Нежданные женихи

                В. Илюхов
.
                НЕЖДАННЫЕ ЖЕНИХИ
         
                (Мистическая история)

   По повести Антония Погорельского «Лафертовская маковница».

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
МАША
УСТИН
ОНУФРИЧ – отец Маши
МАРФА ИВАНОВНА – мать Маши
СТАРУХА – тетка Онуфрича, бабушка Маши
                «МАРКИТАНТ» – друг военной молодости Онуфрича, отец Устина
АРИСТАРХ ФАЛЕЛЕИЧ МУРЛЫКИН.
                КОТ – кукольный персонаж
ПАХОМЫЧ - будочник
                МАТРЕНА – соседка


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

В доме Онуфрича.
У одного из окон за вышивкой сидит Маша. У другого, открытого по случаю теплой погоды, окна, за столом, сидят Онуфрич и его старый товарищ будочник Похомыч.
На столе стоят маленький графинчик, рюмочки и немудреная закуска.
У Онуфрича в руках гитара. Он играет и поет.
Будочник, подперев голову, толи слушает, толи дремлет.

ОНУФРИЧ. Мимо сада городского,
     Мимо рубленных хором
     Каждый день гуляет Стенька,
     Переряженный купцом.
(Бросив петь, Маше.) Маша, поди-ка быстро сюда!..

Будочник вскидывается, просыпаясь.

БУДОЧНИК. А! Что?
ОНУФРИЧ. Тс! Маша, да скорее же, что ты там, замечталась, что ли?

Маша откладывает шитье.

МАША. Ну, что там, папенька, у вас стряслось?
ОНУФРИЧ. Подойди сюда, посмотри… (Указывает в окно.)
МАША (пойдя, смотрит в окно). Что там такое?
ОНУФРИЧ. Опять твой тайный воздыхатель идет…
МАША. Да с чего вы взяли, что он мой, папенька?
ОНУФРИЧ. А чей же? Мой что ли? Или Пахомыча? А может маменьки твоей? Нет, милая моя, не ради нас стариков он тут фланирует. Вот, опять, опять… Смотри, тебя увидел, кланяется…
МАША.  Да с чего вы, папенька решили, что он мне кланяется? Может вам…
ОНУФРИЧ. Глупостей-то не говори, душа моя. Нам с Пахомычем он до сих пор не кланялся.
БУДОЧНИК. Подтверждаю, сам видел.
МАША. Глупости вы говорите, папенька. А вы зря его поддерживаете, дяденька. Не ожидала я от вас…

Маша отходит, опять садится за шитьё.

ОНУФРИЧ. Ну, не тебе, так не тебе… (Опять поет.)
Зазнобила удалого,
Отлучила ото сна
Раскрасавица Алена
Чужемужняя жена…
Интересно, чей он будет?
БУДОЧНИК.  Этот молодой человек на соседней улице живет. А сюда к Матрене белье мыть носит. Ну и по штопальному делу…
ОНУФРИЧ. Видно не богато живет, если в нашей стороне поселился. А с виду очень приятный молодой человек. Вот бы, Маша, тебе такого жениха. Только с деньгами, конечно.
МАША. Ну, папенька! Лучше я уйду, право…

Маша встает, идет к двери.
Входит Марфа Ивановна. Она вносит вазочку с сушками, чайные чашки. В дверях она сталкиваются с Машей. Чашки звенят.

МАРФА ИВАНОВНА. Куда же ты, милая, несешься, как оглашенная? Чуть с ног не сбила.

Маша, возвращается,  опять садится за шитьё.
МАРФА ИВАНОВНА. Чего вы тут ей наговорили? Видишь, разрумянилась как! (Ставит чашки на стол.) Давайте уже, допивайте,  вашу отраву, да будем чай пить. (Выходит.)

Онуфрич разливает водку по рюмкам. Мужчины чокаются.

ОНУФРИЧ. Дай Бог, не последнюю. (Выпивают.)

Марфа Ивановна вносит самовар. Онуфрич бросается на помощь, принимает самовар.
Ивановна убирает со стола рюмки, графинчик, хочет отнести их и поставить в буфет. Натыкается на мужа, который держит самовар и ждет, когда Марфа Ивановна освободит для него место на столе. Они какое-то время не могут разойтись.

ОНУФРИЧ (смеясь). Ну, запутались, как кучера на узкой улочке.

Наконец  Онуфрич ставит самовар на стол, Ивановна рюмки – в буфет.

