Большая Маша

- Маня, принимай товар! Где ты делась там? Ору-ору, а ты не слышишь!
Алексей заглянул в подсобку маленького магазинчика, куда регулярно привозил продукты со своей фермы и удивленно присвистнул.
Мария Семеновна Беликова, в простонародье и для своих – Большая Маша, ревела белугой, сидя на полу и вытирая лицо подолом нарядного цветастого сарафана. Подол был уже мокрым насквозь, но количество проливаемой истерзанной Машиной душой влаги лишь увеличивалось, и Мария нет-нет, да и отжимала край своими большими натруженными ладонями, а потом встряхивала ткань. Легкий хлопок сопровождавший это действие, почему-то вызывал у Марии новый приступ печали, и она судорожно всхлипывала, а потом снова заливалась слезами, не обращая внимания на то, что происходит вокруг.
Вот и Алексея она попросту не заметила.
- Белочка, ты чего? – вспомнив вдруг школьное прозвище Маши, Алексей присел на корточки рядом со своей бывшей одноклассницей. – Что случилось? Обидел кто? Так ты только скажи! Я его…
- Нееет… – Маша взвыла так, что Алексей от неожиданности потерял равновесие и сел на пол.
То ли его лицо было настолько изумленным и испуганным, то ли Маша решила, что пора прекращать страдания, но водопад из слез, который грозил смыть все на своем пути еще мгновение назад, вдруг иссяк. Маша вытерла распухший нос, всхлипнула напоследок так, что дрогнули стекла в маленькой подсобке, и прогудела:
- Леш, а я красивая?
Вопрос Алексея врасплох не застал. Будучи хорошим сыном, мужем, зятем и отцом двух девиц подросткового возраста, он мгновенно и не задумываясь ответил:
- Да!
Хотя, надо отдать ему должное, душой он тут совершенно не покривил. Для него красота Маши складывалась вовсе не из внешних данных.
Алексей знал Марию столько, сколько себя помнил. Они размышляли о жизни на соседних горшках в детском саду. Дрались из-за конфет на детских новогодних утренниках, потому, что думали будто в подарке, выданном другому, сладости вкуснее. Сидели за одной партой в школе, ни разу даже не задумавшись о том, чтобы сменить соседа. Единственные дети в своих семьях, они нашли друг в друге не выданную по каким-то причинам судьбой родственную душу. Алексей давно уже считал Машу почти сестрой и относился к ней соответственно.
В школе он защищал ее, несмотря на то, что рослая Мария всегда стояла первой в шеренге одноклассников на уроках физкультуры.
Но ведь обидеть девочку может каждый. Пусть эта девочка и выше любого обидчика на голову и может одним щелчком навести порядок в горячих головах тех, кто решил, что имеет право на то, чтобы задеть ее.
Удивительно, но Маша совершенно не умела постоять за себя. И это было странно. Стоило кому-то обидеть ее подруг, и она превращалась в богиню возмездия. И горе было тому, кто рискнул встать у нее на пути.
В тех же случаях, когда дело касалось ее самой, Маша становилась совершенной фиалкой. Она распускала губы, шмыгала крупным, больше подошедшим бы парню, носом, и начинала реветь. Плакала она очень некрасиво и зрелище это было не для слабонервных. Нос у Маши краснел, распухал и становился больше раза в два, а глаза превращались в узкие щелочки. Успокоить ее в этот момент не мог никто. Ни учителя, ни подружки. Только Алексей, зная, как его подруга реагирует на обиды, отважно кидался в бой, а потом, взяв Марию за руку, командовал:
- Пошли умываться!
