Тёмные воды души моей. Продолжение 29

         For Impeccable Service to the Crown (Апрель 1953г.Норильск)
               

   Виктор Караулов никак не мог освоиться в кабинете бывшего начальника милиции. Здесь всё ещё витал дух босса, злобный, капризный, надменный.
   Новый обитатель служебного кабинета неуверенно присаживался за рабочий стол неуважаемого предшественника, продолжая испытывать какую-то неловкость, робость. Будто всё происходит понарошку и сейчас выскочит, откуда-ни возьмись, свирепый майор Мамедов, и ласково так, с зубастой улыбкой, спросит удобно ли ему в этом кресле?

-   Надо бы переставить мебель, что ли? – подумалось новому главному милиционеру, - а лучше вообще сменить кабинет.
   Он приподнялся, раздраженно толкнув ногой кожаное кресло, но оно не сдвинулось с места, - вот су… - ударил с размаху ладонью по столешнице, - ничего мне здесь не подвластно.
   В углу за спиной в ответ что-то звякнуло. Виктор обернулся и уставился на высокий напольный сейф. – Вот ещё, сволочь, - подошёл и машинально подёргал за ручку, прекрасно зная, что закрыт, - Светлана Сергеевна! - крикнул раздосадовано в сторону приёмной.
   Вышколенная ещё предыдущим начальником, строгая, подтянутая секретарша в чёрно-белом, неслышно предстала пред новым хозяином кабинета с блокнотом в одной руке и карандашом в другой, - товарищ… капитан? Так мне теперь к Вам обращаться?

   Странно, но, как уже успел заметить за собой новый начальник милиции, появление секретарши действовало на него успокаивающе.  Есть в ней что-то уверенное, твёрдое, фундаментальное, будто она владеет какими-то тайными знаниями.
-   Можно, конечно, хотя, формально я всё ещё лейтенант.
   Собственно, Светлана Сергеевна, я хотел уточнить… должен же где-то быть запасной ключ от сейфа? Что же мне его автогеном резать?
   А если там важные документы сгорят? Может Рустам Мамедович держал второй ключ дома? Хотя…
   Вы не поинтересовались у его супруги, случайно?
-   Так точно, поинтересовалась. Ответ отрицательный.
-   Вот же… чёрт…

-   Но Вы, товарищ капитан можете не беспокоиться, у нашего контингента есть высококлассный специалист.
-   Постойте, Вы имеете ввиду… из этих…?
-   Совершенно верно. Кличка «Матёрый». Говорят, как орешки щёлкает.
-   Конечно, не очень… - нахмурился Виктор Николаевич, - прошёлся нервно по кабинету, - но, знаете, что? Давайте его пригласим… и пусть выдадут ему из вещдоков инструмент, на время следственного эксперимента, так сказать.
-   Уже, товарищ капитан. Должны быть с минуты на минуту.
-   О, Светлана Сергеевна, - обрадовался начальник, - какая же Вы молодец! Вот спасибо! Может тогда чайку?
-   Конечно, пять минут, пожалуйста.

   Однако попить чаю ему не удалось. На пороге появился конвой с юношей в наручниках.
-   Разрешите доложить, товарищ капитан? Подсудимый Беленький доставлен. Прикажете приступить?

   Начальник милиции подозрительно рассматривал вошедших, - постойте, а гражданин Беленький разве не-е… мне казалось он должен быть постарше.  Вы ничего не напутали?
-   Никак нет, товарищ капитан, он это.

   Капитан Караулов подошёл поближе к тихому, миловидному юноше с детским бледным личиком, - статья? – спросил он недоверчиво.
-   Сто пятьдесят восемь, - еле слышно прошептал мальчик.
-   Сколько лет?
-   Два года.
-   Я не про наказание, - лет тебе сколько?
-   Пятнадцать.

-   Позвольте, - разве не с шестнадцати лет ответственность? Статья двадцатая, насколько я помню? - обратился к окружающим начальник милиции.
-   Статья 158, товарищ капитан, - вежливо напомнила секретарь, - ответственность наступает с четырнадцати.
-   Да-да, припоминаю, - удручённо заметил капитан, - закон есть закон, - и ты, значит «матёрый»?
   Мальчик кивнул.

-   Что и сейф можешь вскрыть? Вон этот – указал головой назад.
   Подследственный пожал плечами, - посмотреть надо.
-   Смотри, - согласился хозяин кабинета подойдя к металлическому пеналу у стены, - пожалуйста.
   Конвойный грубо толкнул мальчишку в спину, отчего тот отлетел на три шага вперёд, едва сохранив равновесие, - давай.
 