БУДОЧНИК. Да, тесновато живете. 
МАРФА ИВАНОВНА. Что и говорить – тесно. Нам с Онуфричем, конечно, достаточно – не танцевать же тут. А вот Маше каково? Она невеста уж, а ей и подружку пригласить некуда.
БУДОЧНИК. Тесновато, тесновато… А вот у тетушки твоей, Онуфрич, домик-то попросторнее будет…
ОНУФРИЧ. Кто же спорит…
МАРФА ИВАНОВНА. Да там у неё не только дом. Там и двор и садик…
БУДОЧНИК. Вот бы Маше-то наследство…
ОНУФРИЧ. Как говориться – на чужой каравай…
МАРФА ИВАНОВНА. Почему же чужой? Она тебе тетка родная. Маше бабушка… Небось кошель-то  у ней тугой.
ОНУФРИЧ. Да откуда…
МАРФА ИВАНОВНА. Как откуда? Она что ли даром весь свой век медовые лепешки с маком продает? Не зря же её Лефортовой  маковницей прозвали. А много ли старому человеку на жизнь надо? Чай денежный избыток в кошель складывала, да в сундук прятала.
БУДОЧНИК. Нет, нет…
МАРФА ИВАНОВНА. Что «нет, нет»?
БУДОЧНИК. Я так скажу: этот промысел у неё личина…
МАРФА ИВАНОВНА. Ой, Господи! (Крестится.)
БУДОЧНИК.  У ней совсем другое ремесло главное. Уж я-то знаю, сам видел…   
ОНУФРИЧ. И какое же?
БУДОЧНИК. Карты…
ОНУФРИЧ. Карты? На деньги, что ли играет?
БУДОЧНИК. Гадает. Да как? Ладно бы светлым днем – этим кто не балуется. А то же темной ночью. А это…
МАРФА ИВАНОВНА. И кому же она гадает?
БУДОЧНИК. А народец разного звания к ней ходит. Сам видел…
МАРФА ИВАНОВНА. Ну, ну?
БУДОЧНИК. В глубокий вечер, когда в прочих частях города уж начинают зажигать фонари, в окрестностях дома вашей тетки,  странным образом расстилается ночная темнота. А ещё бывает, что кот её вдруг дико закричит. И тут слышно легкий стук в её калитку. Тут тетка ваша сама отворит дверь, да хвать посетителя за руку и – в дом.   А там уж у неё наготове и колода карт, и кофейник, и решето. Получит тетушка ваша подаяние  и тут же начинает гадать, да пророчествовать о будущих  благах. И посетители-то, по выходе из дома, опять ей вознаграждение. Кто вдвое, а кто и втрое больше чем при входе. Видимо в зависимости от того насколько упоены их надежды…
МАРФА ИВАНОВНА.  Ну так что с того? Тихое, мирное занятие. Кому помеха?
БУДОЧНИК. Так-то оно вроде и так, да соседи то её почему-то ведьмою зовут. За глаза конечно. Сам слышал.
МАРФА ИВАНОВНА. Так это от зависти…
БУДОЧНИК. Или от страха. В глаза-то ей только умильно улыбаются, низко кланяются, да величают бабушкой.
МАРФА ИВАНОВНА. Так что же тут худого? Уважают, значит.
БУДОЧНИК. Уважают… Да и как не уважать? Один из соседей вздумал было донести на неё за её ремесло полиции. После чего учинили у неё строгий обыск, да ничего не нашли. Сам видел.
МАРФА ИВАНОВНА. Ну вот.   
БУДОЧНИК. Только скоро после того сын доносчика, бегая по двору, упал на гвоздь и выколол себе глаз.
МАРФА ИВАНОВНА. Ну, так что ж? С детями это случается.
БУДОЧНИК. Случается, кто же спорит. Да потом жена его нечаянно поскользнулась и вывихнула ногу. Наконец, в довершение всех несчастий, лучшая корова их, вдруг пала. Вот с тех пор всё соседство и обходятся  со старухой с боязливым уважением. Сам видел, знаю. Некоторые же, кто посмелее, меж собой рассказывают,  как в темные-то ночи налетает на дом её черный ворон…
МАРФА ИВАНОВНА. Да мало ли у нас ворон летает? Порой от них все небо черно.
БУДОЧНИК. Так-то оно так, да глаза-то у того ворона горят, как раскаленный уголь. Сам видел, знаю. А в доме-то в то время вроде как жуткий вой стоит и дикий кошачий вопль!   Сам не слышал, не знаю. А вот люди-то просто божатся, что любимый тетушки вашей черный кот, не кто иной, как сам нечистый дух.
МАРФА ИВАНОВНА. Ну, уж это они на бедную старушку клевещут, не иначе.
БУДОЧНИК. Это конечно ваше дело верить или нет, а я вам рассказал, что люди говорят и чему сам свидетелем бывал. (Поднимается из-за стола.) Однако, засиделся я у вас. Пора и честь знать. Спасибо, хозяевам за угощение, пойду я. Старуха-то моя там, наверное, уж заждалась…

Будочник кланяется, надевает фуражку, идет к выходу, его покачивает.

ОНУФРИЧ. А я, дай, провожу тебя.

Мужчины выходят.

МАША. Маменька, неужели это правда?
МАРФА ИВАНОВНА. Экие небылицы люди городят. Не бери в голову. Зависть все. Потому, что бабушка твоя богата. А папенька твой единственный её наследник. Вот и наговаривают. Ты же помнишь бабушку? Она очень добра была к тебе маленькой. Она же и крестная твоя. Это тятенька твой нам с ней знаться не дает. Дружка своего всё слушает, а тот и рад наговаривать.
МАША. Но знаешь, маменька, – дыма то без огня не бывает…
МАРФА ИВАНОВНА. Замолчи, мой друг! И ты туда же! Не надо, рассержусь! Иди-ка к себе, помолись, да спать ложись.   Вон уж и папенька твой возвращается. Напровожались еще, чай…

Маша уходит.
Марфа Ивановна прибирается.
Входит Онуфрич. Он проходит в красный угол к иконам, крестится.

ОНУФРИЧ (громко). Ивановна!
МАРФА ИВАНОВНА. Ну, чего на ночь раскричался? Маша спать пошла.
ОНУФРИЧ (шепотом). Ивановна, дело решено! Завтра поутру пойду к тетке и постараюсь уговорить ее, чтоб она бросила проклятое ремесло свое.  Она уже, слава Богу, добивает девятой десяток,  а в такие лета пора принесть покаяние, пора и о душе подумать!
МАРФА ИВАНОВНА. Голубчик, сделай милость, не мешайся в чужие дела. У нас и своих забот довольно. Вот у нас Маша подросла. Придет пора выдать её замуж, а где нам взять женихов без приданого? Ты знаешь, что тётка твоя любит дочь нашу. И когда дело дойдет до свадьбы, то не от кого иного, кроме её, ожидать нам милостей. Так что если ты жалеешь Машу, если любишь меня хоть немножко, то оставь добрую старушку в покое.

Затемнение.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Утро.
Улица. Скамья под деревом у домика Онуфрича.
Мимо прохаживается Устин. Перед домом Онуфрича замедляет шаг, тянет голову, словно пытается кого-то рассмотреть. Явно он чего-то ожидает. Не дождавшись, уходит.
Тут же выходит Маша. Она смотрит в ту сторону, куда удалился Устин. Видимо, увидев, что тот возвращается, спохватывается, садится на скамейку, с независимым видом открывает книгу, читает.
Появляется Устин. Медленно походит мимо. Кланяется Маше. Та делает вид, что не замечает его.
Устин возвращается, опять идет мимо, опять кланяется.
Маша сдержанно отвечает на его поклон.
Ободренный её вниманием Устин останавливается, снимает картуз.

УСТИН. Доброе утро, сударыня.

Маша поднимает на него глаза.

УСТИН. Прекрасное утро, не правда ли? Птички-то как поют…
МАША. Да, поют…
УСТИН. Я часто гуляю здесь... Мимо…
МАША. Да… По вечерам. А сегодня, вдруг, утром. Что же это изменило ваше расписание?
УСТИН. Утро… Прекрасное утро…
МАША. Да, я уже это заметила, утро... 
УСТИН. И не только оно…
МАША. Что же еще?
УСТИН. Осмелюсь возразить – не «что», а кто…
МАША (настороженно). Кто же это?
УСТИН. Вы-с…
МАША. Я? Но мы с вами даже не знакомы…
УСТИН. Что же нам мешает познакомиться? Позвольте представиться… (Делает к Маше шаг.)
МАША (испуганно). Папенька!
УСТИН. Простите, кажется я напугал вас?
 МАША (громко). Папенька!

Устин кланяется, уходит.
Выходит Онуфрич.

ОНУФРИЧ. Маша, звала?
МАША. Нет, папенька, вам показалось.
ОНУФРИЧ. Разве?
МАША. А вы чего так рано встали? На службу ещё рано…
ОНУФРИЧ. Дела у меня, Машенька, дела. Иди домой. Не хорошо девушке одной на улице.

