использовался со звучаниями тех признаков, которых или не было непосредственно в контексте Действительности, где происходил разговор, или о которых в контексте языка разговора упоминали очень уже так посредственно.

“Ы” с его производным “(ь)ы” (”и”) возникают, похоже, самыми последними (из гласных звуков) в Языке. Их значением было придание множественной формы знаниям тех признаков, со звучаниями которых они и использовались.

Ещё раз, - значения гласных звуков формировались из знаний того контекста Действительности где звучания их тогда и использовались, и которым они уже так соответствовали. А потому так, - будучи вместе, т.е. в составе одного и того же звучания типа “гЛас”, - они называли связь между признаком действительности (значению которому в объединениях типа “гЛас” соответствовал именно согласный звук) и его контекстом (значению которого в объединениях типа “гЛас” соответствовал уже гласный звук). Т.е. гласные звуки в этих парах (объединениях типа “гЛас”) выступали как знания признаков сознания, но только никак не действительности.

! - Обращаю внимание, - никаким таким объединением объединения типа “гЛас” с точки зрения Древнего языка по этой причине просто быть не могли. Потому как объединением (словом) в Древнем языке, становится уже объединение двух знаний признаков действительности. А такие объединения возникают в Древнем языке теперь уже только с появлением соответствующей связи в Сознании. В Животном же языке в Сознании такой связи ещё не было, а потому в нём присутствуют ещё только объединения типа “гЛас”, т.е. парные объединения знаний признаков действительности со знаниями признаков сознания.

(Кстати, - косвенным доказательством этой роли гласных звуков в Животном языке, - соответствовать именно признакам сознания, - является то, что все они используются потом в русском уже языке в качестве названий тех или иных знаний связи. Или, как это называют сегодня лингвистики, в качестве тех же предлогов.)

Ещё раз, - по этой причине слова Животного языка вроде “у(ДТ)” (”уд”, “ут”, “ду” (”do”), “ту” (”to”)), “о(ДТ)” (”од”, “от”, “до”, “то”), “а(ДТ)” (”ад” (”ad”)), “да”, и т.д., объединениями в полном смысле этого слова отнюдь не являются. Потому и возникли они именно в Животном ещё языке, что никакого такого знания связи “объединение” в Языке, как и самой такой связи “объединение” в Сознании, тогда ещё не было. А было всего-лишь совместное использование в одном слове знания признака связи и знания признака действительности. Которое человеки тогда и назвали как “гЛас”.

Другое дело, что так, - с появлением гласов, - впервые в Языке возникла возможность по разному использовать знания связи “порядок”. Например, значение, которое служило для выделения однотипного элемента из его множества, можно было назвать уже “ак” или “ка”. Всё зависело от выбора самих носителей того или иного языка. Так, что касается значения [однотипный элемент множества], то носители языка ком(ь)ы выбирают для него звучание “ак”. В то время как носители языка рус(ь)ы предпочитают для него уже обратное звучание, а именно “ка”. В любом случае оба эти звучания “ак” и “ка” были у них так результатом выбора из двух возможностей и только.

В смысле да, безусловно, сам такой выбор позволял формировать соответствующие знания связи в этих языках. Только вот самих возможностей (всех уже возможных объединений гласных и согласных звуков) для применения этих знаний связей было не так, чтобы много. Чтобы говорить о самих таких связях как об устоявшихся связях в этих языках. Тем более, что процесс заимствования знаний приводил к тому, что в одном и том же языке могли использоваться похожие звучания, но с абсолютно обратными у них знаниями связи “порядок”, а потому и с разными у них там значениями. Например, - “ад” - “да”, “то” - “от”, “ус” - “су”, и т.д.

Ещё раз, - в Животном языке происходит детализация Гласного звука на все сегодня известные нам гласные звуки, а именно “а”, “э”, “у”, “о” и “ы”. Одновременно с детализацией звучания Гласного звука происходит и детализация его значения. По этой причине у вновь формирующихся гласных звуков возникают так и свои в нём значения, которые являются так знаниями признаков сознания. Именно с этими их значениями гласные звуки и образуют первые объединения как объединения знания признака действительности и знания признака сознания. Которые в руском уже языке получают названия “глас”. И которые служили для того, чтобы с помощью гласных звуков уточнять так значения уже согласных звуков. Уточнённое таким образом значение согласных звуков и было значением соответствующего гласа. При этом для формирования значения гласа знаний контекстов Действительности уже не требовалось абсолютно, достаточно было так знаний лишь самого языка, что были тогда уже у звучаний самих гласных звуков.

А, скажем так, “классические” же объединения, как объединение одного знания признака действительности с другим уже знанием признака действительности (или та же мысль, но сказанная уже чуть по другому, - как объединение звучания одного согласного звука со звучанием уже другого согласного звука) возникают только уже в Древнем языке, с возникновением в нём знания связи “объединение”.