Кукольный дом - WundWald стр 33-44

Мимо, Слон, Шторм, Вездемен, Шило, Hullabaloo и Домино. Все они сидели на подоконнике и смотрели в окно. Таких особенных детей больше не привозили в Лес.

На столе лежали детали для новой куклы, но Симпатия не имела привычки привязываться к пустоте. Все последние дети просто прочерк в какой-то графе. Были и нету. Их ждал пруд и запись в журнале. Это они портили весь эксперимент. Симпатия села на подоконник.

— Когда-нибудь ему придётся выпустить вас. Вчера я надеялась, мы снова встретимся. Ваши щиты последними полетят. Он боится только за них. Не знаю, чем вы напугали его. Результат невпечатляющий, с какой стороны ни смотри. Он не может больше никого найти. Привозит одни руки и ноги. Даже если очень долго искать, в пустоте нельзя ничего найти.

Прошёл весь день. Симпатия заметила, как детей возвращают в Маленький Корпус. Санитары везли их на колясках.

— Ничего особенного. Две руки, нога и пара глаз.

Симпатия разглядывала фатомные части. Они светились неплохо. Детям объяснили, как пользоваться тем, что появилось на месте удалённых рук и ног. Быстро такому не научишься, но детей увлекает подобный процесс. Они стали полноценными Метами. Ими был полон Вундский Лес. Здесь все и всё имели как материальные, так и фатомные части себя. И не больше. Только части от тел. Симпатия спустилась в подвал.

— Ты опять недоволен?

Она подошла к Профессору. Он выглядел растерянно.

— И что мы будем делать теперь?

Монстр Кей разбирался с Boxами. Первый постоянно коротил, его никак не удавалось подключить.

— Смысла в этих детях точно никакого нет. Будешь продолжать, они умрут на столах.

Монстр Кей закатил в блок освобождения тележку.

— Будешь продолжать?

Профессор не любил останавливаться. Он искал предел и всегда его находил. Как выяснилось, здесь предела нет. Нечего находить. Бесполезно искать. Монстр Кей собрал в тележку оставленное детьми.

— Мы нашли всё, что смогли. Не всех можно переделать, тем более спасти. Boxы готовы. Все три.

Профессор подошёл к Boxам.

— Ты прав. Ничего не получится.

Симпатия зашла в Box номер три.

— Как-то грустно вы всё это говорите. Звучит вдохновляюще! Наконец-то! Я и не думала, что доживу до этих слов.

Они смотрели на Boxы. Вот так перевернулась страничка истории. Истории, в которой погибнет всё. С детьми и правда затянулся момент.

— Ты хотел доказать, что они невозможные. Сколько ещё тебе нужно жертв?

Профессора беспокоили исключения. Те самые, особенные. Но сколько таких? Не убивать же из-за них всех. Убеждать Профессора никто не собирался, Монстр Кей и Симпатия знали его лучше, возможно даже, чем он сам. Решение Профессор уже принял. Это было заметно, оставалось немного подождать.

Симпатия утомилась от разговоров с Профессором. Какие же это разговоры? Он всегда молчал. Почти всегда. А когда говорил, лучше бы и не начинал. Сидит там внутри, у себя, и даже в глазах стена. Будто всё это снаружи какая-то ненастоящая игра, а жизнь проходит там, внутри, для одного «я». Верит ли он вообще в существование людей?

Симпатия не сказать, что любила Вундский Лес. Просто дом, без которого она не представляла себя, но было несколько важных мест, где она старалась каждый день побывать.

Поля. Здесь связность контролировали, как и везде, щиты. Интенсивность пространства ограничили до показателя пять процентов. Это почти ничего. Название полей это место носило весьма условно. Скорее пустые просторы. Ни один объект внутри не мог сформироваться и появиться. Связность близка к нулю. В воздухе болтались пылинки, да и те удерживали себя с трудом, чтобы не рассыпаться на ничто. Когда-то здесь было красиво, и в любой момент могло вернуться и быть, но в Вундском Лесу решение принимал человек, которого пугала созданная им красота. Всё, что находится здесь, должно быть не просто скрыто от всего мира, оно вообще как бы должно перестать быть. Не всё можно разобрать, удалить, навсегда или обратно, вероятно, этим и пугала профессора созданная им тьма. Её можно лишь спрятать, но даже контролировать не хватит ума. Было время свободы, эти места дышали за весь Вундский Лес, это быстро прошло. Страх мешает. И тем, кто боится, и тем, кто наводит его. И вот итог. Ключ, тюрьма.

Ложные представления о себе и о мире создают спокойную, пустую жизнь. Мы всё знаем. Всё объяснили. Остального нет и не может быть. Сколько неприятных сюрпризов ждёт нас на этом пути. Достаточно в чём-то одном усомниться, и развалится весь построенный на догадках и вымыслах игрушечный мир. Однажды не за горами. Его спрятали здесь, не знают, как с этим справиться, ищут выход, которого нет.

