Хроники Крылатого Маркграфа. Охота на глухаря

30 марта 1941 года

Берлин, Германская империя

Первое дело из «стаи глухарей имени Артура Нёбе» (Ирме этот русскоязычный термин понравился гораздо больше, чем немецкий Kaltkoffer или американский Cold Case) было Ирме уже знакомо.

Ибо о нём вот уже неделю как судачило не только всё РСХА, но и весь Берлин. Хотя в официальных СМИ (а иных в Третьем рейхе уже несколько лет как не было) о нём не было ни строчки, ни звука.

Ибо преступление это (убийство матери и дочери) было настолько жестоким и кошмарным, что в «идеальном немецком государстве» такого просто не могло произойти.

Но достаточно «звонким» для того, чтобы о нём узнала вся столица рейха – причём задолго до того, как о нём проинформировали шефа РСХА Рейнгарда Гейдриха.

Которого, хоть он формально был шефом и уголовной полиции рейха (ибо начальник Крипо бригадефюрер СС Артур Нёбе был его подчинённым), «уголовка» волновала мало. Поэтому и в расследование «сверху» никто особо не вмешивался, и давления на следственную группу не было.

А хоть бы и было – толку то… Ибо убийца (или убийцы) следов не оставили; свидетелей не было (как обычно, никто ничего не видел); у всех родственников и знакомых было железное алиби – а мотива не просматривалось совсем… во всяком случае, такого, который смог бы мотивировать на убийство женщины и ребёнка.

В общем, после двух недель безуспешных поисков душегуба или душегубов сотрудники реферата V-B1 (расследование убийств) махнули на это дело рукой, поместили в «глухариный шкаф»… и стали ждать чуда.

Ирма внимательно (очень внимательно, на самом деле) ознакомилась с делом. На что у неё ушло почти два часа из двадцати четырёх, которые она отвела себе на раскрытие оного.

На первый взгляд, дело было столь же простым, сколь и безнадёжным. Всё началось чуть более двух недель назад, в понедельник, когда десятилетняя «маленькая Берта» Фортнер не пришла в школу.

Ни учителей, ни директора это не удивило, ибо такое случалось и раньше – по причине слабого здоровья (какие-то проблемы с лёгкими) девочка и раньше пропускала школу – иногда несколько дней подряд.

Однако каждый раз её мама – 42-летняя Анна Фортнер – звонила в школу (её роскошная квартира на Александер-плац была телефонизирована) и предупреждала о том, что дочка приболела и вынуждена остаться дома.

Но на этот раз звонка не было. Директор подождал до вечера, после чего позвонил сам. Ответа не было. Обеспокоенный директор лично отправился на квартиру Фортнеров, дабы убедиться, что всё в порядке.

На звонок в дверь никто не ответил. Директор решил дождаться утра – мало ли, какой форс-мажор может случиться… но, когда и на следующее утро ни от Анны, ни от «маленькой Берты» не было ни слуху, ни духу, он позвонил Эльзе. 22-летней старшей сестре Берты Фортнер.

Сестре замужней – она уже более двух лет была замужем за Адамом Кригером – инженером одного из оборонных предприятий (по причине слабого зрения он был признан негодным к воинской службе).

Эльза подвернула ногу, передвигалась с трудом даже по квартире и потому отправила мужа выяснить, что, собственно, происходит с её мамой и младшей сестрой.

Адам несколько раз позвонил в дверь – ответа не последовало. Несколько раз постучал – с тем же результатом. И тогда он решительно и безжалостно взломал дверь. Ибо ключей у него не было, замок был хлипкий, дверь тоже, а он сам был инженером-механиком и потому с разного рода «железяками» был на «ты».

Вошёл внутрь… и его прямо на месте буквально выворотило наизнанку. Ибо он увидел просто инфернальную картину – его теща и свояченица были зверски убиты ударами молотка по голове.

