Странные реалии

Ссылка на предыдущую главу http://proza.ru/2021/12/08/1850

Не является пропагандой нетрадиционных ценностей!

Насмотревшись пропагандистских страшилок о жизни в Миндальном Королевстве, я совсем раскис. Уж лучше томиться в информационном вакууме стеклянного куба! За убийство сэра Леонта мне грозило изгнание из подземного города. Высококлассный адвокат нашей семьи делал все возможное для моего спасения, но не ручался за успех.

Помню, на одном из слушаний молодая, напористая девушка-прокурор произнесла трогательную речь о том, что у больного мальчика ничего не было в жизни, кроме благ метавселенной. Бедняга погружался в иллюзию здоровья и силы. В клунькуре он совершал подвиги во имя добра, соревновался с сильнейшими мужами, водил войска в атаку и очаровывал прекрасных дам. По залу пронеслись всхлипы и вздохи, глаза участников процесса увлажнились. Даже мне стало жалко соперника. Бедный, бедный сэр Леонт! Вместо поддерживающей терапии – сказки о рыцарях и драконах.

На время судебного разбирательства моего отца сняли с поста Генерального прокурора Этланти, чтобы он не мог оказать давление на коллег. У девицы появился шанс показать себя. Я сожалею, что поступил дурно. Лучше бы уступил победу честолюбивому инвалиду. Знания и часть моей личности остались в виртуальной реальности. В клунькуре я прожил пятнадцать лет с перерывами на прием пищи, физкультуру и купание. У меня не было профессии и личного имущества. Подземному технополису Этланти нужны не волшебники, а инженеры.

В игре я был волевым, хладнокровным мужчиной. А сейчас я видел в зеркале высохшего типа неопределенного пола, с потухшим взглядом и электронным ошейником на тощей шее. Как выжить гермафродиту с расшатанными нервами, низким социальным рейтингом и проблемами с законом? У меня ничего не было за душой, кроме горечи о потерянном времени. Я тосковал, и до сих пор скучаю по прекрасному миру Драконьего Хрусталя.

Когда-то особый гендерный статус давал мне привилегии, а теперь стал источником дополнительных проблем. Об этом мне поведал тучный и самоуверенный адвокат Аддериф Экли. Как и мои родители, он был консерватором.

– За пятнадцать лет многое изменилось, Синуфо. Ныне проект, породивший вас,  признан вредным, как и идея, что человек может сам определять свой пол. Правительство прижало гомосексуалистов и экологов, которые считали однополые отношения лучшим средством борьбы с перенаселением. Возглавлявший программу профессор раскаялся и убил себя в кубе, не выдержав угрызений совести.

Я недоверчиво хмыкнул. Слишком хорошо знал, почему люди покушаются на свою жизнь за стеклом, где нормальное существование невозможно.

– Все участники проекта наказаны, мой мальчик, - продолжал он, глядя на меня свысока. – Хорошо, что тогда вы были ребенком. Обвинитель придралась к тому, что вы рекламировали преступный эксперимент, покалечивший так много жизней. Оправданием послужил лишь ваш возраст.

– Как же так? За меня все решили еще до моего рождения!
 
– Преступники и с вами скверно обошлись, конечно. Однако вы грелись в лучах славы. Проявляли немалый энтузиазм, завлекая наивных людей в сети непорядочных исследователей. Можно сказать, пропагандировали гендерные извращения. Ваше счастье, что не по своей инициативе, а с подачи взрослых.

Видя, что сейчас я расплачусь, господин Экли с презрительной миной призвал:

–  Ну-ну, будьте мужчиной, как того желает ваш достойнейший отец! Я сумел отбить обвинение в подрыве устоев общества. А сейчас я строю защиту на том факте, что разработчики «Драконьего хрусталя» не имели право принимать вас в ряды постоянных персонажей. Они знали, что вы нуждаетесь в хирургическом вмешательстве, как все гермафродиты. Я буду напирать на это в деле убийства сэра Леонта. Гормональный дисбаланс сделал вас невменяемым, Синуфо.

– Да-да, я не стал бы бить этого паренька, если бы знал, кто он на самом деле! Это все гормоны, которые заставляли меня на одних мужчин засматриваться, а на других нападать, - всхлипнул я, вконец расстроенный.

