Спецзадание бухгалтера Молчановой. 2

                НЕТОРОПЛИВЫЙ ЗАВОДСКОЙ ДЕТЕКТИВ В ИНТЕРЬЕРЕ СВОЕГО
                ВРЕМЕНИ


Начало см.  http://proza.ru/2023/08/11/705
   
                Глава 2

Ну, а теперь все по порядку.
Начнем сначала и вернемся назад.

                Механический завод с красивым названием «Гефест»  небольшой, компактный, с уютной и ухоженной территорией, выгодно отличался от входящих вместе с ним в состав объединения «Стройматериалы» огнедышащих монстров советской индустрии – кирпичных заводов, вокруг которых земля и растения вечно были запорошены тяжелой красной пылью и таких же пыльных и шумных горно-обогатительных комбинатов. Правда, находился мехзавод на отшибе, в глухом месте – этаком аппендиксе большого города. С левой стороны, забор-в-забор, тянулись мех.базы, автохозяйства, а через пустырь – завод «Кирпичник» с жилым микрорайоном. Территорию справа занимали мебельная фабрика и мясокомбинат. Прямо через дорогу высились ангары прирельсовых складов, а за полотном узкоколейки начиналась полоса зеленых насаждений, переходящих в настоящий лес. Оживляли индустриальные картины пестрые своры собак, постоянно кочующих по дороге, которых привлекал отвратительный по человеческим понятиям дух от отбросов с мясокомби­ната, ведущего забой скота.

       Занимался мехзавод тем, что выполнял заказы базовых предприятий и бесспорным лидером продаж являлись вагонетки, на которых отправлялся в пЕчи для обжига и сушки сырой кирпич. Процедура эта шла ему на пользу –  он крепчал и закалялся, а вот тележки долго не выдерживали и сгорали. Срок службы у них был короткий и выпуск вагонеток шел потоком, правда дохода не приносил. Внутри Объединения засчитывался только вал, а готовая продукция отпускалась своим заводам практически по себестоимости. Вторую строчку в рейтинге популярности, но ооочень весомую, занимали производственные бойлеры, которые расходились на «ура» по всему Союзу и даже экспортировались в дружественную Монголию. Именно они обеспечивали «Гефесту» стабильную прибыль.
       Всем этим хозяйством вот уже шесть лет руководил Георгий Николаевич Громов –  крупный, интересный мужчина, недавно отметивший свое 50-летие. Одевался он у дорогого портного из Дома моделей, выглядел франтом и нравился женщинам со стороны, но на службе никаких себе вольностей-фривольностей не позволял.
     А ещё он был прирожденным лидером – и с людьми работать умел, и образование техническое получил и связи наверху хорошие поддерживал…
      В свою Команду он набрал специалистов сильных, но не простых. Из бывших. Они прибились к «Гефесту» после того, как кем-то где-то поруководили, затем проштрафились, накосячили - накосорезили и ушли счастья искать. Вся эта «королевская рать», несмотря на царские замашки, вполне устраивала директора ибо Шерхан (как за глаза называли Громова заводчане), зная болевые точки каждого, умел вовремя усмирять не в меру энер­гичных коллег и направлять их инициативу в нужное русло.
      С рабочими дело обстояло сложнее. Контингент на заводе был особый. Больше трети работающих в цехах составляли осужденные за экономиче­ские преступления или легкие уголовные статьи и работали здесь на «химии». Среди них, помимо воров и мошенников, встречались весьма серьезные товарищи – бывшие управленцы средней руки и экс-руководители.
     Этих людей Громов знал поименно. Директор не делал им снисхождений, не опекал  –  просто контролировал ситуацию, ведь публика эта при каждом удобном случае любила побузить и способна была раскачать их общий корабль, а директору лишний шум и местечковые революции не были нужны. Со стороны ситуация на заводе выглядела нормально, производство – стабильно, все красивенько и пристойненько.
      
