Воспоминания о деревне Топорково

          
   Два чувства дивно близки нам —
   В них обретает сердце пищу:
   Любовь к родному пепелищу,
   Любовь к отеческим гробам.

                А. С. ПУШКИН


   Люблю отчизну я, но странною любовью!               
                М. Ю. ЛЕРМОНТОВ


   Я верю, что ничто не исчезает,
   всё остаётся и вне поля нашего сознания.
   Времени в наших формах его восприятия
   нет.

                Д. С. ЛИХАЧЁВ
             (из книги «Четвёртое измерение»)



       N.B. Эту работу лучше читать вместе со всеми фотографиями
и иллюстрациями на моей странице на academia.edu (на этом сайте нужно сначала зарегистрироваться!):
       На "обложке" — мой рисунок "Наш дом в Топорково".
       Другие рисунки и открытки  можно посмотреть на моей странице в контакте в альбоме «Мои оригинальные открытки»: https://vk.com/album810533989_299982729


                Предисловие


       Эти воспоминания, которые посвящаю моим дорогим родителям, я начала писать от руки в тетради 24 августа 2017 г., почти сразу после того как совершила долгожданное путешествие в Топорково — по прошествии многих лет жизни вернулась в прежние места! Писала несколько дней подряд, воспоминая минувшее, и в последующие годы, повторяя путешествие как ритуал, продолжала эти записи. Теперь пришло время напечатать их и «отправить на вечное хранение». При этом оставляю возможность дополнять и поправлять их в случае необходимости.
       Воспоминания (мемуары) — один из любопытнейших типов исторических источников: в них можно обрести нечто совершенно особенное, неповторимое — индивидуальное, чего никогда не найдешь в других исторических документах, поскольку, пользуясь словами одного из моих любимых литературных критиков Льва Аннинского, сказанными в телепередаче «Линия жизни», «всё самое главное о человеке зашифровано в его слове» (цитирую по памяти).
       Итак, поехали... 18 августа 2017 года я, наконец, добралась до своего Топорково. День был чудный, солнце светило ярко и грело так же, как в детстве. Последний раз я была там, насколько мне позволила вспомнить память, в августе 1991 года, когда отец возил меня погулять с нашей собакой  Пифом (Пифагором) на «Дальнее» озеро; мы заезжали и в Топорково, и в соседнюю деревню Улиткино. От того времени у меня хранится картина под названием «Пруд в Улиткино». С тех пор я не была в тех краях 26 лет!!!

 
М. Ю. Лаврентьева. Пруд в Улиткино. Масло. 23 августа 1991 года.

      Благодаря нашей с братом маме Инге Алексеевне в детстве мы провели в подмосковной деревне Топорково восемь летних каникул. Мне ещё не исполнилось шести лет, когда меня впервые привезли в эту благословенную деревню в конце мая — начале июня 1979 года, и увезли навсегда в возрасте 13 лет — в конце августа 1986 г. Самые детские годы прошли там, и Топорково на всю жизнь осталось в памяти, в сердце, в душе как дом детства, родной край, место происхождения, истоки бытия, Отечество.

      Лирическое отступление: А. С. Пушкин в детстве, в возрасте от 6 до 12 лет, проводил лето в имении своей бабушки
М. А. Ганнибал в подмосковной деревне (сельце) Захарово. В возрасте 30 лет его потянуло заехать в те места детства, и он навестил своё Захарово, несмотря на то, что бабушка давно продала это имение, как только Пушкин поступил в Лицей. В Захарово тогда ещё жила одна из дочерей Арины Родионовны, Марья. Когда Пушкин приехал в Захарово, она его накормила, он пробыл там несколько часов, осмотрел окрестности, прошёлся по парку и уехал уже навсегда. Вспомнила это как ярчайший пример того, что во всех истинно русских людях есть одно очень важное общее: корни русского человека слишком глубоко уходят в родную землю и, если его «вырывают» из родной почвы, бОльшая часть корней остаётся в этой земле навсегда, даже если он сам больше никогда туда не вернётся.

