По-Есенински или что за бред

-Что за бред? Ну скажи, что за бред ты написала? - говорила она повизгивая и буравя меня глазами из под очков.
У неё и так глаза были большими и выпученными, а линзы ещё усиливали эту особенность. Она поправила очки, которые от накала эмоций сползли с переносицы, не выдержав потока, льющегося в мою сторону. Мне казалось, что сейчас хлынет цунами и меня поглотит волна учительского напора. Юлия Петровна, наша учительница по литературе. Женщина средних лет, слегка полноватая с одутловатым лицом и взъерошенными химией кудрями. Своим видом она мне напопинала лягушку, такую умную, в очках и с томиком Достоевского. Простите меня, Юлечка Петровна, но так было. И вот, возлагающая на меня надежды, Юлия Петровна, явно не готова была к тому, что произошло.
- Никитина, я от тебя такого не ожидала! Ты, ты... Ты такая талантливая девочка, - продолжила она, слегка смягчив свой тон, - И написать такой бред...
Это был выпускной экзамен по литературе.
Шел 1992 год. Уже как пол года он шёл. Итоговые экзамены в школе, зубрежка билетов - голова кругом. Один из экзаменов это литература. Святая литература для меня, которую я любила, но не из-за того, что мы изучали, а потому что мне нравилось писать. Писать-сочинять своё, излагать на бумагу чувства, переживания, осознания. Это был мой мир, моя собственная литература, где герои страдали и любили, любили и страдали. А я вместе с ними.
На экзамене в те годы выпускники писали сочинение. Нам выдавали темы, несколько на выбор. Что радовало меня, так как выбор это всегда возможность делать то, что нравится. А моя юная бунтарская суть только за право выбирать. И я выбрала, с предвкушением, что сейчас как оторвусь по полной, как выдам всё, что могу по максимуму. Во мне ожили и мой любимый Булгаков, и любимый Есенин, и не побоюсь, даже сам Лев Николаевич благословил на творение. Ну, я вас постараюсь не подвести! Только вы уж сильно на меня не надейтесь, как Юлечка Петровна, а то мало ли чего...
И чего... Выбрала я тему про Родину мою, Россию. Не скажу точно формулировку задания, уж 30 лет как прошло, помню, что надо было на нескольких страницах изложить всё, что можешь и в красках. Да так, чтобы дух захватило у проверяющих.
Ну прям как у Есенина! - подумала я, решив писать в его стиле. Помните, как он про природу и русскую душу? Ух! Как завернет, так завернет. Вот и я сейчас как заверну. В голове полетели строки из его стихов, и я начала писать.
Ярко и в красках, как собиралась, настрочила несколько страниц. Точнее сказать, прожила эти страницы по-Есенински. Булгаков и Толстой отдыхали. Только вот стихи, строки из которых я вставляла в своё произведение, были от мужского лица. Ну Есенин же это, про себя писал великий. А раз так получается, значит и я буду писать от первого лица тоже мужской наружности. Написала. Спустя несколько часов довольная до "не могу", положила тетрадь на стол экзаменаторов и уставшая, но в эйфории от происходящего, побрела домой. Спасибо всем за помощь и поддержку, великие и любимые люди! Вы сделали мой день! Занавес.
Оценки. Их вывешивали на окна первого этажа школы. Длинные списки циферок и фамилий. Ищу свою. Нахожу не сразу, от волнения в глазах пелена, в голове "прощай школа".
И здравствуйте!!!
Никитина, ваша оценка 4...
Чтоооооо? Пелена спадает, сознание прочищается, сердце набирает обороты.
Да нет, ну нет, ну нет же!
Да да, да да. Ошибки быть не может. Это же моя святая литература! Где прокола быть не могло, ни как и ни при каких обстоятельствах. Юношеский максимализм знаете ли, такая штука.... Ну вы понимаете. Жизнь в момент рухнула, великие дружно смеялись за спиной, как бы намекая на мою бездарность. Я была повержена. Быть или не быть. Жить или не жить.
К слову сказать, в писатели я тогда не собиралась, я грезила модными показами своих коллекций одежды, собиралась поступать на модельера. Но четвёрка за сочинение - это был проигрыш в какой-то важной для меня на тот момент игре. Мне нужна была высшая оценка для собственной значимости, как показатель моих других способностей. Наверное, это было именно так. Сложно сейчас точно описать, что двигало ребёнком в 16 лет.
И вот Юлия Петровна стоит передо мной, как изваяние, как памятник упокоенной для меня святой литературы, и продолжает:
- Бред, бред, бред... Ты слышишь меня, Никитина! Ты девочка, дееееевочка! Женский род. А пишешь от мужика!
- Мужчины, от лица мужчины... - пробормотала я, - Есенина, Сергея...
Юлия Петровна опять взвизгнула:
- Есенина? Ну ты даёшь! Ты... ты.... ты что вообще?! Перегрелась что ли?
Я молчала. Сложно говорить, когда комок в горле и путаются мысли от непонимания и обиды.
Не услышав от меня ответа, она вновь пристально посмотрела из под очков, а потом продолжила свой монолог:
-Ни как от тебя вот такого не ожидала! Ты по Булгакову как написала... Это же было восхитительно, великолепно, чувственно. Ты как будто прожила Маргаритой! И замечу, от имени женщины писала, как и положено. Так что скажи "спасибо", что тебе за ТАКОЕ снизили только на бал.
- Спасибо, Юлия Петровна...
Я пошла думать - кем и когда это положено?
Я больше не напишу ни строчки...
И не писала. 30 лет не писала.