Детская комната, красный резиновый мяч

Детская комната, на полу красный резиновый мяч
Если его нюхать, то он пахнет именно резиновым мячом
Все остальные игрушки свалены кучей в коробке, где
Сверху лежит игрушечный пластмассовый поезд
Стена, кровать, одеяло, из под которого торчит
Измазанная «Зелёнкой» коленка с ссадинами и корочками
Слышны голуби, что воркуют вверху на жестяной крыше
Возмущается неподатливостью стекла настойчивая муха

Между штор пробивается солнце тёплым лучом
Трогает молчаливый цветок на окне, и не получив ответа
Плывёт всё дальше и дальше по комнате
Продвигается по полу, как луч радара
Наткнувшись на мяч, обнимает его и радуется
А мяч радуется солнцу, улыбаясь покатым боком

Луч трогает коленку, и если голову можно спрятать от солнца
То ногу нет, потому, что под одеялом будет слишком жарко
И когда луч дотрагивается до коленной чашечки в ссадинах
Снится, как Трезор лижет коленку мягким влажным тёплым языком
От чего становится нестерпимо щекотно, и одновременно приятно
Собака восторженно и беспокойно, будто опасаясь, что ей не поверят
Выражает свою преданность и заботу мальчику

Который когда-нибудь вырастет, обучится в училище на машиниста
И будет ночью трястись в холодной прокуренной, пахнущей
Машинным маслом, Креозотом, одеколоном и краской после ремонта
Кабине электрички, сидя в засаленной оранжевой жилетке
С надписью на спине «ТЧЭ», и торчащей из-за ворота тельняшке
Заломив фуражку на вечно мокрый от напряжения затылок
Вглядываться в желтое пятно прожектора через лобовое стекло
Опасаясь, что на стробоскоп шпал между двумя бесконечными
Блестящими сталью рельсами внезапно выйдет собака…
Он летит, громыхая тележками на стыках, в холодную пустоту
В черноте которой так легко увидеть другую
Не прикрытую платьем, и вроде бы, совсем близкую, но такую
Недоступную, чужую, острую коленку с белесым шрамом
Не остаётся ничего делать, кроме как попробовать
Самому стать для неё Трезором, но и это ему не поможет

А пока на стене одновременно висят и идут бабушкины часы
Говорят, что их подарил ей жених - привёз из Кенигсберга, или Инстербурга
Вместе с красной головой Эмменталера, бутылкой горького пива Tilsitkrone, и
Такого же горького колючего осколка танковой брони в сердце
Который не смогли достать хирурги, опасаясь повредить синусовый узел

Вот, когда стрелка часов трогает римскую цифру «XII»
В утробе часового механизма что-то клацает и щёлкает
(Похоже, что часы, действительно, настраивал механик
Дроссельмейер, что родом из Гердауэна)
Открывается маленькая дверца, и оттуда смотрит
Наклонив голову, пожилая кукушка
Недоумевающая: «Зачем быть так близко со своими детьми?
Ведь они вполне могут быть одни…»

Но люди не кукушки, и им нужна забота, любовь и тепло
Детям вообще ничего не нужно, только забота, любовь и тепло
Иначе, они, как не пророщенные в блюдце с водой
Не прикрытые заботливо тряпочкой, зёрна
После остаётся только голая сухая чёрная каменистая земля
Которая не может ничего чувствовать, кроме тоски и одиночества

Ей будет недоставать воды и тепла, и она будет везде искать их
Но, не зная как выглядит вода и тепло, она не сможет их увидеть
Оставаясь голой сухой чёрной каменистой землёй
Как в цветочном горшке, стоявшем на подоконнике детской комнаты
В котором когда-то жил цветок
Ожидающий всю свою короткую вечность
Что мальчик заговорит с ним
Но сам ничего не делал для этого, - только ждал
Когда тот посмотрит, и заговорит
От этого даже кукушка из часов презирала его
Так прямо и говорила: «Я презираю тебя…»

Солнце пробует поговорить с цветком
Каждое утро, пробивая два оконных стекла
Чтобы дотронуться, пытаясь оживить тонкую сухую зелёную
Палочку с жёлтой поникшей головой
Но цветок молчит, недоумевая, как это его вообще можно трогать!
У него есть друг, и это такая же молчаливая пыльная засохшая
Муха, лежащая на подоконнике

Не получив ответа, луч плывёт всё дальше и дальше по комнате
Натыкается в пространстве на мяч, и его обнимает
Радуется, а мяч радуется солнцу, улыбаясь покатым боком…

(https://youtu.be/8bbVpHquJCo)