Хроники Крылатого Маркграфа. Невидимка

В самом начале июня 1935 года Колокольцева вызвал к себе Гейдрих… и сообщил в самом прямом смысле шокирующую информацию. Один из вернувшихся из СССР агентов СД-Аусланд (что само по себе было большой удачей – настолько эффективно действовала система тотального контроля и слежки НКВД) Александр Бригель (фольксдойче из поволжских немцев) принёс совершенно ошеломляющее известие. И это было ещё очень мягко сказано.

Посланный в СССР для добычи сведений о наиболее перспективных новинках советского авиастроения, этот фольксдойче стал случайным свидетелем… иначе как магией это назвать было нельзя.

Всё началось совершенно обыденным образом – на одном из подмосковных аэродромов, расположенном в районе Серпухова, механики выкатили из ангара внешне почти совершенно ничем не примечательный самолёт – двухместный моноплан с высоко расположенным крылом.

Как обычно, с немецким двигателем Вальтер (как ни пыжился сталинский авиапром, а создание авиадвигателя собственной разработки оставалось для него недостижимой мечтой – несмотря на всё «передовое учение», «шарашки» и жестокие репрессии). Ну не могут рабы создавать действительно передовые технологии…

«Почти» потому, что внешний вид его обшивки был каким-то неестественным. Уж слишком ярко она блестела на солнце. После стандартных команд «От винта!» и «Есть от винта!», из патрубков немецкого двигателя вырвались первые серые выхлопы… после чего началось нечто совсем уж невероятное.

Летчик прибавил обороты двигателя, и одновременно с этим самолет начал медленно таять. О том, что он разбегается, взлетает и набирает высоту, наблюдатели догадывались только по перемещающемуся звуку мотора.

Два самолёта, поднятые в воздух для сопровождения, очень быстро вернулись на аэродром – пилоты явно просто не видели объект сопровождения. Вскоре приземлился и сам «невидимка». Слышно было, как он катился по взлетной полосе; было даже видно, как траву пригибает воздушная струя от невидимого винта. Только вот самолёт оставался невидимым.

Когда обороты упали, самолет словно вынырнул из небытия. Пилот заглушил мотор, выбрался из машины и ушел вместе с ожидавшей окончания испытания группой специалистов. Механики тщательно зачехлили самолёт и вкатили его обратно в ангар.

Сначала Бригелю просто не поверили (хотя он всегда считался человеком уравновешенным и страдал скорее недостатком фантазии, чем чрезмерно развитым воображением).

Однако, когда он продолжал стоять на своём даже после многочасовых допросов, продолжавшихся в течение почти двух недель, шеф СД Рейнгард Гейдрих пришёл к выводу, что (а) «в этом что-то есть» и (б) это «что-то» – в контексте бурного развития советского военно-промышленного монстра (и потому экзистенциальной угрозы Германии) является достаточно важным и потенциально опасным (ибо мало что может быть опаснее реально невидимого самолёта), чтобы со всем этим, так сказать, разобраться на месте.

Разобраться на месте отправили, правильно, Михаила Евдокимовича Колокольцева. По банальнейшей причине – больше отправлять было решительно некого. Ни Аусланд-СД, ни даже уже официально возрождённому абверу (у которого с агентурой было несколько получше, чем у СС, но всё же недостаточно хорошо для такой операции).

Ибо ни один потенциальный «засланец» понятия не имел даже как подступиться к этой архиважной задаче – не то, что как её решить. Понятие имел (предсказуемо) только оберштурмфюрер фон Таубе.

Причём «понятие» в том числе и в том самом смысле. Организованно-криминальном. В отличие от Германии, нацистские власти которой работали во благо народа (как они его понимали, разумеется), и потому организованную преступность ликвидировали быстро и безжалостно (благо имели на это все необходимые законные полномочия), рулившие СССР Сталин и его клика работали на себя любимых, имея одну только цель – мировое господство. Земшарию. Глобальный Союз Советских Социалистических Республик.