– Не вздумайте ляпнуть такое суду! – грозно предупредил меня адвокат, закатывая свои лисьи глаза. – Если честно, этот процесс совершенно вымотал меня и уже довольно негативно сказался на моем социальном рейтинге. Ваш отец щедро вознаграждает меня за неудобства, конечно. Но вы сами по себе противны мне, и вашей семье, и всему нашему граду. Знали бы вы, как беснуется пресса!

Вас, наверное, удивило столь резкое заявление адвоката. Неэтично говорить такое клиенту, даже если он конченый мудак. Но Аддериф был однокашником моего отца, а его жена дружила с мамой. Поэтому меня часто подбадривали нелестными замечаниями. И все же он много интересного рассказал о том, как устроена жизнь общества в подземельях.

В Этланти политический маятник раскачивается от безумных чудачеств к косному застою, и обратно. На этот раз победили Консерваторы, к великой радости моих родителей. Когда за однополые связи давали баллы, мама и папа изображали любовь с наемными статистами, и арендовали жилплощадь у них. Разлука их тяготила, как и необходимость подстраиваться под тренды ради карьеры. А теперь, напротив, за извращения понижали в социальном рейтинге, а при злостном нарушении закона могли лишить свободы.
 
В годы моего детства страной заправляли Креативщики. Креативщики и Консерваторы – это две политические силы. Как ян и инь, они вечно соперничают и в тоже время дополняют друг друга. Официально подземным городом-государством правил искусственный интеллект, но настраивали его специалисты из правящей партии, а их только две. Во времена моей молодости проклёвывалась и третья сила, а именно – Сторонники Энозиса. Креативщики и Консерваторы объединились против смутьянов, которые мечтали разогнать, а при возможности стереть в порошок обе партии Этланти, а также военную хунту, захватившую власть в Миндальном Королевстве. Они хотели исторического воссоединения обоих государства под дланью Хранителя Шва Энозиса.

У меня было неоднозначное отношение к энозису. Во-первых, я не приемлю революций. Если бы Этланти не закостенела в сознании своего величия и безгрешности, я отдал бы предпочтение эволюции. Во-вторых, наземные Сторонники Энозиса домогались технологий, которые сохранили наши ученые. Что Каруш Ашаш могла предложить взамен? Свежий воздух, солнце, цветущие луга? Разве это их собственность, а не всеобщее достояние? Свободу? Так пропаганда убеждала нас, что мы самые свободные люди в мире. Сельскохозяйственную продукцию они и так поставляли нам в обмен на электричество и станки. Жители Миндального Королевства самостоятельно даже калькулятор собрать не могли. Одно обстоятельство изменило мое отношение к Энозису. Этланти, эта холодная лживая гидра, нанесла ужасный ущерб моему другу, самому светлому в мире человеку. Даже в глубокой старости я утверждаю: никто из смертных так не принимал и не поддерживал меня, как этот мальчик!

В ожидании приговора меня мучили обязательным просмотром телевизионных репортажей с земли. Адвокат архитекторов виртуального мира доказывал, что я особенный, единственный из постоянных персонажей, кто мог покидать метавселенную по своей воле. Доказательством послужили мои опыты с выходом в астрал. Господин Экли настаивал, что это случайность. Вышел судебный приказ о недопущении меня к компьютерным играм. Он мешал провести следственный эксперимент. Не удивляйтесь этому. Бюрократическая машина Этланти спотыкалась о собственные ноги, несмотря на электронный документооборот. К тому же могущественные разработчики клунькура опасались результата следственного эксперимента. Мой несанкционированный выход из игры действительно мог быть ошибкой системы. Тяжба тянулась долгие месяцы после моего освобождения из куба. Все это время я жил дома в электронном ошейнике, который скармливал властям информацию о каждом моем шаге.

А теперь я расскажу о своей семье. Когда-то родители хвастались, что породили необыкновенного ребенка, который мог сам решить, мальчик он или девочка. Я был популярным, меня узнавали в коридорах и игровых комнатах. Крутые дяди и тети, сияя от удовольствия, дарили мне игрушки и сладости, фотографировались со мной на руках и брали интервью. За мое рождение семья получила баллы и известность. А годы спустя я стал позором семьи, преступником на скамье подсудимых. И это была не только моя вина.

Одни лишь приспособленцы могли оставаться на плаву в Этланти. Подлаживаясь под очередные причуды системы, родители оставались приверженцами традиций. Моя утонченная мама очень любила свою женственность, и подчеркивала ее, когда это не вредило социальному рейтингу. Она чем-то руководила в сфере культуры, но ее должность  можно назвать почетной синекурой. Не к лицу истинной леди вкалывать ради денег, которые под землей давно стали цифровыми.