Эксперты впоследствии установили, что они были мертвы со второй половины дня пятницы… так что картина была реально жуткая. Как и запах, который из практически герметичной квартиры не просочился ни на лестничную клетку, ни в соседние жилые помещения.

Придя в себя, Адам немедленно позвонил в дверь к соседям… которые и вызвали полицию. Ибо бедолага-инженер, мягко говоря, двух слов связать не мог – так он был потрясён увиденным.

Вроде бы ничего необычного – тем более, что и детективы, проводившие допрос Адама, и его сослуживцы, и его родственники отмечали, что он человек импульсивный весьма. И потому для него вскрыть дверь самому, а не обратиться в полицию, было вполне естественным поступком.

Однако Ирму это насторожило. Ибо теперь было совершенно невозможно установить, была ли квартира вскрыта злоумышленником или Анна сама открыла дверь своему убийце. Так основательно Адам раскурочил замок, пытаясь проникнуть в квартиру тёщи.

В квартире всё было перевёрнуто вверх дном – преступник или преступники явно что-то искали. Детективы убойного отдела решили, что ценности – ибо шкатулка, в которой Анна Фортнер хранила свои побрякушки и хоть и не особо крупную, но существенную сумму денег, оказалась пуста.

Однако усилия грабителей оказались напрасными – основные сбережения Анны (в рейхсмарках, золотых монетах и драгоценностях) они не нашли. На них указала Эльза, которая знала, что её мама, ещё со времён Веймарской республики категорически не доверявшая банкам, хранит оные в одной из многочисленных банок с крупой.

Источником сбережений был Фридрих Фортнер – бывший муж Анны. Крупная шишка в одной из компаний Круппа… и до кучи предприниматель, он обеспечивал и свою маленькую дочь, и её маму «по высшему разряду». Мама была особой прижимистой, тратила на себя и на дочь немного, поэтому сбережения были… впечатляющие.

Точное время убийства установить не представлялось возможным, однако на него указывал разбитый будильник, стрелки которого остановились на 16:23. В это время Адам был на работе, как и его жена – мелкий клерк в одной из многочисленных полугосударственных-полукоммерческих структур столицы рейха. Так что у обоих было железобетонное алиби.

Как и у бывшего мужа Анны… а вот мотива, на первый взгляд, не было ни у кого из «родных и близких». Да, наследство было привлекательным – роскошная квартира в элитнейшем районе Берлина, деньги и драгоценности… но всё же не настолько привлекательным, чтобы убивать ради этого десятилетнюю девочку.

Поэтому детективы реферата V-B1 пришли к единому мнению: убийство было делом рук грабителя, лично с жертвой незнакомого. Он (судя по фрагментам оставленных следов, убийца действовал в одиночку и вряд ли это была женщина) обратил внимание на хорошо одетую женщину средних лет, проследил за ней, выяснил распорядок её дня и вскрыл квартиру, когда ни её, ни дочки в ней не должно было быть (в это время мама обычно водила дочку в музыкальную школу).

Однако на этот раз дочка приболела – и они остались дома, а грабитель по каким-то причинам не стал дожидаться, пока они действительно покинут своё жилище. А просто понадеялся на то, что и в эту пятницу всё будет как обычно.

Он ошибся – в это время и мама, и дочка оказались дома. Он запаниковал, схватил подвернувшийся под руку молоток и убил обеих. После чего быстро обшарил квартиру, но вынужден был довольствоваться тем, что было у него буквально перед глазами.

Опытные сыскари убойного отдела штаб-квартиры Крипо пришли к выводу, что это преступление почти наверняка у грабителя было первым – и потому и в картотеке полиции он не фигурирует, и с криминалом, скорее всего, не связан – поэтому толку от информаторов, скорее всего, будет ровно ноль (что впоследствии и подтвердилось).

Действовал убийца наверняка в перчатках (детективы ныне много кто читает), ибо никаких отпечатков, кроме принадлежащих родне и соседям, в квартире обнаружено не было.