Маша, поглядев в ту сторону, куда ушел Устин, уходит.

ОНУФРИЧ. Ну, а я схожу к тетеньке, пока она торговать не ушла. Может,  удастся отговорить её от этих гаданий. Ведь не христианское это дело…

Онуфрич, понурившись идет по улице. Он не замечает, как навстречу ему попадается его тетка. В руках у неё корзинка, накрытая белым рушником, под которым, видимо, лежат маковые лепешки. 

ТЕТУШКА. Эй, эй! Племянничек,  какая напасть выгнала тебя так рано из дому?
ОНУФРИЧ. Тетушка? А я к вам собрался…
ТЕТУШКА. Ко мне? А я вот уж по делам пошла. Хорошо, что не разминулись. Видно, дело неотложное, коли сподобился ко мне в гости идти. Совсем вы меня старую забыли. Ну, говори тут, не назад же ползти.
ОНУФРИЧ. Тетушка! Я шел поговорить с вами о важном деле.
ТЁТУШКА. Говори, милый, а я послушаю.
ОНУФРИЧ. Тетушка! Недолго уже вам остается жить на свете.
ТЁТУШКА. Приветливо начал… Ну, ну?..
ОНУФРИЧ. Пора вам, тетенька, покаяться. Пора отказаться от сатаны и от наваждений его…
  ТЕТУШКА (прерывая его.) Замолчи, окаянный! Вон с глаз моих!
  ОНУФРИЧ. Тетушка…
ТЕТУШКА. Убирайся прочь, сказала! Прочь!
ОНУФРИЧ. Но…
ТЕТУШКА. Прокляну! И тебя и дом твой…

Онуфрич испуганно убегает.

ТЕТУШКА (вслед). И чтобы проклятые ноги твои навсегда, подкосились, если вступят на порог дома моего!
Выбегает Марфа Ивановна.

МАРФА ИВАНОВНА. Тетенька! Тетенька!

Тетушка грозит ей и уходит.
Марфа Ивановна хватается за сердце, садится, сокрушенная, на скамью, не в силах стоять.
Выбегает Маша.

МАША. Что с вами, маменька? Что случилось?
МАРФА ИВАНОВНА. Отец твой, рехнулся в уме! Чего ему было соваться туда, где его не спрашивали? Теперь сидеть тебе в девках!

Затемнение.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

То же место.
Ближе к вечеру.
Выходит Онуфрич. Он в мундирной одежде, с саквояжем в руке. За ним идут  Марфа Ивановна, Маша. Маша подает отцу фуражку.

ОНУФРИЧ. Ну, давайте прощаться. 
МАША. Надолго ли, папенька?
ОНУФРИЧ.  Это как у тамошнего смотрителя здоровье будет. Думаю, дня за три встанет, я и вернусь.
МАРФА ИВАНОВНА (слезливо). Может нам сходить к твоей тетушке, да повиниться?
ОНУФРИЧ. Мне виниться перед ней не в чем. И вам не велю.
МАРФА ИВАНОВНА. Что уж так-то? Машеньку она ведь с детства любила, привечала. Как не повинится? Надо повиниться, иначе где дочке приданое возьмем...
ОНУФРИЧ. Не надо нам такое приданое. Согрешишь с ним только. Все. Давайте прощаться.
МАША. Неужели, папенька, обязательно на ночь глядя ехать надобно?
ОНУФИЧ. Надо, Машенька, надо…

Онуфрич прощается с женой и дочкой, уходит.

МАРФА ИВАНОВНА (вытирая слезы, деловым тоном). Слава Богу, Машенька, случай поблагоприятствовал нам. Так как отца твоего на время откамондировали на место заболевшего станционного смотрителя, мы, я думаю,  беду, что он натворил сегодня, исправим – пойдем в гости.
МАША. К кому, матушка?
МАРФА ИВАНОВНА.
МАРФА ИВАНОВНА. К бабушке твоей пойдем, отцовскую глупость задабривать.  Пока дойдем мы до ее дома, сделается темно, и мы, верно, ее застанем.

Затемнение.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Дом тетки.
Стол, шкаф, печь, окно, занавески.
В печи, тихо мерцая горит огонь.
В дом входят Марфа Ивановна и Маша.

МАРФА ИВАНОВНА (шепотом).  Смотри же, Маша, поцелуй у бабушки  ручку. Надо нам умилостивить её. Скажешь, что ты соскучилась, давно не видав ее. Ведь не мы виноваты, что мой старик спятил с ума.
СТАРУХА (из другой комнаты). Кто там? Кого нелегкая принесла?
МАРФА ИВАНОВНА. Это мы, тетушка, не обессудьте за позднее вторжение! (Маше шепотом.) Смотри же, не забудь поцеловать ручку.

В комнату входит старуха.  Молча смотрит на Марфу Ивановну и Машу, как на чужих.

МАРФА ИВАНОВНА. Милостивая государыня тетушка!
СТАРУХА. Убирайтесь! Зачем пришли? Я вас не знаю и знать не хочу.
МАРФА ИВАНОВНА. Мы прошения пришли просить за поведение племянника вашего…
СТАРУХА. Говорю вам, убирайтесь!
МАША (кидаясь бабушке в ноги, целует ей руку). Бабушка государыня! Не гневайтесь. Я так рада, что опять вас увидела! (Всхлипывает.)
СТАРУХА.  Перестань плакать! Я на тебя не сердита. Знаю, что ты ни в чем не виновата! Не плачь же, Машенька! Как ты выросла, как похорошела! Садись подле меня. Милости просим садиться, Марфа Ивановна! Как это вы обо мне вспомнили после столь долгого времени?
МАРФА ИВАНОВНА. Да что же, государыня тетушка, я могу делать? Ибо сказано:  да убоится жена мужа своего. Я ли не  уговаривала его повиниться перед вами. Уж как огорчалась его поведением. И вот сегодня, воспользовавшись  отсутствием супруга моего, пришли мы, чтоб засвидетельствовать вам нижайшее почтение.
СТАРУХА (прерывая её).  Ну, будет. Быть так: я не злопамятна. Но если вы искренно желаете, чтоб я забыла прошедшее, то обещайтесь, что во всем будете следовать моей воле! С этим условием я приму вас опять в свою милость и сделаю Машу счастливою.
МАРФА ИВАНОВНА (кланяясь). Уж об этом вы не извольте беспокоиться. Все ваши приказания будут свято исполнены...
СТАРУХА. Хорошо,  теперь идите. А завтра ввечеру пускай Маша придет ко мне одна. Не ранее, однако, половины двенадцатого часа. Слышишь ли, Маша? Приходи одна.
МАРФА ИВАНОВНА. Однако, тетенька, это уж ночь совсем будет…
СТАРУХА.  Ну, ваша воля. Силком я вас не заставляю. Прощайте…

  Старуха выходит в другую комнату.

