Подробности убийства лезгинами младшего брата Нади

Подробности убийства лезгинами младшего брата Надир-шаха (1738)

Когда джарские лезгины узнали о прибытии кызылбашских войск и Ибрахим-хана, младшего брата Надир-шаха (1688–1747), они послали гонцов к Сурхай-хану и большому уцмию [правитель Кайтага], который пребывал в области Табасаран, написав им:

«Сейчас нечистые кызылбашские воины во главе с Ибрахим-ханом, братом Надира сахиб-кирана, вошли в пределы Дагестана. Вам следует теперь прибыть к нам, ради народа, религии и веры имамитской (?), проявить единение с нами и оказать помощь».

После получения этого послания каждый [из них] прежде всего перевёл свою семью в укреплённое место, отправив их в округа Кирам-Киак [Кара-Кайтаг?] и Кубачи. Сами же преградили все проходы и занялись обороной. Примерно двадцать тысяч человек из Табасарана, Хиналуга, Ахты-Пара, [области] Курели [т. е. Кюра] и других мест прибыли во главе с большим уцмием [начальником]. Трое суток они брали пропитание и фураж у джарского племени. Лезгинские дозорные рассказали о боеспособности и снаряжении кызылбашского войска. Среди джарцев были два знаменитых предводителя, один был прозван Ибрахимом Диване («Ибрахим безумный»), другой — Халилом. Узнав о возвращении (отступлении) лезгин, они (Ибрахим Диване и Халил) не допустили мысли о страхе. В первую очередь они поручили примерно двум тысячам прославленных стрелков захватить все заставы, проходы и дороги, по которым должны были пройти победоносные войска. Сами же занялись сбором войска. На другой стороне его Ибрахим-хан приказал, чтобы ширванские и грузинские войска во главе с Хан-Джаном и Мухаммад-Кули-ханом афшаром вступили в те горы. Если же какая-либо часть лезгинского племени придёт и займет дороги и тропы, постараться их изгнать и показать тем самым свою добрую службу. Ибрахим-хан также приказал, чтобы хорасанские джазаирчи с тысячниками Али-хан-беком и Али-Наки-беком вышли из города Дербент в сторону летних стоянок и занялись бы [там] отражением [наступления] непокорных. Ибрахим-хан вслед за этим с победоносным войском направился вверх, в горы.

По прибытии грузинских и ширванских войск лезгины, которые заняли проходы, начали смертельную стрельбу с гор. Каждым выстрелом они поражали одного храбреца. Когда грузинские воины увидели это, часть их, подобно златокрылой птице, поднялась на вершину горы, обойдя их с тыла, и начала обстреливать лезгин. Лезгинские гази не выдержали натиска грузинских воинов. Некоторые [из них] были убиты, некоторые взяты в плен, а остальные бросились с горы и разбились [букв. «стали равными земле»]. Наконец часть из них, которых пощадила смерть, с большим трудом спаслись с того опасного места [букв, «вытащили души на берег спасения»]. В это время хорасанские джазаирчи поднялись в горы, огнём мушкетов сокрушили защитников укрепленных летних стоянок и заняли их укрепления. Ибрахим-хан с победоносным войском взошел на те горы. Там поставили двухглавую палатку и каландари для его высочества и предводителей войска, где они пробыли ночь и день.

На следующий день, последовал приказ Ибрахим-хана о том, чтобы десять тысяч адербейджанских молодцев пошли к жилищам джарцев и, если они там укрепились, постарались уничтожить их и разграбить их укрепления. Упомянутые гази пошли к местопребыванию лезгин. Немногие из племени, которые оставались на своих местах, после схватки и стычки были убиты или взяты в плен этим войском.

На расстоянии четырех фарсахов адербейджанские газии увидели сильно укреплённое место, высота которого поднималась до небесного свода, а по величине оно равнялось с вращающимися планетами. В том укреплении [гази] увидели людей, спросили о них, и пленные из того племени (джарцев) рассказали, что Ибрахим Диване и Халил, охотник на львов, с малым количеством [войска] укрепились в том месте. Кызылбашские предводители отправили две тысячи человек, чтобы они наказали тех людей и вернулись обратно. Когда победоносное войско вступило на вершину горы, Ибрахим Диване с малым количеством людей за половину звездного часа разбил это двухтысячное войско. Люди этого войска, раненые и несчастные, обратились в бегство и вернулись к сердарам. В тот же день его высочество прибыл на это место, которое являлось главным укреплением джарцев. Когда же узнал о смелости [того племени], [он] пожелал назначить часть победоносного войска для уничтожения тех людей [джарцев]. Хан-Джан доложил его высочеству:

«Если вновь назначенные гази пойдут по тому же пути, где были разбиты те две тысячи человек, то даже если их будет сто тысяч, они, ничего не сделав и не достигнув цели, вернутся обратно. Если же высокий кортеж останется в крепости, которую построили в укрепленных летовках, то с той стоянки я довольно легко пройду другой дорогой, которую нашли грузины. Прежде чем узнают об этом лезгины, поднимусь на ту гору, захвачу то безмятежное племя и легко смогу разбить и рассеять его».