По той же причине обувь он, скорее всего, снял в прихожей и потому следов, пригодных для идентификации, не оставил. Собака след не взяла – и потому, что прошло уже почти четверо суток с момента убийства; и потому, что преступник, похоже, вляпался в какую-то гадость, начисто отбивающую у собаки нюх (вопреки распространённому заблуждению, взять след ищейке удаётся далеко не всегда).

Оставалась лишь надежда на то, что преступник не выдержит, и «скинет» украденные драгоценности в ломбард или барыге – и «засветится». Поэтому детективы сделали единственно возможное в той ситуации – распространили фотографии и описания драгоценностей среди «и тех, и этих»… и отправили дело в «глухариный шкаф».

Ирма обратила внимание на одну, на первый взгляд, незначительную деталь. Никто, кроме зятя убитой Анны, не видел в её квартире молотка. Более того, её сосед Фердинанд Тойрер показал, что его соседка практически всегда обращалась к нему, когда нужно было что-то починить в квартире.

Ибо «рукастой» она не была ни разу. Впрочем, никто однозначно и не опроверг наличие молотка в квартире, а её бывший муж не смог дать однозначного ответа на вопрос, оставил ли он после себя молоток или нет.

В общем, глухарь был, судя по всему, безнадёжный. Однако Ирма Бауэр так не считала. Несмотря на то… впрочем, скорее, благодаря тому, что никакого «детективного образования» у неё не было.

Если не считать нескольких «уроков детективной мудрости», которые ей дал один из её многочисленных любовников – отставной детектив убойного отдела крипо Гамбурга Эмиль Швайнштайгер. Ну и, самообразования – она с детства увлекалась детективными романами и прочитала их не одну сотню… как и десятки документальных детективов.

Детектив Швайншатйгер как-то сказал ей:

«Шерлок Холмс пользовался редкой, но весьма эффективной методикой. Сначала он – изучая место происшествия и беседуя со свидетелями и прочими фигурантами дела – собирал информацию, пока не накапливалась критическая масса фактов.

После чего садился на свои знаменитые подушки и медитировал, пока у него в голове не складывалась чёткая – до мельчайших деталей – картина преступления. Включая личность преступника, которого оставалось только идентифицировать – привязать мыслеформу к существу из плоти и крови…»

У Ирмы одно время была подруга, которая увлекалась всякого рода эзотерикой, мистицизмом и прочей оккультятиной. Она утверждала, что информация о любом преступлении «записывается» в астрале как музыка на пластинке – или событие на киноленте. И что при надлежащих способностях и умении эту информацию можно оттуда считать…

Ирма во всю эту «чертовщинку» не верила категорически, а вот что с помощью «метода Шерлока Холмса» можно было внутренним зрением «увидеть» и картину преступления, и преступника, ей представлялось очень даже реальным.

Поэтому она бесцеремонно взяла ключи от квартиры Анны Фортнер – и отправилась на место преступления. Ибо лучшего места для визуализации преступления и преступника нет и быть не может.

В квартире убитой (точнее, убитых) детективы убойного отдела Крипо оставили всё так, как было на момент прибытия оперативно-следственной группы. Как раз для того, чтобы была возможность вернуться на место преступления – вдруг что-нибудь новое обнаружится, или какая светлая мысль придёт в голову сыскарю.

Ничего нового по сравнению с тщательно описанным в деле (и вложенными в него фотографиями) Ирма не обнаружила, хотя осмотрела квартиру в высшей степени тщательно. Ибо уровень квалификации детективов отдела V-B1 был на уровне мировых стандартов – в том числе, и в области осмотра места происшествия.

Что было неудивительно совсем, ибо начальник Крипо генерал-майор полиции Артур Нёбе уже не первый год считался одним из лучших криминалистов Европы – если вообще не самым лучшим.

