Разговор. 2 книга Серая зона

Начало второй книги.

*  *  *
...Вот и пришло то, чего все так долго, с таким страхом ждали – катила по пустым улицам колонна российских танков с буквой “Z “ на броне, самоходок, техники, крытых брезентом армейских грузовых машин. Выживший и оставшийся при своем имуществе народ попрятался, наблюдая за всем этим из-за занавесок, из укромных мест, себя особо не показывая--сейчас даже сочувствовавшие новой власти мужики старались не высовываться, остаться в стороне: особого желания идти на фронт ни у кого уже не было.
За восемь лет окопной войны обезлюдел регион, обабился: гражданский мужик, спокойно идущий по улице стал теперь в диковинку. Завезли мобильные крематории и, не зная этого, установили их там, где тогдашняя, советская власть убивала своих же героев, уже ненужных, ослепших, безруких, безногих «самоваров».
И лица теперь у людей менялись, как погода весной — то дождь пошел, то снег, то вдруг солнце выглянуло. Поставили ролик по интернету – сожгли очередную колонну российской техники – и засветились- заугрюмились глаза – у кого как: говорить на такие темы теперь никто не говорил, но по лицам, глазам можно было угадать кто- что и как  о событиях думает.
А как вышли российские части на окраины Киева-- и загордилась новая власть, замелькали радостные, победные репортажи в Новостях.
Всегда так учили, по ТВ показывали: война – это же так прекрасно: это парады, жалостные фильмы, песни, речи о войне и погибших, и много-много водки сквозь слезы.... Но радость под Киевом оказалась недолгой – дальше был «жест доброй воли», потому поспешно отошли от столицы.
До  четырнадцатого года жили, думая: война закончилась в  сорок пятом году и больше  никогда- никогда не повторится – двадцать первый век на дворе! А оказалась-- из двадцатого века еще не выбрались.
*  *  *

...Двигатель бензовоза стучал однотонно, не меняя оборотов даже на подъемах. Колонна военной техники растянулась по трассе, иногда выгибаясь отдельными частями тела, словно змея, пытающаяся уползти от опасности. Впереди, уродую гусеницами асфальт, ощерившись пушкой, шел танк, за ним БТР, с расчехленным наверху пулеметом.
--Красивый край...-- нарушил молчание водитель. --Я с Волги, у нас тоже степи, так же как тут.
Капитан, сидевший рядом, оторвался от карты.
--С Волги, говоришь? Это хорошо – значит коренной русский!
--Да нет... – признался водитель. – Я наполовину башкир.
--А как тут-то оказался?
--По контракту. У нас с женой кредит на квартиру, отдать – ну никак! Пришлось сюда идти...
--Стоп-стоп-стоп! – вдруг прилип к лобовому стеклу капитан. Камаз нервно дернулся и тяжело, неохотно встал, скрипнув тормозами. Танк и БТР, не видя этого, оторвались от колонны, уходя все дальше.
--Ну куда они... – ругнулся капитан. --Посигналь им!
Водитель надавил на сигнал, а впереди – будто не слышали!
--Может, по рации? – предложил он.
--Так все услышат! А-а-а! – махнул рукой капитан. --Вызови их, скажи просто – «Вы куда? Вернись!» – и отключись сразу.
Водитель повозился с микрофоном, сказал, как приказали и тут же отключился.
Танк и БТР встали, постояли в раздумье и, пятясь, поползли назад.
...Капитан глянул на указатель у дороги, перевел взгляд на карту и заводил по ней пальцем. Потом решился:
--Мы тут свернем! Это километров на тридцать меньше будет, чем по основной трассе. А вот тут мы выскочим! – ткнул он пальцем в карту.-- И дорога, видишь, тоже асфальт!
--Как скажите...-- совсем по граждански согласился водитель.
--Ты добеги до них, скажи им, пусть снова вперед встанут.
Водитель недовольно полез наружу, неспешно дошел до БТР, потоптался там и вернулся.
Выстроившись заново, колонна тронулась.
--Да тут ерунда – пять километров и снова на ту же трассу выскочим--пояснил капитан. -- Нам сейчас главное – свою колонну догнать, довести до места и сдать! А то мы тут застряли как сироты...
--Во-во! Слить бы скорее соляру, а то едешь – как на бомбе верхом сидишь!
--Тебя как зовут-то, солдат?
--Антон. А чего там у нас впереди по карте?
--Поселок... – нехотя ответил капитан.-- Его проскочим, там, может, пару километров еще и на ту же трассу выскочим. Во, уже въезжаем!
С боков и впрямь замелькали кирпичные заборы, недостроенные дома, зеленые, ухоженные лужайки.
Неожиданно впереди ухнуло взрывом, потом вторым уже где-то сзади колонны. И тут же, наперегонки, застучали автоматы.

Водитель дернулся, привычно тиснул ногами педали...и влип в спинку сидения, вдавленный в нее какой-то какой-то неведомой, злой силой, а по левой стороне его груди расползались, быстро сливаясь в одно, два кровавых пятна.
Сознание уже покинуло тело, но руки и ноги еще жили сами собой,  давя на педали и крепко вцепившись в баранку.

Груженый «Камаз» резко затормозил,  и пополз, визжа колесами по асфальту, будто сани на посыпанном песком льду. И вдруг встал, медленно со скрипом заваливаясь набок в кювет.
И затрещало все вокруг, защелкало очередями и одиночными выстрелами.

