Милостыня - III

      Когда у тёти Раи появился домашний телефон, Вера стала раз в месяц звонить ей. Чаще не получалось: разговор по межгороду стоил дорого. Любаша, поздравляя с праздниками, вместе с открыткой присылала несколько листков из школьной тетради, исписанных  каллиграфическим почерком.  Сообщала свои новости и новости деревенских родственников, передавала от них приветы. Вера тоже раз в два-три месяца посылала Любаше длинное письмо.

      Осенью двухтысячного письмо от неё пришло без всякого праздника, три двойных листка в клетку. Володя ушёл к уборщице из их техникума, молодой, с двумя пятилетними дочками-двойняшками: «от двоих родных детей к двоим чужим». Заканчивалось письмо так: «Остались мы втроём в трёх комнатах. А четвёртый кот». Уже многие годы спустя, размышляя о неожиданном  решении Любаши купить квартиру в ипотеку, Вера решила, что это была в каком-то смысле месть бывшему мужу, бросившему её ради двадцатипятилетней  уборщицы.

     Жизнь продолжалась, дети росли. Катя после девятого класса поступила в педагогическое училище, закончив его, в заочный филиал пединститута, открывшийся в городке. Дима — в сельскохозяйственный техникум, где работали Люба с Володей и где открылось новое отделение — юридическое. А в девятнадцать лет надумал жениться. Эту потрясающую новость сообщила тётя Рая, когда Вера позвонила ей, чтобы поздравить с восьмым марта. Невесте Вике недавно исполнилось восемнадцать, она учится в педучилище, из многодетной семьи, где, кроме неё, три мальчика-школьника и младшей девочке четыре годика. Вика черноглазая, смуглая, худенькая, собой не красавица, но Дима от неё без ума.

     «Ездили уже и свататься, — рассказывала тётя, — Вовка возил на машине в Екатериновку (семьдесят километров от нас). Деревня глухая, один магазин, два фермера выращивают лук, чеснок, морковь, капусту, у них родители невесты работают на прополке и уборке. Остальное время на своём огороде, картошки двадцать соток да скотина: корова, два поросёнка, куры, утки.  Ближний райцентр за пятьдесят километров,  везти урожай на рынок не на чем. Приезжают перекупщики, берут картошку, лук за гроши».

     Тётя Рая сочувствовала семье Вики: живут в бедности, дети одежду друг за другом донашивают, надеются, что старшая дочь станет учительницей, будет  помогать младшим. Тут послышался голос дяди Гриши, требующего дать ему трубку. Тётя Рая повозмущалась: «Отстань, Гришка, дай мне с Верочкой наговориться!» —  но трубку всё же передала. «Послушай, детка, что дядя  скажет, а как он говорит, так всегда и бывает. (Вера поняла, что дядя Гриша выпивши: в таком размягчённом состоянии он всех, кто моложе, называл «детками») Ничего хорошего из этой женитьбы не выйдет. Димка —  дурак, потому что умный в девятнадцать лет жениться не будет. Девка — дурочка, потому что яблочко от яблоньки недалеко падает, а родители дураки: рожали, а  чем кормить не думали. Дом — развалюшка, сарай не поймёшь из чего слеплен, колхоза давно нет, работать негде».

     После Пасхи сыграли свадьбу. Торжество состоялось в Любашиной квартире, денег дали бывший муж, его мать, Коля и тётя Рая с дядей Гришей. Сама Любаша, по её словам, «подчистила все закрома». Вера послала небольшой перевод, приписав к поздравлению, что это на шампанское и свадебный торт. У сватов хватило только на белое платье и фату для дочери.

     В июне Любаша пошла в отпуск и в большом письме рассказала про свадьбу, про подарки, про невестку и свата со сватьей. Подарок сестры Веру изумил: она купила в кредит стенку в комнату молодых, и теперь будет два года расплачиваться. «Знаешь, как хорошо брать в кредит, — писала  Любаша, — вещь у тебя уже есть, ты ею пользуешься, а платишь понемногу, так что и незаметно» — и советовала Вере не копить деньги на крупные вещи, а покупать в кредит. Совет этот удивил и саму Веру,  и её мужа, и папу.