-   Отставить, - резко пресёк начальник милиции действия подчинённого, что за обращение с подследственным? Сами захотели под статью? Фамилия?
-   Извините, товарищ капитан, не повторится.
   Караулов с досадой махнул рукой, - наручники -то с него снимите.

   Под пристальным вниманием нескольких пар глаз, мальчишка, потирая поочерёдно покрасневшие запястья, чинно приблизился к сейфу, склонился разглядывая замочную скважину.
-   Ну, что скажешь, матёрый? – не удержался Виктор, - по зубам тебе такая конструкция?
   Мальчик не ответил, продолжая осмотр.

-   Ну и что ты там разглядываешь? – не унимался хозяин кабинета, - ничего же не видно. Кусок железа с дыркой.
   Юный «медвежатник» выпрямился и поманил к себе рукой охранника, - балетку, пожалуйста.
   Ему поднесли маленький чемоданчик с округлыми краями.
   Юноша присел на корточки, положив его аккуратно на пол перед собой, ласково погладил кожаную крышку.
-   Извините, пожалуйста, но не могли бы вы отойти немного назад, - предложил он склонившимся над ним головам, - я… немного стесняюсь.
 
-   Ты, давай не наглей, взломщик сопливый, - возмутился охранник, - стесняется он, а магазины брать не стеснялся?
-   Если я это и делал, - ответил мальчик тихо, - то без зрителей.
-   Ну, ладно, что мы, в самом дели, напали на парня, - потеплел Караулов, увидев страдальческое лицо мальчишки, - может и правда стесняется, отойдём на два шага назад. Вот, видишь? Так лучше?
-   Да, спасибо, - он открыл свою сокровищницу и вынув из-под резинки, удерживающей на внутренней стороне крышки, набор причудливых инструментов, два из них, похожих на орудие стоматолога, ловко вставил в отверстие замка, раздался лёгкий щелчок, затем ещё один.
-   Пожалуйста!

-   Что всё? – не поверил главный милиционер, - как это может быть? Пять секунд!
-   Откроете сами, дальше не моё дело.
   Виктор подошёл к сейфу и попробовал приоткрыть дверь, она поддалась. Вернув её на место, он покачал головой в восхищении, - да у тебя талант. Как это ты…
-   Да, у Вас тут замок простой.
-   Что, вот, прямо, совсем простой?
-   Ну, не то что б уж, совсем… Сувальдный.
-   Чего это?
-   Ну, там, набор пластин таких… с прорезями различной формы. У вас считается надёжным.
 
   Охранник поспешил забрать из рук молодого мастера никелированные
приспособления и бросив их в чемодан, захлопнул крышку. 
   Мальчишка болезненно поморщился, - зачем Вы так? Там же всё  аккуратно сложено. У каждого инструмента своё место.               
-   Не переживай! Они, всё равно, в ближайшие годы тебе не понадобятся.
 
-   И когда ты успел овладеть таким ремеслом? - участливо поинтересовался Виктор, - школу то поди не закончил? Родители у тебя есть?
   Побледневший мальчишка стоял с опушённой головой.

-   Да, нет у него никого, товарищ капитан, отец неизвестен, предположительно тюремный врач с которым мать закрутила, ещё при первой ходке.
   Аглая. Её репутация в воровском мире была столь велика, что она была наделена воровским титулом, вопреки всем традициям. Правда с ограничением. Сходки ей всё же посещать запретили.
-   Да, что-то слышал.
-   Она, сыночка и научила всем премудростям. Знатным шнифером слыла. Сгинула где-то в сибирских лагерях.
   
-   Так, ладно, - Виктор удовлетворённо похлопал ладонью по холодному металлу сейфа, - теперь я уж сам разберусь. Тут могут быть секретные материалы. Поэтому все свободны. Спасибо, за службу!  Светлана Сергеевна! Вас я тоже не задерживаю. На сегодня всё. А о Вас, молодой человек, я подумаю, - крикнул он вдогонку конвойным, - Беленький да?  Посоветуюсь чем мы можем тебе помочь. Фамилия то родная?
-   Нет, товарищ капитан, - ответил с порога всезнающий конвойный, фамилию ему дали в детдоме. За белые кудри. А может за достойное поведение. Он у них с доски почёта не слазил. Отличник успеваемости, боевой и политической подготовки. Рукастый и головастый. Одним словом, лучший питомец был. Да сплыл. С дуру.