А вот светлая мысль посетила её практически сразу же после того, как она переступила порог места преступления. Точнее, ощущение. Явственное ощущение, что, как (по слухам) любил говорить Артур Нёбе в подобных обстоятельствах, «тут что-то не так; тут не так что-то».

Это ощущение не покидало Ирму всё время тщательного осмотра квартиры. А потом её вдруг осенило. Видимо, накопилась «критическая масса» – и она вдруг поняла, что именно в квартире не так.

До перевода на работу в гестапо (личным приказом начальника РСХА Рейнгарда Гейдриха), она почти четыре года работала надзирательницей в женских концлагерях СС – от Лихтенбурга до Аушвица. В каждом лагере обыск бараков заключённых был делом едва ли не ежедневным.

Мастерство охранниц, проводивших обыск, различалось сильно (сама Ирма была асом по этой части – скрыть что-то от неё было нереально), но всё равно в том, как проводился обыск, и как барак выглядел после того, как его «перевернули вверх дном», было что-то общее. Нечто, что было трудно описать словами… зато после накопления определённого опыта чувствовалось более, чем явственно.

В квартире фрау и фройляйн Фортнер это «нечто» отсутствовало начисто. Из чего криминалькомиссар Ирма Бауэр сделала единственно возможные выводы.

Вывод первый. Никакого ограбления не было. Была инсценировка, причём настолько умелая, что обвела вокруг пальца опытнейших детективов убойного отдела штаб-квартиры Крипо. Лучших из лучших в Германии – и одних из лучших в Европе.

Вывод второй. Если никакого ограбления не было, то мотив у убийцы был совершенно иным – и ничего кроме мести или (что намного более вероятно) наследства на ум не приходило категорически.

Вывод третий – преступник целенаправленно шёл не грабить, а убивать. При этом он точно знал, что (1) обычно в это время Анна ведёт дочь в музыкальную школу; и (2) в этот день она точно её не поведёт. И использовал это знание, чтобы направить следствие по ложному пути.

Из чего немедленно следовало, что (1) преступник очень хорошо знал жертву; (2) он обладал весьма высоким интеллектом; и (3) жертва его совершенно не боялась и потому сама впустила его в квартиру.

Вывод четвёртый – Адам взломал дверь квартиры тёщи только и исключительно для того, чтобы скрыть от следствия важнейший факт: никакого взлома не было; жертва знала преступника, совершенно его не опасалась, и потому открыла ему дверь, впустила в квартиру, и…

А вот «и» надо было срочно проверить. Ирма сняла трубку шикарного телефона Анны Фортнер, набрала номер Крипо:

«Говорит криминалькомиссар Бауэр»

Подавляющее большинство сотрудников уголовной полиции рейха были «старыми кадрами» и потому ни разу не нацистами. Поэтому «Хайль Гитлер!» в их среде было не принято.

«Доктора Альфреда Хольца, пожалуйста. Это очень срочно»

Менее чем через минуту на другом конце телефонной линии раздался отечески-покровительственный баритон:

«Доктор Хольц слушает. Чем могу быть полезен очаровательной фройляйн Бауэр?»

Ирма, разумеется, знала, что ведущий судмедэксперт Крипо доктор медицины и антропологии Альфред Хольц проводил все соответствующие экспертизы в деле Анны и Берты Фортнер. Поэтому перешла сразу к делу:

«Два вопроса. Первый – рост убийцы Анны и Берты Фортнер?»

«180 сантиметров» – без колебаний ответил врач. «Плюс-минус пять… даже, пожалуй, три сантиметра»

Дотошные и тщательные детективы убойного отдела Крипо включили в дело копию личной карточки Адама Кригера с его работы. Рост инженера составлял 179 сантиметров…

«Второй. Я понимаю, что на этот вопрос Вам будет ответить очень сложно…»

«Для Вас у меня нет ничего невозможного, несравненная фройляйн Ирма» – обворожительнейшим голосом произнёс судмедэксперт. Для которого, кстати, невозможного было не так уж и много – безотносительно того, для кого из детективов убойного отдела Крипо он делал свою работу.

