Необычная беседа

   Был у меня друг и звали его Бадри. Вообще-то у меня было много друзей, но Бадри был особенным. Мы дружили легко и непринуждённо, как обычно дружат между собой два очень близких по духу человека. Но потом он умер. Всё случилось как-то слишком уж неожиданно. Может ещё и поэтому его смерть подействовала на меня так болезненно. Не скажу, чтобы мы виделись с ним часто, но когда это происходило, то у нас завязывались порой весьма содержательные беседы на самые разные темы, но чаще всего мы всё же говорили о политике и философии.

   Нам обоим нравились наши беседы, было в них что-то, пожалуй, очень интеллигентное. Теперь такие люди как Бадри - большая редкость, а с иными порой даже и разговаривать не хочется, если только по надобности. Все стали  какими-то дёрганными, заводятся буквально с пол-оборота, как что, начинают говорить на повышенных тонах, при этом,  нервно жестикулируя, что, по их мнению, должно заставить собеседника с ними обязательно согласиться. А Бадри ведь тоже во многом со мной не соглашался, но всегда делал это очень тактично и деликатно.

   Жаль, конечно, что его уже нет, но даже теперь наша вынужденная разлука меня не останавливает от общения с ним, и я ловлю себя на том, что порой продолжаю с ним мысленно разговаривать. Вот и теперь мне захотелось опять с ним немного пообщаться. А почему бы и нет, просто возьму и представлю себе, что он рядом, вот и всё. И тему я уже подобрал ему такую, к которой он всегда был неравнодушен. Я поговорю сегодня с ним о политике. К тому же тема эта, ведь, насколько я понимаю, сейчас очень модная, хотя далеко не простая.

   Чтобы как-то начать наш довольно необычный разговор, я, мысленно обратившись к своему другу, сказал ему буквально следующее.

   - Вот уже год с лишним, как ты оставил этот мир, и знаешь за это время я успел серьёзно по тебе соскучиться. Хотя тебя непосредственно рядом со мной уже нет, но, разве это повод, чтобы нам перестать общаться. Поэтому, думаю, что несмотря на кажущуюся странность моего желания, мне всё же удастся наладить с тобой контакт, пусть не совсем обычный и  только воображаемый, но это меня не смущает. Я буду говорить  с тобой, так, как будто ты находишься рядом. Сделать это мне будет совсем не трудно, ведь я же тебя хорошо знаю.  Короче говоря,  мне бы очень хотелось поговорить с тобой на одну довольно болезненную для нас обоих тему, в частности, о том почему же  всё-таки так вышло, что наш, некогда великий и могучий Советский Союз, страна, в которой мы с тобой родились и выросли, в один «прекрасный» момент, на глазах у изумленного, такой из ряда вон выходящей выходкой, мирового сообщества, взял и развалился. Если ты не будешь против, давай сделаем так, ты будешь говорить, а я буду тебя внимательно слушать, время от времени делая некоторые замечания просто для того, чтобы наш разговор не превратился в скучный монолог пусть даже очень начитанного и образованного человека, а приобрел бы более увлекательную форму дружеской беседы.

    Мне вдруг показалось, что Бадри, как бы ниоткуда, внимательно взглянул на меня и в его взгляде я уловил благодарность по поводу того, что я его не забыл и даже захотел с ним ещё раз пообщаться.
 
   - Ну раз ты этого хочешь,- раздался вдруг знакомый мне голос, который казалось выходил из глубин моего подсознания, - то исключительно в знак нашей дружбы, я, пожалуй, не откажусь от беседы со своим старым другом. Ведь ты же хорошо знаешь, что на такие темы, я говорю далеко не со всеми, но ты, конечно же, совсем другое дело. Я постараюсь ответить на интересующий тебя вопрос, но для этого, ты уж меня извини, мне придется начать несколько издалека, ведь вопрос этот лёгким только кажется, а на самом деле он вовсе не так прост. -

   Наступила небольшая пауза, после которой я вновь услышал знакомый голос.
 
   - Думаю, корни того явления, о котором ты меня сейчас спрашиваешь, уходят в далёкое прошлое, во времена наших бабушек и дедушек, когда лишь зарождались контуры будущего становления нашего с тобой «любимого» государства. -
      
    Голос на мгновение замолк, но потом вновь появился.

