Печалью дорог обвенчаны

Живи не тужи, брат,
на тех островах,
что приглянулись
давеча.
Ты первый на них,
или я не прав?
Жизнь ещё
не истрачена.
На тех островах
волчьи стаи снуют,
и это тебе
не цацки,
они под луной
свои песни поют,
и ты им подвой,
по-братски.
ПодрУжитесь вы,
ваша дружба залог,
что все мы
не шиты лыком,
к волчатам придёшь,
когда занемог,
они тебя вылечат
мигом.
Придёшь к ним,
как верный, надёжный
друг,
в лаптях и суконных
онучах,
они тебя примут
в свой волчий
круг,
и многому, брат,
научат.

И я к тебе как-то
в трусах приду
с галстуком модным
на шее,
и ты приготовишь
простую еду,
которой и нет
хорошЕе.

Твои острова
на все времена,
закаты там цвета
плавки,
где плавиться всё
от «а» и до «я»,
и мы, потеряв
свои плавки,
пробив тонкий лёд
головою,
нырнём с тобою
в холодный залив,
сливаясь со здешней
средою,
ведь ты не король,
да и я не халиф –
играем в прятки
с судьбою.

На тех островах,
может, жизнь и не Ах –
С волками ведь выть
по-волчьи,
с волчьим билетом
и даже без прав
как в мире последняя
сволочь.
Но сволочью быть
надо было уметь –
с ней спирт
неразбавленный
пили,
умели мы с ней
ничего не иметь,
ну, разве что виллу
в Севильи.
Не сволочью быть,
значит мусор сволОчь
в одну всеединую
кучу,
и жаждущим солнца
суметь помочь,
лучом пробиваясь
сквозь тучи.
А собранный мусор
сжечь за пятак,
прислушавшись,
к сердца стуку,
без жалости сжечь:
именно так
Сцевола
сжигал свою руку.
Так и Кутузов,
оставив Москву,
показал французу
свой кукиш.
Скажи: а я тоже
так смогу –
за рупь двадцать
меня не купишь?
За сколько Нерон
спалил
старый Рим
в своей белоснежной
тоге?
И что мы теперь
на старости зрим,
подбив на счётах
итоги?
А зрим мы сует
несусветную суть,
не суть даже –
что-то в крапинку:
когда-то хотелось
и нам взглянуть –
на звёзды,
хоть самую капельку.
А неба – всего
оказался пустяк:
с овчинку – в шкуру
овечью,
с овчинку висело
на наших путях,
над нами
и утром
и вечером.
Но мы,
помолившись,
пускались в путь
с печалью дорог
обвенчаны,
с надеждой пытаясь
к Тебе прильнуть
Христос наш
Вочеловеченный.

В пути одиноко
звучал саксофон,
годами усердно
помятый,
тембром своим
навевая нам сон,
листая минувшего
даты.
Куда уплывают
те острова –
забытого прошлого
память?
Стоим на ветру
и нам долго стоять,
чтоб в вечности
сердцем оттаять.