Алтайский часослов

 1.

 "Нет!" – сказал Господь. Адам заплакал
 и на Еву грустно посмотрел.
 Та листок тропического злака
 сорвала и сделалась как мел.
 Дождик поддержал унынья песню, 
 где-то вдалеке запел сверчок…
 Радугой спускались с поднебесья,
 чудные, прозрачные ещё.

 2.
 
 По дороге длинной, как сказанье,
 шли, и говорила Тишина…
 «Вы ли это?» – «Мы». – «А где заданье,
 что в ночи сияет как луна?
 Песня ваша где – душе лекарство,
 что любые лечит времена?..»
 Шли в ещё не спетое пространство,
 отличить стараясь жизнь от сна.

 3.

 «Не предадим суровых ледников!» –
 клянутся реки и ручьи Алтая,
 но с гор опять текут… Итог таков:
 снег на весеннем солнце скоро тает!
 Бегут, с собою небо прихватив,
 поля и лес, доступные их взору,
 в пути рождая песенный мотив,
 служа Владыкам фауны и флоры.

 4.

 Ударь деревню стылую о звёзды,
 чтоб кровоточить стала от усилья
 себя познать вне чисел и погостов
 и ощутить сиреневые крылья!
 Ударь крыльцом и крышей – всей системой,
 и в том краю, где ищущий находит,
 деревню – мою грустную поэму –
катай, Судьба, на белом пароходе!

5.

 Бросался словами, себе на уме,
 струился наречьями как ручейками,
 и вот – будто нищенка ищет в суме
 иного пространства худыми руками!
 Что делать, не знаю, и точки следят
 за тем, чтоб слова не вернулись назад,
 запачкав себя падежами иными
 и дружбой с корявыми запятыми.

 6.

 В стеклянной часовне, которую мы называем поляной,         
 дух летнего полдня валяется с нимфою, пьяный,               
 и тешит своё самолюбье лесное он тем,
 что с нимфой затронул немало классических тем.
 Но выдох его для стеклянной часовни – веселье
 и жердь, на которую мысли, как птички, присели.
 Часовня сама по себе существует на свете,
 но будут ли дети? Будут ли сказки о лете?

 7.

Письмо для Бога заготовил,
испачкав синего жука,
и за соломой нищих кровель
открылось небо как река.
И красота проста, как детство,
и не пугает недолёт.
Письмо – распахнутая дверца
в себя, где музыка живёт.