      По большому счёту, жизнью своей Георгий Николаевич мог бы быть доволен. Если бы не одна заноза, весьма его раздражающая  –  главбух, толстая и хамоватая женщина, навязанная ему Объединением после безвременной кончины Прохора Блинова – корифея экономики. Громов считал, что она плохо работает да в придачу ко всему шпионит против него по заданию выше­стоящей организации. Финансовые результаты шарахались от сверхпри­былей до убытков, контрольные показатели падали отчего и премий хороших коллектив уже не получал. Два года «великому и ужасному» проходилось мириться с ее присутствием на заводе, опасаясь ссоры с высокими покровителями.
               
                * * *
    —    Всё, не могу больше так ездить, – прошелестела Жека и, сдернув с плеча сумочку, сунула её в руки мужа, вышедшего открыть ей дверь.
–   Ты посмотри, что эти паразиты сделали! Я всю дорогу в автобусе у дверей на ступеньках висела; народу битком, в салон не протиснуться, сумка за спиной, руки заняты. Хорошо, что подкладка толстая, не сумели прорезать до конца, до кошелька не добрались. Всю искромсали!
      В глазах молодой женщины стояли слезы, но в стенах родного дома бурлящий поток негодо­вания уже шел на убыль, словно пар из снятого с огня чайника, а его место занимали вялость и апатия. Муж обнял за плечи поникшую жену и повел ее на кухню.
–   Давай, чайку горячего попей, поешь чего-нибудь. Вон мать пирожков с курагой принесла. Ждала тебя, да домой уже уехала. Потом расскажешь, что там у тебя в дороге приключилось.
     Она ничего не стала рассказывать мужу, чтобы самой к ночи не заводиться, вспоминая как в автобусной давке к ней прижимался пьяный мужик со своими грязными лапами, как на нее наорала душевнобольная, которой воздуху не хватало из-за того, что она слишком нависала над ней. А Женя балансировала ступенькой выше, удерживая спиной спрессован­ную массу человеческих тел, готовых при очередном рывке автобуса рухнуть на них. Да воришки сумку испортили...
     Вообще ей хотелось выпить чего-нибудь для снятия стресса, и совсем не чаю.
–   Уходи из банка. Там тебе ловить больше нечего –  квартиру получили, а ставка управляющего или его зама занята надолго. Поищи работу в шаговой доступ­ности. Хоть на семью время оставаться будет,  –  бархатным голосом забурчал муж дорогой заглядывая в ванную, где Женя мыла руки, лицо и снова руки, пытаясь очиститься от налипшего на нее негатива.
–   Я тебе давно уже об этом говорю, –  добавил он, протягивая жене свежее мягкое полотенце.
–   Мама! –  выбежал из комнаты сынуля, оторвавшись от телевизора с  мультиками, и с разбегу обнял её.
–   Пошли к нам в школу работать! Тебя возьмут, – предложил первоклассник. – Будешь со мной в одном классе; я ученик, а ты учительница,  –  и сам засмеялся, представив такую радужную картину.
      Он до этого её и в детский сад звал воспитателем в их группу. Скучал, хотел, чтобы мама всегда была рядом. А оно вон как вышло. Ни свет ни заря уезжала на службу и возвращалась поздно. Еще и по субботам иногда в банке своём торчала. Ей всегда больше всех надо.
        Женька поцеловала сына в вихрастую макушку и они зачирикали, заулыбались, прихлебывая чай вприкуску с бабушкиными пирожками. 

        На этот раз под натиском любимых мужчин терпение Евгении лопнуло и спустя неделю она, закусив удила, подала заявление об уходе, найдя подходящую, как ей показалось, работу хоть и не в шаговой доступности а чуть дальше, зато со служебным транспортом.