Капитан ужом крутнулся на сидении, схватил стоявший на заднем лежаке ПКМ, запасную коробку с патронами, колобком скатился вниз. Но, видимо, опоздал на пару секунд: соляра уже  текла ручейками во все стороны по кювету.
Поняв, во что вляпался, зажав ремень пулемета в руке, пополз в сторону от Камаза. И как раз во-время – кто-то шарахнул в сторону бензовоза из гранатомета, в небо рванулся огненный шар, и, осев, горящей рекой потек в обе стороны кювета.

*  *  *
...Бой шел уже к концу – еще постреливали в той стороне, куда отошли нападавшие, но поселок уже взяли. И как раз во-время: снизу, по земле, уже легли легкие сумерки, а наверху, на тарелках телевизионных антенн и коньках черепичных крыш солнце еще играло лучиками.
Лишь там, где все еще догорал бензовоз, было светло как днем.
И пошла  зачистка: слышно было, как в разных углах поселка дружно завыли собаки, захлебываясь злобным лаем, не желая  признавать новых хозяев. В ответ защелкали одиночные выстрелы, после них лай переходил в протяжный визг, на который воем откликались те, куда чужаки еще не дошли.

...--Учитель, ты? А мы тебя с Молодым повсюду ищем! – перед комвзвода, запыханый, откуда-то сбоку вырос Аванс – молодой солдат лет двадцати пяти.
--Чего ты тут меня лечишь?! Я вас час по всему поселку уже рыскаю! Вы где были?
--Да тут!! Где еще? И мы тебя везде ищем...просто мы в другом конце были, потому разошлись...--виновато оправдывался тот.
--Вы куда и для чего были посланы?! Чтоб взвод на ночлег поставить и нам с капитаном отдельный дом найти! А вы -- ушли и пропали!
--Да нашли мы вам с капитаном клевый дом! Нашли! Вон там,  видишь? – ткнул он пальцем куда-то вдаль.
Молодой молчал, топтался на месте, скрючившись под тяжестью гражданского рюкзака.
--Слушай, ты когда внятно говорить научишься? – зверел Учитель. – Где это -- «там»? «Там» – это до самого горизонта...это если ты горизонт видишь! И за горизонтом! Г-г-де, поясни?
--Да тут рядом, пошли глянем!

Прошли метров сто по поселку, минуя сгоревший, съехавший с дороги БТР, танк, разукрашенный по борту латинскими буквами Z,  нарисованными почему-то цепочкой, одна за одной.

БТР, споткнувшийся на чем-то, присел на голые, обгоревшие колени- обода – и  застыл, как тяжело раненый зверь. Сейчас  он еще дымился всеми распахнутыми дверями, источал запахи сгоревшего масла, бензина и жаренного мяса...

А посередине дороги, выгоревший изнутри до черноты, с откинутым на верх капотом и распахнутыми дверцами, жалобно стоял «Жигуленок». Он словно плакал, по детски открыв рот, спрашивая у проходивших мимо: «А меня-то за что??»

Рядом, в кусках сгоревшей одежды, лежал его хозяин – раскинув руки, жадно вцепился скрюченными пальцами в дорогу -- будто охранял свой «Жигуль», пытаясь схватить его и не отдать; чуть в стороне лежала его пассажирка с запеленованым пакетом в обнимку.
Встали.
--Кругом жмурики...-- жаловался Аванс. --А в том конце – ткнул он пальцем назад себя. --Там их вообще накрошено!
--Где дом?
--Вон тот, видишь? Второй справа, кирпичный...ну, вон!
--Давай уж дойдем до него, чего тут встали-то!
Подошли к дому, остановились, разглядывая.
--Зайдем?--предложил Учитель.
--Так нам же еще на «зачистку»...вы же сказали -- вернутся!
--Я вам когда это сказал? Сейчас они уже и без вас справятся! А вы тут ползаете! Рюкзак откуда? С «зачистки»?--ехидно поинтересовался он.
--Святое дело, Учитель,--трофеи...сам знаешь! Мы же не мародерничаем. А у них от этого рюкзака не убудет– вон, все равно все брошено!
Скользкий разговор о «трофеях» Учитель не подержал.
--Вон посмотри только, как живут, суки! У нас вон – я родом-то из под Питера, не из глухомани! – из города выезжаешь по московской трассе, так домишки с повалившимися заборами, а если живет кто,  то на задах  и спереди грядки заросшие, а то--весь огород крапивой и лапухами зарос. Нормальный дом редко встретишь. А у них, видишь--  не забор, а кирпичная стена! А за ней особняк.