МАША (шепотом.) Матушка,  неужели я завтра пойду одна к бабушке, ночью и в двенадцатом часу?..
МАРФА ИВАНОВНА. Ты слышала, что приказано тебе?  Впрочем, я могу проводить тебя до половины дороги.
СТАРУХА (из другой комнаты).  Что вы там шепчитесь! Идите, я сказала…

Марфа Ивановна уходит,  уводя Машу.
Затемнение.

КАРТИНА ПЯТАЯ

В доме Онуфрича.
Маша сидит за шитьем у окна.

МАША (поет).  Мне наскучило, девице,
Одинешенькой в светлице
Шить узоры серебром.

И без матушки родимой
Сарафанчик мой любимый
Я надела вечерком –
Сарафанчик,
Растеганчик!
Сарафанчик!

В разноцветном хороводе
Я играла на свободе
И смеялась как дитя!

И в светлицу до рассвета
Воротилась: только где-то
Разорвала я шутя
Сарафанчик,
Растеганчик!
Сарафанчик!

Входит Марфа Ивановна. Подходит, смотрит на шитье, довольная, целует Машу в затылок.

МАРФА ИВАНОВНА (глянув в окно).  Смотри, опять ходит… (Грозит в окно пальцем, говорит громко, зная, что её не слышат.) Вот что ты ходишь? Что ходишь?  Нечего тут ходить! Иди, в другом месте ходи!
МАША. Маменька, перестаньте! Может человек по своим делам идет.
МАРФА ИВАНОВНА. Знаю я его дела. Сама молодая была. Папенька твой вот так всё ходил, ходил, пока не выходил…
МАША. А вы будто бы и не довольны…
МАРФА ИВАНОВНА (вздохнув).  А теперь уж и не знаю. Вроде и довольна. Да папенька-то твой такой супротивник!
МАША. Маменка, не посылайте меня, пожалуйста, к бабушке. Я её боюсь.
МАРФА ИВАНОВНА. Какая же ты дура! Чего тут бояться? Я тихонько провожу тебя почти до дому, дорогой тебя никто не тронет, а беззубая бабушка тоже тебя не съест!

Стенные часы начинают бить одиннадцать вечера.
Маша вздрагивает.

МАРФА ИВАНОВНА. Двенадцатый час пошел. Пора.
МАША (плача). Маменька, меня просто ужас охватывает.
МАРФА ИВАНОВНА. Чем более ты будешь плакать, тем для тебя хуже.  Что-то скажет бабушка, когда увидит красные твои глаза! Накинь шаль и иди.

Маша в отчаянье бросилась к ней в ноги.

МАША. Маменька!
МАРФА ИВАНОВНА.  Полно дурачиться. Что тебе сделается? Будь послушна и не вводи меня в сердце! (Крестясь). Помоги нам, Господи! Идем…

Затемнение.

КАРТИНА ШЕСТАЯ.

Дом тетки.
Робко входит Маша.
Кот, сидящий на столе, увидев ее громко мяукнул.
Тут же неожиданно появилась бабушка и схватила Машу за руку.
Маша от неожиданности и испуга, начала оседать.

СТАРУХА (усаживая её на лавку).  Как ты напугана, моя голубка!  Ну, ну! Темнота на дворе самая прекрасная. Но ты, мое дитятко, еще не узнала ее цены и потому боишься. Отдохни немного… Да,  пора нам приняться за дело!

Старуха поставила на средину стола большую темно-алую свечу, зажгла ее. Комната осветилась розовым светом. В печи мерно вспыхивали угли.  Все пространство комнаты, от полу до потолка наполнилось мерцающим кровавым светом...

СТАРУХА.  Прекрасно! Теперь слушай меня, Маша… Держись крепко за полы мои и следуй за мной... не бойся ничего!

Старуха начала ходить кругом стола и протяжным напевом произносила непонятные слова.
Кот, сидя на столе, глядел на них горящими глазами.  Потом он неожиданно прыгнул со стола… И вот уже и не кот идет рядом с бабушкой, а человеческое существо в  зеленом мундирном сюртуке.
Маша  громко закричала и без чувств упала на пол...

Свет померк.

СТАРУХА (во тьме). Какая же ты, Маша, трусиха. Но до того нужды нет. Я и без тебя сделала дело.

Свет стал разгораться.
Над Машей склонилась бабушка. Она усадила её на лавку.
Тут же мяукнул кот и вспрыгнул на стол.
 
СТАРУХА. Поздравляю тебя, родная, поздравляю тебя с женихом! Он человек очень мне знакомый и должен тебе нравиться.  Я, Маша, чувствую, что недолго мне осталось жить на белом свете. Кровь моя уже слишком медленно течет по жилам и временем сердце останавливается... (Кот нетерпеливо мяукнул.)  Мой верный друг – давно уже зовет меня туда, где остылая кровь моя опять согреется. Хотелось бы мне еще немного пожить под светлым солнышком, хотелось бы еще полюбоваться золотыми денежками, но последний час мой скоро стукнет. Что ж делать! Чему быть, тому не миновать. Ты, ты, моя Маша, после меня обладать будешь моими сокровищами. Тебя я всегда любила и охотно уступаю тебе место! Но выслушай меня со вниманием. Придет жених, назначенный тебе тою силою, которая управляет большею частию браков... Я для тебя выпросила этого жениха. Будь послушна и выдь за него. Он научит тебя той науке, которая помогла мне накопить себе клад. Общими вашими силами он нарастет еще вдвое, – и прах мой будет покоен. Вот тебе ключ. Береги его пуще глаза своего. Мне не позволено сказать тебе, где спрятаны мои деньги, но как скоро ты выйдешь замуж, всё тебе откроется!

Старуха повесила на шею Маши маленький ключ на черном шнурке.
Где-то далеко, на церковной колокольне, ударило три раза. В ту же  минуту и кот, словно о чем-то предуреждая старуху, громко мяукнул.

СТАРУХА. Вот уже настал третий час утра. Иди теперь домой, дорогое мое дитя! Прощай! А я устала, пойду прилягу, отдохнуть… Может быть, мы уже не увидимся... Иди.

Старуха тяжело вышла из комнаты.
Маша  продолжала стоять, не в силах сдвинуться с места.
Тут в комнате неожиданно  появилась Марфа Ивановна, напугав Машу.

МАРФА ИВАНОВНА (шепотом).  Пойдем, Машенька, пойдем… Я уже боялась, чтоб с тобой чего-нибудь не случилось. Рассказывай скорей, что ты делала у бабушки?
КОТ (сердито). Мяу!
МАША. Домой, скорее домой! (Выходят.)

Затемнение.

      КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ

     ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА СЕДЬМАЯ.