Лешу Маша слушалась всегда беспрекословно. Несмотря на то, что была старше на полгода, а выше почти на две головы. Алексей был невеличкой. Пошел в мать. Ладно скроенный, он почему-то пошел в рост уже после шестнадцати и долгое время их с Машей называли в школе – «Малыш и Карлсон». Карлсоном была, конечно, Маша…
Впрочем, ни обидные прозвища, ни разница в росте, не мешали их дружбе. Именно к Маше шел Алексей, когда очередная стрела Амура пронзала его сердце и срочно требовалось излить кому-то нахлынувшие восторги. А она в свою очередь поверяла ему свои сердечные тайны, который, впрочем, было совсем немного, ведь Мария, как она думала, была однолюбкой.
Единственным и неповторимым для нее был непутевый Пашка Васильев. Первый хулиган школы и гроза всех девчонок от детского сада и старше. Мать Павлика гордилась красотой своего сына так, как многие женщины не гордятся своей собственной.
- Мой мальчик просто ангел! Наградил же Господь! Видели вы когда-нибудь настолько красивого человека?
Внешность Павла и впрямь была необычной. Кто-то, глядя на мальчика в младенческом возрасте, сказал бы, что он просто копия рубенсовских ангелочков. Но с возрастом детская пухлость и прелесть ушла, а Павел стал похож на известного французского актера с той только разницей, что глаза у него были не голубые, как у Алена Делона, а темно-синие.
Маша, впервые увидела Павла, когда ей исполнилось десять.
День рождения ее, по странной прихоти судьбы, приходился на первое сентября, и нарядная Маша принимала поздравления от одноклассников, стоя в школьном дворе перед линейкой, когда чья-то злая рука дернула ее за длинную косу, срывая тщательно завязанный мамой бант, а в спину ударило:
- Дылда!
Это было так неожиданно и так обидно, что Маша даже не сразу отреагировала на происходящее. Она по инерции досмеялась над какой-то шуткой, отпущенной подружкой, и только после этого обернулась.
Обернулась и пропала…
Видимо, выражение ее лица сказало Павлу обо всем, что творилось на душе у Маши. Он махнул перед ее носом сорванной ленточкой, и нагло рассмеялся ей прямо в лицо:
- Что уставилась? Никогда такой красоты не видала?
Ответить Маша не успела. Алексей подлетел к обидчику, отпустил ему пару увесистых подзатыльников и отобрал Машину ленточку.
- Держи! Эй! Маш, ты чего?
Его вопрос остался без ответа. Маша во все глаза смотрела на Пашку, который побежал к матери жаловаться.
Алексею за подзатыльники Павлу, конечно, влетело от классной, но он особо не расстроился. Машкино спокойствие ему было дороже, а его-то она как раз потеряла. Павел это видел, все прекрасно понимал, а потому донимал Машу издевками, когда рядом не было Алексея. Знал, что Маша жаловаться не пойдет.
А она терпела.
Давала списывать сразу, по едва брошенному в ее сторону взгляду. Павел даже не успевал еще попросить, а Маша уже подсовывала ему тетрадь с домашним заданием и радовалась, что смогла помочь.
Молча стояла в углу на школьных вечерах, глядя как ее кумир танцует с другими девочками, не обращая на нее никакого внимания.
Терпела насмешки, когда Павлику не на ком было сорвать свое плохое настроение.
Впрочем, нужно отдать ему должное, совсем уж вредным он не был. Со временем Маша, так или иначе маячившая рядом, стала для него настолько привычным предметом, что он даже перестал ее замечать. А если и замечал, то обижать ее желания у него уже не возникало. Какому парню не польстит, когда рядом девчонка, которая смотрит влюбленными глазами и готова на что угодно, лишь бы поймать тень ответной улыбки?
Алексей на все это безобразие смотрел, сцепив зубы, и уговаривая себя не реагировать. Понимал, что сорвется, а Маша ему этого не простит. Он терпеливо выслушивал ее восторги в адрес Павла, но молчал, понимая, – что бы он сказал, Маша все равно пока не услышит.
Она, конечно, не знала, что классе в восьмом Алексей отловил за школой курящего в кулак Павла, и взял его за грудки:
- Обидишь Машку – закопаю!
