Экономические провалы Кокорева 3

Великоруская культурология. Кокорев и его «Экономические провалы»

Часть 11

Как Мы с Вами уже и отмечали ранее, первая интернационалистская ростовщническо-финансовая интервенция в России 1839 года осуществилась государственным введением финансового серебреного эталона. Кокорев отмечал, что она «спровадило поток и наши российские империалы и целковые за границу, как и не замедлила привести нас к необходимости приступить к заграничным займам».

Кокорев отмечал в работе «Экономические провалы»: -

«В эти же годы заем был сделан в Голландии на постройку железной дороги между столицами. Министр финансов России Граф Канкрин был вообще против сооружения железных дорог. Но никто из деловых русских людей не разделял этого мнения, а желали того, чтобы дорога была построена сначала от Москвы к Черному морю, а потом уже было бы приступлено к сооружению второй линии между Москвой и Петербургом. Мнение это основывалось на том, что Петербург может без особого ущерба 5-10 лет подождать рельсового пути к Москве, будучи соединен с нею для пассажирского движения шоссейным трактом, а для товарных грузов - тремя водяными системами - Мариинской, Тихвинской и Вышневолоцкой. Соединение Москвы с Черным морем казалось более необходимым в смысле обеспечения черноморских берегов от возможной высадки неприятеля и торговых интересов, которые представляли большие грузы при устройстве рельсового пути через всю хлебородную площадь (Новороссии В.М.), не имеющую водяных сообщений к Москве и гораздо более населенную, чем пространство между столицами. На стороне этого мнения были деловые Москва, Харьков, Рыбинск и самый Петербург. Для сообщения такого взгляда явились к министру финансов все первоклассные купцы того времени: Н.М. Журавлев (Рыбинский), С.Л. Лепешкин (Московский) и К.Н. Кузин (Харьковский) и другие. Они рассчитывали на то, что министр финансов Канкрин, как противник сооружения дороги из Петербурга в Москву, поддержит их мнение, но тщетно.

Канкрин отвечал им, что он удивляется, как могло придти в голову предположение строить железную дорогу через такую местность, где на волах всякая перевозка делается за самую дешевую цену. Последствия показали, сколь велик был промах со стороны правительства (промах ли бюрократического аппарата питерских царедворцев?; а не воздействие ли тогда уже всемогущего либерального финансового биржевого лобби было причиной такой «интернациональной» пробиржевой позиции министра финансов В.М.), не обратившего внимания на вышеизложенный взгляд.

Если бы дорога от Москвы к Черному морю была начата постройкою в 1841 году, то Россия не почувствовала бы невозможности с миллионом лучшего в мире своего войска отразить высадившегося около Севастополя неприятеля в количестве 70 тысяч человек. Впрочем, и самой той высадки не могло бы быть, когда бы Европа знала, что наши войска по железной дороге, без всякого утомления, могут через несколько дней явиться на берегах Черного моря.

Провал этот был так велик, что в него провалились: - Черноморский флот, Севастополь, полмиллиона войск и сотни миллионов рублей. Отсюда получает свое начало порабощение финансовых сил России денежному влиянию иностранных капиталов, и какая бухгалтерия возьмется определить в цифрах общую сумму понесенных Россией потерь от того, что Москва не была прежде С.-Петербурга соединена железною дорогою с Черным морем!»

Кокорев излагает здесь лишь фактологию тех исторических событий, анализируя эту геополитическую ситуацию. Но если Мы с Вами посмотрим на ту эпоху типологически расово великоруски, то увидим все главные движущие силы тех глобальных, почвенно-тектонических процессов. Здесь геополитический Гений Царя Ивана Грозного увидел роковую опасность выхода Русского Мiра за его культурологические расовые границы. Грозный в свое время оставил прибалтийские завоевания и отступил Русью в свои расовые великоруские границы. Эпоха Екатерины Великой была переломной в подобном смысле Русской Истории. Династия Романовых-Кошкиных с Петром Первым к тому времени ушла в небытие. Условное «царство женщин» с их фаворитизмом закончилось на Екатерине Великой. Ее императорская власть обретала надежность в опоре на Элиту гвардии, на ее воинский дух. Россия интернационалистская закономерно вступила на путь имперских русско-турецких и иных нескончаемых войн. Так мистически были продолжены геополитические начинания Петра Первого по военной рубке «окна в Европу».

