Киргизские истории. Полное отчуждение

     Ближе к середине 80-х, когда обе дочери бабушки Тони определились со своей дальнейшей жизнью, зажили семьями в России, родителям ничего не оставалось, как посвятить себя работе, как и все советские труженики, собирая на сберегательные книжки кровно заработанные. Володя по-прежнему ездил в командировки и на бульдозере строил дороги в горах, разгребал завалы кишлаков и посёлков после землетрясений, обвалов и оползней, хорошо при этом зарабатывая. Антонина строчила наряды киргизским модницам в ателье и принимала заказы на дом, что бы скоротать одинокие ночки и чем-то занять беззаботное время. Все деньги они складывали на один счёт, который практически оставил их нищими в достопочтимые 90-е. Хотя, оставил только Тоню, Володи к тому времени уже не стало...

     ...Жаркое лето 1984. Все строители дорог брошены на разгребание обвалов горной породы и селей на дорогу после проливных дождей. В дальние кишлаки невозможно добраться иначе, как вертолётом. Наземная техника не может туда пройти.
     - Кузьмин, бери напарника и езжайте на машине срочно туда, где сейчас жарко на дорогах. Люди нервничают, начальство давит, надо разгребать обвалы на горной трассе, а людей катастрофически не хватает. Ты человек опытный, знаешь, как что делать, я на тебя надеюсь. Да смотри, напарника даём молодого, других нет, он инструкции все получил, деньги тоже, должен тебя слушаться, ты назначен в экипаже старшим, работаете круглосуточно или как распорядится вами там главный, - напутствует уже опытного бульдозериста начальник колонны спецтехники.
     Спокойный молчаливый Володя только кивнул головой, что все понял. Получил путевой лист, командировочные и их повезли на место работ на служебной машине.

     Работа начала получаться, экипажей много, у каждого свой участок, никто никому не мешает. Напарник из местных, но толковый, вроде бы, все схватывает на лету. Да вот, дали старенький бульдозер, который начал подводить. Сильные завалы крупных валунов гранитной скальной породы слишком уж крупные. Дым из трубы чернущий, жара, движок барахлит, не выдерживает темпа расчистки дороги или скорее всего темпа желаний руководства быстрее отчитаться наверх о проделанной работе и свалить домой. Вдруг:
     - Стой! - Володька машет руками напарнику, бесполезно дергающему рычаги в кабине. - Глуши! В трак что-то застряло!
     Напарник на взмахи руками остановил бульдозер и высунулся из кабины, не заглушив двигателя. Володя полез под трак, как в этот момент напарник нечаянно нажал на педаль и тяжёлый аппарат тронулся с места. Сильнейший душераздирающий нечеловеческий крик встрепенул орлов на вершинах ближайших гор, до этого привыкших к ровному гулу моторов и спокойно смотрящих на работу техники. Напарник испугался и теперь только остановил машину. Слетел с кабины и увидел старшего под траком, которому передавило железом левую руку.
     - Ты что, дурак, делаешь? Я же сказал заглушить! - взвыл Володя, держа висящую передавленную руку.
     - Я это... Не расслышал... - На ломаном русском начал, было, оправдываться покрасневший напарник, испуганно смотря на володину руку. - Я это... Че делать?..
     Он, прислонившись к гусеницам, поджал ноги и корчился от боли, но, собрав силы в кулак, смог чётко скомандовать растерявшемуся молодому напарнику:
     - Беги на стан. Там телефон есть или машина, скажи про меня, пусть быстрее решают.
     Напарник убежал и через несколько минут его уже повезли в ближайшую больницу.

     Пьяный врач киргиз, дежуривший в больнице, еле понял, кого и с чем к нему привезли. К тому времени Володя потерял сознание и бледный спокойно лежал на кушетке. Врач привёл пациента в сознание и поняв, что тому очень больно, достал ампулу из шкафчика и начал набирать в шприц обезболивающее. Едва попав в вену, он ввёл лекарство, как пациент вдруг заорал на всю больницу от страшной боли внутри. Заорал так, что врач, похоже, протрезвел и посмотрел на ампулу, на которой прочитал надпись "хлористый натр". Он только тогда понял, что вместо обезболивающего препарата ввёл страшный для организма раствор, а пациент продолжал кричать от боли внутри тела, сжимаясь в клубок с ужасной мимикой на лице.