- Напугал!
- Даже не думал. Предупредил тебя. Ходи тихо!
Алексей к тому времени уже пару лет занимался борьбой и из щуплого худого подростка постепенно превращался в крепкого парня. И силы в его словах и руках хватило, чтобы Павел понял – Машу лучше не трогать. Дороже обойдется.
А Мария ничего не ведала. Писала письма своему милому в толстую тетрадь с нарисованными на обложке сердечками, понимая, что никогда их не отправит, и грезила о том, что придет тот час, когда Павел все-таки обратит на нее свой благосклонный взор, оценив ее чувства.
Алексей, конечно, об этом знал, но предпочитал помалкивать, надеясь, что эта «блажь» у Маши пройдет и все у нее будет хорошо.
У него самого проблем с девушками не было. К окончанию школы он вытянулся, похорошел, и его мама стала шутить, что скоро у нее веников не хватит, чтобы отбиваться от «невест». Но в армию Лешу уже провожала Катя и она же, после того, как он вернулся и окончил первый курс университета, стала его женой.
Маша на свадьбе друга веселилась от души. Ей нравилась Катерина, нравился счастливый Алексей, нравились гости и вообще все люди вокруг. Не нравилось только то, что Павел уехал сразу после выпускного, даже не попрощавшись с ней, и с тех пор не давал о себе знать.
Его мать, брезгливо и высокомерно смерив взглядом Машу, которая как-то набралась-таки смелости и подошла к ней на улице, чтобы спросить о Павле, процедила:
- Деточка, у него все хорошо! Возвращаться в нашу глушь? О чем вы?! Павлик будет делать карьеру! Здесь ему не место с его умом и способностями!
Маша, вздохнув, поблагодарила за информацию, и долго недоуменно смотрела вслед матери Павла, которая, не дослушав, махнула рукой, и величественно удалилась, презрительно фыркнув напоследок.
Алексей, которому Маша рассказала об этом разговоре, сочувственно покачал головой:
- Мань, ты бы огляделась по сторонам, а? Сколько людей хороших, а ты все по этому балбесу сохнешь! Он не вернется… Маш!
Дальше Мария слушать не стала. Она закрыла уши руками и замотала головой. Зачем Леша все это ей говорит? Разве она виновата, что сердцу не прикажешь? И разве так уж плохо, если она все еще надеется на то, что увидит того, кто завладел им? Не нужен ей другой! Ведь лучше Павла нет никого и быть не может!
Алексей терзания Маши понял правильно. Извинился, успокоил как мог, но Катю все-таки попросил поговорить с подругой.
- Жаль ее, понимаешь? Время идет, а она все сохнет по Пашке. Уже давно и дом бы свой был, и дети.
- Не понимаешь ты, Леш, главного… - Катя обнимала мужа и разглаживала пальцем морщинки на его лбу.
- Чего?
- Любит она его… А разве можно запретить любить, Леш?
- Нельзя…
Больше он не пытался отговаривать Машу. Знакомил ее с друзьями, приглашал на все праздники, надеясь, что кто-то сможет отвлечь подругу от назойливой влюбленности, но все было впустую.
Маша ждала.
Шли годы. Алексей окончил университет, стал отцом двух прелестных девочек и решил, что в городе жить больше не хочет. Катя полностью его поддержала. Они купили большой дом недалеко от города, организовали ферму и договорились с Машей о том, что нужно открывать магазин.
- А кто мне поможет, если не ты, Мань?
- Леш, так я же ничего не умею! Учиться некогда было, а, чтобы полы в подъездах мыть, большого ума не надо…
- Как это не училась? А как же...
- А никак, Леш! Руки у меня так и не работают как следует, а то ты бы ко мне сейчас не пришел…
Это была Машина боль. Она мечтала стать врачом, лечить людей, а вместо этого сразу после выпускного пошла работать.