     Свадьба была в апреле, а в октябре Вика заявила, что встретила парня, с которым дружила в школе, поняла, что всегда любила только его, поэтому уходит от Димы и подаёт на развод. Развели их в загсе очень быстро. В феврале Вика уже поджидала Диму возле техникума: она поняла, что «это была ошибка» и хочет «восстановить отношения». Любаша, рассказывая об этом по телефону, не могла найти слов от негодования. Особенно её возмущало, что сын не послал свою бывшую куда подальше, а колебался. Даже ходил советоваться к дедушке и бабушке, но те сказали, что в их маленьком городке на него будут показывать пальцем, если он примет назад «эту шалаву», которая родит неизвестно от кого, а он будет воспитывать чужого ребёнка. Димка думал ещё несколько дней, а потом заявил Вике, что восстанавливать отношения не хочет.

     В двадцать два  он снова женится, на молодой вдове с ребёнком, продавщице. Переберётся жить к новой тёще, в частный двухэтажный дом. Но обо всём этом Любаша расскажет задним числом. Тут уж она не пожалеет красок. Первый муж её невестки разбился на мотоцикле, и уже через три месяца та стала встречаться с Димой. «Год только прошёл, как первого мужа схоронила, а уже другого сумела в загс затащить!» — возмущалась Любаша. Через десять месяцев Дима ушёл от второй жены. А двести тысяч кредита, который она заставила его взять, выплачивал  ещё два с половиной года.

     Про Катю сестра и тётя рассказывали мало. После института она немного поработала в школе: сначала вела английский, заменяя бывшую в декрете учительницу, потом учила младшеклассников, тоже временно: по специальности русский язык и литература в городке, где всего три средних школы, устроиться невозможно. Радовались и  тому, что взяли продавцом в книжный магазин. Про личную жизнь дочери Любаша не упоминала: очевидно, никакой личной жизни у Кати ни в двадцать, ни в двадцать пять, ни позже не было.

     В 2013-м, кроме работы в сельскохозяйственном колледже, Любаша устроилась воспитателем в студенческое общежитие: с 18 до 23 пять раз в неделю. Уставала очень, но заработком была довольна и в отпуске планировала приехать в гости. Вера с Мишей готовились, прикупали понемногу подарки. Чтобы не ударить в грязь лицом перед родственниками, в большой комнате поклеили новые  светло-бежевые обои, подобрали к ним шторы и  люстру, большой коричневый ковёр со стены перекочевал на пол  (ковры на стенах уже не в моде) — обновлённая комната выглядела весьма неплохо.

     Любаша с двумя огромными сумками вышла из вагона одна, что удивило Веру, приехавшую встречать гостей на вокзал. Дима, по словам сестры, хоть и в отпуске, но его могут в любой момент вызвать на работу: он завхоз, а летом в колледже всегда ремонт. Катя  не работает, но вдруг подвернётся какая хорошая вакансия и надо будет срочно идти на собеседование. Вера была рада встрече, рада видеть родное лицо с такими похожими на её собственные чертами: брови домиком, голубые глаза, длинные загнутые ресницы. Рада была  слышать родной весёлый голос, Любашины рассказы про работу,  про домашние дела, про многочисленную родню. Анализировать  услышанное стала потом.