Другой день.
В доме Онуфрича.

МАРФА ИВАНОВНА. Так всё и было? Не присочиняешь?
МАША. Так все и было, маменька. Но теперь  при ярком свете дня, мне кажется, что это был дурной сон. Вот только ключ, что бабушка повесила на меня, убеждает меня в истине моего рассказа…
МАРФА ИВАНОВНА. Видишь ли, теперь, как хорошо я сделала, что вчера не послушалась твоих слез?
МАША. Но, что же скажет папенька?
МАРФА ИВАНОВНА. Ему пока ничего не говори. Он человек упрямый, вздорливый, и в состоянии всё дело испортить.

Входит Онуфрич.

ОНУФРИЧ. А вот и я. Что застыли? Не ждали, чай, так скоро?
МАША (бросается к отцу, обнимает его). Папенька!
ИВАНОВНА. И, правда, не ждали. Ты же говорил, что не скоро?
ОНУФРИЧ. Сам так думал. Да смотритель-то вдруг выздоровел самым скорым образом, так что надобность во мне там отпала.

Входит будочник.

ОНУФРИЧ. А вот и старый мой приятель! Проходи, Пахомыч, будь гостем. Сейчас мы с тобой отметим скорое мое возвращение в родные пенаты. Устоим маленький праздник…
БУДОЧНИК. Не до праздников тебе сегодня, дорогой друг. Тетушка твоя приказала долго жить!
МАША (вскрикивает). Ах!

Все перекрестились.

БУДОЧНИК.  Вчера, тетка твоя в обыкновенное время пришла к себе.  Потом соседи видели, что у нее в доме светился огонь. А  сегодня она вдруг не явилась к  своему торгу.  Подумали, что она не здорова и только под вечер, решились войти к ней в дом. Но в живых ее уже  не застали. (Вдруг шепотом.) А ещё соседи рассказывают, что в прошедшую ночь что-то необыкновенное происходило в ее доме. Сильная буря, говорят, бушевала вокруг него, тогда как везде погода стояла тихая. Собаки из всего околотка собрались перед его окнами и громко выли. Мяуканье  кота её  слышно было издалека... Что касается до меня, то я нынешнюю ночь спокойно проспал. Но товарищ мой, стоявший на часах, уверяет, что он видел, как с самого Введенского кладбища, прыгающие по земле огоньки к ее дому и, доходя до него и в нем исчезали. Страшный кошачий крик слышен был в её доме до самого рассвета. И странно,  что теперь нигде не могут отыскать кота её!
ОНУФРИЧ. Бог с ним с этим котом. Не до него сейчас. Надо тетушку как следует в последний путь собрать. Восковых свечей купить, ну и всего другого справить, что такому горю соответствует. Да дьячка позвать…
БУДОЧНИК. Дьячок сидит уж у неё в головах и читает псалтырь. Сам видел... 
ОНУФРИЧ. Что ж и мы пойдем, помолимся над тетушкой. Да и еще… Нам,  Ивановна,  теперь хлопот прибудет. Собираться надо. Похороним тетеньку, съедем в её домик…

Онуфрич и будочник выходят.

МАРФА ИВАНОВНА (повязывая черный платок). Увидишь, Маша, что теперь скоро явится жених. То-то мы заживем, когда у нас будет полна палата золота. Как удивятся прежние соседи наши, когда мы въедем к ним во двор в твоей карете, да еще, может быть, и четверней!..
МАША. А я, маменька, как вспомню вчерашнюю ночь, да как подумаю, какими средствами  бабушка свои сокровища  собрала, то обладание ими кажутся мне не весьма лестным. В некоторые минуты мне, маменька, кажется, что этот ключ, как тяжелый камень давит мне на грудь. Я все думаю, не открыться ли папеньке о вчерашнем происшествии? Не спросить ли у него совета?
МАРФА ИВАНОНА. И думать о том не смей!  Бабушка хотела тебя сделать счастливою. И через то и всех нас. А папеньке скажешь, он  нам как раз всё испортит. Ну, пошли папеньку догонять…

Затемнение.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ.

В доме тетушки.
После похорон.

ОНУФРИЧ (снимая с зеркала покрывало).  Ну, вот оно наше новое жилье. Будем тут обживаться. Я уж всё решил. Вот тут, в первом этаже будут  кухня, гостиная и столовая. А в тетушкиной комнате наша спальня. В маленькой комнате, поставятся образа. Маша будет спать наверху в светлице. Никогда, не случалось мне жить так на просторе. Но не знаю, почему у меня сердце не на месте. Дай Бог, чтоб мы тут были так же счастливы, как в наших прежних тесных комнатах!
МАРФА ИВАНОВНА.  Дай срок! В таких ли мы будем жить палатах!

Вдруг по комнатам раздался глухой стук – словно ставни застучали.

МАРФА ИВАНОВНА. Что это такое?
ОНУФРИЧ. Успокойся, – это ветер. Видно, ставни неплотно запираются, пойду,  посмотрю… (Выходит.)
МАРФА ИВАНОВНА. Ты слышала, Маша? (Шепотом.) Мне в этом шуме  ветра почудился голос старухи. А тебе?
МАША. Я, маменька, ничего не слышала. (Выходит.)
МАРФА ИВАНОВНА. Что же, только мне одной это послышалось?

Марфа Ивановна подходит к буфету,  снимает с застекленных дверок занавеси,  начинает разглядывать его содержимое. Натыкается на карточную колоду, берет её в руки.
Вдруг послышался кашель.

МАРФА ИВАНОВНА.  Кто тут?

Из-за шкафа появилась старуха. Приблизившись к Марфе Ивановне со спины, она тронула её за плечо.
Марфа Ивановна испуганно обернулась.
Перед ней стояла старуха. Лицо  ее было сердито. Она подняла руку и погрозила Марфе Ивановне пальцем. Забрала у неё из рук колоду карт, удалилась за шкаф в темноту и пропала.

МАРФА ИВАНОВНА (в ужасе).  А-а-а!

На её крик вбежали Онуфрич и Маша.

ОНУФРИЧ. Что с тобою делается?
МАРФА ИВАНОВНА. Тетушка! Там… (Показала за шкаф.) Там…

Старуха явилась ей в другом месте. И погрозила опять.
Марфа Ивновна в ужасе закрыла рот руками.
Видение старухи исчезло.

ОНУФРИЧ.  Оставь мертвых в покое.  Помолись Богу, и греза от тебя отстанет. Пойдем, ложись в постель. Пора спать!