--А это что там у него снизу? Погреб?
--Да гараж это под домом.
--Ты был внутри?
--Заглянул, конечно! Пусто. Так, что-то там интересное можно зацепить, но «тачки» уже нету: на ней, похоже, свалили. А это... там банки всякие с помидорами, жратва на полках, как в магазине...--начал было он, но Учитель перебил:
--Я тебя про дом спрашиваю, не про гараж! Был внутри?
--А-а-а, в доме! Был, конечно! Чистенько так, ванная комната нормальная, кафелем обложена, даже туалет теплый. Прям как в городе! Воды только нету...но это во всем поселке: перебили, видно, где-то водопровод.
--Туалет есть и ладно: нам тут недолго. А сзади-то там что у них стоит?
--Где сзади-то? – пялясь в темноту, пытался уточнить  Аванс.
--Да за домом, мать т-твою так…!-- не выдержав такого разговора, начал матерится Учитель.
--А-а-а...--присмотревшись, вклинился в разговор Молодой.--Так это баня...или времянка. Я же сам из деревни, знаю.
Учитель зыркнул на него строго
--Хозяева есть?
--Бабка там одна: семья, видно, свалила, а ее сторожить поставили.
--И что, есть чего и сторожить?
--Да есть, наверно, раз ее там поставили. А бабка --хлебосольная такая кочерга, ходит раком, с палкой согнувшись, а с виду — ведьма.
--Ну, прям уж ведьма...ты меня не пугай на ночь-то глядя.
--Я тебе говорю! Сам посмотришь. А так в доме больше никого, и в соседних—тоже: стариков оставили, а так все с укропами свалили.
--Ну, еще чего?
--Водку мы вашу там, в доме оставили: в комнате, под столом ящик. И окорочков там вам целая коробка.--И пошутил:
--Бабку-то за компанию возьмете?
Учитель был настроен серьезно, спросил, будто не слышал шутки:
--Все?
--Все. А с ней-то делать? Оставить?
--С кем?
--Ну, с бабкой?
--Гони ее на хрен...вместе с ее хлебосольством! Мы без нее справимся.
--Куда гнать-то? В погреб?
--Ну, в по-о-греб ее еще!! Сам же говоришь--банки там всякие с помидорами, жратва на полках... А мы-то чего жрать будем?
-- Просто выгнать?
--Ну, выгонять не надо, выстави ее так, деликатно, объясни ситуацию: мол, мы тут на день- два встанем, потом уйдем. Она местная, сама найдет где приткнуться...не сдохнет! Ну...можешь ее во времянку пустить, если там ничего нет и сама захочет!
--Сделаю.
--Сейчас зачистка закончится...--вслушиваясь в затихающую стрельбу протянул Учитель. -- Где все наши встанут? Нашли?
--Вон за вашим следующие три дома подряд...я их для нашего взвода забил!
--Ну вот и топайте туда оба, караульте, чтоб другие не заняли, а то потом снова разборы начнутся – кто был первый! И наш  с капитаном дом удержите! Организуйте все: чтоб тепло было, пожрать и место чтоб всем поспать хватало. Хозяев тоже, как и кочергу из нашего дома – гоните! И с постами на ночь вы там сами разберитесь. Смотрите, я проверю!! – строго предупредил он.
Оба дружно закивали.
--Капитана узришь – скажи ему, где мы встали. Я туда наверное раньше его подойду...
И пошел.
--А собака-то там есть? – неожиданно обернулся он.--А то как в прошлый раз... новые штаны нужно будет искать.
--Была! – радостно сообщил говоривший. --Я ее по приговору полевого суда -- в расход! Да и не собака была, зверь.
--Давай, выполняй.
                *  *  *
...Капитан появился через час. Распахнул ногой дверь, держа автомат наготове. Шипело- булькало что-то на плите и по дому полз  одуряющий запах вареной курятины. Увидел Учителя -- и сразу потух взглядом, успокоился, щелкнул предохранителем на автомате:
--О-о! И ты уже тут? – кашлянул он и улыбнулся одними губами:
--Ты тут как: за хозяина или за хозяйку?
--Да была тут бабка, выгнали: знаешь, не верю я им... – либо «подрежут» чего-нибудь, либо отравят!
--Ну и правильно: сами пожрать сготовим!
--А как нашел-то меня?
--Да двоих из твоего взвода на улице встретил...-- скидывая бушлат, рассказывал он. --Там воронка такая, прям посередине улицы,  ну, я притормозил, чтоб протиснуться мимо, а эти уроды машину там себе караулили! Представляешь? Ногами ходить им в падлу! Я даже автомат зацепить не успел, дверь распахнули, ствол в рыло: «Вылазь, сука хохляцкая!!»
--Ну, я вылез...--увидев непонимающие глаза Учителя, пояснил: --Я на машине шел, не пешком: высадили мы там «укроповский» выводок  на дороге. Ну, я вылез...-- начал он снова. – И матом их трехэтажным – и туда их, и сюда...чтобы поняли, ур-роды!! Вот они и сказали, где ты сейчас. Посадил их, доехали, они показали. Пьяные – ну в х-х-лам!
--Вот с-суки...-- вполголоса ругнулся Учитель.-- Отпускал--еще трезвые были!
--Ну, я их воспитывать -то не стал, сам понимаешь: сидят два булдыря на заднем сидении с автоматами, чего у них там в башке, кто знает? Ты ему чего-то ни так ляпнешь, а он тебе в спину за это пол-магазина выпустит. Протрезвеют, повоспитывай их. К-козлы...
Учитель послушно кивнул.
--Хотя... – продолжал капитан, возясь со шнурками на берцах -- сами должны понимать, не год служат: пьяный в бою – это ходячий труп! Хуже чем пьяный за рулем. А тут еще не закончилось, а они уже набрались, только что из брюк на дорогу не капало.
Вот это тебе задание на завтра – проведи с ними беседу!
--Сделаю...-- мстительно поджал губы Учитель.
--Надо их хоть иногда учить... --и тут же похвалился:
--А я сегодня сам, лично, пятерых из пулемета положил. Вояки...вылетели толпой прям на пулемет, ну, только что «ура» не орали! Гра-а-ж-да-нские, ну кто еще?  Нормально засаду организовать не могли.
--Думаешь гражданские?
--Не думаю—знаю!
--А наши потери?
--А-а-а...--недовольно отмахнулся капитан. --Давай об этом утром? – и тут  же поинтересовался:
-- «Бетр-то» там наш, я смотрю, сожгли на въезде?
--Ну да...только въехали он тут же в спину и получил.
--И танк они до кучи ушатали?
--Не-е...танк сам наехал! Хохлы там мин при отходе понаставили – было у них время!
--А «Жигуленок» – тоже сам наехал?-- усмешкой скривил губы капитан.
--Этого уже наши из «Мухи» в бочину – за «бетр», за танк! Там весь экипаж сгорел... Чтоб знали, с-суки: русских надо уважать! А то – ВСУ, ВСУ...
--Да я тебе говорю – не ВСУ это было – вытряхивая на пол землю из берцов, заметил капитан.--Гражданские. Потому мы так легко и отделались. Было бы это ВСУ – мы бы с тобой сейчас тут не говорили.
Вытряхнул чернозем из берцев, и, психанув, со злость бросил их на пол:
--Слушай, где тут харю-то помыть можно? Да хоть чуть-чуть до пояса поплескаться? Я же весь в земле перемазан, как черт!
--Вон там ванная, из прихожей вход. Но воды-то все равно нет. Так, мои там два ведра с водой нам поставили--и все. А водопровод не работает.
--Ладно, тогда я только харю.
--А чего у тебя с рукой-то, капитан? Зацепило?
--А-а-а...-- отмахнулся тот. --Это не боевое, так, повредил: там же стекол кругом накрошено, я и вляпался! Обработать надо было сразу, а ни бинтов уже нет, ни ёда...я даже свой жгут в роте мужикам оставил.
--А чего по быстрому к медикам не забежал?
--Ну где я их на ночь глядя искать буду? Ты скажешь тоже...Сейчас уже за стол садится.
--Вот перед тем как за стол сядем и плеснешь на рану водочкой!
--Не-е...--возразил капитан.-- Я отмою сначала, а потом уже водочкой.
Какое-то время слышно было в ванной плескание воды, фырканье. Потом из комнаты спросили:
--Слушай, ты говоришь гражданские это были? Точно?
--Точно! Они всех своих двухсотых- трехсотых вынесли, а одного, видно, потеряли...
--Ну и...?
--Я видел его: дед, лет под семьдесят.
--Да ну, «под семьдесят лет»...--недоверчиво протянул Учитель.
--Ну, за шестьдесят -- это точно! Все шмотки на нем – гражданские. И – ни каски, ни бронника, ни жетона. Вообще никаких документов! Пустой.
--Слушай, а может наши бронник сняли?
--Сказали бы, я спрашивал...
--А жетон... говорили же, у хохлов вообще жетонов нет?
--Ну, «говорили»! А то, что он седой как лунь – это как? Военнослужащий?
--А оружие?
--Калаш при нем был, пару магазинов, гранаты. Так извини меня, сейчас этого хлама по округе валятся-- только собирай.
--Это да-а...-- согласился Учитель.
--Так вот он, падла, и корректировал их «арту»: карманы проверили—смартфон. Залезли в память,  а он, с-сука, с утра им СМС-ки слал и видио нашей колонны!
--Д-а т-ты что...
--Вот и что! А все с вопросами лезли: «А-а как же так? Хохлы что ни стрельнут – прям в цель!» А вот так! Сейчас связь-то какая? Ни как в ту войну, с ящиком за спиной радист ползал и все его берегли как зеницу ока. Сейчас – у каждого телефон на кармане: звони хоть Байдену!
--Вот от гражданских таких пакостей – ну никак не ожидал! Ты же вот тоже перед строем ораторствовал – «хлебом-солью вас хохлы встретят! Вы – освободители!»
--Встре-е-тили...– отфыркиваясь, гулко, вперемешку с матом ответила ванная комната. --  А что не ждали, это ты зря. Ждали! Только не думали, что так-то будет: вон  бабка, рассказывают, двадцать человек пирожками  отравила! Это как? «Хлебом- солью» встретили? Потому и разговоры о партизанах с первого дня  ходили!
--Ходили...
Вытираясь на ходу хозяйским, расшитым петухами полотенцем, капитан вышел из ванной комнаты:
--А чего они вообще думали, когда сюда лезли? Казачий край! Сидит такой дед на завалинке, борода у него между колен болтается...до пола. И не подумаешь никогда на него. А он шлет им СМС-ки и шлет, сука!  Потому...-- рубанул он ладонью воздух. – Вошли в село – всех, на хер, в расход! Они все с ВСУ заодно!
--Ну, прям всех... этак и скандал международный может получится.
--Ладно... – повесив полотенце на спинку стула, заметил капитан. --О ком спорим? Давай за стол садимся. Маленькая, но победа, отметить надо. Ты у себя посты проверил? Ночью нас не разбудят?
--Не думаю. Мы их хорошо пощипали.