«… но для меня это действительно очень важно. Вы можете сказать, как был нанесён первый удар Анне Фортнер? Спереди, сзади или сбоку?»

Ответом была сначала весьма длинная пауза. Было очевидно, что детективы убойного отдела буквально с первых минут осмотра места убийства были настолько уверены, что это ограбление, которое лишь по крайне неудачному для мамы и дочери стечению обстоятельств превратилось в убийство, что другие версии даже и не рассматривали. И потому не задали этот естественный – и важнейший – вопрос.

«Я думаю, что сзади» – медленно ответил доктор Хольц. «И сразу отвечу на Ваш следующий вопрос: думаю, что жертва стояла к убийце спиной…»

Ибо его хорошо знала и совершенно его не боялась. Что вкупе со всеми прочими выводами однозначно указывало на единственно возможную кандидатуру.

На её зятя – Адама Кригера. Мотив которого был очевиден – наследство. А это означало, что следующей жертвой неизбежно станет его жена Эльза. Единственная, кто стоял между этим чудовищем и немаленьким богатством – не говоря уже о несопоставимо более комфортных жилищных условиях (Адам и его жена снимали полквартиры в не самом лучшем районе Берлина).

Впрочем, опасность ей угрожала не в ближайшие часы, дни, недели… и даже не месяцы. Ибо Адам Кригер не такой идиот, чтобы обращать на себя внимание несчастным случаем со своей женой (в том, что убийство жены инженер постарается замаскировать под несчастный случай, у неё сомнений не было).

Поэтому время у неё было. Кстати, насчёт времени…

Ирма посмотрела на часы. Она раскрыла дело менее, чем за пять часов – после того, как лучшие из лучших в берлинском Крипо не смогли этого сделать за две недели. Её это впечатлило.

В принципе, уже можно было идти к районному прокурору за санкциями на обыск и арест. Хотя она могла и без таких санкций и арестовать инженера, и провести обыск в его квартире (указ рейхспрезидента Германии Гинденбурга от 28 февраля 1933 года давал ей такое право), Ирма решила действовать в «безукоризненно правовом поле».

Поэтому она в высшей степени вежливо поблагодарила доктора Хольца, повесила трубку – и немедленно сделала ещё два телефонных звонка. Первый – доктору медицины и психологии Вернеру Шварцкопфу, который уже помог ей раскрыть одно дело. «Дело открыточников», над которым объединённая группа гестапо и Крипо билась полгода… а она раскрыла его менее, чем за сутки.

«Привет» – обворожительно проворковала Ирма – ох, как она это умела. «Мне нужно, чтобы ты бросил все дела и срочно отправился…»

Она назвала адрес и название фирмы, где работал Адам Кригер.

«Там тебе нужно будет собрать максимум информации о некоем Адаме Кригере. Скажи, что его кандидатуру рассматривают на ответственный пост в военном министерстве, а тебе поручили составить психологический портрет. На предмет соответствия требованиям должности. После чего приедешь на…»

Она назвала адрес квартиры фрау Фортнер. И добавила:

«На всё у тебя пять часов…»

«Сделаю» – вздохнул доктор Вайсс. Ибо был обязан её фактическому мужу… практически всем; да и ссориться с гестапо и личным помощником шефа РСХА (а де-факто – ещё и рейхсфюрера СС) было бы чистейшим самоубийством.

Кроме того, по опыту работы с Ирмой он знал, что эти несколько часов работы будут оплачены (и деньгами, и дефицитнейшими и вкуснейшими продуктами) так, как на его основной работе ему и не снилось.

Второй звонок она сделала в РСХА, в штаб-квартиру Крипо – криминальрату Эрнсту Венцелю. Лучшему специалисту по осмотрам места происшествия в Германии (и не только).

