de omnibus dubitandum 118. 123

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

    Глава 118.123. БОЛЬШИНСТВО ОБВИНЕНИЙ ПО СОВЕРШЕННО НАДУМАННЫМ ПОВОДАМ...

    В результате февральских революционных событий к власти в Петрограде пришли представители оппозиционных партий и групп, десятилетиями до этого обличавшие «ужасы царизма» и «преступления прежней власти».

    Дабы в моральном и политическом смыслах подтвердить правоту той лавины обвинений и разоблачений, которые оппозиция в изобилии обрушивала на государственных, придворных и военных деятелей императорской России в предыдущие годы со страниц своих печатных органов и Думской трибуны, 4 марта 1917 г. Временное правительство решает учредить следственный орган, получивший название «Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющего и прочих высших должностных лиц как гражданского, так и военного и морского ведомств».

    Целью данной структуры было расследовать деятельность высших должностных лиц императорской России и обнаружить в ней преступный характер.

    Инициатором и духовным вдохновителем создания Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК) был будущий глава Временного правительства Российской республики, а в то время министр юстиции в первом составе Временного правительства — Александр Федорович Керенский.

    Председателем ЧСК был назначен известный адвокат Н.К. Муравьев. Керенский полностью сформировал состав новой комиссии, включив в него прокуроров и следователей судебных палат и военно-судебного ведомства, общественных и политических деятелей. Он же среди прочих пригласил в нее полковника фон Раупаха, которого знал, как честного и принципиального человека.

    Начав работу в ЧСК, Роман Романович фон Раупах практически сразу убедился в том, что ее деятельность носит политически окрашенный, заказной и ангажированный характер. Большинство обвинений было предъявлено подследственным по совершенно надуманным поводам, основанным зачастую на газетных «утках» и городских сплетнях, которые рассыпались при первой же объективной их проверке.

    Комиссия возбуждала следствие не на основании противоправности действий того или иного лица, а искала в его действиях признаки преступления только лишь на том основании, что это лицо занимало какой-либо пост при «царском преступном режиме» и честно исполняло свой служебный долг.

    Одним из проявлений того фарса, в который превратилась следственная деятельность ЧСК, стало «вопиющее», по мнению Р.Р. фон Раупаха, «дело бывшего военного министра генерала Сухомлинова».

    Февральские проповедники «свободы и законности», приверженцы гуманистических идей «свободы, равенства и братства» допустили самый большой в истории российского судопроизводства произвол из одного лишь желания политической мести, чем предопределили порождение еще большего произвола, основанного на принципах «пролетарской законности» и «революционной целесообразности».

    Позже, вспоминая свою службу в ЧСК, фон Раупах считал ее «непроизводительной» и даже бессмысленной. Утопая в большом количестве бумаг, как и большинство коллег, он не имел возможности никак влиять на принятие решений, поскольку не входил в состав президиума ЧСК.

    По прошествии шести месяцев работы в ЧСК полковнику фон Раупаху было поручено состоять членом, а затем заместителем председателя другой следственной комиссии — «Чрезвычайной комиссии для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и соучастниках его».

    Генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов (1870-1918) был, как никто другой, обласкан Февральской революцией. Присягнув революционной власти, Корнилов стал ее ревностным последователем. Вручая Георгиевские кресты «за гражданский подвиг» революционным солдатам, убивавшим в дни беспорядков своих верных присяге офицеров, лично арестовывая Императрицу Александру Федоровну в Царском Селе и делая публичные заявления о том, что «Романовы вернутся на престол только через мой труп», генерал заслужил исключительное доверие новой власти. Именно ему Временное правительство сразу после установления своего режима доверило возглавить неспокойный Петроградский военный округ, затем поручило важный для продолжения войны пост Главнокомандующего войсками Юго-Западного фронта и, наконец, 18 июля 1917 г. сделало его Верховным Главнокомандующим Русской армии.

    Душа царского боевого генерала, принявшая революцию, тем не менее, не могла принять развал и разложение армии. Воцарившееся в стране двоевластие - Временного правительства и Петроградского Совета, сознательно или бессознательно совершало действия, приводившие к уничтожению русской армии. Одни хотели очистить армию от «монархического наследия» и реформировать на новых «демократических началах»; другие, видя в армии традиционный и консервативный институт, делали все для того, чтобы «армия не уничтожила революцию».

    Армию наполнили солдатские комитеты, обсуждавшие любое приказание командования, решавшие, идти или не идти в бой, наступать или отступать.

    Офицерский корпус подвергался публичному унижению, обыденным делом были покушения и расправы с офицерами, волнения солдатской массы и прочие беспорядки.

    Подобные эксперименты опасны для военной структуры в любое время, но они были просто погибельны, если учесть, то обстоятельство, что армия вела войну.
Кроме того, установившаяся в России демократия принесла еще большую нестабильность, чем даже та, которая наблюдалась в последние месяцы царского режима.

    Всю страну охватили всевозможные забастовки, стачки, локауты. Многочисленные собрания и митинги выносили сотни резолюций, требований, воззваний. Расцвели сепаратистские и центробежные тенденции на окраинах Российской Империи.

    Инфляция, дефицит, спекуляция и дороговизна парализовали экономику. Все это приводило к усилению леворадикальных партий, и прежде всего иудо-большевицкой.

    Созданной Временным правительством 28 октября 1917 г. «Чрезвычайной комиссии для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и соучастниках его» было поручено расследовать все детали непростого и запутанного «дела Корнилова».

    Председателем комиссии был назначен военно-морской прокурор И.С. Шабловский, в прошлом известный адвокат. В состав комиссии были включены: военные юристы полковники Н.П. Украинцев и Р.Р. фон Раупах, гражданский судебный следователь Н.А. Колоколов.