                * * *         
         Ставку заместителя главного бухгалтера Георгий Николаевич выбивал в Объединении целый год и теперь лично проводил собеседо­вания, подбирая нужную ему кандидатуру. Пообщавшись с очередной претенденткой, Евгенией Молчановой, он быстро навел справки и выяснил, что блондинистая пигалица имела на своей прежней работе, в банке, расположенном в самом центе города, славу отличного аналитика, умеющего выявлять узкие места по цифрам отчетов и могла составлять, как теперь говорят, бизнес планы и, в добавок ко всему, характер имела дотошный.
Так, так, так… Похоже он нашел, что искал. Отсутствие у кандидатки опыта в новой для нее сфере деятельности директора не смутило. Деваха ему понравилась и в его шахматной комбинации фигура эта должна была со временем превратиться в ферзя.

        Евгения о своей избранности не догадывалась. Она просто поменяла место работы, чтобы трудиться ближе к дому. Планы у неё были самые мирные, рваться вперед по служебной лестнице или подсиживать кого-либо она не собиралась, тем более, что работа бухгалтерии была ей не знакома. Но она трудностей не боялась.
     Её начальница, та самая толстая и хамоватая женщина, приняла ее весьма холодно, если не сказать враждебно, но Жека Молчанова, вполне искренне заверив ее в в своем почтении и уважении, пребывала в приподнятом настроении – хотелось поскорее включиться в работу, познать секреты профессии. И самое главное –  в семнадцать ноль ноль она уже была дома, полная сил и новых впечатлений, и даже успевала забегать в ближайшие магазины! Вот это она и считала настоящим женским счастьем. А уж как её мальчики радовались переменам –  просто трудно описать!...

     Ужасно досадно, что все хорошее, по закону жанра, непременно заканчивается. Причем весьма быстро... 
    Через два месяца произошло событие, резко изменившее некоторые страницы в книге судеб наших героев  –  неугодная директору главбухша неожиданно ушла в декрет родив третьего по счету ребенка, сильно недоношенного и нежданного. По этому поводу даже мужчины в курилке перешептывались и посмеивались, а женщины в недоумении руками разводили – «как из-под мышки дитё достала» — изменений в фигуре дамочки с пышными формами даже их острый глаз не приметил.
     Заводчане смаковали новость ибо факт беременности главбуха оказался полной неожиданностью для всех. А в особенности для Жени. Она попала в переплет конкретно. Без году неделя как на завод пришла, едва только новую для себя работу осваивать стала и вдруг такое...

                * * *
     Верховодила в бухгалтерии старейший работник предприятия кассир Кира Степановна Уголкова. ДиректорА, спецЫ, рабочие приходили и увольнялись, сменяя друг друга, а незаменимый человек – Кормилица, как звали ее работяги –  при деньгах и уважении, приросла к своему месту как  та береза возле дома, посаженная ее руками. Была она по житейски мудрой женщиной, волевой, красивой в свои 53 года, со стройными и крепкими ногами, которые любила демонстрировать, нося короткие юбки и яркие трикотиновые платья. Всю жизнь она на этом заводе проработала и жила с мужем и детьми рядышком, в поселке Кирпичник, в трехкомнатной квартире. Жильё это получал ее муж, инвалид труда, упавший с высоты в разгар рабочего дня. История была давняя, тёмная, но главное, что руководство кирпичного завода мастера своего не обидело и поддержало, назначив ему хорошую пенсию по инвалидности и выделив вне очереди «трёшку», поставив тем самым жирную точку в расследо­вании обстоятельств несчастного случая. 
     В заводском поселке семью Уголковых знали и уважали, а Кира, при необходимости, в кабинеты начальников всех уровней, которые на ее глазах таковыми становились, дверь, как говорится, ногой открывала.
     Она позвонила Жеке в воскресенье вечером по домашнему телефону и первой сообщила пикантную новость, предварительно велев присесть на табуретку. 
–   Женечка! Да ты не бойся, мы же тебе завсегда поможем и Лариска (роженица) не зверь какой, подскажет, научит, если уж нужда такая придет.
Мы к тебе пригляделись. Девка ты вроде хорошая, не выдумывай увольняться.
     Кира Степановна угадала ход мыслей молодой руководительницы. Первое, о чем в панике подумала Женя – была мысль о немедленном уходе с завода. Но бегать с места на место, не отработав год, значило потерять непрерывный стаж.
–   Спасибо вам, что предупредили вовремя, – неожиданно охрипшим голосом выдавила она из себя. – Теперь у меня хотя бы время будет всё обдумать. А то выглядела бы у директора мокрой курицей от неожиданности …