Мать Маши, Ксения Андреевна, работала на крупном предприятии, была на хорошем счету и мечтала, что успеет... Что хватит времени и она справится... Сможет «выучить» дочку, дать ей будущее, ведь больше было некому об этом позаботиться. Отца Маши не стало, когда девочке едва исполнилось шесть. Снова выходить замуж Ксения отказалась категорически.
- Не хочу, Манечка! Лучше твоего папы никого не будет. А чем с кем попало, так уж лучше мы с тобой сами…
Со временем все как-то наладилось и Ксения, которая никогда не сидела сложа руки и пользовалась заслуженным авторитетом в коллективе, уже радовалась, что вот-вот и дочь станет студенткой. Но случилась беда. Ксения получила травму на производстве. Она поскользнулась в цеху, спеша на планерку, и ударилась головой о станок.
Травма эта сама по себе была не слишком опасна, но от волнений о дочери и о том, как будет теперь Маша без присмотра, ведь до этого они не расставались даже на день, молодая еще, в общем-то, Ксения, получила тяжелый инсульт и слегла.
Конечно, о поступлении Маше пришлось забыть. Нужно было ухаживать за мамой, искать возможности для реабилитации, и она взялась за это с таким толком и расстановкой, что даже врачи, наблюдавшие Ксению, развели руками:
- Вот это девица! Взрослым толкуешь-толкуешь о том, что да как делать надо, ведь от правильного исполнения назначений зависит – встанет ли человек на ноги, а тут девчонка! И все как по ноткам! Умница!
Маша нашла работу рядом с домом, чтобы не оставлять маму надолго, и научилась делать массаж.
- Мань, тебе бы диплом массажиста получить. Руки у тебя сильные. – Алексей помогал Маше выгружать из машины кресло для Ксении. – Это же лучше, чем пол в подъездах мыть?
- Когда мне, Леш? Да и денег это требует. Учиться, сам понимаешь, возможности у меня нет. На кого я маму брошу?
Алексей умолк, но задумался.
А уже через пару дней вечером в квартире Маши раздался звонок:
- Здравствуйте! Я от Алексея Геннадьевича. Меня зовут Анна и я сиделка. Когда я могу подъехать, чтобы познакомиться с вами и вашей мамой?
Маша слегка опешила, но странная женщина не пожелала слушать ее возражений.
- В финансовом плане это не ваш вопрос. Мы все решили с Алексеем. Просто назначьте время, пожалуйста.
Так в доме Маши появилась Анечка.
Эту милую женщину никто не называл по-другому, пообщавшись с нею хотя бы полчаса. Было в Анне что-то настолько теплое и душевное, что хотелось просто выдохнуть, встряхнуть на минутку руками, как когда-то на детской зарядке на школьной переменке, и вспомнить про «деревцо».
- Ветерок все тише, тише… Деревце все выше, выше…
Вот и Маша, как это деревце, подняла голову, задышала, видя, как мама пытается улыбнуться в ответ на шутки Ани. Как снова и снова берет ее за руку, не капризничая и стараясь хоть немного порадовать дочь.
Посоветовавшись с Алексеем и Катей, Маша сдала одну из комнат в своей квартире и все-таки пошла учиться.
Было сложно. Даже несмотря на Анину помощь.
Маша наотрез отказалась от денег Алексея и договорилась с Анной по-своему. Выяснилось, что у Анечки проблемы с внуком и Машины руки, большие, сильные, так хорошо чувствующие чужую боль, оказались очень кстати.
Теперь Маша платила Анне только половину от стоимости ее услуг как сиделки. Вторую половину она отрабатывала. Аня хотела было и вовсе отказаться от оплаты, но тут Маша стояла твердо. Делаешь работу - должен получать за нее как положено.