По неизвестной Ирме причине, к осмотру места убийства Анны Фортнер и её дочери привлекли не его, а несколько менее компетентного и опытного криминалькомиссара Фрица Ромберга. Который благополучно и напортачил.

Венцель, похоже, был совершенно не в восторге от того, что на осмотр места звонкого убийства отправили не его – и потому мгновенно и с нескрываемой радостью (даже, пожалуй, мстительной радостью) согласился взглянуть на место преступления свежим опытным взглядом.

Ему хватило всего пары минут, чтобы сделать совершенно однозначный и безапелляционный вывод: «Инсценировка. Безусловно, инсценировка ограбления. Дайте мне полчаса… час максимум и я напишу очень подробное объяснение, почему это именно так»…

В квартире обнаружился вполне достойно обставленный кабинет, до развода явно принадлежавший Фридриху Фортнеру. А в кабинете – всё необходимое для составления отчёта. Включая даже печатную машинку.

Доктор Вайсс появился спустя чуть более чем четыре часа с момента получения приказа. К тому времени криминальрат Венцель уже давно закончил отчёт и отбыл… Ирму совершенно не интересовало, куда именно.

Психолог прибыл уже с написанным отчётом. Кратким, но достаточно информативным для того, чтобы Ирма сочла, что её задание он выполнил и потому свой гонорар заработал.

В отчёте было написано следующее:

«Адам Франц Кригер получил блестящее образование в Техническом университете Мюнхена, обладает очень высоким уровнем интеллекта и несомненными способностями в инженерном деле.

Поэтому совершенно неудивительно, что его амбиции (не обязательно в плохом смысле) по своему масштабу соответствуют вышеперечисленным способностям и образованию.

Однако инженер Кригер обладает настолько неуживчивым и, давайте называть вещи своими именами, отвратительным характером (который действительно отвращает от него людей), что существенное продвижение по служебной лестнице для него невозможно.

Его «смертные грехи» – алчность, гордыня и гнев (примерно в этом порядке), поэтому неудивительно, что некоторое время назад он начал искать другие «социальные лифты».

Из разговора с ним, а также с его начальством и коллегами мне стало ясно, что свою жену он не любит, а женился на ней исключительно для того, чтобы её отец помог ему сделать достойную его способностей и образования карьеру.

Однако с отцом Эльзы у него отношения тоже не сложились – как и с тёщей и со свояченицей. С девочкой потому, что детей он не любит и не хочет; ну а тёща с самого начала не одобрила выбор дочери – она считала, что её дочь (очень красивая молодая женщина, надо отметить), заслуживает гораздо лучшего спутника жизни.

Я успел поговорить с отцом Эльзы – его фирма находится буквально в двух шагах от места работы Адама Кригера – и он настолько разоткровенничался, что сообщил мне очень важную информацию. Похоже, что мама, наконец, убедила дочь подать на развод и найти себе много лучшую партию – благо недостатка в поклонниках у неё не было никогда.

А во время беседы с инженером Кригером у меня сложилось чёткое впечатление, что он не только не сожалеет о гибели тёщи и свояченицы, но даже весьма этому рад.

Из вышеизложенного следует единственно возможный вывод – у Адама Кригера был двойной мотив для убийства Анны и Берты Фортнер. Корысть (наследство) и крайне неприязненные отношения с родственницами.

Я не сомневаюсь, ни в том, что он действительно виновен в их жуткой смерти, ни в том, что он постарается избавиться и от жены – как только представится возможность. Убийство он, скорее всего, постарается замаскировать под несчастный случай…»

Ирма внимательно прочитала отчёт психолога, удовлетворённо кивнула и объявила:

«Спасибо. Гонорар и официальную благодарность Крипо тебе привезут завтра на работу…»

Сделала многозначительную паузу – и задала очевидный вопрос:

«Как ты думаешь – где он спрятал похищенные драгоценности? Или он их выкинул?»