         Женя понимала, что именно ей придется руководить работой бухгалтерско-финансового отдела все время, пока главбух Лариса будет в декрете. Она откровенно боялась что не справится, ведь до конца разобраться в таинствах первичного учета времени ей не хватило, а работать абы как Евгения не привыкла. Мужу такая перспектива тоже не нравилась – ответственность большая, снова любимая на работе до ночи пропадать начнет. Уж он-то её знал…
–   Да ладно. Год быстро пролетит и ничего плохого за это время, надеюсь, не произойдет. Выдержим как-нибудь, а потом я в другое место устроюсь – засыпая в объятиях мужа пробормо­тала Женька. Утром она проснулась готовой к любым перипетиям судьбы, оставив свои страхи и сомнения в ушедшей ночи. В голове уже прокручивались и предстоящий разговор с директором, и последующее объяснение с начальницей, чье кресло ей предстояло занять и разные другие мысли, вплоть до того, а следует ли ей обмывать свое назначение и с кем?
Чуть кашу на плите не сожгла, готовя завтрак в состоянии глубокой задумчивости. 
      
       К её удивлению на заводе все было до обидного буднично. Директор отсутствовал –  уехал в Объединение. Никто её не уговаривал, не спрашивал согласия. Приказ о назначении уже был напечатан и секретарь Марина пригласила Женю поставить в нем свою подпись, что ознакомлена. А она-то вибрировала, трепыхалась, сомневалась... Что ЕЙ представлялось большим событием, для заводчан казалось прозой жизни, люди там менялись часто… Поговорить, обмозговать, поделиться своими тревогами ей здесь было не с кем. Вот так и получилось, что без шума и пыли, 14 мая 1983 года Евгения Петровна Молчанова, 28 лет от роду, приступила к исполнению обязан­ностей финансового руководителя завода «Гефест», оставшись на хозяйстве на время декретного отпуска своей начальницы.
               
                * * *
                Сразу после расширенной оперативки, где Громов представил коллективу Евгению Петровну в качестве главного бухгалтера завода, пусть и с приставкой «и.о.»,  он обратился к ней как Мюллер к Штирлицу в известном фильме:
–   Молчанова! А вас я попрошу остаться.
–   «Шампанское в жару пить не буду», – заполошно подумала Женька, предположив по тону директора, что он имеет желание приватно её поздравить и отметить назначение на должность.
Но как она ошибалась!
Шерхан дождался пока разрумянившаяся бухгалтерша подсядет поближе к его столу и без всяких предисловий принялся «грузить» её информацией со многими неизвестными.
... На заводе в последнее время стали происходить кое-какие процессы, понять и объяснить которые ни финансистам, ни производственникам пока не удается…
     Регулярные мелкие кражи, выпивки на рабочем месте, несчастные случаи на производстве  —  зло понятное и объективное. С ним ведется постоянная борьба. А вот искоренить ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО, не под силу даже такому опытному руководителю как Георгий Николаевич и это обстоятельство его весьма тревожит.