Внук Анны сначала встал, чем привел в восторг не только бабушку, но и всю большую Анину семью. А потом и пошел, нетвердо ступая ножками. И каждый шаг, который он делал, был наполнен такой надеждой, что Анна принималась плакать, глядя как малыш тянет руки к Маше. Врачи удивленно качали учеными головами, не понимая, как девушка-недоучка смогла сделать то, о чем они боялись даже заикаться. Ведь, даже по самым смелым прогнозам, внук Ани ходить не должен был.
- Как?!
На этот вопрос у Маши ответа не было. Она и сама не знала. Просто оглаживала малышей, прислушиваясь к себе, к своим ощущениям, и принималась делать так, как считала правильным. Ножка слабо реагирует? Ничего! Добавим ей сил! Какие тут мышцы отвечают за это? Эти. Какие точки? А вот они! Найдем и заставим работать как надо!
Судьба подарила Марии встречу с настоящим мастером какого-то хитрого китайского массажа, и она ухватилась за эту возможность, попросив Аню пожить с Ксенией. Нужно ли говорить, что Анна согласилась сразу же?
- Учись, Машенька! Ты даже не представляешь, каким даром наделило тебя небо! И как нужен этот дар таким деткам, как мой внук…
Учеба заняла немало времени, но после Маше уже не нужно было волноваться о том, что у нее могут возникнуть финансовые сложности. Она устроилась на работу в детскую поликлинику и начала брать частные заказы на массаж в свободное от работы время.
Все шло хорошо до тех пор, пока, возвращаясь как-то домой от очередного пациента, Маша не упала. Был гололед, и она осторожно скользила вдоль родной школы к своему дому, когда веселая ватага второклассников, которые устроили каток из местной достопримечательности – большой лужи, не налетела на нее и не сбила с ног.
Упала Маша тяжело, как-то неловко выставив перед собой руки, и даже не поняла поначалу, что произошло. Боли она не чувствовала и только рассердилась слегка на свою неповоротливость и грузность. Это ж надо так?! У самого дома! И вся куртка теперь грязная, а завтра ее ждет очередной малыш… Можно, конечно, надеть мамино пальто, но оно безбожно мало Маше и придется бежать бегом, чтобы не замерзнуть.
Размышляя так, она попыталась подняться, и очень удивилась, когда руки, на которые она пыталась опереться, ее не послушались. А потом стало темно и она потеряла сознание.
Очнулась Маша уже в больнице. Рядом спала на стуле Катя, и Маша очень удивилась. Катерина ждала третьего ребенка и, уж конечно, ее здесь быть не могло. Алексей жену свою берег как зеницу ока и запрещал ей любые отступления от режима дня, когда она носила детей. Катя на его чрезмерную заботу реагировала с юмором, но неизменно благодарила, понимая, как ей повезло с мужем. Кому еще выдавали отпуск по уходу за собой до отпуска по уходу за ребенком? А она этот отпуск имела. И Алексей не считал чем-то странным или зазорным то, что, придя домой после работы, становился к плите и готовил ужин, а после, перекидываясь с женой шуточками, мыл посуду и развешивал выстиранное белье.
- Катя…
Маша попыталась позвать подругу, но вместо шепота прозвучал какой-то странный хрип и очень захотелось откашляться, что Маша и сделала. Тупая боль поднялась от запястий, мурашками пробежав по позвоночнику и отозвавшись колоколом где-то в голове, и Маша поняла – все плохо. Рук она не чувствовала.
К счастью, Катя, которая всегда спала чутко, а уж во время беременности и подавно, открыла глаза и подскочила на стуле:
- Манечка! Ты очнулась! Ой, только не реви! Врач заругает! И не бойся! Переломы сложные, конечно, но операция прошла хорошо, и ты обязательно восстановишься! Слышишь? Вот и умница! Утром Лешка приедет, расскажет тебе как там мама. Не волнуйся! С ней Аня! Приехала сразу же, как только узнала. Ксения Андреевна даже испугаться не успела. Вот… Вроде пока все новости. А теперь – спи! Я с тобой побуду. Мне разрешили. Персонала не хватает, вот Лешка и договорился. Хотел сам, но его в женскую палату не пустили. Да и я немножко поскандалила. Ишь, командир какой! Домой, говорит, поезжай! Ага! Размечтался! Манечка, ты только не переживай, ладно? Все хорошо будет!