Онуфрич уводит Марфу Ивановну в другую комнату.
Маша остается одна. Она берет свечу и хочет идти спать.
Вдруг в окно кто-то стучит.
Маша оборачивается.
В окне стоит бабушка.
Свеча гаснет.
Маша тихо вскрикивает, оседает на лавку.
Бабушка появляется рядом с ней. Лицо ее весело, она умильно улыбается. Кладет перед ней на стол колоду карт. Ласково гладит Машу по  щеке. 
Маша в испуге крестится.
Видение исчезает.
Маша встает, зажигает свечу, хочет идти к себе.
Тут за спиной её со скрипом отворяется и закрывается входная дверь, словно кто-то вышел.
Маша идет к двери, но тут за спиной её раздается довольное мяуканье.
Маша оборачивается.
На печи сидит старухин черный кот. Глаза его горят.
Маша крестится.
Кот пропадает.
Входит Онуфрич.

ОНУФРИЧ.  Слышу, дверь скрипнула… Ты, Машенька, что не спишь? Ходила куда?
МАША. Мне, папенька, все чудится, будто бабушка ходит по дому и  шарит по углам. А сейчас показалось, что на печи сидит её черный кот. И глаза его светятся, как угли.
ОНУФРИЧ. Бог с тобой, Маша, – никого тут нет. А угли в печи догорают. Нервы, Маша, у тебя разгулялись. И немудрено, на маменьку-то наглядевшись. Иди, спи с Богом.

Затемнение.
 
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ.

Обстановка та же.
Утро.
Маша и Марфа Ивановна.
Марфа Ивановна хлопочет у печи.
МАША (нервно ходит по комнате). Знаете, маменька, я решилась открыть папеньке всё случившееся. И отдать ему ключ, полученный от бабушки. Ведь бабушка всю ночь не давала мне покоя…
 МАРФА ИВАНОНА. Потерпи, не вечно же будет пугать нас покойница? Выйдешь замуж, и старуха успокоится. Да и чего теперь она хочет? Уж не за то ли она гневается, что я никак не намерена сберегать ее сокровища? Нет, тетушка! Гневайся сколько угодно, а мы протрем глаза твоим рублевикам!
МАША. Право, маменька, позвольте открыться перед папенькой?
МАРФА ИВАНОВНА.  Ты насильно отталкиваешь от себя счастье. Погоди еще хотя дня два, – скоро явится жених твой, и все пойдет на лад.
МАША.  Два дня! Я не переживу и одной такой ночи, какова была прошедшая.
МАРФА ИВАНОВНА. Пустое. Может быть, уже сегодня всё дело придет к концу. Иди,  погуляй. Пройдись до нашего бывшего дома, развейся. Посмотри, как там? Все ли цело. Без хозяев-то окна не побили…

Затемнение.

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ.

Улица у прежнего дома.
На лавочки сидят соседка Онуфрича Матрена и Ульян.
Матрена что-то вяжет.

УЛЬЯН. Спасибо, Матрена Савельевна. Значит, говорите, переехали они?
МАТРЕНА. Переехали, родимый, переехали…
УЛЬЯН. И далеко?
МАТРЕНА. В Лефортово.
УЛЬЯН. Жалко. Ну да ничего. Не на край света. А я бы и на край света пошел, только бы увидеть её…

Входит Маша.

МАТРЕНА. А вот и она сама пришла. Отменяется сегодня у тебя твоё  путешествие.

Ульян, при виде Маши, встает.
Маша, увидев его, резко останавливается.
Ульян делает к ней шаг.
Маша отступает, выставляя вперед руку, как бы останавливая Ульяна.

УЛЬЯН (остановившись). Простите, я вас, кажется, опять испугал... (Опять кланяется Маше, соседке, уходит.)

МАТРЕНА. Что это было, Машенька? Чем он так тебя испугал?
МАША. Глупости какие – ничем он меня не испугал… Здравствуйте, тетенька Матрена!

Маша подходит к соседке, целует её, приветствуя.

МАТРЕНА. Гляжу, тянет тебя на прежнее жилье? Скучаешь?
МАША. Скучаю, тетенька…
МАТРЕНА. Как на новом месте? Устроились?
МАША. Устраиваемся…
МАТРЕНА. Домашность-то всю перевезли?
МАША. Кое-что еще осталось. Вот маменька послала проверить, боится, – окна не побили бы…
МАТРЕНА. Господь с вами! Кому надо? Сторона у нас тихая…  Жаль мне, очень жаль, что лишилась я добрых соседей. И не я одна о том жалеть буду. Я знаю одного человека, который очень огорчился, когда узнал эту новость. Ты не знаешь молодого человека? Того, который был тут? Которого испугалась…
МАША. Да не пугалась я, тетенька…
МАТРЕНА. Может быть, ты даже и не замечала, как он ходил мимо вашего прежнего дома? Но он тебя видел и сейчас нарочно подошел ко мне, чтоб расспросить у меня о  тебе.
МАША. Право, тетенька…
МАТРЕНА. Не знаю, ошибаюсь ли я или нет, а мне кажется, что ты крепко задела  бедное его сердечко!
МАША. Тетенька Матрена, право мне это все равно. Зачем вы меня по-пустому заставляете краснеть?
МАТРЕНА (глянув на Машу.) Чего тут краснеть?  Он человек молодой, пригожий и если нравится Машеньке, то, может быть, скоро дойдет дело и до свадьбы.
МАША (резко встает со скамьи). Ах!
МАТРЕНА. Что такое, друг мой?
МАША. Ничего-с… (Так же резко отходит, про себя.)  Не это ли жених мне назначенный бабушкой? Нет, не может быть, чтоб такой пригожий молодой человек имел какую-то связь с покойной бабушкой.

Маша нервно прошлась перед скамьей.

МАТРЕНА. Ты что заметалась так? Успокойся. Садись…

Маша садится.

МАТРЕНА. Мда… Этот молодой человек хоть и из мещанского звания, но поведения хорошего и трезвого. Приказчиком служит в суконном ряду. Денег у него больших нет, зато жалованье получает изрядное, и кто знает, может быть, хозяин когда-нибудь примет его в товарищи! Послушайся моего доброго совета, Маша, – не отказывай этому молодцу.
МАША. Вы так говорите, тетенька, будто он уж делал мне предложение, а я отказала ему.
МАТРЕНА . Ну, вчера не делал, а сегодня, вдруг, и сделает…  Поверь моему горькому опыту – деньги не делают счастья! Вот бабушка твоя, – прости, прости, Господи, мое согрешение! Денег у нее было неведь сколько, а теперь куда все это девалось?.. Даже черный кот её, говорят, провалился сквозь землю. И деньги туда же!
МАША. Я, тетенька, полностью согласна с вами. Конечно, лучше жить не богато, да с любимым человеком, нежели быть с деньгами, да принадлежать Бог знает кому. Только маменька…
МАТРЕНА. Это я  хорошо понимаю, милая. Да ведь ты же не тварь бессловесная? Тоже чувства имеешь…
МАША (вскакивая в смятении).  Пойду я, тетенька, пора мне…
МАТРЕНА. Иди, милая…Да хорошенько подумай о том что я тебе сказала.
МАША.  А вы не знаете, как имя… этого молодого человека?
МАТРЕНА. Как не знать?   Ульяном его зовут.
МАША. Спасибо вам, тетенька. Прощайте…
МАТРЕНА.  Прощай, касатка. Бог тебя благослови!

