Сон

Двигались мы короткими перебежками, согреваясь самогонкой в тёмных подворотнях Лиговки и опасаясь выстрела отделившейся от стены тени в форме юнкера. Наша цель была в Смольном, наши враги – повсюду. В каждом окне, в каждом дворе-колодце, в каждом флигеле. Но там же были и наши друзья. Позади был туман, а впереди – предвкушение драки.

- Будешь? – Рина достала из кармана трофейной шинели коробочку с кокаином.

- Буду, - кивнул я, ожидая, когда любовь всей моей жизни напудрит нос.
Вдохнув белый, как снег, порошок, я представил, что чем-то подобным закидываются террористы. Впрочем, это сравнение было не удивительным – Рина сама из террористов. Нос онемел, а мир перестал казаться жутким и представлялся даже закономерным. Наверное, за этим гнались наши нордические предки, опохмеляясь перед боем мухоморами.

- Антон! – быстро зашептала Рина, зыркая исподлобья вдоль проспекта. – Быстро, в ту лавку!

Я только кивнул, поскольку не успел заметить того, что спугнуло бесстрашную революционерку. Однако, повинуясь её острому чутью, я последовал за боевой подругой.

Город смыкался, туманная вуаль была натянута глубже на лицо города-трупа. Неизвестно каким образом, из непроглядной мглы вынырнула вывеска бакалейной лавки с модерновой рекламой, затянутой поверх эсерской агитацией. Внутри было пусто, и только свежий снег на прилавках говорил о том, что она давно заброшена.
Тем временем на улице проплыло нечто бесформенное, похожее на двух кентавров, при ближайшем рассмотрении оказавшихся конным патрулём. Кто это был – свои или чужие, я не разглядел, но понимал необходимость такой перестраховки. Когда патруль исчез в синеватом вихре мелкого колючего снега, Петроград вновь показался полностью вымершим.

За этими нехитрыми размышлениями я не заметил, как Рина достала из-под прилавка брезентовый свёрток с двумя револьверами и несколькими ручными бомбами. Нехитрый хабар она равномерно распределила по карманам шинели, вручив один «Наган» мне. Кем и когда был оставлен этот схрон я понятия не имел, но был признателен – теперь мы вооружены.

Вдали над городом пронёсся дробный стук пулемёта. Судя по всему, разгоняли митинг на Сенной. Вслед за ним прозвучало пару одиночных выстрелов, после которых пулемёт стих. Сколько ещё странностей таят эти пустынные улицы? Однако выяснять, что это было на самом деле – морок или ещё что, я не хотел. Только сильнее натянул на лицо фуражку с оторванной кокардой.

Выждав для приличия ещё с полчаса, которые прошли в промежутке между смыканием и размыканием век, мы двинулись дальше. Чем ближе была наша цель, тем больше попадалось странного народа. И люди эти возникали и исчезали в тумане так же быстро, как последние надежды узника-смертника в казематах Петропавловской крепости.

Неизвестно как, но пройдя через десяток проходных дворов мы очутились у Пяти Углов. Резкий скрип тормозов будто бы разбудил меня. Из башенки бронеавтомобиля показалась голова солдата в папахе. Гладко выбритое, почти мальчишеское лицо ещё не было затронуто маской посттравматического синдрома, но на нём уже прорезались морщины рано повзрослевшего дитя войны.

- Куда путь держим, служивые? – спросил он.

- К Мойке, - соврала Рина, не открывая всего лица. – А вы чьих будете?

- Митька я, - отозвался юноша с броневика. – Боец Петросовета.

- Свои, значит, - заключил я. – Подбросите до Смольного?

- Без базара, - дверца распахнулась и нам предстал его попутчик – мужчина неопределённого возраста в штатском бушлате и при цилиндре.

Внутреннее убранство было эклектичным, но по-своему уютным: обитые бархатом диванчики, вырезки красивых дам с уличной рекламы и карандашный шарж некоего подпольщика. Вроде как Дзержинского. Джентльмен пожал нам руки, сдвинув свой саквояж в сторону.