Мой отец – грубоватый и прагматичный человек, обожающий власть. Они с мамой были красивой парой. Настоящий мужчина и настоящая женщина всегда хорошо смотрятся вместе. К сожалению, социальный рейтинг определяет, на какой пост вы можете претендовать. Родителям не хватало баллов, и они приняли участие в ныне презренном проекте «Вольноопределяющийся в вопросах пола». Я развился в утробе суррогатной матери, что тоже отделяет ребенка от родителей. Отец с досадой признал меня жертвой своих карьерных устремлений, и старался помочь с брезгливым выражением лица. Сочувствия, душевной теплоты от него не дождешься. Я был ошибкой, постоянным напоминанием, что он не безупречен, что ради карьеры он может пожертвовать своим ребенком. Будучи крепким орешком, папа прогибался под систему, как все. Это неприятно, знаете ли.

Удивительно, как много от него взяла моя старшая сестра, такая же карьеристка. Ее амбиции непомерны. Если мама казалась отстраненной из-за хорошего воспитания, то она была глыбой льда и драконом самодисциплины. Высокая, стройная, сестра-политик плохо приняла «Оно» - так меня прозвали домочадцы. Я терялся в присутствии этой чопорной львицы с глазами-сверлами. Она была замужем, родила двух дочерей, которые казались скованными и изможденными из-за жесткого графика развивающих занятий. Даже супруг побаивался ее, хотя занимал более высокий пост в Государственном совете Этланти. Был видным консерватором с перспективой однажды занять кресло Председателя правительства.

Старший брат показался мне более человечным. Не делал вид, что находится на недосягаемой высоте, мог пошутить и поддержать добрым словом. Отец хотел, чтобы он пошел по его стопам. Брат с прохладцей относился к юриспруденции. Он излишне сластолюбив, что тоже нехорошо для социального рейтинга. У этого жизнелюбца была жена, которая незадолго до моего возвращения из клунькура разрешилась прелестной девочкой. Вне брака он прижил двух бастардов от разных женщин. Брату пришлось признать их и выплачивать алименты, чтобы не вышибли из прокуратуры. Конечно, и ему доставалось от старшей сестрицы, которая ревностно оберегала репутацию клана. Отец тоже неустанно укорял его, а я благодарен брательнику. Ведь это он подарил мне лучшего друга.

Младшего племянника я никогда не видел. Он жил со своей матерью на одном из нижних ярусов. Бедная женщина, как рассказывала мама, страшно боялась, что могущественная семья любовника лишит ее сына. Вся жизнь этой бедняжки сосредоточилась на заботе о мальчике и накоплении баллов. Она не знала натуру моего отца. Он терпеть не мог внебрачные связи и их плоды. Его бесил даже Изем, умный и воспитанный мальчишка, которому на момент нашего знакомства исполнилось десять лет. Подвыпивший братец зачал Изема с безработной потаскушкой. Она все еще мечтала наладить свою жизнь с помощью выгодного замужества и навязывала ребенка моим родителям, когда хотела погулять. Пропадала на недели и месяцы, потом возвращалась за сыном… ненадолго. Надо ли говорить, что ее рейтинг был на уровне шен‘анклюз и сулил скорое изгнание на землю?

Из-за происхождения, на Изема косо смотрела моя семья. Он был также одинок, как и я. Возможно, со стороны выглядит убогой дружба двадцатитрехлетнего неудачника и школьника. Но мы стали друг другу настоящей семьей. Когда мы смотрели пропагандистские видео о Миндальном Королевстве, Изем уверял меня, что не стоит так трястись из-за лживых ужастиков. Не может быть, говорил он, чтобы все было настолько плохо. Он не хотел верить, что наземные жители все поголовно дурны нравом, он сам был добрым и хотел видеть хорошее в людях. Мы собирали конструкторы и решали головоломки. Заметив, что мой ошейник реагирует на неодимовые детали, мальчик выпросил конструктор из дерева, чтобы мы могли вместе мастерить различные модели. Он скрасил унылые дни домашнего арестанта. Я видел в Иземе лучшую версию себя. Нехорошо осуждать родителей, но я до сих пор не могу понять жестокость моей семьи. Это случилось уже после вынесения мне приговора, когда Изема официально бросила мама. Она все-таки вышла замуж за одного типа, который вынудил ее отказаться от ребенка. Отец начал прикидывать, куда бы ему сплавить ненужного внука…

Продолжение следует