Маша уходит.
Затемнение.

КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ.
 
В доме бабушки. 
Входит Маша.
Из соседней комнаты выглядывает Марфа Ивановна.

МАРФА ИАНОВНА  (шепотом).  Маша! Где же ты ходишь? Скорей, поди сюда. Уж более часу сидит с отцом жених твой и тебя ожидает. (Скрывается.)
МАША. Жених!.. Неужели это он?..

Не зная, что делать, Маша хочет уйти к себе.

МАРФА ИВАНОВНА (выходя из комнаты, так же шёпотом). Да куда же ты. Будь  здесь! Сейчас они выйдут…

Из соседней комнаты выходит Онуфрич и рядом с ним мужчина небольшого роста, в зеленом мундирном сюртуке, с лицом, которое некогда видела она у бабушкиного черного кота.
Маша растерянно села на лавку.

ОНУФРИЧ. Подойди поближе… Что с тобою сделалось?
МАША. Батюшка, это же бабушкин черный кот.
ОНУФРИЧ. С ума ты сошла! Какой кот? Это господин титулярный советник Аристарх Фалелеич  Мурлыкин, который делает тебе честь и просит твоей руки.
Аристарх Фалелеич, плавно выступая, приблизился к Маше, собираясь поцеловать у нее руку.

МАША (отпрянув, испуганно). Нет!
ОНУФРИЧ. Что это значит? Эдакая ты неучтивая, точно деревенская девка!
   МАША. Батюшка, воля ваша, но это же бабушкин черный кот! Велите ему скинуть перчатки, вы увидите, что у него есть когти.
ОНУФРИЧ. Маша, опомнись!
МАРФА ИВАНОВНА (Мурлыкину). День сегодня жаркий. Видимо она на солнце перегрелась.
МУРЛЫКИН. Это ничего, сударрь, ничего, сударрыня, прошу не гневаться! Завтрра я опять прриду,  завтрра доррогая невеста лучше меня примет.

Мурлыкин  несколько раз им поклонился, с приятностью выгибая спину, и вышел вон.

ОНУФРИЧ (Маше). Как же тебе не стыдно?
МАРФА ИВАНОВНА. Что же ты нас позоришь перед почтенными людьми!

Вдруг с улицы раздался свирепый собачий лай.
Маша бросилась к окну.

ОНУФРИЧ. Что там такое?
МАША. За вашим женихом собаки бегут.
ОНУФРИЧ. Вот не задача – сейчас я палкой их..
МАША. Успокойтесь, папенька,  Аристарх Фалелеич так шибко припустился бежать, что собакам его не догнать. Говорила я вам – кот он.
ОНУФРИЧ. Права ты, Ивановна, права. Не иначе, как дочь наша на солнце перегрелась. Надо ее лекарю показать.

Опять раздается собачий  лай, но уже не такой яростный как прежде, а какой-то ленивый, словно исполненный по обязанности, а не в злобе.

ОНУФРИЧ. Что там опять?
МАРФА ИВАНОВНА (гляну в окно). Не пойму, почтарь или рассыльный письмо нам принес…
ОНУФРИЧ. От кого бы это? (Выходит.)
МАРФА ИВАНОВНА (сердито, Маше). Негодная! Так-то любишь и почитаешь ты мать свою? Так-то повинуешься ты родителям?

Входит Онуфрич. В руках у него распечатанное письмо, на лице его радость. Он взял шляпу, трость и направился к выходу.

МАРФА ИВАНОВНА. Ты куда,  Онуфрич?
ОНУФРИЧ.  Я скоро ворочусь, обедайте, не ждите меня… (Выходит.)
МАРФА ИВАНОВНА. Что еще за секреты? Ну, да Бог с ним! (Продолжает отчитывать Машу.)  Но тебе, Мария,  я говорю, что приму тебя в руки! Только смей опять подурачиться, когда пожалует к нам завтра Аристарх Фалелеич!
МАША. Матушка, я во всем рада слушаться, только не выдавайте меня за бабушкина кота!
МАРФА ИВАНОВНА. Какую дичь ты опять запорола? Стыдись, сударыня. Все знают, что он титулярный советник.
МАША. Может быть, и так, матушка, но он кот, право, кот!
МАРФА ИВАНОВНА. Убирайся с глаз моих! Иди к себе и не выходи, пока отец не вернется. Пусть он обуздывает твой нравный характер. А у меня на тебя сил нет.

Маша уходит к себе.

МАРФА ИВАНОВНА. Я, пожалуй, вместо обеда-то, вздремну, а то такая нервность мне уж не по силам в моем-то возрасте…

Марфа Ивановна выходит.
Затемнение.

КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ.

Та же комната.
Ранний вечер. В русской печи горят, вспыхивая угли.
Входит Онуфрич.

ОНУФРИЧ (окликает). Живой кто есть? Спите, что ли уже?

Входит заспанная Марфа Ивановна.

МАРФА ИВАНОВНА. Вздремнула маленько. Ужинать будешь?
ОНУФРИЧ. Не до того сейчас...
МАРФА ИВАНОВНА. Печь с утра горит, еду грею, а никто не ест.
ОНУФРИЧ. Маша где?
МАРФА ИВАНОВНА. У себя…
ОНУФРИЧ (зовет). Маша!

Выходит Маша.

МАША. Звали, папенька?
ОНУФРИЧ. Звал... Маша, ты всегда была добрая девушка и послушная дочь! Теперь ты можешь доказать нам, что ты нас любишь! Слушай меня со вниманием. Ты, я думаю, помнишь о маркитанте, о котором я часто вам рассказывал и с которым свел я дружбу во время Турецкой войны. Он тогда был человек бедный, и я имел случай оказать ему важные услуги. Потом мы принуждены были расстаться,  но поклялись помнить друг друга. С того времени прошло более тридцати лет, и я совершенно потерял его из виду. Сегодня, вы видели,  я получил письмо от него. Рассыльный был с ним на старой квартире, да хорошо Марфа перенаправила его сюда. Вот я, прочтя то письмо, и поспешил к моему другу. Ты можешь себе представить, как мы обрадовались увидевшись! Оказалось, приятель мой имел случай вступить в подряды, разбогател и теперь приехал сюда жить на покое. Узнав, что у меня есть дочь, он обрадовался.  Оказалось, что у него наоборот есть сын, твоих, Маша, лет. Так что мы ударили по рукам, и я просватал тебя за его сына. Знаешь, старики не любят терять времени – и сегодня ввечеру они оба у нас будут.