Погода весь день стояла неприятная. Дождь, не так чтобы лил, неприятная сдержанность во всём. Унылый серый пейзаж. Вместо неба размытое грязное пятно. Симпатия возвращалась к себе, но бывает же такое. Не таким уж и плохим был день. У Главного Корпуса стояла машина. Та, которую не любили все. Дело было не в ней.

— А ему чего надо?

Симпатия, и не только она, не особенно понимала смысл таких людей. Главный, и не только здесь. В принципе Главный. Главнее нет. Он принимает все решения. Ему принадлежит мир, вот только, что делать с ним, с этим миром, как и зачем, он не знает, умеет только хотеть. Хочет за всех, нам от его желания только делать досталось. Каждый раз его надо убедить, всё, что мы собираемся делать, есть его желания и мечты. Мы стараемся делать быстрее, и лучше ему не знать, как далеко мы уже зашли.

— Сколько можно продолжать? Ты хоть сам понимаешь, считаешь детей? Твой НИИ превратился в мясокомбинат! А какие результаты? Для чего это всё? Для чего ты и весь этот Лес? Можно долго ждать, и я тебе давал много шансов, но теперь я уже не так уверен, что всё это безрассудство возможно продолжать!

Главный редко выходил из себя. Да и то ненадолго. Он сразу же возвращался. В кабинете стояла тишина. Симпатия сидела на подоконнике и смотрела на Лес. Профессор листал журнал. Главный подозрительно молчал.

— Ну давай уже, договаривай, – подумала Симпатия. – Не молчать же приехал. Мог бы и у себя в кабинете постоять.

— Мне нужны результаты! Мы не можем больше продолжать!

Профессор умел удивлять. Он закрыл журнал и вернул его на место, в шкаф.

— Ты прав. Мы должны прекратить это прямо сейчас. Я думал тебе сам сказать.

Неожиданный поворот.

— Ничего не получится. Мы зашли далеко, это не стоило того. Можно было остановиться раньше. У меня были сомнения. Больше нет.

Главного смыло волной бушующей страсти. Последующие тридцать минут бессмысленный разговор.

— Сомнения! И теперь наконец-то их нет! И ты сейчас это понял? Ты хоть понимаешь, что будет с нами, если мы остановимся сейчас? Напомнить тебе, сколько мы этим занимаемся? Десять лет. Десять! Сколько ты замучил детей? И что теперь? Разонравилось? Надоело распиливать, начинай сжигать!

Главный открывал шкафы и разбрасывал журналы.

— Мы не можем остановиться! Ты должен продолжать! Подумай о них! Обо всех этих жертвах! Все они просто так? Потому что ты устал и перестал видеть в происходящем смысл? Мне нужно, чтобы ты передумал. Возможно, мы уже слишком близки. И ты хочешь сдаться у победной черты. Это был сложный путь. Но мы ещё не пришли.

Отчаяние завладело Главным. Он не просто уговаривал, он умолял продолжать убивать маленьких детей. Последующие тридцать минут его монолога вой на луну.

— Мы хотели из пустоты создать вечность, настоящую, а не эту невозможную жизнь. Сколько можно умирать? У нас нет ничего, мы просто наблюдаем за этим миром, но по-настоящему не можем ничего. Ты обещал изменить нашу жизнь. Это просто мечта? Всё таким и останется? Я такое услышать не готов.

Главный как будто отключился, а не просто успокоился. Он сидел в кресле и молчал. А вот Профессор напротив, задёргался. В своей привычной манере второго режима, (всего режимов было два, ВКЛ и ВЫКЛ, ВКЛ считался вторым, потому что Профессор редко включался в окружающий мир, чаще он для «снаружи» был в состоянии ВЫКЛ), он достал журнал и принялся что-то рассказывать и объяснять.

— Продолжать нет абсолютно никакого смысла. Из ста пятидесяти тысяч мы отобрали полторы. Из них только тридцать подтвердили результат. Из ста пятидесяти тысяч, тридцать человек, это получили мы! Но даже это ничего не обещает и ни о чём не говорит. Цифры будут меняться. Мы не спасаем мир, мы планируем его убить.

Главный и сам понимал, отсутствие результатов в самом начале пути не очень хорошо, это мягко говоря.

— Такой низкий процент. Как возможно? Мы же делали расчёты?

Профессор достал журнал. У него на всякий случай, на любой на всякий, был журнал. Подход ответственный, зачем, правда, тогда вообще нужна голова.