И Россия усилиями провластного инорасового элемента в очередной раз вышла за свои расовые пределы и границы в своей осознанной либерал-интернационалистской внешней политике. Завоеваную окончательно Новороссию, ранее безлюдное Дикое Поле и прилегающие к нему районы с русофобским инорасовым населением, надо было осваивать. Туда ринулись авантюристическо-спекулятивные массы польско-еврейского местечкового населения и лишь постепенно переселилось русское крестьянство.

Порт Одесса и иные причерноморские города и веси стали оплотом контрабанды. Основоположник советской «коммерческой» системы «исправительно-трудовых» концлагерей ГУЛАГа – Френкель, как раз и был бывшим главарем контрабандистов Одессы. Там в Новороссии образовалась своеобразная самоуправляемая коррупционерами зона и дополнительное присутствие официальных властей в случае проведения железнодорожного сообщения со столицами было той сложившейся мафии нежелательно.

Вся эта историческая «кухня» достаточно подробно и основательно описана в романе Г. Данилевского «Беглые в Новороссии», в фундаментальной трилогии «Торжество Ваала» писателя, генерала тайной политической полиции России того времени, В. Крестовского и иных произведениях. Все эти исторические свидетельства совершенно неизвестны современному российскому читателю и населению. Либералами эти литературные и исторические  свидетельства закономерно выброшены из публичного поля российского общественного мнения.

Вслед за подобными «промахами» последовало прямое удушение русской хозяйственной жизни, кое Кокорев характеризует как «третий провал»: -

«По поводу распространения бумагопрядилен, ткацких и набивных ситцевых фабрик возникло какое-то дело о рассмотрение в Государственном совете,  вследствие представления в 1848 г. гр. Закревского, желавшего уменьшить число этих фабрик в Москве, в видах освобождения города от зловония. Пользуясь благорасположением министра финансов графа Вронченки, я дозволил себе выяснить весь вред, наносимый этими фабриками крестьянскому сельскому хозяйству и торговому балансу России. Вред этот состоял в том, что русский крестьянин стал носить ситцевые рубашки, а крестьянки - ситцевые сарафаны и платья, и таким образом все русское народонаселение сделалось данником Америки, по платежу денег за хлопок. Вместе с тем, другая часть народонаселения, занимавшаяся посевом льна в губерниях Вологодской, Костромской, Ярославской, Владимирской, Псковской и Витебской, потеряла возможность сбыта его. Выяснив все это, я просил графа Вронченку защитить наши льняные посевы и льноткачество от замены льна хлопком. Так на устройство льнопрядильни нужно миллионы рублей, которые и должен быть получены защитным тарифом на хлопок.

Со времени образования бумагопрядилен до 1878 года, не было никакого тарифа на хлопок в сырце. И Россия в течение этого времени заплатила за этот материал Америке, по крайней мере, миллиард рублей, нарядив всех в ситцевые одежды и уничтожив огромную отрасль промышленности Русской Равнины, существовавшую во всех деревнях при окраске холста в синий цвет кубовою краскою с набойкою по ней ручным способом разных узоров. Теперь на каждом крестьянине, на каждом фабричном и рабочем труженике вы видите - в его непрочной ситцевой рубахе - вывеску плательщика подати в пользу Америки. В последнее время явилась и другая подать, в пользу Германии, - это пошлина на ввозимый туда русский хлеб, составляющая до 2 руб. на четверть, т.е. гораздо более того, что может получить в лучший год от хлеба сельский хозяин или купец, торгующий хлебом. Таким образом, легла иностранная подать на плечи рабочего, в виде одежды, и на мускулы пахаря, в виде пошлины за право привоза хлеба за границу. Отсюда является сам собою такой вывод, что самостоятельной России - в смысле экономическом - нет, и вместо нее существует европейско-американская русская колония, обложенная веригами налогов в пользу иностранцев».