Маша заплакала.

ОНУФРИЧ. Послушай, Маша! Сегодня поутру сватался за тебя Мурлыкин. Он человек богатый, которого знают все в здешнем околотке. Ты за него выйти не захотела. И  признаюсь, – хотя я очень знаю, что титулярный советник не может быть котом или кот титулярным советником, – однако мне самому он показался подозрительным. Но сын приятеля моего – говорят,  хороший, и ты не имеешь никакой причины ему отказать. Итак, вот тебе мое последнее слово: если не хочешь отдать руку свою тому, которого я выбрал, то готовься завтра поутру согласиться на предложение Аристарха Фалелеича...  Выбирай!  (Выходит.)

Маша плачет.

МАРФА ИВАНОВНА (тихо).  Маша, послушай меня, моего совета. Все равно, выходить тебе или за Мурлыкина или за маркитанта. Откажи последнему и ступай за первого. Отец хотя и говорил, что маркитант богат, но ведь я отца твоего знаю! У него всякий богат, у кого сотня рублей за пазухой.  А Мурлыкин, право, не противен. Хотя он уже не совсем молод, но зато как вежлив, как ласков! Он будет тебя носить на руках.  Выбирай. (Выходит.)
МАША (плача). Выбирай… Кабы я выбирала, то выбрала конечно не Мурлыкина. И не сына неизвестного маркитанта…   Папенька своим выбором так ко мне жесток… Уж если бы я выбирала, я бы выбрала Ульяна… (Плачет.) Да видимо не судьба. Что ж принесу отцу на жертву любовь свою к Ульяну. Постараюсь его забыть. Пускай батюшка будет счастлив моим послушанием. Я и так перед ним виновата, что против его воли связалась с бабушкой!

Вдруг за Машиной спиной раздалось сердитое «Мяу!».
Маша резко обернулась.
На печи опять сидел черный бабушкин кот.

МАША. Ты еще! А вот не бывать по-твоему! (Снимает шнурок с ключом.) Возьми назад свой подарок, бабушка! Не надо мне ни жениха твоего, ни денег твоих. Возьми и оставь нас в покое.
КОТ  (предостерегающе). Мяу!

Маша бросает ключ в огонь печи.
Черный кот завизжал и кинулся туда же. Огонь ярко вспыхнул и погас.
Дом глухо загудел.
Выбегают Онуфрич и Марфа Ивановна.

ОНУФРИЧ. Что тут за вопли? Что произошло?
МАША. Ничего, папенька, успокойтесь… Папенька, я решила подчиниться вашей воле…
ОНУФРИЧ. Вот и умница!

Онуфрич целует Машу, выходит.

МАРФА ИВАНОВНА. Ах, Маша, Маша! Что же мы завтра скажем Аристарху Фалалеичу Мырлыкину, когда он появится?
МАША. Успокойтесь, маменька, Аристарх Фалалеевич Мырлыкин больше никогда не появится.

Выходит Онуфрич. В руках его шляпа и трость.

ОНУФРИЧ. Вот ведь беда, какая – я моему другу-то по привычке видимо, указал старый адрес. Так что он придет туда. Собирайтесь, надо спешить.

Затемнение.

КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ.

У старого дома.
На скамье сидит мужчина в возрасте Онуфрича.
Входят Онуфрич, Марфа Ивановна, Маша.

ОНУФРИЧ. Прошу прощения, друг мой, за ожидание и за мою ошибку. Ведь я по привычке пригласил тебя в наш старый домишко.
«МАРКИТАНТ». Пустое, не извиняйся, дорогой друг мой. Лучше представь мне семейство своё.
ОНУФРИЧ. С удовольствием. Супруга моя Марфа Ивановна.
«МАРКИТАНТ» (целуя ей руку). Счастлив, сударыня, весьма счастлив нашему знакомству… 
ОНУФРИЧ. А это дочь наша, Мария…
«МАРКИТАНТ» (взяв Машу за руку). Цветок! Просто цветок!

В это время за спиной Маши появляется Ульян.

«МАРКИТАНТ». Онуфрич,  познакомь же ее с женихом.
ОНУФРИЧ. Как? Это сын твой? Какая приятная неожиданность, Маша!

Маша робко оглянулась – подле нее стоял Ульян!

МАША. Ульян?

Маша стала оседать. Ульян подхватил её.

«МАРКИТАНТ». Да они, оказывается, знают друг друга!
ОНУФРИЧ. Так как же не знать? Ивановна, это же тот молодой человек, что мимо наших окон всё фланировал…
МАРФА ИВАНОВНА. А она уж и имя его знает… А Аристарх-то Фалалеич богатый жених был…
«МАРКИТАНТ». На счет этого не извольте беспокоиться – нужды знать не будут. У меня несколько сот тысяч чистых денег только в ломбарде лежит.
УЛЬЯН. Как, батюшка? Что ж вы мне-то ничего о том не говорили?
«МАРКИТАНТ» (строго).  А к чему, сынок, было говорить о том? Или бы ты меня за-то больше любить стал?
УЛЬЯН. Ну, что вы говорите, батюшка…
«МАРКИТАНТ».  Я, любезные мои господа,  в жизни своей не сложа руки сидел. Да и сына своего  не в лени хотел вырастить. (Меняя строгий тон на ласковый.)  Ну, а  потому, как я вижу, вы, молодые люди,  пришлись по нраву друг другу, пойдемте теперь, да отметим вашу помолвку.

Появляется будочник.

БУДОЧНИК. Здравствуйте всем…
ОНУФРИЧ. Пахомыч, рад видеть тебя в счастливый миг моей жизни! Помолвка у нас, Пахомыч…(«Негоцианту».) Это добрый товарищ мой, Пахомыч. Знакомьтесь и будьте друзьями.

Мужчины жмут друг другу руки.
 
БУДОЧНИК.  Онуфрич, Марфа Ивановна, а я к вам с недоброй вестью: ведь пока вы тут радуетесь по поводу такого торжества,  в самое это время, потолок в доме твоей тетушки провалился и весь дом разрушился. Сам видел.
МАРФА ИВАНОВНА. Ох беда, беда…

Все в некотором оцепенении смотрят на Онуфрича.

ОНУФРИЧ. Никакой беды, мать моя.  Я и так не намерен был в том доме жить. Не стоит переживать о нем в столь радостный час. (К будочнику.) Пойдем с нами, мой прежний товарищ, выпьем стакан цимлянского и пожелаем молодым счастья  – и  многие лета!

КОНЕЦ.
Март 21 века
Вологда.
Илюхов В.В.
Iluhov-v@mail.ru
Iluhov.ru