В Германии власти справедливо воспринимали оргпреступность как угрозу благополучию и счастью народа – и потому безжалостно с оной покончили. Кого расстреляли без суда и следствия, кого упаковали в концлагеря на «бессрочный пансион», кого (если не было германского гражданства) вышвырнули из страны…

В СССР Сталин и его банда не менее справедливо понимали, что лично им и их гегемонистским планам (которым позавидовали бы и Тамерлан с Александром Великим, не говоря уже об Аттиле и Чингисхане) организованная преступность не угрожает никак.

Более того (тоже справедливо) считали уголовников важным инструментом воздействия на «политических» в тюрьмах и лагерях (что в Германии не допускалось категорически – эти два контингента размещались даже в разных тюрьмах). И потому воспринимали их… как социально близких.

Что совершенно не удивительно, ибо в молодости Сталин (и многие другие) были по сути самыми настоящими бандитами с большой дороги (в смысле грабежей). Более того, ходили упорные слухи, что Сталин сделал столь головокружительную карьеру у большевиков только потому, что обложил данью всё Баку – и всё до копейки сдавал в большевистский общак.

Поэтому, вопреки распространённому заблуждению, и коррупция, и оргпреступность, и чёрный рынок, и вообще теневая экономика в сталинском СССР цвели просто буйным цветом. А обильно подкармливаемые уголовным миром сотрудники угрозыска (да и ГУГБ тоже), как говорится, «смотрели в другую сторону». Ну и крышевали, конечно, если возникала необходимость.

Чем немедленно и воспользовался Колокольцев, благо его фирма ещё со времён НЭПа обладала обширнейшей сетью контактов среди теневых дельцов на территории… да практически всего СССР.

Как и в прошлый раз, он нелегально перешёл советско-финскую границу (ибо финны оказались на удивление гостеприимны и эффективны во время его «первой ходки» – сиречь операции «Удар Молнии»).

В Питере (то есть, извините, в Ленинграде) его встретили партнёры его фирмы. Встретили как дорогого гостя (очень дорогого даже, учитывая, какие деньги в партнёрстве с его фирмой делали местные валютчики, спекулянты и контрабандисты).

Немедленно выделив комфортное импортное авто, которое без приключений домчало его до Москвы (точнее, до Серпухова, где был замечен «невидимый» самолёт).

Там его разместили в весьма комфортных условиях, надёжно укрыв от весьма зорких глаз ГУГБ и НКВД. Нет, документы у него были, как обычно, «лучше настоящих», но каждый разведчик знает, что «лучше перебдеть, чем недобдеть» и потому не следует «светиться», если этого можно избежать.

Но это была пусть и жизненно важная, но всё же преамбула. А теперь начиналась амбула – то есть, самая сложная часть операции. Ибо мир авиаконструкторов и мир уголовников (пусть и организованных, пусть и «теневых», подпольных дельцов) не пересекались никак. Вообще. Совсем. И потому как добывать информацию о «невидимке» было пока что совершенно неясно.

И тут Колокольцеву просто несказанно повезло (мало кто знает, что мало где фарт имеет настолько важное значение, как в разведработе – ну разве что в преферансе).

Совершенно неожиданно оказалось, что аэродром в Серпухове ни разу не военный – и уж, тем более, не секретный (собственно, именно поэтому агенту Аусланд-СД и удалось увидеть то, что он увидел).

На самом деле аэродром был чисто гражданским – он принадлежал… местному аэроклубу Осоавиахима – вполне себе гражданского Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству. Ему же принадлежали и самолёт, который руководители общества любезно согласились передать в одно из КБ Академии Воздушного Флота СССР для переделки в невидимый.