Психолог покачал головой: «Не выкинул. Он для этого слишком жаден… ну и вообще собственник. Поэтому думаю, что добыча спрятана где-то в его жилище…»

«Поможешь найти?». Это был не вопрос и даже не просьба – а прямой приказ. Хотя формально психолог Ирме не подчинялся ни разу, но не подчиниться приказу криминалькомиссара гестапо означало поиметь такие траблы, что это было просто немыслимо.

Доктор Вайсс кивнул: «Конечно, помогу. Благо ничего сложного в этом не будет – инженер совершенно не умеет скрывать свои чувства. Как приблизитесь к тёплому местечку – он себя и выдаст…»

Так оно и случилось несколько часов спустя. Но сначала Ирма написала свой собственный отчёт. Отчёт районному прокурору. Который одновременно стал и обоснованием запроса санкции на арест Адама Кригера и обыска в его жилище.

Отчёт содержал следующий текст:

«Убийство Анны и Берты Фортнер раскрыто. Убийцей является зять Анны и её дочери, инженер Адам Кригер, которым двигали три мотива.

Во-первых, корысть – желание завладеть собственностью Анны (квартирой, деньгами и драгоценностями); во-вторых, желание избавиться от родственников, отношения с которыми стали невыносимыми; и, в-третьих, желание отомстить бывшему мужу Анны и отцу её детей Фридриху Фортнеру, который отказался помочь Адаму сделать карьеру, соответствовавшую способностям и образованию последнего

14 марта 1941 года Адам Фортнер воспользовался удачно подвернувшимся случаем – Анна и Берта остались дома, хотя обычно в этот день и в это время Анна отводила дочь в музыкальную школу.

Что позволило убийце направить следствие по ложному пути – детективы решили, что мама с дочерью стали жертвой грабителя – и погибли потому, что остались дома, когда их не должно было там быть.

Адам Кригер целенаправленно убил не только Анну, но и её дочь, дабы избавиться от конкурентки за наследство. Он перевёл стрелки будильника на два часа назад, дабы создать видимость алиби, после чего разбил его молотком.

Затем инсценировал ограбление; а спустя три дня взломал дверной замок, дабы скрыть тот факт, что убийца не взламывал его, а был впущен в жилище его хозяйкой. Которая хорошо его знала и потому совершенно не опасалась…»

Во время войны рабочий день обычно ненормированный… да у кого угодно, на самом деле. Поэтому районный прокурор Максимилиан Кляйбер был на «боевом посту», когда Ирма ему позвонила. И, разумеется, тут же согласился встретиться – ибо прокуратуре «глухари» были нужны ещё меньше, чем сыскарям убойного отдела.

Отчёт Ирмы (к которому прилагались отчёты криминальрата Венцеля и доктора Шварцкопфа) его удовлетворил; поэтому он немедленно выписал ордера на арест Адама Кригера и на обыск его жилища.

Во время которого инженер предсказуемо выдал себя… точнее, место, где он спрятал похищенные у тёщи деньги и драгоценности. Припёртый к стене неопровержимыми уликами, он показал и место, куда выбросил молоток.

Который был, разумеется, обнаружен, а волосы на нём стали ещё одним убедительнейшим доказательством того, что это было орудие убийства Анны и Берты Фортнер. И что убийца – именно Адам Кригер.

Во время войны жернова юстиции обычно крутятся в разы быстрее, чем в мирное время. Кроме того, Ирма основательно надавила на своего де-факто мужа (личного помощника рейхсфюрера СС, между прочим).

Тот надавил на районный уголовный суд… в общем, после своего ареста инженер Адам Кригер прожил ровно восемь дней. 5 апреля 1941 года он был признан виновным в двойном убийстве, ограблении и сокрытии следов преступления, а уже 7 апреля гильотинирован (стандартное наказание для убийц в Третьем рейхе) в берлинской тюрьме Плётцензее.

От момента, когда Ирма Бауэр взялась за дело Анны и Берты Фортнер до момента ареста преступника прошло чуть более пятнадцати часов…