     Сестра хвалила ремонт в большой комнате, вздыхая, говорила, что в их квартире последний раз клеил обои ещё Сомов. Расспросила, сколько стоили обои, шторы, люстра. Узнав, что всё недорогое, удовлетворённо покивала, сказала, что следующим летом обязательно займётся ремонтом. Любаша была бы не Любаша, если бы не привезла множества гостинцев: мёд (у Сомова уже двадцать ульев), огромные груши из своего сада, сушёные вишни на компот (тётя Рая  насушила, она без  взвара жизни не мыслит), пушистый махровый халат Вере и набор полотенец Мише, да ещё кофе, сладости. Однако, когда сын достал из шкафа свои подарки  Кате и Диме — флешки с большим объёмом памяти, — она на мгновенье даже руки за спину спрятала: они ж дорогие! Комплекты постельного белья сестру обрадовали, как и набор отвёрток для Димы, а вот на подарок для Кати — последний роман Пелевина, прекрасно изданный, в суперобложке — она посмотрела с недоумением. Вере тогда подумалось, что, книга  в Любашиной семье, очевидно,  не считается лучшим подарком.

     Самым важным событием для сестры стала покупка квартиры в ипотеку,  и она постоянно возвращалась к этой теме. Вера слушала, запоминала все подробности, но понять, для чего Любаше, живущей с матерью, сыном и дочерью в большой трёхкомнатной, понадобилась ещё и двухкомнатная, не могла.  Хотя знала  предысторию этой покупки.

     После смерти дяди Гриши родительскую квартиру Люба с Колей продали неожиданно быстро и, как казалось Вере, уж очень дёшево — за миллион сто, поделив деньги пополам. Тётя Рая перебралась к Любаше, с сентября ушедшей в «творческий отпуск»  — так назывался отпуск без содержания на год, который могли взять школьные учителя и преподаватели техникумов, имеющие десять лет педагогического стажа. Тётя Рая занялась домашним хозяйством, а сестра, по её собственным словам, «приведением в приличный вид своего жилища»: заменой газовой плиты и ванны, остеклением балкона. За полгода от пятисот пятидесяти тысяч осталось триста, и, решив их сохранить, Любаша нашла  подработку: убирать в частном медицинском центре. В августе долгий отпуск закончился, и, кроме преподавания в техникуме, она стала работать воспитателем в студенческом общежитии, лелея мечту о покупке квартиры в ипотеку. Два банка в выдаче кредите отказали: после уплаты ежемесячного взноса не оставалось прожиточного минимума на члена семьи. Но зимой Дима хорошо подрабатывал: заменял сломавшего ногу преподавателя физкультуры, и в третьем банке Любаша, наконец, оформила ипотечный кредит, чем очень гордилась. Новую квартиру (которая на самом деле  вовсе и не новая — дому тридцать пять лет) собиралась сдавать и, уезжая в гости, поручила родственникам и подругам подыскивать жильцов.
 
     Разговаривая с сестрой на эту тему, Вера решилась, наконец, спросить, почему Любаша с Колей так дёшево продали родительскую квартиру.
     — Там ремонта не было  давно, — был ответ.
     — Неужели совсем запущенная? — удивилась Вера, всегда знавшая тётю Раю и дядю Гришу как людей трудолюбивых и в быту аккуратных.
     — Да не то чтобы и очень запущенная…  —  неохотно отозвалась Любаша.
     — Погоди, так ведь напротив дома сарай кирпичный под шиферной крышей,  и погреба у всех …
     — У нас и мотоцикл с коляской в сарае стоял, там места много …
     — И вместе с таким сараем квартиру за миллион сто? — недоумевала Вера.
     — Да это Колька всё!  — взорвалась Любаша. — Деньги ему не терпелось скорее получить, вот и сплавил первому попавшемуся за столько, сколько тот дал.   Ему же надо было машину своему Грише к свадьбе купить крутую! Пятьсот пятьдесят, да дом в деревне продали, который невестке от бабки достался, да тесть добавил — так и собрали   восемьсот девяносто тысяч…
     — А зачем же такую дорогую? — удивилась Вера. — Гриша сам ещё и не заработал ничего: после института  в армию, пришёл из армии —  сразу женился…
     — Зачем, зачем?! Чтобы завидовали все! Наш Колька по-другому не может. Сам бригадир на лесопилке, жена воспитательница в детском саду — а претензии министерские, не меньше!