Уникальный случай в тогдашнем СССР – весь этот проект был фактически личной инициативой главного конструктора (некоего Сергея Григорьевича Козлова, в своё время, как впоследствии узнал Колокольцев, изгнанного из семинарии с любопытной формулировкой «за неверие в Бога»).

Отдел изобретений Наркомата обороны, формально курировавший этот проект, всерьёз оный не воспринимал, поэтому секретность на испытаниях была почти никакой, а в аэроклубе об оном знал каждый второй – если не каждый первый.

Колокольцеву не пришлось даже «по полной» задействовать тщательно разработанную (и не менее тщательно документально-обеспеченную) легенду, ибо его почти сразу же направили на кафедру воздушных винтов, конструкции и прочности самолетов Академии, начальник которой и был главным конструктором «невидимки».

Секретность на кафедре была аналогичной (то есть, практически никакой), документация по проекту хранилась практически открыто… в общем, буквально за один (ночной, разумеется) визит, Колокольцев узнал… да практически всё, что ему было нужно.

И не на шутку перепугался. Нет, внешне всё было совсем не страшно – таинственный самолёт официально назывался ПС-4 (прозрачный самолёт, то есть). Понятное дело, что собственно самолёт (основу для невидимки) создал вовсе не «товарищ Козлов», а очень даже Александр Сергеевич Яковлев – весьма талантливый, перспективный и многообещающий молодой (ему было всего 29 лет) советский авиаконструктор.

Основой для «невидимки» стал АИР-4 (отсюда и ПС-4). Двухместный подкосный моноплан-парасоль цельнодеревянной конструкции с крылом, поднятым на стойках над фюзеляжем. Эта конструкция обеспечивала относительно высокую скорость за счет низкого лобового сопротивления и отличный обзор.

Назван самолёт был в честь председателя Центрального Совета Осоавиахима Алексея Ивановича Рыкова (в прошлом Председателя Совета Народных Комиссаров – правительства СССР), а ныне лишь наркома почт и телеграфа (и уже не члена, а лишь кандидата в члены ЦК ВКП(б) – без права голоса).

Чуть более чем через год – 26 сентября 1936 года – он будет снят с поста наркома. Ещё через полгода – на февральском (1937 года) пленуме ЦК ВКП(б) выведен из кандидатов в члены ЦК и исключён из партии.

В конце того же месяца он будет арестован, 13 марта 1938 приговорён к смертной казни и 15 марта расстрелян на спецобъекте НКВД «Коммунарка». Удивительно, но присвоение самолёту его имени никак не скажется на карьере Яковлева, который станет одним из самых успешных советских авиаконструкторов (а с его истребителем Як-1 «Мессершмитт» Колокольцева схлестнётся в небе Молдавии 20 июля 1941 года).

АИР-4 в серию не пошёл (было построено всего пять экземпляров), но вовсе не потому, что его тёзка был уже, как говорится, «с горочки». Просто проиграл конкуренцию схожему по конструкции, но несопоставимо более удачному со всех точек (и кочек) зрения самолёту – легендарной «этажерке» У-2 конструкции заклятого конкурента Яковлева – Николая Николаевича Поликарпова.

Невидимость ПС-4 обеспечивало использование в качестве обшивки целлона – прозрачного неогнеопасного целлулоида. Который оказался действительно очень эффективным средством снижения видимости (даже тень от самолёта была очень слабой и малозаметной).

Эта информация Колокольцева успокоила. Ибо и целлон, и альтернативный ему родоид французского производства, которым планировали покрыть второй испытательный экземпляр самолёта, совершенно не годились для сколько-нибудь серьёзных боевых машин.

По причине и низкой прочности, и высокой гигроскопичности, и малой долговечности. Поэтому на первый взгляд ПС-4 был всего лишь одной из многих экстравагантных идей, которыми баловались авиаконструкторы всего мира (в Третьем Рейхе подобных оригиналов тоже хватало).