     - Вашему мужу по ошибке ввели хлористый натрий, который немного сжёг ему желудок. Тот врач, который ошибся, понесёт соответствующее наказание. Сейчас мы вашему мужу дали все необходимые лекарства, снотворное и он спит, надеемся, что в дальнейшем с ним все будет в порядке, - сухо объяснил главврач Антонине, стоящей в коридоре и ожидающей мужа.
     Временно лекарства, выданные в больнице, помогали, но организм ослаб и все меньше и меньше сопротивлялся ужасной боли. Володя протянул на обезболивающих почти год. Но последствия непрофессиональных действий врача оказались сильнее. Весной 1985 года он умер...

     - Так я осталась совсем одна, - констатировала бабушка Тоня, - девчонки далеко, Володя умер, по телевизору и в газетах начали показывать и писать, как наши руководители обворовывали свой народ, строя себе дворцы и собирая бриллианты, складывая в закрома золото и пачки денег, а нас держа в черном теле. Мне сразу вспомнился тяжёлый труд на хлопке и копеечный заработок на фабрике. Тяжко стало, совсем тяжко. Русских в открытую стали вынуждать уезжать из Киргизии, да и из всей Средней Азии, бросая нажитое долгими годами добро и жилье...

     Да, следом пришла вторая половина 80-х, разнос в пух и прах всех вчерашних коммунистических "богов", рукоплесканий их шамкающим речам про наши псевдодостижения. Плевки отвращения вслед мужским поцелуям престарелых генсеков и дорогим подаркам для них с разных концов великой страны и это в то время, когда в магазинах большей её части мы видели лишь нержавеющий металл пустых полок холодильных витрин и...

     И начался развал этой самой великой страны, многонациональной и дружной коммунистической Империи, на фоне которой, как пена на закипающем варенье повылезала вся гнилая и поддельная, а некогда улыбчивая и любезная, сущность Средней Азии. Нет, не всей этой пустынной и гористой, оазисной и хлопковой территории, как таковой, а отдельных её нелицеприятных экземпляров, так и мечтающих с самых-самых тех лихих и диких басмаческих времен обесчестить и опорочить, как красивую и гордую славянку, отпустившую их в свободное плавание Россию...

     - В самом начале 1992 года я поехала за мамой в Джалал-Абад, что бы забрать её к себе, - продолжила теща, - а она уже не одна. Я и не знала, не могла, даже, предположить, что у мамы в шестьдесят лет может появиться мужчина. И она отказалась одна ехать со мной.
     - И что дальше? - не унимаюсь я, понимая, что конец киргизским историям близок и скоро мои героини все переберутся в Россию.
     - Они с дядей Славой переехали к нам в Калач-на-Дону в конце 1993, когда жить там для русских стало совсем невмоготу. Еженочные погромы и поджоги жилья, где обитали русские, настоящая травля русских на улицах и отказ продавать им продукты на рынках и в магазинах. Страна Кыргызстан просто избавлялась от советского наследия, освобождаясь таким варварским, чисто азиатским, способом от нашей дружбы и многонационального существования. Наверное, мы им просто надоели...

     Какая-то неприятная тишина обволокла дом, словно в нем нет живых людей и только наши тени сидят за накрытым праздничным столом. Только что теща подвела черту под целой эпохой, целым пластом жизни своей и своей мамы, сестры, оставшейся теперь уже на чужбине могилы отца. Она просто оставила там, за чертой, тех парней и девчонок, с кем училась и дружила в школе, играла и воровала персики дяди Рашида во дворе, собирала хлопок и ходила строем на октябрятские, пионерские и комсомольские мероприятия. Подвела черту...

     Подведу, пожалуй, и я черту под своими, а точнее, рассказанными ими киргизскими историями...

     Возможно, что-то ещё и осталось в их памяти, но... Они мне расскажут потом и я обязательно напишу продолжение этих самых историй...

     25 июня 2023 года