Переживать Маша начала утром, когда поняла, что совершенно беспомощна теперь. Даже для того, чтобы привести себя в порядок, ей нужна была теперь посторонняя помощь.
Это было мучительно и неправильно. А потому, Мария сделала все, чтобы руки ее начали вести себя как положено. Ушло на это немало времени, но она справилась. Одно было плохо – массаж, серьезный, вдумчивый, она делать пока не могла.
- Разрабатывай руки, Машуня. А там – время покажет. – Алексей привез Машу домой после выписки, и сдал с рук на руки Анне. – А мы поможем!
От помощи Маша отказалась. Еще чего! У него и так младенец на руках, жена и еще двое. До нее ли? Сама справится! Не маленькая.
Маша смотрела вслед отъезжающей от дома машины и благодарила Бога за то, что в ее жизни есть такой человек как Алексей. Если и есть пресловутый счастливый билетик, о котором все говорят, то она его вытащила именно в тот день, когда познакомилась с Лешей.
Ведь разве это не счастье, когда есть человек, которому даже звонить не надо, случись что? И он сам будет лететь на всех парусах, оставив все и вся, где бы ни находился в тот момент, если к тебе постучится беда. Чтобы помочь и укрыть тебя от грозы…
И Маша, наверное, ничуть не удивилась бы, если бы узнала, что Алексей думает так же.
Она была крестной его детей, дружила с его женой и была наперсницей всех тайн разросшегося семейства, начиная с родительских секретов, поведанных шепотом на уютной кухне. И неважно на какой – большого Лешиного дома или Машиной квартиры. И кончая «проблемами» самого младшего сына Алексея – Мишки, который Марию любил, кажется, даже больше собственных родителей. Ведь именно тетя Маша баловала его почем зря и готова была играть столько, сколько душе будет угодно, не отнекиваясь занятостью. И именно она ездила с ним в Москву, когда понадобилась срочная операция для того, что он, Михаил Алексеевич Иванов, мог слышать так же, как и все здоровые дети. Он отлично помнил, как плакала тогда перед его операцией мама, а тетя Маша, обняв ее своими большими руками и словно спрятав в могучих объятиях, твердила:
- Не реви! Все будет хорошо! Мы же вместе! Со всем справимся!
Теперь Мишка мог с уверенностью сказать, что тетя Маша – самая сильная на свете! И маму успокоить смогла, и просить ее о помощи даже не надо. Она всегда почему-то знает, когда нужна и приходит. А еще Мишка считал, что после мамы тетя Маша самая красивая на свете.
Да, Мария не была эталоном красоты в общепринятом понимании. Живи она лет этак триста назад и лучшей внешности ей и желать нельзя было бы. Но под современные каноны красоты Маша не подходила совершенно.
Она была не просто крупной. Она была по-настоящему Большой!
Все в Марии было монументальным. Фигура и лицо, словно изваянные античным скульптором, больше подошли бы статуе в каком-нибудь языческом храме, а не живой женщине. Большой нос и выразительные глаза, роскошные темные волосы и нога сорок третьего размера…
Все это по отдельности производило странное впечатление, но вместе…
Да, Маша была красива. Особенной, сильной красотой русской женщины. Не всем, конечно, понятной, но признанной. Той самой, что и коня, и в избу, если придется…
Не женщина! Мечта!