*  *  *
--Ну-ка плесни мне водки слегонца на рану...чтоб потом не забыть! --попросил капитан. И оскалился, когда водка полилась струйкой на свежие порезы.
--Ладно, хватит. Сейчас внутрь надо принять, чтоб столбняк напугать!
Сели друг против друга за стол.
--Ну вот и заплатил Антон кредит за квартиру...--выпив разлитую по стаканам водку, тяжело вздохнул капитан.
--Ты это о чем?
--Да так, свое... Проехали. Давай по второй.
--Так ты хоть закуси, капитан.
--Я после первой не закусываю.
Молча, не чокаясь, выпили.
--Видишь, как резко жизнь поменялась...--задумчиво начал Учитель.-- Еще неделю назад все в этой жизни хорошо было. А сейчас у меня уже треть взвода задвухсотили...--глядя куда-то в угол, в одну точку сопел он.
--Ну это пока так, Семен. Сейчас...--капитан хотел уже сказать «война», но вовремя осекся. –...пока эта спец операция идет. Потом все наладится. Вся жизнь – уверенно добавил, как Приказ прочитал, глянув при это в брови Учителю.
--Ну-ну-ну-ну, капитан, не все так быстро – с тенью улыбки в  уголках губ заметил Учитель. --Не будем с тобой спорить о том, что для меня всегда профессией было – детям нашу историю на уроках читать и рассказывать. А тебя спрошу: когда в России жили хорошо, так, как мы об этом в песнях пели? А? Молчишь?
Капитан неловко дернул плечами, пытаясь вилкой зацепить плавающий в кастрюле окорочок. Выловив, положил себе на тарелку.
--Тогда я тебе об этом сам расскажу, всё за последние сто лет! Прям по годам разложу – как в школе!
--Ну давай-давай, Сема! --улыбнулся капитан.--И я послушаю школьного учителя, двадцать лет не слышал, честное слово, интересно! Только ты не обижайся...-- развел он руками показывая на тарелку. --Я заодно и перекушу: день не жравши пулемет на себе таскал. И ты бы загрузился чем...
--Я потом – отмахнулся Учитель.  --Вот смотри: тысяча девятисотый год встретили, новый, двадцатый век начался! Новая эпоха началась. И – русско- японская, которую позорно и быстро, извини, не к столу сказано, просрали. Потом -- смута, девятьсот пятый год, репрессии, а устаканилось все только к девятьсот восьмому. Где жизнь-то? А дальше--девятьсот четырнадцатый, Первая Мировая. Почти пережили ее – и на тебе, Революция! Вроде как должно было все к лучшему повернуться, а уже осенью – переворот!
--Великая Октябрьская революция... – обгладывая куриную ногу, уточнил капитан.
--Ну, пусть не переворот, а Великая Октябрьская Революция. Пусть так! Только жизни-то нормальной она все равно не принесла! Пошли репрессии, потом – Гражданская: она, как ты знаешь, народ тоже по голове не гладила!
--М-м-у? – торопливо пережевывая курятину, требовал продолжения капитан.
--Только пережили Гражданскую, вздохнули свободно, когда НЕП объявили и на тебе --коллективизация... Это, я тебе напомню, когда всё у всех отобрали и объявили это всё общим. Сладко, да? И только прижились, стерпелись- смирились, что всё общее, но не твое, и на тебе – новая война, еще почище чем Первая Мировая. Тут уже хлеб начали считать не фунтами, как в четырнадцатом, а граммами. А потом была якобы великая Победа. А?
Но и после нее, капитан, хлеб по граммам считали, крупу по крупинкам – это мне еще бабка рассказывала!
Капитан, слушая все это, внимательно жевал глядя в тарелку.
--И где же она та счастливая жизнь, которую нам все это время обещали? А? Я у вас спрашиваю! Класс молчит и ответить не может? --сарказмом давил Учитель.--И только где-то с середины шестидесятых годов и до Горбача жизнь потихоньку стала налаживаться, когда хлеб уже совсем считать перестали – сколько съел, столько съел, значит, столько тебе надо!  Ну, так? – выразительно глядя в глаза капитану, развел он ладонями.
Тот сыто откинулся на спинку стула, икнул понимающе и засопел – возразить было нечего.
--И что же, ты мне хочешь сказать, что за сто двадцать лет эти...ну, как их... наши вожди нормальную жизнь не построили, а сейчас, вдруг, -- о чудо! -- эта сказочная жизнь сама явится в образе «Русского мира»? Да не явится, капитан, не явится!-- подался он вперед через стол.-- Продолжение банкета еще будет!
 --Чего это мы с тобой за столом про эту дурацкую Историю? – устало икнул капитан. --Давай лучше перекурим это дело, а потом выпьем за тех, кого сегодня  задвухсотили...-- и потянулся за сигаретами.

