Как дальше жить?

   Как жить дальше, когда понимаешь, что жизнь, которой ты живёшь, бесцельное, бессмысленное времяпрепровождение в инвалидном доме, в "полуовощном" состоянии, но ничего не можешь изменить?
Молиться Богу? Смиряться? Придерживаться принципа:"Если мы не можем изменить обстоятельства, то надо изменить отношение к ним?"
   Человеку в 70+, когда уже подорвано здоровье, когда из- за войны на Украине пришлось эвакуироваться в другую страну в надежде что- то изменить к лучшему, "ловить" уже нечего... Обострение давнего психического заболевания в Израиле и назначение лекарств, от которых ты, как робот, совсем выбило меня из колеи.
В доме престарелых и инвалидов для тела есть всё: еда, таблетки, кровать в комнате на двоих, при которой - санузел с душем. Для русской души - практически ничего. Телевизор в столовой - на иврите. Газеты- на иврите. Все занятия с инструкторами- на иврите. Из 25 жильцов 3- 4 человека говорят по- русски, но это очень больные, обездвиженные, уставшие от жизни люди, с которыми особо не пообщаешься. Кое- кто из инструкторов, две медсестры и врач владеют русским, являясь выходцами из бывшего СССР.  И всё...
Заниматься здесь нечем... Безделье и чувство обреченности, так как до смерти придётся доживать в этом месте.
   Ни единственная дочь, к которой, собственно, я приехала в апреле 2022, ни два двоюродных брата мне ничего не должны. Брат говорит, что я должна сама пробивать себе дорогу, если хочу выйти из стен Бэйт Авота (так называется дом престарелых в Израиле). Надо уходить куда- то в город, знакомиться со здоровыми людьми, искать для себя круг общения. А как, когда психпрепараты действуют так, что ты то ощущаешь себя куклой, то тебя отключает в сон, слабость, покруживается голова. Ну, гуляю два раза в день утром и вечером до получаса. Летом, которое длится 5- 6 месяцев в году, сильная влажная жара. Особенно тяжелы июнь, июль и август.
Даже вечером на улице - парная баня.
Никто в меня не верит, не хочет ни малейших хлопот, связанных с тем, чтобы хотя бы взять  в семью в отпуск на несколько дней, что разрешено хозяевами частного заведения. Никому не нужна... А какой самодостаточной и практически полноценной была я дома перед войной! Похоронив мужа в 2020,  жила одна и полностью себя обслуживала. Как я любила пойти на базар, в магазины, приготовить себе обед, ужин, постирать, убрать в квартире, посидеть вечером у телевизора или ноутбука.
Здесь я ничего не делаю, абсолютно.
Переводят из комнаты в комнату. За 15 месяцев сменила уже 5 комнат и пять соседок. Буквально сегодня персонал поставил меня в известность о переводе в очередную комнату завтра. Меня вроде и спрашивают о моем согласии, но я - то знаю, что это - формальность. От моего желания все равно ничего не зависит... И мне уже все делается безразлично. Я - пешка, пустое место, в лучшем случае- одно звено в цепи многих безропотных звеньев. Рассказывать о том, какие калеки здесь живут, не стоит. Я уже не раз рассказывала. Энергетика беспомощности, болезни и смерти...
Неделю 7 жильцов болели коронавирусной инфекцией. Меня, вроде, и "пронесло". Анализы были отрицательными 4 раза в течение недели.
Но сегодня меня всё время клонит в сон.
То была бессонница, а это непреодолимая сонливость. Но жаловаться медикам не буду. Что Бог даст. Я уже очень от всего устала.
Смерть- выход, освобождение от мук, переход в другое измерение...
Я всё время в мыслях рвалась домой в Северодонецк на Луганщине. Но, чувствую, родного дома я уже не увижу никогда...
Сегодня утром на море ко мне подошла одна очень пожилая женщина, 86 лет, как выяснилось из разговора. Обратилась ко мне по- русски:
   - Роза?
   - Нет, Вы ошиблись, - ответила я,- меня зовут Вера.
   - Извините, - засмущалась старушка, чистенькая такая, видно, интеллигентная, в шляпке в 7 утра, когда солнце ещё не злое, с маникюром. - Я в это время жду на этой скамейке Розу, свою подругу.
   Старушка была с ходунками на колесиках спереди и сзади и сидением.
Весьма удобные, добротные ходунки.
Она посидела со мной у воды, рассказала о своей судьбе, о том , что была в концлагере 4 года во время войны, будучи маленькой девочкой. Сама родом из Киева, но уже практически коренная израильтянка, так как в Израиле с 1970 года, более 50 ти лет.
   - Я живу в Бэйт Авоте, - с печалью поведала я.
   - И я тоже, - улыбнулась моя случайная знакомая. - Дочь меня сдала 8 лет назад, когда умер мой муж, её отец. Взять к себе не пожелала.
   - Да, - согласилась я, - в Израиле широко распространённое явление определять стариков в Бэйт Авот. В России, в Украине и не было никогда столько домов престарелых, как здесь. Дети заботились о престарелых родителях.
   - Вы знаете, Вера,- продолжила моя собеседница, - в Израиле совсем другая жизнь. - Я очень не хотела в БА, но кто меня спрашивал?
   И добавила: А море лечит. Люблю сидеть на берегу.
   - Как зовут- то Вас?
   - Ривка.
   - Вот и познакомились.
   - Вы ещё такая молодая, Верочка,- попыталась подбодрить меня Ривка.(Я сказала ей, что в сентябре с.г. будет 72)- Дай Вам Бог до ста двадцати!
   - И Вам до 120 ти!
Я поспешила на завтрак, который в моем БА начинается в половине восьмого. 
   Я знала, что больше не встречусь с этой женщиной, как ни разу не встретилась ни с кем из тех, с которыми вот так знакомилась у моря. Такие старые люди быстро забывают всё, что с ними происходит на их прогулках. Склероз...