Это предложение было одобрено Ибрахим-ханом. Он приказал, чтобы победоносные воины/отряд за отрядом направились бы [туда] по горам и долам. В это время довели до высочайшего слуха, что позади есть башня, которая имеет высоту в пять зар, и часть лезгин находится в этой башне. Согласно приказу Ибрахим-хана, было поручено Мухаммад-Кули-хану, беглярбеку Ширвана, напасть с его газиями на ту крепость и захватить её. Во исполнение приказа его высочества с рассвета до захода солнца штурмовали ту крепость. Двенадцать человек лезгин, которые сидели в этой башне, убили [букв, «бросили на землю унижения»] около четырехсот человек ширванских молодцев. Когда кончились пули у тех людей (лезгин), они спустились с вершины башни с мечами в руках и атаковали [кызылбашей], [они] боролись до тех пор, пока не были зарублены мечами.

Ширванские воины со склона той горы вернулись в свои укрепления, и в это время Ибрахим Диване и Халил-лезгин узнали о продвижении его высочества и так порешили со своими предводителями и племенными вождями:

«Если кызылбашское войско продвинется с тыла и захватит вершину горы, то поставит нас в тяжелое положение и нас погубит [букв, «заполнит наши черепа землею»]. Первым делом, уповая на Бога, в полночь пойдем и захватим дорогу между укреплением и летовкой. Во время прохода победоносного войска уничтожим его смертельным обстрелом с двух сторон. Если все мы будем убиты или попадем в плен, в этом случае мы не увидим, как пленят наших жен и детей».

В тот день предводители, племенные вожди и старейшины племени Джара и Тала выбрали примерно семьсот прославленных стрелков, которые огненными пулями в темную ночь могли попасть в чешуйку змеи. Они отделились под начальством Ибрахима [Диване] и Халила. Попрощавшись с племенем и родом, в ту темную ночь [они] направились на то великое дело. Войдя в леса, которые были на пути Ибрахим-хана, [джарцы] засели в засаду. Они находились там, пока не прошли по склону горы грузинские и ширванские войска и воины [племен] мукадам, думбули и прочие. После прохождения упомянутых войск хорасанские джазаирчи, несколько ханов и предводителей во главе с Ибрахим-ханом вступили в те горы и стали спускаться. Когда они дошли до середины тех каменистых гор, внезапно с двух сторон [сидевшее в засаде] удачливое сборище начало стрельбу. Хорасанские джазаирчи, [ничего] не видя, также приготовились к стрельбе. Сражение началось [букв, «загорелся базар сражения»]. Каждая стрела, которая вылетала из рук лезгин, поражала грудь одного или двух хорасанских храбрецов. Сколько Ибрахим-хан и его предводители высокого дивана ни бросали взглядов по сторонам, они ничего и никого не видели, кроме пуль, которые сыпались подобно каплям весеннего дождя. Со всех сторон сыпались на них стрелы внезапной смерти, попадающие в грудь и бока смельчаков.

Ибрахим-хан понял хитрость лезгин и стал побуждать хорасанских джазаирчи к сражению. Они стреляли, никого не видя, но пользы от этого не было: то хитрое племя стреляло из-под деревьев и с деревьев. Когда люди того порочного племени (лезгины) заметили слабость и беспомощность победоносного войска, они осмелели букв, [«шагнули смелостью вперед»], и сражение разгорелось [букв, «базар сражения»] [вновь], начался рукопашный бой. В разгаре этой схватки Ибрахим Диване узнал его высочество (Ибрахим-хана) и послал в его сторону смертельную пулю. По божьей воле и вечному предопределению та пуля попала в голову его высочества и ранила его. Другая пуля попала в знаменосца, и он, опрокинувшись, покатился. В это время Огурлу-хан, правитель Гянджи, подбежал к его высочеству и закричал:

«Да стану я жертвой ради тебя! Не место [здесь] стоять, ударь скакуна кнутом и скачи в [укромный] угол, так как враг хитростью и обманом сделал свое дело».