Это Кокорев! А Мы с Вами давайте дополним его выводы. Здесь это разрушительное «экспортно-импертное» деяние Многогранно. Резким сокрашением площадей посадок льна разорена была частично Русская Равнина, тогдашняя житница России во многих смыслах. Русская Равнина до 1917 года еще продолжала жить за счет мясомолочного производства. А пока отметим, что льноволокно, наряду с волокном хлопковым, один из главных компонентов производства взрывчатых веществ, собственно основы всей «оборонки». Окончательно льнопроизводство и жизнь русского крестьянства Русской Равнины добила колониальная советская власть, превратив ее в стагнирующую территорию Нечерноземья. А сегодня Русский Народ поставлен просто на грань выживания.

Вот сегодня правящие элиты Закавказье и Средняя Азия повернулись в сторону США и Китая, и импортному хлопку для РФ, очевидно, пришел кирдык. Среднеазиатские правители в последние дни начали разговаривать с РФией через губу, как по вопросу наводнения России мигрантами среднеазиатами и по прочим «импортным» темам. А «хлопковая» ловушка для РФии здесь наверняка одна из основных причин. Можно предположить, что пока в «неньке» разстреливали складские запасы снарядов это не задевало течение СВО, а сегодня производить достаточное количество взрывчатых веществ для «оборонки» РФ стало все более проблематично. Причем эта нарастающая санкционная проблематика лишь дает всеиновые свои «плоды». Здесь посадками льна «импортный» хлопок не заместить. Это не выход из положения, так как технология производства взрывчатки заточена именно под хлопок и лен это иная производственно технологическая «песня».

Этот процесс полной «хлопковизации» и отказа от собственного самодостаточного льнопроизводства был завершен советской властью. Красные либералы продолжили политику уничтожения целых отраслей традиционного производства Русского Мiра. Так в 50-е годы XX века был взят курс на «химизацию всей страны», читай на плановое отравление среды обитания народа, и под надуманным «наркотическим» предлогом были запрещены и уничтожены все посевы конопли. Похеренной оказалась культура и производство дававшая весь упаковочный материал брезентов и мешковины с веревочно-канатным производством. Не говоря уже о пищевой ценности огромного количества качественной продукции конопляных семян. К тому же вся продукция упаковочного и иного конопляного производства была утилизационной природными способами. А вся продукция упаковочной и иной «химизации» это не утилизируемая отрава среды обитания народа. Она привела к появлению губительных для жизни и здоровья народа гигантских мусорных свалок, современного тупика жизни мегаполисов.

Не видеть здесь историческую русофобскую стратегию человеконенавистников либералов может лишь догматик «сталинист», сторонник «очаровательной» идеи «могущества государства», как и его «воцерковленный» иудохристианский коллега в иудохристианскую системность просто «верующий». Это ему, антикультурному дикарю советскому простонародцу, пели с экрана советской «киношки» выродки либералы их сатанинские мантры магических заклинаний: - «а нам нужна всего одна победа и за ее ценой не постоим».  Эти вышеперечисленные россиянские социальные  группы не плохие и не порочные по своей натуре. Они просто идеологически оторваны от своих природных расовых Основ дьявольщиной либералистики в ее разных пропагандистских видах, как и предварительно лишены нравственного попечения своей расовой Аристократии.

Мы с Вами говорим о целенаправленности либералов разрушителей. Но в чем ее Основа?

А Основа ее дьявольское человеконенавистничество либералов и привитие в Наше с Вами расовое Бытие с внутрирасовым интернациональным имперским чувством к народам своей типологической расовой Семьи безнравственности человекоубийства себе подобных. Великий социальный изследователь Борис Федорович Поршнев прозрел каннибализм начала человеческой истории, но не увидел его дьявольской Основы Человека не социально Созидательного, а иновидового человекообразного разрушителя, «каинового семени» человекоубийцы. Господство в социальной жизни хищного «каиного семени» породило «новую эру». Дьявольская каста хищников вбросила в Бытие народов мира семя иудохристианских принципов. А с указа Византийского Императора Феодосия Великого идеям дьявольщиные иудохристианства был придан статус «единственно верного учения». Все это вкупе породило бездумное пропагандистское человекоубийство в виде тоталитаризма религиозных войн. Так постепенно, поэтапно Человекоубийца стал приемлемым «членом социального общества». А величайшая трагедия Русского Мiра состояла в том, что постепенно часть русского народа, под прессом своего дикого революционного ритуального изтребления Коминтерном, служками Вождей либералистики, ренегатски стала сотрудничать с советским кланом красных человекоубийц. 