 

   Они не спеша возвращались вдоль тускло освещённого, длинного тоннеля. Слева под ногами поблескивали жёлтым рельсы, уходящие в чёрную бесконечность.
-   Расскажешь? – прервал молчание полковник Фомин, - во что, на этот раз, вляпался наш многострадальный политрук? За каким… его понесло в отряд к женщинам? И что за побоище он там устроил? Генерала опять подставил.
   Горин остановился, развернувшись к бывшему особисту, на неподвижном, восковом лице которого, подрагивал золотистый свет.

-   Ну и чего ты меня разглядываешь? – после некоторой паузы поинтересовался полковник, - всё никак не поверишь в моё воскрешение?
   Понимаю. Ты же сам меня убил.
   Может хочешь попробовать ещё раз? Здесь удобно. Никого нет. Полумрак.
 
-   Слушай, Александр Васильевич, - пропустил мимо ушей спич полковника, Горин, - а ты не знаешь, как воскрес политрук? Тогда, в сорок первом? Куда пропало его тело?
-   А-а! Понял, ты вероятно нас обоих держишь за приведения? Поинтересуйся у генерала, капитан.
-   Что ж? И тебе, Александр Васильевич в ту же сторону.
 
-   Да-а, - вздохнул с сожалением полковник, - не получается у нас с тобой интимной беседы. Давай тогда что ли о работе. Мы сегодня попробовали пройтись в глубь штольни в сторону застрявшего объекта. Пешком.
-   Зачем? Договорились же собрать электротележку.  К чему не оправданный риск? Где братец?
-   Владимир Дмитриевич тут совершенно не у дел, мы отпустили его отлежаться, температура у него, пылает как пламя. Застудили вероятно сегодня на свадьбе твоей, бегал раздетый по морозу после происшествия, вот и подцепил простуду. А в тоннель запустили в качестве эксперимента одного из Игнатьевских пленников.
-   Аверин?
-   Нет, он же раненый. Один из тех двоих, что мы из больницы вывезли.  Он, кстати, сам напросился. Скучно ему дураку.
   Да ты не переживай, мы его на репшнур посадили. Так что вытянули, когда затих. Живой. Но понятно, что без доступа воздуха далеко не уйти. Завтра попробуем ещё вариант, будем нагнетать в тоннель воздух компрессором. Я сейчас дождусь командира с его странными гостями и на объект, ты со мной?
-   Нет, пожалуй. Навещу Вовку.  Да и переодеться надо, до сих пор, вон, чую лагерную пыль, - понюхал он рукав своего пальто, - а, что за гости и почему странные?
-   Девица эта, дважды раненная. Подруга политрука. Отыскалась опять в отряде. Постой, - осенило начальника службы безопасности, - так он… что ли из-за неё учинил погром? Вот дурень! ... Да-а! А генерал то наш – добрая душа… видимо стареет, сентиментальным стал, размягчается, слабеет.  Ладно, увидимся. Найдёшь дорогу сам то? Возьми вот, фонарь, на всякий случай.

   Горин застал младшего в своей комнате склонившимся за маленьким столиком с яркой настольной лампой, рассматривающего под лупой, раскрытый механизм наручных часов.
-   А мне сказали, что ты чуть ли не при смерти? Как это понимать? Почему не в постели? Привет, малыш, - поцеловал он брата в затылок, - ой, да ты действительно горишь. Марш в постель. Что? Что с тобой? – развёл руками Иван Дмитриевич, увидев поднятые на него глаза полные печали, - тебе привиделись демоны?
   Владимир молча подал ему круглую металлическую пластину.

-   Ну, и что это? – Иван Дмитриевич повертел её перед глазами, - платиновая крышка от часов. Дорогих часов. И что? – «For Impeccable Service to the Crown» (Фор Импекебл Сервис ту зэ Краун). «За безупречную службу Короне!» - прочитал он в слух, выгравированную золотом надпись, внутри.
 
   Отступив шаг назад, замедленно присел на кровать, - откуда это, Вовка?
   Вопрос задан скорее по инерции, ибо ответ ему уже был известен. Но всё же была какая-то робкая надежда на ошибку.
   Владимир развернулся лицом к брату погрузившись в тень, - видишь ли? ... мне хотелось сделать сюрприз… тут просто ослабло сцепление минутника с ведущим колесом, пришлось отогнуть фрикционные лепестки к центру… и стекло немного пострадало, мы его шлифанули пастой ГОИ, теперь как новенькое, вон посмотри.