--А скажи-ка ты мне, башка твоя дурья... –  налегая грудью на стол, пьяно гудел через полчаса  капитан – Я с тобой ни как с подчиненным говорю, чтоб по званию да по форме, а как с товарищем,--по имени: чего чудишь-то?
Между ними, как раз посередине стола, словно пограничный знак стояла на две трети опустошенная бутылка водки «Биндеровской». Снизу, за стулом стояла такая же, с такой же этикеткой, но пустая.
--Продли контракт пока они тебя только просят! – ткнул он пальцем куда-то вверх. – А то – неровен час заставят.
--Меня не заставят...Виктор, -- я с тобой тоже по имени, а не по званию.
Капитан разлил по стаканам остатки водки, поднял свой, кивнул, приглашая товарища. Выпили.
--Ну смотри, Учитель, доиграешься. Знаешь, как это у них делается? – не желая слушать возражений пошел капитан в наступление.--Уволокут к себе на подвал и принудят, чтоб  подписал! А что ты сделаешь, если тебе к башке «Макар» поставят? Ну помнишь же этот, как его...ну водитель наш с «маталыги», то же самое было: контракт закончился, а новый подписывать — он в отказ и ни в какую! Так они уволокли его к себе, сначала говорили с ним, уговаривали, водкой пытались напоить, а потом им надоело это, так прострелили ему колено. Еще и глумились: «Ну ты же хотел уйти, чего ты сейчас воешь-то? Вот и уйдешь. Только теперь трехсотым! Зато не просто так выйдешь, а еще и денег за ранение срубишь!» Помнишь этот случай?
Учитель молчал, терпеливо слушая командира.
--Совет тебе мой-- не чуди. Подпиши новый контракт или это все плохо кончится.
Субординация и впрямь отходила на второй план – хмелели потихоньку.
--И что же я такого «начудил», Виктор? Контракт завтра закончится. Все, не хо-ч-чу больше! Устал. Понимаешь?
--Да понимаю я, понимаю!--опустил глаза капитан. -- Только ситуация ни та, чтобы выступать как на собрании.
 --Хочу, Виктор, домой вернутся. Живым. И интерес у меня совсем не шкурный, как эти суки там говорят!
--И какой же такой интерес тебе от этого дела? --вытирая жирные руки о хозяйское полотенце, поинтересовался капитан. -- Денег-то сколько потеряешь!
--Что деньги... Я у матери один, меня задвухсотят и она скопытится! А не скопытится, кто ей поможет? Государство наше?
Капитан как-то недовольно потянул носом воздух – не нравился ему этот разговор, ох не нравился!