      Директор поведал примолкшей Евгении, что в Приволжской слободе знаменитой своими огурцами, поступающими на рынки города с ранней весны до поздней осени, по некоторым сведениям, образно выражаясь, каждый второй парник сделан из латунной трубки. Руководство завода предполагает, что эта оснастка попадает к частникам с «Гефеста». Латунка является дорогостоящим материалом, идущим на «набивку» бойлеров, и приобретается большими партиями. Каким образом она уходит с предприятия установить, не возбуждая уголовного дела, не получается  –  за руку никого не поймали,  «левых» накладных или недостач на производстве не обнаружили.
–   Что-то здесь не так, –  делился своими мыслями Георгий Николаевич. –   Подозревать можно и «химиков» и кого угодно, вплоть до близкого окружения, а это особенно неприятно.

       Следующая загадка  – это история с незавершенным производством. Технари придумали создавать заделы на «пустые» месяцы, а по мере необходимости за счет этих «заначек» выравнивать реализацию.
В цехе стояли изготовленные на 90 процентов бойлеры и когда «проваливался» квартальный план, к этим нагревателям срочно чего-то приваривалось, затягивалось, их окрашивали и выдавали готовую продукцию. Но по необъяснимой причине, когда в реализацию уходил задел, у предприятия резко падала прибыль.
–    Ты понимаешь, по логике такого происходить не должно, но ситуация периодически повторяется,  –  втолковывал Евгении «великий и ужасный».
–    И никто не может мне объяснить, почему так получается. Посвящать Объединение в эти проблемы я запретил, да все и так понимают, что себе дороже выйдет. Проверки начнутся, комиссии разные…

       За допущенные убытки руководство Объединения вызывало Громова «на ковёр», весьма ощутимо снижало ему размер квартальной премии, затем, по цепочке всем остальным. В периоды, когда прибыль была нормальной, премии срезались все равно из-за роста запасов материалов сверх всяких норм. Управленцев, с их маленькими против заработков рабочих окладами, такая ситуация нервировала, они роптали и считали, что деньги теряют из-за плохой работы бухгалтерии.

–   Вот ты и разберись со всей этой чертовщиной и виновных найди, – буднично и душевно «забивал последний гвоздь» над головой неоперившегося главбуха Громов.
    Женя обреченно слушала его, не проронив ни слова. Мало того, что ей придется отвечать за совершение всех финансовых операций завода, вести учет и составлять отчеты не имея достаточного опыта и знаний, так её теперь еще принуждают включиться в служебное расследование и  НАЙТИ ТОГО, НЕ ЗНАЮ КОГО ДА СДЕЛАТЬ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО.
–   Ты, главное, никого не бойся. На шантаж и угрозы не реагируй. Со всеми возникающими вопросами – сразу ко мне, –  рокотал Шерхан, окончательно напугав молодую женщину.
    Заметив, что его помощница уже находится в полуобморочном состоянии, он покровительственно похлопал её по лежащей на столе руке и забавно склонил голову набок в попытке заглянуть ей в глаза, а затем, убавив децибелы добавил:
–   Я думаю, что большого криминала здесь нет. Но мы все, и ты в том числе, живем на зарплату. И премию, заработанную коллективом, терять не хотим. Так что постарайся в короткий срок все выяснить и навести порядок в учете. О результатах докладывай лично мне.

       Он очень рассчитывал на Молчанову. А как иначе? –  Молодая, образованная, адекватная. Человек не с производства, с улицы пришла, а не подсунута кем-то из нужных людей; со свежим взглядом, так сказать… Должна справиться.

      Полномочия ей предоставлялись неограниченные. Транспорт в ее распоряжении. Любые действия, направленные в адрес конкретного сотрудника завода, вплоть до главного инженера, получали одобрение первого лица. Даже какие-то незапланированные расходы допускались.
    
      Невыполнимой эту миссию делало наличие строгих ограничений. Евгении запрещалось налаживать контакты и консультироваться с коллегами соседних предприятий, а уж тем более с бухгалтерами и плановиками заводов их системы. Под строжайшим запретом были обращения к кураторам и начальникам из вышестоящей организации. Директор боялся утечки информации и переживал за своё теплое и насиженное место.


Продолжение следует:  http://proza.ru/2023/08/23/516