-   Я спросил откуда у тебя эти часы, брат?
-   Да, ты не волнуйся, я их просто взял из ящика стола, Николай Палыча, тогда, после взрыва, помнишь? Мы пришли к нему в кабинет тайным ходом и он, послушав часы бросил их с сожалением в ящик своего стола. Я потом забрал незаметно. Хотел попробовать отремонтировать. Всё же это моё хобби, если ты знаешь. Генерал сильно расстроился. Это же был подарок Вождя. За особые заслуги. Вручал лично маршал Берия.
-   Тогда, что означает этот панегирик? Какой Короне?
-   Вот! Меня это тоже сильно… смущает. У Фомина, кстати такие же. Внешне, по крайней мере. Что там внутри, не известно. Любопытно бы было вскрыть и их тоже. Но как? Не снимешь же с руки живого человека. Странно всё это. Попьём чайку?
-   Перестань, брат, какой чаёк? Тебе надо в лазарет.
-   Да, ладно тебе, я в порядке. Почти. Отлежусь. Доктор дала мне ацетилсалициловую кислоту в таблетках. Симпатичная такая блондинка, молодая, тонкая, улыбчивая – ангел чистой красоты…, впрочем, тебе, как молодожёну, слушать такие речи неприлично.   
-   Вот, что, дорогой мой… собери-ка их обратно. Они уже на ходу?
-   Разумеется!
-   Отдашь мне и никому ни слова, ясно?
-   Так точно, товарищ капитан, - поднёс ладонь к виску возбуждённый Вовка, - разрешите исполнять?
-   Перестань паясничать, брат. Дело серьёзное. Деликатное. Я подумаю, что с этим делать. Не торопись с выводами.


   Убедившись, что остался один, он закрыл дверь изнутри, оставив ключ в замке. Постоял ещё некоторое время вслушиваясь в тишину, затем подойдя к сейфу уверенно открыл дверь настежь.
   Самодельный сейф состоял из четырёх крупных секций.  В верхней было отделение с собственной дверцей. Сейф внутри сейфа. Замочная скважина простая как у выдвижного ящика стола. Надо будет попробовать. Не звать же обратно Матёрого.
   На открытой полке ниже, аккуратно сложены друг на друга десяток картонных папок разной наполненности с белыми тесёмками бантиком.
   Вытянув на себя сразу всю стопку, увидел в глубине тёмный предмет.
   Несколько фолдеров соскользнули на пол.
   На бурой поверхности одного из них красовалась знакомая фамилия, выведенная красным карандашом – его фамилия.

   Отложив в сторону оставшиеся папки, он опустился рядом на пол и с любопытством открыл, заведённое на него предшественником, дело.            
   Автобиография, несколько знакомых фото из детства, с родителями, из «учебки» в форме.  Откуда?
   Характеристика с места учёбы, справка санчасти, докладная сослуживца о злоупотреблении служебным положением… вот сволочь, а я-то думал, кореш.
   Рапорт о не донесении, служебная записка… а где же жалобы обиженных девиц? 
   Вот, гадёныш! На Понт брал, начальник. Молодец!
 
   С истинным наслаждением, медленно, демонстративно, (только, вот кому?)  разрывал, исписанные кем-то, страницы собственной биографии.
   Мир то, довольно мерзок, агрессивен и лжив. Можно ли хоть кому –то верить?
   Уничтожив все листочки, удовлетворённо кивнул и принялся за картонку.
   Есть ли, вообще, под солнцем порядочные люди? Родители не в счёт.
   Он обратил внимание на остальные папки, тоже подписанные    красным карандашом. Игнатьев, Буряк, Долгов, Микуцкий, Пришивалко, Перегодов, Ясенев.
   Похоже, бывший начальник милиции, был большим любителем биографий известных в городе людей.
   Скромная личность Караулова не вписывалась в этот круг. Тем более, ему было приятно такое соседство. Однако, лучше, всё же сжечь.
 
   Притащив из туалета, жестяное ведро, Виктор решительно собрал в него всю утилизированную бумагу и порывшись в ящике письменного стола нашёл спички.
   Комната наполнилась едким дымом, пришлось срочно открывать окно.
   Свежий воздух ворвавшись в помещение усилил горение и через несколько минут, от дела Караулова Виктора осталась лишь серенькая горсточка пепла на дне полового ведра. -  Вот и всё, - потёр он довольно ладони, - но отчего то немного грустно? Надо же? Как странно. Будто потерял близкого человека.