Добавим главное на сегодняшний день. Санкции только сейчас начинают планомерно затягивать западную петлю удавку на шее России. А заложничество наших правителей перед Западом, их коррупционными капиталами и их семьями проживающими там (так в СМИ приводятся примеры проживания на Западе детей главы внешней разведки Нарышкина и родни многих иных властных фигурантов) делают всю Нашу с Вами российскую власть вкупе фактически колониально недееспособной.

Собственно ввод серебренной монетизацией спекулятивного господства капитала дал возможность дальнейшего уничтожения всех расовых Традиций самодостаточности российской хозяйственно-общественной жизни и вызывал методичные «провалы» автаркии, господства приоритета внешнеторгового товарообмена над "монетизацией" в экономике внешней торговли России. Очевидно, что когда из сбалансированной кооперацией нравственной хозяйственной системности России реформаторски изымается одна из ее Опор внутренней финансовой стабильности и она подменяется на спекулятивную составляющую либеральной «монетизации серебренной единицы», то это провоцирует череду неизбежных «провалов» в системности государственной экономики. И здесь подобные провалы следуют неизбежно один за другим по эффекту «падающего домино».

Аналогичный прием либералы использовали в стагнирующем «ссср» при своем ставленнике Горбачеве, проведя при высокой инфляции, собственно шаткости тогдашнего рубля, реформу «сухого закона». Этим они выащили из Госбюджета одну из его главных доходных составляющих, и «ссср» финансово и политически стал заведомо обречен. Он системно продержался с 1885 до 1889 года и «эффектом домино» из него посыпались сначала все «страны социалистического лагеря», а затем пришел черед развала самого «ссср». Здесь не помогла даже денежная реформа по изъятию 50 и 100 рублевых купюр. Вся без исключения исполнительная власть «ссср» и нынешней РФии с 1917 года это прямые ставленники Мировых Глобалистов, Ростовщиков и от них мало что зависит. Они действуют как жертвы вынужденных обстоятельств и власть их эфемерна.

 Четвертый провал

Хотя вышеизложенные провалы значительно поколебали крепость русских финансов, но европейская экономическая интрига устремилась еще на новый пункт сокрушения нашей внутренней экономической силы. Начинаю речь о Кяхте, этом разменном пункте, в котором китайские чаи приобретались на сибирские меха и произведения московских и владимирских фабрик, как то: суконных, плисовых, парчовых и тюлевых. Нам почему-то (ниже Корорев расшифровывает это «почему то»: - «золото Англии», как гласила тогда народная молва, превозмогло интересы государственного торгового баланса и иные внутреннего производства В.М.) вздумалось уничтожить разменную торговлю в Кяхте допущением покупки чая на золото и серебро.

Вскоре после этого был разрешен ввоз китайского чая по всем заграничным западным таможням и в портах морей Балтийского и Черного. С введением этого узаконения прекратилось приготовление в России разных тканей для Китая, и нам пришлось платить европейской торговле за чай десятки миллионов рублей в год, не говоря уже о тех потерях, какие понес Сибирский тракт, на расстоянии более 10 000 верст от Кяхты до Москвы, от сокращения перевозочного движения. И, таким образом, по потреблению чая все мы сделались данниками чуждых стран. Кяхтинские торговцы, как и фабриканты производственно работавшие для Китая, стали умолять властных лиц, в видах общей и государственной пользы, оставить дело при старом порядке; но золото Англии, как гласила тогда народная молва, превозмогло, и потому интересы государственного торгового баланса, Сибирского тракта, московских фабрик и вообще всего русского народа с его потомством были принесены в жертву интересам чужестранным. В последующем изложении мы увидим, что, после четырех провалов потребность во внешних займах усилилась, и курс нашего бумажного рубля пришел в опасное колебание и последовал очередной пятый провал.