— Эта выборка случайная. Первые сто человек. Потенциально из них были готовы пятьдесят. Ты решил, так и будет дальше. Нам повезло в начале, каким-то образом. Распределение вероянтов не происходит равномерно. Это цифры. И они прячутся где хотят, мы лишь предполагаем, что нам предстоит найти, но случится это может когда угодно, в начале, в конце, посередине, и крайне редко, я сказал бы никогда, равномерно на этом пути поиска статистической вероятности. Мы искали грибы. И нашли сразу все. А потом просто ходили по Лесу. Могло случиться наоборот. Найти первый случай мы могли только через десять лет.

Главный листал журнал. Он поторопился додумывать, но повод ли это отступать. Идея была хороша, она и оставалась неплохой, вот только осуществить её было не из чего, точнее, не из кого. Людей, подходящих под эксперимент, так и не смогли найти. Всё это сводило идею к безумству, а журналы в Архив.

— Мы и не рассчитывали найти такое. Посмотри сам. Пятая степень встречается крайне редко. У большинства образцов шестая или седьмая.

Профессор включил экран. Красивая таблица, если не смотреть на её содержание. Все правильно, знакомые буквы и цифры, кроме порядка, в котором эти буквы и цифры аккуратно раздавлены.

— Шестьдесят семь процентов вообще не имеют STRS. Следы. Тут некого освобождать. Они только кажутся живыми, всё что мы можем для них сделать, сказать, когда их ждёт окончательная смерть.

Главный отвернулся от экрана.

— Все эти журналы на полках, это те, кто составляет шестьдесят семь процентов. Они все не прошли Фазисный Переход. Пятая степень это максимальный предел.

Главный продолжал сомневаться. Такие не любят разворачиваться на ходу. Уж лучше стена. Преграда и последствия никому не нужны. Никто не думает о них. А зачем? Скажем дружно «У нас не было другого пути». Упрямцы нужны, доведут любое невозможное дело до конца. Они и безумцы двигают мир, что мы будем делать без них.

— Оно того стоит.

— Ну вот опять. Не успокоится, пока не уничтожит весь мир, — Симпатия подошла к экрану. — Сам-то слышишь себя, людоед? Обещали вечную жизнь, а получили Смерть. Такое бывает, потому и называется «эксперимент».

Начиналось всё романтично. Они были знакомы давно. Профессор и Главный. Между ними была гора достижений и трупов. В этот день в кабинете Главного раздался звонок.

— Профессор, скажу тебе прямо, у меня нет времени, но я удивлён, постарайся меня слишком не отвлекать.

— Ты должен приехать, прямо сейчас. Я нашёл кое-что.

Думать долго Главный не стал.

— Посмотрим, что он там нашёл на этот раз.

Профессор как ребёнок в нетерпении крутился у самых ворот. Главный остановил машину.

— Постой здесь. Дальше я сам.

Они только заехали в Лес. Главный вышел из автомобиля и вздохнул лесным воздухом. Вундский Лес завораживал своей красотой. Казалось бы, просто палки, но сколько их здесь. Прохлада и тень от палящего солнца, шуршащие листья, тишина и покой. Лёгкий ветер сдувал с Главного пыль и усталость кабинета, дороги, суеты важных дел. Он решил прогуляться, немного развеяться. В таких местах не сложно забыть обо всём.

Профессору надоело ждать. Он вцепился своими поношенными оковалками в Главного и потащил его в свой кабинет. Здание НИИ уже тогда было ветхим, Профессор решительно сопротивлялся что-то менять. Он привязывался к вещам и местам, старел вместе с ними, всё нельзя отремонтировать и поменять, жизнь подвергает воздействию. А для чего ещё мы здесь? Чтобы меняться. Профессор видел красоту там, где её никто не замечал. Ему нравилась смерть как итог любой жизни. Разрушалось всё, и он любил за этим наблюдать. Как ещё понять причины любого процесса, если не стать его свидетелем, действующим лицом. Это не для удовольствия, Профессор имел очень практический интерес.

— Сейчас у всех должна быть пятая степень материализации. Четвертую я ещё не встречал. Это проблема смерти. Чем выше степень материализации, тем слабее и не стабильнее объект. Его целостность удерживается Пполем, благодаря нему всё внутри объекта держится как одно и не разлетается на части. Это связность, её можно измерить, если захочешь, позже я тебе покажу, нужно спуститься в подвал.

Главный не то что не понимал, он и не слушал. В конце разговора Профессор сам скажет итог в двух уже понятных нормальному человеку словах.

— Когда тело будет иметь седьмую степень, наступит физическая смерть. Но степень материализации можно изменить. До первой или второй. Это Фазисный Переход от материального тела в фатомное. Оно, последнее, внутри, постепенно каменеет, меняет степень материализации, умирает, его можно освободить. Это и есть освобождение от материи и от смерти. STRS должен быть во всех, в зависимости от степени, другими словами, вырождение внутри каждого объекта может быть разным. Чтобы ты ни видел здесь, на поверхности, чем меньше STRS, тем ближе физическая смерть.

Главный отвлёкся в разговор.


продолжение следует