   Подобрав дело с надписью: Ясенев Николай Павлович, он замер задумавшись. Затем решительно вернул папку на место, не читая.
   Забрал с полки пистолет Стечкина. Там же нашарил ещё деталь. Оказалась прибором для бесшумной стрельбы.
   Интересно, точно такой же, как под окном ресторана, где сегодня застрелен метрдотель. Дежа вю…
   Свежо! Он подошёл к открытому окну и долго смотрел на звёздное небо.
   Луна то сегодня какая? Полная. С розовым оттенком. Не к добру.


   Майор Безбородько, стоял на крыльце лагерного клуба и едва сохраняя равновесие всматривался в холодный диск яркой луны. В его безвольной руке висела опорожнённая наполовину бутылка столичной.
-   Осмеле-ели… забыли с чьих рук кормятся… Надька сука, убью.
   Допив беленькую, отбросил стекло в сторону и шаткой походкой направился к баракам, нетвёрдой рукой нащупывая кобуру, - я научу вас порядку и дисциплине… запомните надолго…


-   Не спишь? – шёпотом поинтересовалась Зара в ответ на беспокойный вздох подруги.
   Они сегодня всей гурьбой в сопровождении Магомеда, дружно перебрались в нижнюю, более просторную квартиру, и девочки напросились спать на одном широком диване без спинки – тахте.
   Детская кроватка со спящим Игорёшей стояла рядом на расстоянии вытянутой руки, так, что Галина легко дотягивалась ладонью до ребёнка поглаживая его в минуты беспокойства.
   Бабушку едва уговорили разместиться в отдельной комнате без внука.
   Магомед, устроившись в гостиной на широком мягком диване, положив под подушку «генеральский подарок», прислушивался напряжённо к окружающим шорохам, готовый, в случае необходимости, выполнить порученную миссию любой ценой. Искренне и самоотверженно.
 
-   Не спится… ответила грустно, Галина, - всё новое, непривычное и вообще…
   Они развернулись друг к другу лицами.
-   Никак не могу забыть Иннокентия. Стоит перед глазами. Тёмный костюм, вишнёвая бабочка, красное пятно, проступающее на белой сорочке и остановившиеся глаза. Тревога не проходящая. Что теперь будет?
   Не надо было намечать торжество в полнолуние, да и заселение в новую квартиру тоже. 
-   Ну, перестань, что ты?  - жарко обняла Зара подругу, - ты девушка образованная. Не стоит принимать всё слишком близко и буквально.
   К тому же, знаешь, традиции предков, в этом смысле, довольно противоречивы.
Одни считали, что надо скрываться от лунного света в полнолуние, а другие наоборот, говорили: «Смотрите же, в хорошее время заселяйтесь, как новолуние, а лучше в полнолуние, хорошо будет!»
-   Да? – улыбнулась сквозь слёзы новобрачная.
-   Точно-точно, - а зачатие, - совсем понизила голос дочь генерала, прикрыв рот ладонью, - наоборот, нужно делать в «мужской» месяц – серповидный.
 
-   Как хорошо, что мы вместе. Думаешь, уже всё позади?  Так страшно. Меня теперь истязают душевные переживания. Почему обязательно надо было забрать чью-то жизнь?  Разве это справедливо? А когда тебя вынуждают выбирать? Между близким и посторонним? Между взрослым и ребёнком? Между сестрой и братом? Как с этим жить? Я не хочу выбирать. Когда надо забрать чью-то жизнь, в обмен на другую у нас есть право предложить только свою. У меня сохраняется плохое предчувствие. А что видишь ты?
   Зара, взяла ладонь подруги в свои руки, закрыв глаза. – Холодная. У малыша очень сильная невербальная связь с тобой. Поэтому тебе нужны покой, вера и любовь. Остальное сейчас надо отбросить.
   Ребёнок, в кроватке засопел, словно подслушал речь девушки. Выпростал ручку из-под одеяльца, пытаясь ухватить что-то невидимое.
   Галина развернувшись, протянула к нему руку сквозь деревянный барьер.
   Малыш, цепко ухватив мамочку за палец, затих.

-   Я стараюсь, - прошептала она неуверенно, - стараюсь. Но, знаешь, сердце щемит по-прежнему. Чувство тревоги не оставляет. Скажи угроза сохраняется?
   Зара не ответила.
   Она вглядывалась в приглушённый свет ночной лампы, фиолетовый отблеск которой подрагивал на её детском личике. 
-   Ничего, подруга, мы что-нибудь придумаем. Иначе зачем нас свела судьба? Всё должно быть хорошо… Всё будет хорошо!