    Керенский и поддерживающие его социалисты были уверены, что комиссия должна установить существование некой тайной организации, которая способствовала «заговору Корнилова» и хотела если не вернуть монархию, то установить военную диктатуру, но практически сразу стало ясно, что речь идет всего лишь о «трагическом недоразумении», в которое, по политическим соображениям, уже никто не хотел поверить.

    31 августа, услышав объяснения генерала Крымова, И. Шабловский отпустил его, предварительно не усмотрев в его действиях попытки «мятежа». Но на следующий день генерал Крымов не явился на допрос, так как под воздействием острых переживаний покончил с собой той же ночью.

    2 сентября члены комиссии прибыли в Могилев. Корнилов к этому времени содержался в тюрьме города Быхов, а поддержавшие его Деникин и члены его штаба — в Бердичеве и Житомире.

    Первое, что было необходимо сделать, это объединить всех подследственных в одном месте. Поэтому «Деникинская группа», содержавшаяся в Бердичеве, должна была быть доставлена в Быхов, но вызванный с Юго-Западного фронта еврей комиссар Н.И. Иорданский отказался сделать это, ссылаясь на крайнее возбуждение солдат. Также он сообщил, что в Бердичеве намечено создать военно-революционный трибунал, который должен решить дело в 24 часа.

    Прибывший 5 сентября в Ставку Керенский требовал от комиссии скорейшего решения по делу Корнилова и передачи обвинительного заключения в военно-революционный суд, но комиссия решительно воспротивилась этому, заявив, что не может установить все обстоятельства по делу в кратчайший срок и что, дело «Деникинской группы», не может рассматриваться в отрыве от дела «Корниловской».

    Керенский отказался одобрить заключение комиссии и вызвал в Ставку еврея комиссара Иорданского, вместе с которым приехали прокурор Юго-Западного фронта генерал Батог и представитель солдатского комитета еврей Дашинский. Когда все они собрались в вагоне комиссии, у ее членов отпало всякое сомнение, что суд в Бердичеве вынесет смертный приговор, который повлечет за собой столь же быстрое решение участи «Быховских узников». Так, еврей Дашинский заявил тоном, не терпящим возражения, что «проволочка в деле Деникина, хотя бы на два дня, может вызвать такие события, исход которых трудно представить».

    Председатель и члены Комиссии отстаивали свою точку зрения. Они привели аргументы о том, что военно-революционному суду могут быть подведомственны лишь дела, не требующие предварительного следствия, к каковым «дело Корнилова» отнесено быть не может, поскольку была учреждена Чрезвычайная следственная комиссия. Кроме того, дело Корнилова должен рассматривать гражданский, а не военный суд, поскольку генералом Корниловым не было совершено воинских преступлений.

    Хотя данные доводы были самоочевидны и юридически верны, тем не менее, они, привели истеричного еврея Керенского в ярость, и он демонстративно покинул вагон с криком: «Я назначал следователей, а не защитников генерала Корнилова, теперь я исправлю сделанную ошибку».

    Очевидно, что Керенский стремился как можно скорее покончить с «делом Корнилова», чтобы замести следы и скрыть свою первоначальную причастность к организации «военного заговора». Для Министра-председателя было выгодно, чтобы российская общественность, а также его союзники из Петросовета верили в то, что Корнилов хотел «погубить завоевания революции», тогда как Керенский вовремя этому помешал. Любое сомнение в этой официальной версии было политически нежелательным для главы правительства Российской республики.

    Комиссия же, состоявшая из честных юристов, хотела разобраться в вопросе и докопаться до истины. Ситуация была напряжена до крайности, поскольку каждый день у стен Бердичевской тюрьмы, где содержался генерал Деникин, собиралась солдатская толпа, разогретая еврейскими агитаторами, требовавшая расправиться с ним. Необходимо было немедленно действовать, чтобы в Бердичеве и Быхове не произошло «суда Линча» и комиссия могла довести свое независимое расследование до конца.

    Выход нашел член комиссии полковник Роман Романович фон Раупах.

    Когда Корнилов первый раз допрашивался Украинцевым и фон Раупахом, то сказал, что телеграмма от Керенского с требованием сдать должность генералу Лукомскому и явиться в Петроград бесследно исчезла. Она была очень важна, ведь если она была подписана Керенским как военным министром, то дальнейшие действия Корнилова не могли расцениваться как военный мятеж, поскольку военный министр был не вправе отстранять от должности Верховного Главнокомандующего. Если же Керенский подписал телеграмму как глава Временного правительства, то ему необходимо было представить решение Правительства об отрешении Корнилова от должности, но оно-то было датировано 30 августа, а это означало, что происходившие до этого действия, а именно приказ войскам продвигаться на Петроград, также не могли считаться незаконными, а тем более квалифицироваться как мятеж.

    Понимая это, кто-то выкрал телеграмму Керенского из Ставки и штаба Северного фронта, но не научил Корнилова осторожности. Поэтому перед арестом генерал передал ленту-запись своего разговора с Керенским одному из иностранных военных агентов, находящихся при Ставке, который, в свою очередь, передал ленту Чрезвычайной следственной комиссии.

    Ознакомившись с лентой, фон Раупах разработал план выхода из того противодействия, которое нагнеталось Керенским, а именно: опубликовать содержание телефонного разговора Корнилова и Керенского, чтобы вызвать интерес в обществе к «делу Корнилова», который бы заставил Керенского отказаться от планов закончить дело расправой, и дал бы возможность комиссии продолжить следствие.

    Для осуществления плана фон Раупах, не посоветовавшись с другими членами комиссии, изложил его в частной беседе генералу М. Алексееву, которым план был полностью одобрен. Собственноручно переписав содержимое ленты, генерал с благодарностью вернул ее фон Раупаху.