  - Из истории - продолжил своё повествование мой друг, - мы хорошо помним, что на рубеже XIX-XX веков идея построения государства совершенно нового коммунистического типа имела эффект разорвавшейся бомбы. И не удивительно, что она моментально овладела умами многих передовых людей того времени и стала во всем мире очень популярной. Однако, осуществить её по определенным причинам, для нас с тобой возможно не совсем удачным, удалось лишь в России. Вообще-то автор этой, по тем временам, довольно дерзкой идеи, К. Маркс писал о том, что пролетарская революция изначально должна была обязательно осуществиться в наиболее развитом звене капитализма, а не в слабой России. Но тогда на такие «мелочи» в России никто не обратил внимания. Более того, русские марксисты во главе с Владимиром Лениным, видимо, слишком загипнотизированные идеями К.Маркса, посчитали, что построение социализма изначально в слабом звене капитализма было творческим развитием марксизма. Таким образом в корне была искажена основная идея К. Маркса о месте и времени начала пролетарской революции. В результате такого подхода эта идея из стройной научной теории трансформировалась, увы лишь в свою собственную карикатуру. Справедливости ради надо сказать, что В. Ленин довольно быстро осознал, что  с полной ликвидацией частной собственности в совершенно неподготовленной для этого России он немного поторопился, а потому решил отложить её реализацию на неопределенный срок. -
 
   Наступила пауза, и я воспользовавшись этим решил вставить в впечатляющий монолог моего друга свою мысль.
 
    - Но ведь, - сказал я ему, - к нашему общему сожалению, этого, как раз и не поняли его менее талантливые последователи, а преждевременная смерть вдохновителя и организатора великой русской революции окончательно развязала им руки и они, хотя и на словах всё ещё продолжали позиционировать себя верными ленинцами, на деле быстро забыли о, провозглашенной их учителем, всерьёз и надолго, новой экономической политике и в скором времени совершили свою роковую ошибку,иными словами сделали всё с точностью до наоборот, окончательно и бесповоротно ликвидировав в России так ненавистную им частную собственность. -

   - Совершенно верно, -  внимательно выслушав мою мысль, согласился со мной Бадри. А потом продолжил.

  - Видишь ли, дорогой друг, наша жизнь устроена таким образом, что успешность любого нашего начинания во многом зависит от правильно сделанного первого шага. Когда же он делается в неправильном направлении, то всё, что будет потом происходить окажется пустой тратой времени. И чем раньше придет осознание этого со стороны общества или конкретного человека, тем будет лучше для дела и идеи, ради которой оно совершается. России же, к сожалению, понадобилось целых 70 лет, чтобы признать, ошибочность пути, по которому она шла все эти годы. А когда, наконец-то пришло осознание этого, тогда и произошёл распад когда-то великой нашей державы. С преждевременной ликвидацией частной собственности в стране, экономически совершенно неподготовленной к этому, Россия показала всему миру наглядный пример того, что может случиться с государством, которое попробует внести свои коррективы в объективные законы экономического развития. Вместо того, чтобы сделать свой первый, а потому и очень ответственный шаг в правильном направлении, а именно в сторону творческого развития марксизма на основе, заложенных в нём, прогрессивных на тот период идей социального равенства и демократии, на практике случилось то, что в России была построена антидемократическая и авторитарная система, и построена она была  на незыблемости и безошибочности мнения и представлений об истине одного человека, одной партии, одной, не подлежащей никакой коррекции и никакой, пусть даже вполне обоснованной, критике генеральной линии развития. -
 
   - К сожалению,- сказал я, находясь под впечатлением только что услышанного, - в истории многих обществ нередко так и случается. Та или иная конкретная страна обычно спотыкается именно на людях недальновидных, нечестных, но в то же самое время очень амбициозных, властолюбивых и в нравственном отношении совершенно не достойных занимать ответственные государственные позиции. И как тут не вспомнить слова английского писателя Томаса Картеля, который весьма афористично высказался о том, что революцию задумывают романтитки, осуществляют фанатики, а её плодами пользуются отпетые негодяи. -

   - В России, - пытаясь развить мою мысль дальше, сказал Бадри, - всё произошло однако чуть-чуть по-другому. Здесь романтики, фанатики и негодяи, все оказались в одном лице. Но это, по-существу, ведь ничего не меняет. Вся беда заключается в том, что чисто теоретически все мы очень хорошо знаем, что подлецы и негодяи никогда не должны  управлять страной, но, на практике почему-то всё получается с точностью до наоборот - вместо сопротивления подонкам им почему-то начинают бурно рукоплескать. -

   - Бойся равнодушных, - сказал я, вдруг вспомнив слова легендарного чехословатского журналиста Юлиуса Фучека, - это с их молчаливого согласия совершается всё зло на земле. -

   - Конечно, - согласился со мной Бадри, - на свете хватает равнодушных людей, которым бывает наплевать на всё, лишь бы только им было хорошо, а там хоть трава не расти.   Но думаю, что на самом деле таких людей не так уж и много, как может показаться на первый взгляд. Просто многие из них, в силу своей недостаточной осведомленности в сложных вопросах государственной политики, немного тушуются перед политическими авторитетами и не находя для себя более приемлемой линии поведения, начинают создавать из них кумиров, тем более, что других политиков, к сожалению, у них никогда не было и, по определению, быть не могло.