Вот только мечтать о ней поклонники как-то не торопились. И стоя за прилавком магазина, который Маша все-таки согласилась открыть в партнерстве с Алексеем, она смотрела куда-то поверх голов, понимая, что интересна покупателям только как продавец. О том, что магазинчик, а точнее небольшая их сеть по области, принадлежат отчасти и ей, не знал никто из соседей. Зачем людям лишний повод для сплетен давать? И так достаточно. Кто-то жалел ее, сочувственно качая головой и спрашивая, когда же она снова начнет делать массаж детям. А кто-то напрямую говорил, что Маше самое место за прилавком, а еще лучше в поле, вместе с работниками Алексея. Ведь днем с огнем не сыскать таких вкусных помидор или картошки, как те, что выращивают на его ферме.
Маша, чтобы не баламутить соседей, помалкивала о том, что ферма Алексея, какой бы большой ни была, не может обеспечить спрос по всей сети магазинов, а потому Алексей давно уже доверил управление фермой Кате, а сам занялся тем, что ездил теперь по деревням и поселкам, договаривался с людьми и выкупал у них урожай, мясо, молоко и прочее. Делал он это честно, не пытаясь выгадать себе в карман побольше, а потому отбоя не было от тех, кто хотел бы с ним сотрудничать. Дело, которому Маша, и Катя с Алексеем отдавали столько времени и сил, процветало. И можно было больше не волноваться о завтрашнем дне.
Да Маша и не думала. Она жила маминой улыбкой, крошечными ее успехами, изредка вздыхая, когда нет-нет, да и вспоминала насмешливый взгляд синих глаз, оттенок которых давно уже успела забыть, и больше теперь его себе придумывала.
Однако, судьба, как известно, большая затейница и в тот день, когда Алексей в очередной раз привез товар и не дозвался свою подругу, случилось то самое, чего Мария так ждала и во что столько лет верила.
Вернулся домой Павел.
Он пришел в Машин магазин, куда его за чем-то послала мать, и случилось то страшное, чего никак не могла предположить Мария.
Она «любовь всей своей жизни» просто не узнала.
Да! Вот так бывает. Но это не было чем-то из ряда вон. Павла сейчас не узнал бы никто из одноклассников, настолько он изменился. И, увы, не в лучшую сторону.
Синие очи, которые пленили когда-то столько сердец, словно выцвели, а мелко подрагивающие руки все время суетливо нервно двигались, словно ища, за что бы ухватиться в этом зыбком мире.
- Привет, Карлсон! – хихикая поприветствовал Машу Павел. – А ты не изменилась! Все такая же! Большая как слон! Трубишь-то так же? Или научилась с собой платочек носить на всякий случай? Хотя! Какой тебе теперь платочек? Тут и простынкой теперь не обойдешься! Помнишь меня?
Мироздание дрогнуло, раскололось на множество противных остреньких кусочков, резанувших прямо по душе, и Маша задохнулась от удивления.
Что это?! А точнее – кто?! Неужели его, этого странного человека, она любила всю свою, недолгую пока еще, к счастью, жизнь? Что вообще она в нем нашла?!
Растерянный взгляд Павла сказал ей так много, что Маша развернулась и бросилась бежать.
А поскольку у нее за спиной была только одна дверь – в подсобку, то удрать далеко ей не удалось. Влетев в эту тесную, темноватую комнатушку, Маша заметалась между полками, задела стол, который словно пушинка отлетел к противоположной стене, и буквально рухнула на колченогий старый стул, который не давала выбросить, мотивируя это тем, что, несмотря на свой хлипкий и допотопный вид, ее он пока еще выдерживает.
Видимо, день сегодня не задался не только у Маши, но и у стула тоже, потому, что тот, жалобно скрипнув, все-таки развалился, и Мария осела на пол, заливаясь слезами.
А в это время Павел, который так и не понял, что произошло, протянул руку через прилавок, ухватил стоявшую с краю бутылку с молоком, и был таков.
В подсобке и нашел Машу Алексей. Ответил на ее странный вопрос и ждал, что же еще она скажет.
А Маша откинула голову, суша слезы и пытаясь понять, что же произошло, а потом несмело улыбнулась.