Ибрахим-хан сказал:

«Да покроет земля мою голову, если я живой убегу с поля битвы».
Огурлу-хан настаивал, как вдруг другая пуля попала ему в грудь и прежде чем отдать душу создателю её, [он] сказал своему брату Хасан-‘Али-хану:

«Ты выведи его высочество, если, не дай Бог, что-либо с ним случится, то завтра от великого гнева сахиб-кирана сгорят все области Адербейджана».
В это время ещё одна пуля попала в лоб Хасан-‘Али-хану, и он был убит. Каждый предводитель и племенной вождь, который подходил к его высочеству, говоря, что здесь не место оставаться, не достигал цели. Ибрахим-хан перестреливался с врагами, воодушевляя храбрецов на битву. На другой стороне Ибрахим [Диване] и Халил смело выступили вперед и напали на кызылбашских воинов. В это время пуля попала в руку его высочества, и он содрогнулся, другая пуля попала в коня, и [конь] свалился. Увидев это, Ибрахим Диване вторично выстрелил из смертоносного оружия. Пуля попала в грудь Ибрахим-хана и прострелила его насквозь. Ибрахим-хан прислонился к дереву и попросил глоток воды. Тогда Али-хан-бек минбаши дал ему чистой воды. Не отпив и глотка, Ибрахим-хан отдал душу создателю. Это произошло в месяце Ша’бана 1151 г. х. / 14 ноября – 12 декабря 1738 г.

В тот свой счастливый день «лезгинские крокодилы пучины боя» убили большое число хорасанских джазаирчи и туфенгчи, а для кызылбашей тот день был несчастным закатом. Часть войска еще до прибытия [войск] Ибрахим-хана по склону горы пришла в свой лагерь и узнала о поражении Ибрахим-хана. По имеющимся данным, из 32-тысячной армии спаслись 7 или 8 тыс., остальное «войско погибло». Победителям достались богатые трофеи. Вслед за этим антиперсидская движение охватило многие районы Северного Ширвана (Южный Лезгистан). В январе 1739 г. И.П. Калушкин по этому поводу доносил:

«Лезгинцы от старой Шемахи, даже до Дербента, в великом собрании стоят и путь так затворили, что никому, ни пешему, пробраца никак нельзя».
Мухаммад-Карим-бек, который был назначен Ибрахим-ханом [на командование], двинул войско к берегам Аракса. Лезгины, преследуя их, захватили имущество, которое было брошено в лагере. Лезгины шли по следам того войска, желая, если окажется возможным, ещё раз напасть на него. Однако [им] это не удалось.

Упомянутый Мухаммад-Карим-бек, все же прибыл к берегу реки Аракс. По пути Хан-Джан, правитель Грузии, направился со своими войсками в сторону горы Эльбрус. Многие дербентцы и ширванцы не поладили с Мухаммад-Карим-беком, они повернули поводья недоверия и пошли в сторону своих провинций и жилищ. Мухаммад-Карим-бек в сопровождении Самад-бека ат-Табризи, туркменских воинов, воинов племени мукадам и прочих хорасанских газиев, перейдя ранее упомянутые реки, прибыл к месту переправы. Здесь некоторые вплавь, а другие по мосту перебрались со своими конями на другой берег, где войско оставалось в течение четырех-пяти дней, ожидая отставших. Однако очень многие в реках Акри-чае, Каник-чае, Араксе и Куре стали добычей рыб.

Лезгины же, одержав явную победу, захватили тело Ибрахим-хана, положили его в самшитовый гроб и назначили несколько хафизов, которые читали над гробом Коран. Затем Ибрахим Диване с тысячью человек направился к берегам Аракса, а Халил с предводителями и племенными вождями лезгин захватил обоз и снаряжение кызылбашского войска, которые находились в Кахе. В лесах и пещерах, где бы они ни встретили кызылбашских воинов, их убивали.

Однако ещё в то время, когда Мухаммад-Мумин-хан Кулар Акаси был беглярбеком Ширвана, поймали примерно шестнадцать лезгинских предводителей и племенных вождей и послали в обитель власти Тебриз к его высочеству Ибрахим-хану. Там их взяли под стражу и посадили в оковах в тебризскую каменную тюрьму. Ибрахим Диване послал несколько человек своих кетхуд (старшин) к Мухаммад-Кариму и велел им сказать:

«Если наших шестнадцать заключенных освободите, мы отдадим вам тело Ибрахим-хана, в противном случае тело Ибрахим-хана будет сожжено».
Кызылбашские предводители в ответ написали:

«Самовольно мы не можем выдать заключенных, но, если вы захотите золота в количестве, равном весу тела [Ибрахим-хана], на этом поладим».
Однако лезгины это [предложение] не было принято. В конце концов кызылбашские предводители сказали:

«Подождите, пока мы доложим об этом сахиб-кирану времени (Надиру)».
С таким решением лезгины вернулись обратно. Что же касается шестнадцати заключенных, которые находились в заключении в Тебризе, то некто по имени Ахмад из племенных вождей местности Кирам и Киак вызвался пойти освободить упомянутых заключенных и вернуть их. По прибытии в обитель власти Тебриз он [Ахмад] нарядился в одежду купца и на площади Сахиб-замана остановился в одном караван-сарае. Ткань, которую привез с собой, он продал, а взамен купил быстроходных коней. Несколько раз под пятницу он приносил немного еды в тюрьму и отдавал тюремному смотрителю, говоря:

«Раздай ее узникам и попроси их молиться за меня».