Но Колокольцев был слишком осторожным и компетентным разведчиком для того, чтобы останавливаться на первом взгляде. Он всегда смотрел второй раз. И всегда это того стоило.

Добравшись до полной документации по ПС-4, он наткнулся на довольно любопытную постановку задачи, напечатанную Козловым на листке бумаги, застрявшем между чертежами модифицированного АИР-4:

Для создания действительно невидимого самолёта необходимо решить три задачи:

Снижение видимости обшивки;
Снижение видимости каркаса планёра;
Снижение видимости мотора, экипажа, вооружения и оборудования самолёта
Для решения первой задачи необходимо радикальное повышение эксплуатационных характеристик целлона и/или родоида.

Для решения второй задачи необходимо всемерно снизить габариты силовых элементов. Исходя из этого, вместо дюралюминия для их изготовления необходимо использовать нормализованную хромомолибденовую сталь, а в самом каркасе максимально широко использовать ферменные конструкции…

Для решения третьей задачи необходимо использование так называемой «световой брони»…

В самом низу листка обнаружилась в высшей степени интересная – и явно более поздняя – приписка от руки (явно «товарища Козлова»):

До самого недавнего времени я совершенно не представлял пути решения третьей задачи. Но результаты тибетской экспедиции Я.Б. выглядят многообещающе…

Колокольцев, конечно же, сразу понял, кто такой Я.Б. Ибо экспедицию в Тибет (хорошо известную сотрудникам ИНО ОГПУ) в Советском Союзе спланировал, организовал и осуществил только один человек с такими инициалами.

Яков Григорьевич Блюмкин. Редкостный авантюрист даже по меркам ВЧК-ОГПУ – не говоря уже о ВКП(б). Козлов явно имел в виду его экспедицию в Тибет в 1927 году, когда Блюмкин работал представителем ОГПУ и Главным инструктором по государственной безопасности Монгольской республики.

Вскоре после этой экспедиции Блюмкин вернулся в Москву, захватив с собой несколько ящиков различных артефактов и прочих находок. На них никто не обратил внимание – Блюмкину поручили дела поважнее.

Как, например, устранение бывшего сталинского секретаря Бажанова, незадолго до того бежавшего за границу. Блюмкин задание благополучно провалил, а затем и вовсе заигрался с Троцким, к которому ОГПУ его направило как провокатора.

Сталину в конце концов всё это порядком надоело, и по его приказу Блюмкина арестовали (разумеется, с погонями и стрельбой), судили и расстреляли двенадцатого декабря 1929 года в печально известных подвалах Лубянки. Артефакты отправили в архив ОГПУ, где о них благополучно забыли.

Когда в мае 1934 года ОГПУ возглавил Генрих Григорьевич Ягода, он немедленно отдал приказ о радикальной чистке архивов. Официально – с целью повышения эффективности архивной службы (которая действительно оставляла желать лучшего). Злые языки, правда, утверждали, что истинной целью чистки был поиск и уничтожение некоего серьёзного компромата на нового шефа ОГПУ.

Поскольку артефакты Блюмкина уже давно были признаны не представляющими никакой ценности, они подлежали уничтожению (о чём и был составлен соответствующий акт). Но архивисты – тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. В том числе, и денежные знаки.

Поэтому после составления акта наиболее ликвидные артефакты немедленно оказались на чёрном рынке. В том числе, и довольно странная книга (разумеется, на санскрите) под названием «О превращениях веществ».

Купил эту книгу кандидат исторических наук, доцент востоковедения МГУ Владимир Сергеевич Фёдоров, свободно владевший санскритом. Начал переводить… и вдруг понял, что ему явно не хватает знаний в области современной химии и материаловедения. Ему нужен был эксперт в соответствующих областях.

К счастью, такой друг-эксперт у него был. Заместитель Козлова доцент кафедры в Академии Степан Никитич Алябьев. Вдвоём они взялись за дело и очень скоро добрались до главы «О невидимости веществ». В этой главе неизвестный автор предлагал рецепт невидимости для практически любого металла – стали, алюминия… да чего угодно.