   - Да,- тут же отреагировал я на замечание Бадри, которое показалось мне интересным, - об этом плачевном положении своих сограждан хорошо осведомлена политическая элита любой страны и умело этим пользуется. Но,  ведь, к счастью, есть и другие, кто сомневается в честности и порядочности элиты, стоящей у власти. Таким людям обычно подсказывает интуиция, что что-то здесь не так, но  силы, ведь настолько не равны, что любая попытка честно высказать свою позицию самими ими же и пресекается как совершенно бесперспективная.-
 
  - А в самом деле, - сказал мне Бадри, - что может сделать обыкновенный человек, не согласный с действиями своих политических лидеров. Конечно, он, в первую очередь, может проголосовать против их избрания. Но разве во всех странах у нас существуют свободные выборы, конечно же нет. Поэтому у живущих там людей остается слишком мало шансов на получение желаемых изменений и им, к сожалению, не остаётся ничего другого, кроме, как расслабиться и попытаться получить хоть какое-нибудь, пусть даже самое что ни на есть иллюзорное, но всё же удовольствие от той жизни, которую им навязывают политики. Конечно же,  многие при этом знают, что никакого удовольствия от такого принудительного на них политического давления они получить не смогут, но ведь у них просто не остаётся другого выбора, а поэтому они совершенно добровольно, хотя и с тяжёлым сердцем идут на самообман. Назовём это особым видом гипноза или самогипнозом, которому честным людям, чтобы как-то выжить в мире своего бесправия и безмолвия приходится в срочном порядке выучиваться. Иногда, правда эти несчастные время от времени позволяют себе небольшие передышки в обнимку с алкоголем, наркотиками или свободным сексом на зло своим  обидчикам, но, прежде всего на зло самим себе, слабым, нерешительным и возможно слишком трусливым, чтобы активно сопротивляться. Посмотри на лица этих людей, ведь за маской их во многом напускного безразличия скрывается глубоко затаённая обида. Однако, если она, несмотря ни на что всё же существует, то ведь не всё ещё потеряно, т.к. рано или поздно такая обида может выйти за границы своего вынужденного заточения, после чего, как обычно это в истории и бывает, мало никому не покажется. И кто-кто, а любая власть любой такой страны об этом прекрасно осведомлена и именно поэтому она очень боится такого поворота событий. Она боится того самого момента, когда кто-нибудь, возможно не самый умный, но безусловно самый что ни на есть бесшабашный, вдруг первым завопит от обиды и негодования – мы их не выбирали - и за ним двинется лавина, пойдут остальные, пойдут и выплеснут все, накопившиеся за долгие годы обоснованные  претензии к своим слишком надоедливым и засидевшимся во власти хозяевам, ведь они, к сожалению, за долгие годы своего пребывания во власти, по-видимому, так и не поняли, чего от них ждёт народ и что надо делать, чтобы удержаться у власти хотя бы ещё на один срок, ведь власть это такой наркотик, от которого по своей воле ещё никто не отказывался. Тут нужны либо принудительные меры к длительному лечению либо радикальные меры, но это уже будут решать сами люди, если всё же почувствуют себя, наконец, людьми и захотят вспомнить, получившие новый смысл, старые слова – такой хоккей нам не нужен.-

   Голос Бадри замолк, на этот раз, видимо, уже окончательно, и я почувствовал, что  ему уже нечего было добавить к сказанному.

   Наша беседа закончилась. Получилась ли она судить не мне,  но  лично я остался ею вполне доволен, ведь я поговорил с другом, а это самое главное. Я посмотрел на часы, было уже поздно, а на следующий день мне хотелось  пройтись в горы, отправиться туда, где мы часто с Бадри, спасаясь от одиночества, вели свои непринужденные беседы. Я подошел к постели, лёг и, устроившись поудобнее на удивление быстро заснул, видимо, вполне удовлетворенный проведенным вечером вместе с другом.