Он вошел в доверие и попросил разрешения осмотреть внутренность тюрьмы. Сторож беспрепятственно открыл дверь, и тот изворотливый человек вошел в тюрьму. Во время осмотра бросил в подол одного заключенного напильник и письмо, и сам вышел. Заключенные узнали его тайну, распилили ночью свои цепи и оковы и ждали, каким образом [он] и под каким предлогом их освободит, так как стены и двери этой тюрьмы были из черного камня [песчаника]. Ахмад, закончив свои дела, в полночь пришел к задней стене тюрьмы, сделал подкоп и, доведя его до середины тюрьмы, провел через тот ход тех шестнадцать человек. В ту же ночь на быстроходных лошадях они покинули крепость и стены Тебриза и направились к своей цели [на родину].

На следующий день на закате смотритель тюрьмы от крыл дверь, чтобы дать хлеб и воду заключенным, но не увидел их следа. Когда же [сторож] увидел подкоп, то от страха перед гневом Ибрахим-хана решил бежать и направиться в сторону Арзрума. В это же время пришло известие о поражении и гибели его высочества. Между тем лезгинские предводители прибыли домой [букв, «к своей цели»], и джарцы узнали об этом.

После того как кызылбашские предводители сказали: «Мы доложим сахиб-кирану времени (Надиру), и какой приказ будет, так и будет сделано», джарцы вынули тело Ибрахим-хана из гроба и повесили на дерево вниз головой [говоря]: «Так как наши предводители в тюрьме, пусть его тело тоже страдает». После же прибытия своих предводителей они сожгли тело Ибрахим-хана и развеяли его прах по ветру. Тем временем Мухаммад-Карим-бек, Самад-бек и прочие главари пошли по берегу Куры и, пройдя некоторое расстояние, дошли до города Гянджи. После этого места они покинули Хасан-Кули-хана, брата Угурлу-хана, и направились в обитель власти город Тебриз. После поражения они направили гонцов «ко двору покорителя мира» (т. е. Надир-шаха), которые доложили о происшедшем у подножия престола халифата. Упомянутые предводители пошли в обитель власти Тебриз, остановились там и приступили к исполнению траурных обрядов.


Автор: ‘Али Албанви


Уцмии — титул феодального правителя Кайтага [Хайдак, Кайтак]. Слово уцмий [усми] взято от слова «сама-ви», по-арабски в смысле высокий [Али]. Слово это означает «высокий», в смысле высокий по чину и должности. По отношению к уцмию этот титул употребляется в смысле высокий по своему родству и до сих пор их называют уцмиями. Происхождение термина точно не установлено, но выдвинуто несколько предположений. Многие версии о происхождении должности и звания и о его судьбе кратко резюмировал Е.И. Козубский: «Владетель Кайтага, поставленный арабами, носил титул исми (именитый), откуда — уцмий, власть и достоинство которого уничтожены в 1820 г. (Козубский Б-И. Дагестанский сборник. Темир-хан-Шура, 1902. Вып. I. С. 18.). С. Броневский в своей книге «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе» (М., 1823, с. 310) подчеркивает: «достоинство Усмея есть второе по старшинству, поставленное в Дагестане аравитянами. Усмей на арабском языке означает начальника, повелителя». Только в надписи из сел. Цахур, датированной в 77/1278 г. х, встречается имя Исми (уцмий): «Это есть время основания Цахура но уничтожению селения Хиц, Исми-шамхалом» (Эпиграфические памятники Северного Кавказа. Ч. 1. Надписи X—XVII вв. Тексты, переводы, комментарии, введение и приложения Л. И. Лаврова. М., 1966, с. 85).

Литература

1. Козлова А.Н. Неизвестные сведения о Дагестане в уникальной рукописи Мухаммад-Казима «Наме-йи Аламара-йи Надири» («Мироукрашающая история Надира»). Махачкала: Издательство ДГУ, 2011. С. 46–53. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://clck.ru/35GUhA, свободный. — Загл. с экрана (дата обращения: 10.08.2023). — Яз. рус.