--Вот видишь, ты не веришь! И я в это дело не верю, Виктор! В первую чеченскую, и во вторую кидало государство же нас за деньги! Было же такое? Было. А тут, Витя, все по закону, все на бумаге прописано, прям по пунктам!
--Сема... ну какой на хрен закон на передке?! Застрелят и все! Чего ты им докажешь? Чего разозлился-то?
--«Разозлился»... А то что этот штабан к нам вчера со своим волками  заехал, пистолет достал и ходил там, с-сука, размахивал, жути на всех нагонял. Это как? По закону?! А?
--Ты у него спроси.
--Спросили... ты же сам видел, как они нас под автоматы поставили! Хорошо, Писарь чеку у гранаты дернул и на них буром с матом попер...так сразу, суки, просели и свалили! А весь взвод на мою сторону встал: нас же там четверо было, у кого контракт к концу подошел.
--Сема, ты просто путаешь – положив руку на грудь, задушевно уговаривал капитан.--Тут же не родительское собрание в школе, а «передок»!  Тут со своим врагом разобраться всегда просто! Ты сколько в армии?
Семен недовольно  повел плечами.
--Во, видишь, ты плечами дернул! А я, брат, солдатскую обувь с военного училища таскаю! И скажу тебе: выступать будешь, пошлет тебя этот штабан куда-нибудь...где больше одного дня ты ну никак не проживешь! Потому я и сам молчу. Хотя сказать есть что!
--Да согласен я, Виктор, согласен! Но накипело... Он же вел себя там как уголовная рожа! Понимаешь?
--Понимаю! Но все же скажу тебе...-- и начал в такт словам отстукивать по столу пальцами правой руки:  -- Вот ты смотри, Учитель...поучу и я тебя: чего тебе стоило согласится-то с ним, да по человечески расшаркаться и пообещать? Ты же человек интеллигентный, красиво говорить можешь...ну, учитель же! Для вида-то, взял бы да поговорил?
--Извини, мне в рыло «Макар» суют, а я с ним «по человечески» говорить! Ха...
--А утром, уже там... -- чтоб не на передке! – не слушая, продолжал свою мысль капитан. -- и сказал бы ему при свидетелях, да с улыбочкой: «Я, вы знаете, передумал!» И мне было бы  то легче – с меня же тоже требуют! А то вроде ты как дезертир, а  я меры принять должен.
--Да не дезертир я, капитан! Отказник. Но право такое имею – отказаться! Это выбор самого человека: хочешь -- умирай, хочешь -- нет! Только за что и за кого умирать, Виктор?!
--Умный ты мужик, Сема. потому я с тобой и пью. Но переспорить тебя – ой как трудно: потому и уговаривал тебя этот штабан пистолетом!-- капитан откинулся на спину стула, вздохнул:
--Вот ты уйдешь завтра... кого мне теперь на взвод ставить?! Не кого, Сёма – всех нормальных выбили! Ты же видел!
--А что я? Положено-то кадровым, а я кто такой? Я--«пиджак»! Это просто так тогда получилось – взводного во время боя у меня на глазах убило, ну, я  и встал на его место сам.
--Да знаю я знаю, знаю...только все равно, ставить-то больше некого!
--Да пришлют тебе кого-нибудь...Пришлют!
--Пришлют-пришлют! – явно передразнивая, «соглашался» капитан.--Вон вчера пополнение во второй батальон прислали. Слышал? Они там друг- друга в своем коллективе «кентами» называют, а всех вместе ни ротой, заметь, ни взводом,  а «кучкой»! И как я с этими «кентами» теперь воевать буду, если они сбоку или сзади меня стоят?! Как им верить? А то, что медкомиссии больше нет, слышал? Убрали!
--Как это – вообще что ли убрали?!
--Ну так, взяли и убрали -- теперь это уже не медкомиссия, а собеседование: сидит там доктор один в кабинете и беседу с тобой ведет – как да что, да на что жалуетесь? Поговорит с тобой пару минут и подписывает.
--Да ну...-- недоверчиво поднял подбородок Семен.
--Вот тебе и ну! Мне вон недавно «фарш» подогнали -- троих таких впихнули, как пополнение: один хромой, стопа у него с детства повреждена, – и не служил нигде! – у другого чего-то там с позвоночником, носить ему тяжелого ничего нельзя, ходит скрючившись. Я его спрашивал: «Врач-то чего тебе сказал?» Сказал, говорит: «С твоими болячками воевать можно!» И третий такой же... Вот куда я их теперь пихну?! В обеспечение? Так там тоже задница в мыле, и бегать, и таскать тяжелое надо! Они же через неделю двухсотыми назад вернутся! Ай, блин...--капитан махнул рукой.
--А что тогда делать-то? Наркоманов они в армию не берут, алкоголиков тоже...
--Да ч-ч-то ты т-такое говоришь?! – деланно удивился капитан, по- шутовски склонив голову на бок, упершись обеими руками в бока.--Вон, мне докладывали, у тебя треть взвода травку курит...ну, может и не курят, а покуривают. А водка, я тебе скажу Сема, в нашей армии вообще дело святое: не было бы у нас водки в ту войну, не было бы той великой Победы! Кто же тогда воевать будет, если они нас тобой в армию перестанут брать?!
Семен улыбнулся одними губами.
-- Ладно об этом...
Капитан потянулся к пустой бутылке стоящей на столе,  и удивленно глянул ее на свет:
--Что, все что ли уже?!
Потом пихнул руку под стол и вытащил оттуда еще одну, не распечатанную, не глядя на нее крутнул пробку, открыл, и, опустив взгляд на этикетку и тут же посмурнел лицом:
--Ты посмотри только, до чего дошли, суки бандеровские! Даже водка у них фашистская! Во, видишь? – ткнул он пальцем в название.
--Так  кто мешал другую-то брать?--гоготнул Учитель. --Там же водки было – как грязи! Магазин...
--Да молодняк же там был, срочники: их вчера от маминой сиси оторвали...ну, чего ты от них хочешь? Меня-то там рядом не оказалось, а они вышли на магазин, тросом замки на дверях подцепили,  дернули «бехой», ну и грузить, что там ближе стояло! Бл..., уроды! – ругался он. --Ничего доверить нельзя!
--Да нет чтобы тушенкой загрузились, сгущенкой...чего там еще не портящееся-то есть? Вон хоть печеньем! А они -- «Биндеровской», да окорочками! Я потом орал на них:
--Чего, там ничего другого не было?! А? Ни бренди, ни коньяка?
--И я о том же.
--А они...-- капитан, передразнивая, по детски плаксиво надул губы и  заныл:
«--Попробовать хотели, что за водка такая--«Биндеровская»...»
А чего ее пробовать-то? Водка она и есть водка – что «Московская», что «Биндеровская»! Жрать надо было грузить, не подвозят же!
--Да-а-а уж...
--Ладно хоть окорочками затарились. Только куда их теперь девать-то в таком количестве?! Холодильника у нас нету, через день- два всем запасам--ке-е-рдык! По роте раздать нужно. А что потом жрать будем?!
--Да попадется еще чего-нибудь: будут вам по пути еще магазины и бабкины чуланы. Да и подвезут же они рано или поздно!
--Ой ли, Сема! Это пока мы вперед топаем, магазины битком! А если назад отодвинут?
--Да это Украина, капитан, ни Россия, чего ты: тут с голоду не подохнешь! Вон, глянь – при каждой  хате погреб и чего там только нет! Там целую зиму взвод кормить можно!