Рецепт оказался малопонятным (единственно, что было сразу понятно, так это его крайняя сложность), но Алябьев настолько энергично взялся за дело, что к середине мая 1935 года добился ощутимого прогресса.

Настолько ощутимого, что, не дожидаясь окончательных результатов его экспериментов, Козлов предложил Отделу изобретений НКО проект невидимого скоростного разведчика и ближнего бомбардировщика…

Что это значило для его (теперь уже его) Германии, Европы и всего мира, Колокольцеву не нужно было объяснять. Армады невидимых и неуязвимых «сталинских соколов», обрушивающих тысячи тонн бомб на Варшаву, Прагу, Бухарест, Ригу, Хельсинки, Берлин, Париж, Лондон…

Тысячи краснозвёздных танков, которые просто нечем остановить – всё уничтожено с воздуха. Миллионы красной саранчи, заполонившей Европу… Взорванные храмы, расстрелянные священники, замученные монахи и миряне. ГУЛАГ по всей Европе… Голодомор…

Такого оберштурмфюрер СС Роланд фон Таубе допустить, естественно не мог. Поэтому он принял решительные, безжалостные и в самом прямом смысле убийственные меры.

Алябьева он убил, введя ему в вену сильнодействующий препарат – экстракт одного из экзотических растений, вызывающий мгновенный сердечный приступ и практически не идентифицируемый даже при самом тщательном токсикологическом анализе. Шприц и ампулу с этим препаратом он носил с собой – в потайном кармане – всегда и везде. На всякий случай.

Предварительно выкачав из доцента всё – и о проекте ПС-4, и о других проектах самолётов-невидимок, и о тибетском трактате, и о друге – востоковеде… С помощью другой инъекции – «сыворотки правды» (тоже постоянно с собой носимой).

Фёдорова Колокольцев выбросил из окна его маленькой московской квартиры, которая полагалась востоковеду как ценному научному сотруднику (благо тот жил один – жена от него ушла уже давно к какому-то высокопоставленному военному, а детей у него не было).

Выбросил аккуратно, поэтому сотрудники НКВД, не найдя никаких свидетельств иного, объявили смерть востоковеда несчастным случаем.

После чего остался в самом прямом смысле слова экзистенциальный вопрос – что, собственно, делать со всей документацией по алябьевской «световой броне». Немного поразмыслив, он вполне справедливо рассудил, что это находится несколько выше его компетенции и потому надо будет спросить совета у, скажем так, «знающих людей». Точнее, у не-совсем-людей, а если потребуется, то и совсем-не-людей.

Козлова оберштурмфюрер не тронул, ибо, во-первых, третья смерть уже точно привлекла бы внимание НКВД и, во-вторых, без световой брони Алябьева никакого будущего у самолётов-невидимок не было.

И действительно, Отдел изобретений Наркомата обороны СССР эти проекты очень быстро прикрыл. Их отобрали у Козлова и в начале ноября 1935 года передали в Экспериментальный институт авиаконструктора Гроховского (и даже формально включили в план на 1936 год).

Исключительно формально, ибо Гроховского этот проект не интересовал вовсе – он занимался совершенно другими аппаратами: «летающими крыльями», десантными планёрами, экранопланами… Так всё и заглохло. И хорошо.

Авиаконструктор Козлов (несмотря на своё неполиткорректное прошлое семинариста) благополучно пережил Большую чистку – никто его и пальцем не тронул. И Вторую мировую войну тоже (по причине крайне слабого здоровья в действующей армии ему было делать нечего)

Проектированием самолётов он больше не занимался, полностью сосредоточившись на преподавательской и административной работе, дослужившись до профессорского звания (в Академии) и генерал-майора инженерно-технической службы (в ВВС РККА).