- Леш…
- Аюшки?
- Спасибо…
- За что?!
- Просто так! За то, что ты есть! И Катя… И мама… И Аня… За то, что вы все у меня есть!
Два дня спустя Маша уже знала, что у Павла за это время было целых три жены и ни одну из них он не смог сделать счастливой. Что его дети живут в разных городах, а общаться с ними он желанием не горит совершенно. Что даже мало-мальски путной работы, не говоря уже о карьере, он так и не смог получить.
Обо всем этом Маше рассказала мать Павла, которая пришла в магазин, и в обычной манере принялась расписывать достоинства своего сына.
- Не ценят его! Такая голова светлая! Кому же понравится, что подчиненный умнее начальника? А жены… Что жены? Это мать одна, а жен таких может быть… Да что я, в самом деле? Мне бутылку молока и творога полкило. Павлик очень любит мои блинчики с творожком. Не кислый сегодня? Хотя, что я спрашиваю? Разве правду скажете?! Девушка, что вы смеетесь? Давайте уже сюда мой творог! Мне некогда!
А спустя несколько лет Катя выйдет на крыльцо своего дома, приложит руку козырьком к глазам, прикрывая их от яркого летнего солнышка, и крикнет:
- Леш! А, Леш?
- Здесь я!
- Маша звонила! Скоро будут!
- Она опять сама за рулем?
- Нет, Антон с вахты вернулся. Не волнуйся!
- Это не женщина, а вечный двигатель! Как за нее не волноваться?! На сносях уже, а все еще машину водит!
- Так ей по всему городу по массажам мотаться как иначе? А очередь сам знаешь, какая стоит! То ли дело я у тебя, а? – Катя осторожно спустилась по ступенькам, и обняла мужа, примостившись к нему боком, чтобы не задеть большой уже живот. – Тихая, смирная, покорная! Мечта, а не женщина!
- Это ты-то? – Алексей даже поперхнулся от такого заявления, но тут же рассмеялся и чмокнул жену в нос. – Встречай, иди гостей, колобочек! Пока до калитки докатишься, они как раз и приедут!
Увернувшись от возмутившейся было Катерины, Алексей отряхнул шорты, и пошел в дом. Дрова готовы, мангал тоже, мясо замариновано. Осталось только переодеться и можно будет заняться шашлыком. Машка теперь вечно голодная. И это неудивительно. Все-таки двойню носит.
Алексей стянул грязную футболку, потрепал по макушке, выскочившего навстречу ему из ванной, сына, и спросил:
- Ты куда?
- Теть Машиной Катеринке мыльные пузыри делать буду! Помнишь, как она хохотала в прошлый раз? И тете Ксении понравились. А тетя Анечка сказала, что я настоящий химик. Пап, а можно мне какой-нибудь набор для опытов? Тетя Маша говорила, что бывают такие для детей.
- У мамы спроси. Я на себя такую ответственность брать не хочу. Чревато! Это ж опять дом строить, ремонт делать… Не-не! Я – пас!
- Ну пап!
Алексей щелкнул сына по носу, сделал себе зарубку на память, и пошел в душ. Нужно было поторапливаться.
День обещал быть очень хорошим. Ведь что для этого надо? А всего ничего! Чтобы собрались под твоей крышей те, кого ты любишь, и кто любит тебя. Чтобы была на столе вкусная еда, а дети носились по двору, пытаясь поймать мыльные пузыри. И чтобы счастье уселось на перила веранды, свесив босые ноги, и притихло, прислушиваясь к чему-то, что людям пока неведомо. А потом засмеялось, тая этот секрет и предвкушая, как обрадуются ему те, для кого он предназначен.
Ну и пусть! Потому, что хороший он, секрет этот. Точно хороший! Ведь по-другому и быть не может. Большим людям с большими сердцами и секрет положен большой и светлый! Чтобы на всех, кто рядом будет, хватило.