--А эти...--особо не слушая, рассказывал капитан. --Ну, набили «беху» битком, под завязку, сесть, говорят, некуда было! На броню полезли. Уже тут разбирались, что не совсем то, что нужно, взяли. Назад кинулись, а там уже, конечно, все растащено: мы же не одной ротой мимо шли!
--А-а-а... – махнул он рукой и поднял стакан:
--Давай!
Выпили, капитан мотнул головой, закусил «трофейными» окорочками.
--Слушай...--понизив голос, неожиданно начал он.--А чего там у тебя с этими брюликами?
--С какими брюликами?
--Ну был же с тобой разговор? Забыл уже?
--О блин...ну не могу я, капитан, с мужиками на эту тему говорить! Я пробовал, а они думают, что я это себе!
--Сема, я тоже не себе, мне наверх отдать нужно.
--Капитан, ну не мужское это дело – из ушей у баб серьги рвать! Согласись?
--Ладно. Тогда проехали. Отложим этот разговор на потом.
Разлили еще по стаканам.
--Надо Сема, надо этот фашистский анклав раздолбать! Видишь, чего они, суки, творят – даже русскую водку поганят такими названиями!
 --Не-е, капитан, это вы уж без меня как-нибудь делайте, а я из этой нехорошей игры завтра выхожу...Только напоследок узнать хотелось бы: почему так все получилось-то?
--Ты это о чем?
--Ну... никто же не ждал, что такие потери будут!

