Болотные сапоги

    Мама в юные годы мои, как и все нормальные мамы, была идеальным исполнителем всех моих эго-потребительских желаний. В шестом классе, например, на мне на единственном в школе парусились огромные клеша из плотной черной, как у моряков, ткани. У старшеклассников таких диковин не было, и я за это от них «отгребал». А у меня было: подруга нашей семьи, директор швейного ателье, создавала для меня подобные шедевры. В седьмом классе я в подарок получил японский болоньевый плащ. Все девки, когда я вышел в свет в этой шуршащей сладкой тайной мечте, стали моментально моими. Хотя, чего таить, многие и так уже были моими (немного занесло). Конечно, я выпрашивал у моей родительницы все эти поразительные вещи, но мои прошения не были долгими и унизительными и, скорее всего, основывались на взаимной любви. И вот как-то вдруг, без томительного ожидания и ночных переживаний в моей жизни появились болотные сапоги. Мама подарила их мне на четырнадцатилетие. Красавцы были сорок четвертого размера, на три размера больше моей ноги. Но, как верно рассуждала мама, нога у ребенка еще активно растет, и этот небольшой перспективный запасец, как бы еще через годик - другой недостаточным бы не оказался. Так как я родился в апреле, в пору, когда в нашей стороне тает лед, снег и душа поет ежедневно вместе с весенними ручьями, красавцы были на моих ногах с утра до вечера. Возраст не позволял мне вместе с малышней мерить глубину весенних луж и бродить бесцельно по маленьким дорожным рекам. Но как радоваться жизни в этих условиях иначе? И я бродил.               
    Весна, как обычно, перешла в раннее лето, жаркое, ласковое и тревожащее ночным птичьим пением. Девушка моя, тоже ведь очень хороший, как и автор, человек, недолго, только из приличия, возражала против нашей совместной ночной рыбалки. Мы в ту пору, несмотря на внутреннее томление, еще не знали ничего о сексе. Но и родители моей девушки не знали о том, что мы не знали. Поэтому с нами в походе участвовал мой друг и сосед моей романтической звезды.
    Малая родина моя обладает двумя впадающими друг в друга реками. На одной из них, красивой и большой, с крутыми, но не очень высокими берегами, мы и разбили наш лагерь. Мои друзья взялись за сооружение шалаша. Я снарядил и закинул удочки. Все делалось по правилам и с большим старанием. Но шалаш получался ветховат, и возня с ним ребятам быстро надоела. У меня рыба ждала чего-то лучшего. Да и ладно, решили мы. Небо чистейшее, ни пылинки, рыба у нас собой в консервах. Счастье уже готово, зачем нам еще одно. И началось. Мы ели и пили только божественную пищу и питье. Пели мировой репертуар. Нас с шумным восторгом слушало несколько квадратных километров леса и реки. Но наши танцы, наверное, испугали даже природу. Мы, как шаманы в истерике скакали вокруг костра. Уже не пели, а визжали от восторга. Только солидный статус друзей не позволял нам начать раздеваться. Но пришлось. Танцуя, я случайно залетел на наш импровизированный стол на траве и наступил на открытую консервную банку. Ах ты, гадость какая! Я же мог прорезать свой сапог ее рваными краями. Схватив банку, я мощнейшим ударом ноги отправил железяку на средину реки. За красотой ее полета, как мне думалось, наблюдало шесть восторженных глаз. Но нет, только четыре. «Смотри у тебя сапог улетел, сейчас утонет». Девушка моя, вот ведь будущая хозяйка, умеет следить за вещами, увидела, что сапог мой слетел с ноги, но не упал рядом, а долетел до воды и начал тонуть. Забыв снять не улетевший сапог, я кубарем скатился спасать улетевший. Стремнина, она стремительно глотает все, что попадает на ее поверхность. Нырнув два раза, я безуспешно обшарил руками все дно в месте падения любимой вещи и, едва успев схватить отбираемую течением прямо с ноги оставшуюся половину красавцев, начал выбираться на сушу. На берегу в две глотки ржали мои завистники. Они давно мечтали постичь хотя бы частичку счастья владения такими «шедеврами» и вот дождались – отмщения за свою зависть.
    Не стоит долго говорить о том, что осиротевшая правая нога к утру не только замерзла, но и была обкусана до костей, как мне казалось, беспощадными комарами. Важнее выразить мою печаль по потерянному. Она была безмерна. И все же, не смотря на мое личное горе и отчаяние, экспедиция возвращалась домой в хорошем настроении. Немного настораживали взгляды встречавшихся нам односельчан. Видимо, любые оккупанты во время отступления выглядели более благообразно, чем мы. Истерзанные безудержным единением с природой, растрепанные бессонной ночью, с одноногим (в одном сапоге) предводителем, мы все-таки своим видом, вероятно, больше веселили, чем пугали идущих нам на встречу людей.