В 1947 году перешёл на работу в Рижское Краснознаменное высшее инженерно-авиационного военного училища имени Ворошилова (которое сам же и создал). Однако – опять же по причине слабого здоровья – не начальником, а лишь заместителем по учебной и научной работе. Проработал всего три года – по той же причине был вынужден уйти в отставку. Скончался 27 октября 1963 года, в своей постели, на 70-м году жизни.

Колокольцев подготовил подробнейший отчёт, но представил его… нет, пока не Гейдриху. А графу Вальтеру фон Шёнингу (широко известному в очень узких кругах как граф Антуан де Сен-Жермен).

Отвечавшему за взаимодействие между РСХА и СС, с одной стороны и с Хранителями, с другой. Иными словами, между людьми (пусть и в чёрной форме СС), с одной стороны, и не-совсем-людьми (и совсем-не-людьми), с другой.

Внимательно прочитав отчёт Колокольцева, фон Шёнинг задумчиво вздохнул и вынес свой вердикт:

«Везунчик это Блюмкин… был. Ибо любое везение имеет крайне неприятное свойство рано или поздно заканчиваться…»

И пояснил: «Он наткнулся на следы, назовём её так, до-человеческой цивилизации…»

«Шамбалы?» – предположил Колокольцев. Ибо экспедиция была в Тибет.

Граф пожал плечами: «Никто не знает, как она называлась на самом деле… даже я не знаю. Шамбала, Гиперборея, Лемурия, Атлантида, Туле – вот только некоторые из имён, которые ей дали, скажем так, неофициальная археология и неофициальная история…»

Глубоко вздохнул и продолжил:

«Эта цивилизация была намного более развитой, чем нынешняя человеческая – нам до неё ещё расти и расти в плане и технологий, и развития общества, и развития индивидуумов…»

Неожиданно грустно вздохнул и продолжил: «К сожалению, что-то где-то пошло не так и цивилизация эта исчезла целиком, полностью и совершенно бесследно около десяти тысяч лет назад. Как и когда точно, никто не знает – как, кстати, и где конкретно она обитала…»

«Что же касается конкретно световой брони…» – задумчиво произнёс граф, «то вряд ли бы у Алябьева сотоварищи что-либо получилось. Да и инженерам рейха вряд ли удастся воспроизвести это в самом прямом смысле чудо техники…»

«Ибо это всё равно, что африканским дикарям пытаться строить современный истребитель в пустыне Калахари – пусть и по чертежам КБ Вилли Мессершмитта?» – улыбнулся Колокольцев.

Фон Шёнинг кивнул: «Вроде того. Но ты совершенно правильно сделал, что уничтожил все эти чертежи – и прочие материалы. И обоих, так сказать, непосредственно причастных к этим загробным тайнам… в смысле, к тайнам умершей сверх-цивилизации…»

«Ибо эти технологии даже при неудачном применении могут оказать самое непредсказуемое воздействие на нашу цивилизацию?» – не столько спросил, сколько констатировал факт Колокольцев.

Граф снова кивнул: «Лучше перебдеть, чем недобдеть. Поэтому…»

«Будет лучше, если моё начальство в СС и СД останется в блаженном неведении…» – закончил за него оберштурмфюрер.

«Ты меня совершенно правильно понял» – улыбнулся Сен-Жермен. И изысканно-аристократически откланялся.

В полном соответствии с пожеланиями графа, Колокольцев в отчёте Гейдриху и Гиммлеру, ни намёком не упомянул ни о «световой броне», ни о тибетском трактате, ни о Алябьеве с Фёдоровым. Копать (предсказуемо) никто не стал. И шеф СД, и рейхсфюрер СС вполне удовлетворились тем, что информация Бригеля оказалась ложной тревогой.

А потом грянула гражданская война в Испании. Guerra Civil Espa;ola. Мощнейшая демоническая атака на христианскую цивилизацию.