Среди таких шатких финансовых обстоятельств в Европе стал возникать вопрос о том, можно ли ценить русский бумажный рубль в его полной нарицательной стоимости, и одно возникновение этого вопроса произвело то, что все займы, предшествовавшие Крымской войне, пришлось делать по уменьшенному курсу. При таких условиях приближались к нам ужасные последствия второго провала, исходившие из того, что рельсовые пути не были положены от Москвы к Черному морю прежде соединения ими наших столиц. Все перепуталось и потеряло свои основы, так что указ об обеспечении кредитных билетов 1/6 частью монеты остался мертвою буквою. Война кончилась, русская грудь засвидетельствовала перед всей Европой свою непобедимость, а финансовое состояние оказалось в полном бессилии и даже в неизлечимых язвах. В это время, после Парижского мира, мы сознали необходимость покрыть Россию сетью железных дорог и начали с того, что народное дело сооружения дорог предоставили в руки французов, наших, так сказать, вчерашних врагов, и на русской земле, во время коронации Александра II, появился из Парижа известный аферист времен Наполеона III, Перрейра, с толпою булочников, парикмахеров, башмачников и т.д., называвших себя опытными инженерами. Составленное под руководством этих лиц общество получило название Главного Общества Российских железных дорог, и в круг его деятельности входили четыре линии: 1-я - от Петербурга до Варшавы, 2-я - от Москвы к Черному морю до Феодосии, 3-я - от Курска до Либавы и 4-я - от Москвы до Нижнего Новгорода. Несколько патриотических лиц из среды купечества, испуганных вторжением Французов в дело русского народного труда и предвидевших, что Россия снова попадется в ловушку иностранной экономической интриги, обратились с разъяснением своих опасений к графу Закревскому, пригласив и меня к участию в их совещаниях. Граф выразил полное сочувствие к нашим словам и добавил от себя: «Зачем нам прибегать к каким-то иностранным капиталам, когда у нас есть все нужное для постройки дорог дома: железо на Урале, лес, песок и щебенка повсюду, с массою рук, ожидающих работы во всех деревнях? Поезжайте к главуправляющему путей сообщения Чевкину дня через три, а я его увижу и предупрежу о вашем посещении».

Чевкин очень любезно принял Торлецкого, внимательно выслушал и сказал: «Ничего не могу сделать, мой миленький (обычная поговорка Чевкина), потому что дело с французами облажено и условлено в Париже князем Орловым, во время заключения мира. Нахожу возможным хлопотать только об одном, чтобы правление железных дорог было не в Париже, как было предположено, а в России». Этого последнего результата Чевкин достиг года через два, но не даром, а по случаю выдачи каких-то многомиллионных ссуд Главному обществу, выторговав у него изменение в уставе о переводе правления из Парижа в Петербург.

Величайшею ошибкою со стороны нашей было то, что Главному обществу назначили строить сначала железную дорогу из Петербурга в Варшаву, вместо направления из Москвы в Феодосию. Петербурго-Варшавская линия, как пролегающая по местностям малонаселенным и не имеющим на две трети своего протяжения ни хлебородной почвы, ни фабричного и заводского производства, не могла представить такой деятельности по движению пассажиров и товаров, которая бы покрывала расходы эксплуатации, не говоря уже о гарантии. Правительство нашлось в необходимости несколько раз выдавать Главному обществу миллионные денежные ссуды, и когда это Общество заявило свою несостоятельность в дальнейшем сооружении дорог и уплате лежащих на нем долгов, тогда оно (конечно, в силу политических влияний Наполеона III) не было признано банкротом и оставлено при полных своих правах хозяином двух линий: Варшавской и Нижегородской, с отсрочкою взыскания накопившегося на нем долга более 50 миллионов, каковой долг впоследствии возрос и до настоящего времени остается неуплаченным. После этого, через 10 лет, это неисправное общество получило от правительства, как бы в награду за свои злоухищрения и несостоятельность, первую по доходности в Европе Николаевскую железную дорогу, причем в бывшем в то время ходатайстве 92 лиц из первых русских торговых домов, приносивших постоянно своему отечеству громадную и разнообразную пользу своею деятельностью, было отказано в передаче им Николаевской дороги.

Обращаясь к предыдущему, надобно сказать, что главная беда состояла еще не в том, что французское общество задолжало нам десятки миллионов, а в ошибке нашей (как выше было сказано) разрешить обществу строить Варшавскую железную дорогу прежде Московско-Феодосийской.

Последствия разных спекулятивных слухов, равно как и очевидные факты, что дороги Главного общества не прекратили своего движения потому только, что их поддерживало наше правительство денежными средствами, привело к значительному понижению ценности гарантированных железнодорожных облигаций, которые нам, при дальнейшем сооружении железных дорог, пришлось продавать за границей по значительно сниженной цене.