--Ну, да, не ждали... --играя со стаканом, согласился капитан.--Как сами в «котел» вошли -- враг кругом и выйти из этого «котла» нельзя!! А говорили-то  – Киев, мол, мы в три дня возьмем и – бегом на Львов! Ждали-то так, а что получилось, – сам видишь... 
Помолчали, недоверчиво косясь друг на друга: ведешь такой разговор вроде как с близким тебе человеком, а не знаешь, что с тобой завтра будет...
--Ты вот говоришь, Сема, что ты «пиджак»... – решился, наконец, капитан.--Так у тебя, Сема, взвод! А тут армией страны «пиджак» руководит... И что же ты от такой армии хочешь?
--Ну хорошо: Киев, Львов – это ладно, это не только от нас зависело. От них, согласись, тоже. А помороженных-то сколько было?! Ты вспомни! Что, не знали что зима на дворе стоит и морозы ночами за двадцать? Кто виноват-то?
--Ищут...
--Вот потому и подписывать контракт не хочу.  Все, я выхожу!

--Ну, честь тебе и хвала, Сема, за мужество...я бы тебя даже за это мужество к ордену представил бы. Вот честное слово!-- сейчас, после принятой  бутылки водки на рыло, капитан был добрый. – Но это если у тебя получится выйти из этой игры...
Только не все мне понятно в твоей личной жизни...
--То есть?
--А чего ты тогда вообще в контрабасы пошел? Жил бы спокойно дома, тер бы себе супругу по утрам да с вечера... «для физ- подготовки!» – гоготнул он, и, согнув руки в локтях, показал как должна выглядеть вечерняя «физ подготовка».--Детям бы уроки по истории да по ботанике читал. Во жизь-то! А ты – в рекруты себя продал! За-а-чем?
--Так это еще до всего было...--вздохнул Семен. -- Потому и продал, что не знал, что это вообще такое – война.
Помолчал, подумал и добавил:
--Лариска тогда у меня зачудила, жена. В загул пошла ...спуталась, падла, с агрономом. Я ее вернуть хотел, взял назло ей и подписал контракт! Думал, проснется, а видишь -- себе назло сделал, не ей: и ее не вернул и себе навредил... --Семен похлопал себя по карманам, ища сигареты, достал, прикурил:
--Потом уже, когда сюда ушел, позвонила, вроде как помирится – стиралку, говорит, ей нужно, привези, Сема! Другие-то, говорит, вон  от вас машинами шлют, посылками! А ты? И этот, говорит, пылесос, ну, который   сам убирает: «Привези, Семушка! А трофейных баб,  говорит, можешь трахать — я тебя все равно люблю!» Вот так вот...
--О-о-о, Сема! – мотнул головой капитан.--Ты эту войну с бабами никогда не выиграешь! Не ты один тут такой из-за бабы. Вон у меня со второго взвода парень один получил СМС от бывшей...на глазах у всех снял автомат с предохранителя и застрелился! Вот чего она ему, падла, такого написала?
…....
….....
…....
...--Профессия наша такая, Сема, – Родину-мать защищать. Слышал? Да сам, наверное, в школе на уроках такое рассказывал?
--Да слышал я, слышал: много раз перед строем о том говорили! И сам в школе рассказывал. Но мы же с тобой... капитан, не дети, чтоб в словах-то путаться?
--Ну?
--Защищать – это когда на тебя напали, а ты отвечаешь, защищая себя,  Родину, семью! А тут, как мне помнится, все наоборот было. А?
--Да теперь-то уж чего об этом думать и говорить. Теперь, если не мы, то кто это сделает?! -- зверел капитан. --Ты посмотри только, кого они вчера как пополнение нам кинули! Они же автомат в руках как колхозник лопату держат!
--И что?
--А то, что это не солдаты!
--Ну так пусть послужат и станут солдатами. А я свое уже отсолдатил, капитан! Все!
--А как же Родина-мать, Сема? Если мы все разбежимся по бабам...да нас тогда бандеровцы поодиночке всех перещелкают! А? – не трезво допытывался капитан.
--Да какие, на хрен, бандеровцы да фашисты?! Ты же тут с самого начала, как и я. Видел их?
--Не видел, согласен...но с-стрелял, сук!
---А Россия...хм, капитан. Так это не Родина-мать, а пьяная, спившаяся ****ь--помолчал и, глядя в глаза капитану, добавил: -- Которой на своих детей на-а-п-левать! Ты посмотри вон! – ткнул он большим пальцем назад себя. --Они вчера мобильные крематории втихоря завезли, весь день их ныкали у нас за спиной, маскировали! Это для тебя, Виктор, для меня, для всех нас! Чтоб потери скрыть. А ты мне про любящую меня Родину- мать!
--Ну ладно, Сема...--будто отрезвев от сказанного, растерянно  кашлянул капитан.--Давай-ка мы с тобой еще по «Биндеровской» ударим? --разлив по стаканам водку, предложил он. И, косясь на собеседника через стол, тихо добавил:
--Но я этого разговора от тебя не слышал...
*  *  *
мобилизация зеков..