- Фёдор Евсеевич, - представился он. – Из старинного графского рода, ведущего свою генеалогию со времён Годунова. Не удивляйтесь, что я за Революцию. Я путешественник. Мне мои поместья ни к чему. Кстати, будете?

На столике показалось два свёртка, густо пахнущих хвоей и специями.

- Настоящие шишки, даже лучше голландских, - продолжал он. – Из Индии привёз. Я там часто бываю, консультируюсь с махатмой Морией. Великий человек, если вообще человек... Но да ладно, что я вечно о себе? Рассказывайте. Как жизнь, как её видите...

Мы вкратце рассказали. Наш собеседник только кивал в ответ, деловито поглаживая покрытый недельной щетиной подбородок. Так джентльмен выглядел сурово, будто обдумывая план по узурпации власти. Наверное, с таким же лицом сидел Ленин в своём зелёном кабинете, вслушиваясь – не пришли ли по его душу враги? Однако наваждение быстро развеялось. Фёдор Евсеевич хлопнул себя по лбу и проговорил:

- Так вот о ком говорил Мория! Именно о вас, Антон. Вы, это, угощайтесь. Не обеднею.

- А о чём говорил ваш Мория? – спросил я, затягиваясь пряно пахнущим дымом.

- Всё самое важное он вам расскажет при личной встрече в одном из монастырей на просторах Монголии. Он же даст все дальнейшие указания, которые побоялся давать Бокий.

- Вы о чём? – не поняла Рина.

- Всё что нужно, Антон понял. Остальное не важно.

- Признаться честно, я ничего не понял, - пожал плечами я. – Я и Бокия-то не знаю. Кто он?

- Всё ты понял, - джентльмен хитро улыбнулся. – Просто пока время не пришло. Но учти, что Знамя Мира не так просто раздобыть, как кажется тебе и твоему начальству. Просто потому что оно лежит за гранью понимания. Рерих это понял, а тебе только предстоит.

Чтоб хоть как-то исправить нависшее недопонимание, Рина вынула из шинели коробочку с кокаином. Фёдор Евсеевич нахмурился, а после ответил, отрицательно покачивая головой:

- Я признаю только натуральный продукт, который никак не может повредить здоровью. Даже мухоморы, которые я пробовал у чукотского шамана, могут навредить. Поэтому извините. Митьке с шофёром тоже не предлагать – откажутся.

Остаток пути мы провели в полном молчании. Через узкие амбразуры можно было разглядеть только всепоглощающее Ничто, и лишь смутные очертания туманной дымки проглядывались в беспросветном мраке зимнего вечера.

- Мы на месте, - ответил загадочным тоном джентльмен, бесцеремонно отворяя дверцу бронеавтомобиля. В салон тут же ворвались демоны тьмы, намереваясь разодрать в клочья случайно забредшие в их мир души. Словно бы, не замечая этой опасности, Фёдор Евсеевич с присвистом продолжил: - Выходите!

Пришлось повиноваться. С непривычки холод казался обжигающим. «Последний круг по Данте» - невесело подумал я. Огляделся. Броневика не было. Рядом, в абсолютной пустоте стояла Рина, удивлённо хлопая глазами.

- Где мы? – робко пробормотала она, хлопая блестящими глазами. – И где он?
- Мошенник! – выпалил вместо ответа я. – Шельма! Немецкий шпион! Ну, погоди, доберусь до тебя! До всех буржуев доберусь, а до тебя особенно. Все вы у нас будете на рояльных струнах висеть!

Но вокруг было всё так же пусто. Проморгавшись, я начал различать очертания окружающих нас зданий. Будто во сне, мы пошли скорее по наитию, нежели руководствуясь географическому чутью. Из тьмы возник долговязый солдат в будёновке, держа на вытянутых руках карабин. Но вместо того, чтобы спросить, кто мы, тот сказал:

- Уснули, товарищ Ларин?

- Уснули, товарищ Ларин? – мой попутчик хлопнул меня по плечу.

Я огляделся. Вокруг, под безбрежным циановым небом, раскинулась бескрайняя монгольская степь.