     Хотя наша семья ничем не владела в Топорково, а просто снимала половину старого деревенского дома (вторую половину снимала семья моей подруги детства Наташи), у меня всё равно всегда было и есть до сих пор странное чувство, что это — мой дом, моя деревня, мои поля, луга, леса, небо, солнце, воздух, всё-всё моё, потому что родное и близкое сердцу и постоянно живёт во мне. Я давно заметила: свойство присваивать всё, что любишь, очень детское. Маленькие дети просто обожают ко всему любимому прибавлять притяжательные местоимения «мой, моя, моё,..». Сама я родом из этого деревенского детства. Данная истина открывалась постепенно, но становится всё яснее и определённее, чем старше становлюсь я. Годы бегут в будущее, а память начинает разворачивать свой «длинный свиток» в прошлое, возвращая к началу личной истории.
      Вот как случилось со мной. В последние несколько лет меня стали очень часто навещать воспоминания детства. В памяти всплывали образы нашей топорковской жизни, возникали яркие картины первозданной деревенской природы, лица друзей детства, жителей деревни, вспоминались мои животные — кошки и собаки. Стали сниться сны про деревню и её окрестности, и в этих снах я гуляла по знакомым местам, лесам и полям, ходила на знакомые озёра, пересекала огромные пространства. А в 2016 году, мне вдруг приснился страшный сон, что пересох пруд в соседней с Топорково деревне Улиткино.Как я недавно узнала, этот пруд имеет название — Чёрный пруд — и является частью речки Камшиловка.
      И всю жизнь со мной было огромное ярко-синее небо —  космос, обретённый именно там, в Топорково, лёжа на поле с травами и цветами.
      Мне всё это снилось и снилось, а я всё не ехала и не ехала в своё Топорково. Эта подмосковная деревня, ныне включённая в  городской округ Лосино-Петровский на северо-востоке Московской области, находится всего примерно в 25 км от МКАД. А мне за столько лет уже стало казаться, что Топорково дальше, чем Египет, так далеко, как какая-нибудь планета или звезда. Почему не поехала раньше, что держало — не знаю. Точно не страх. Я никогда не боялась возвращаться в старые места. Думаю, что должно было дождаться своего времени. Я и дождалась.
       И вот, наконец, в очередной свой день рождения (18 августа 2017 г.) я пустилась в путь — такой решила сделать себе подарок. От Щёлковского автовокзала по Щёлковскому шоссе по-прежнему ходит рейсовый автобус № 320, но, если в прежние годы этот автобус ходил до деревни Улиткино и Интерната МИД, то в наши дни данный автобус, к которому прибавилась ещё и маршрутка с тем же номером, идёт до Черноголовки. Следовательно, двигаясь в Топорково, нужно выходить на остановке «деревня Райки», потом топать пешком под гору до деревни Улиткино, а затем — в гору через Улиткино и далее — через лес по просёлочной дороге прямо до Топорково. Слава Богу, и лес и простая раздолбанная просёлочная дорога сохранились: лес, хоть и сильно пострадал от людей и от засухи 2010 года, но жив, а дорога не заасфальтирована и не заложена никакой плиткой. Однако я немного забежала вперёд .
       Будем двигаться последовательно. Итак, я отправилась в путь на маршрутке рано утром 18 августа 2017 г. Главное, что изменилось за последние 30 лет, это — масштабы строительства. Сейчас у нас повсюду царит дух омерзительной коммерции. Теперь уже трудно различить, где кончается Москва и начинается Московская область. Москва сливается с окружающими её и уже давно разросшимися в ней самой каменными джунглями. Прежде сразу за МКАД по Щёлковскому шоссе мы ехали в основном через деревни и сёла, за которыми раскидывались поля и леса. Замечательные русские названия этих деревень и сёл я прекрасно помню с детства: Щитниково, Пехра-Покровское, Медвежьи Озёра, Долгое Лёдово, Анискино, Райки. Ныне прямо за невысокими, и крепкими, и ветхими деревенскими домами и домиками выросли уродливые зубья современного строительного бизнеса — многоэтажные дома (человейники, как их метко прозвал остроумный русский народ). Само шоссе сохранило практически первоначальный вид: оно не расширено, т. к. деревни, слава Богу, снести пока не удалось; однако, если раньше по нему было спокойно и приятно ехать на нашей «копейке» , и весь путь от Москвы до Топорково мы проделывали минут за 30-40 (иногда стояли только на железнодорожном переезде при въезде в городок «Чкаловский»), то теперь испытываешь мучения  многочасовых автомобильных пробок, шума и гама мегаполиса. Путь до Топоркова занял у меня два с половиной часа! За два часа я доехала на маршрутке до деревни Райки, оттуда пошла пешком в Улиткино.
       Деревня Улиткино в дореволюционные времена была селом и имела второе название Марьино. После революции церковь святой равноапостольной Марии Магдалины, построенную в середине XVIII века княжной Марией Кантемир, владелицей усадьбы Улиткино, практически уничтожили: превратили в деревенский магазин, в котором и мы бывали в детстве, совершенно не подозревая об истории этого здания. Сейчас люди стремятся к исцелению от духовных болезней и культурно-исторической амнезии, возвращаются к своей вере, обостряется интерес к истории родных мест. Церковь восстановили, правда, в меньшем масштабе. В детстве мы, конечно, не могли знать исторической правды, она была скрыта от нас; мы с братом не воспитывались в духе атеизма, мы просто росли в атмосфере молчания: о вере, о Боге, о церкви, о разных других вещах из дореволюционного прошлого. Взрослые старались обходить откровенные детские вопросы молчанием. В сердцах очень многих людей, переживших красный террор в тех или иных его проявлениях, навсегда поселился страх, особенно — за детей.
       Можно довольно легко и быстро уничтожить общий храм, а вот в доме отдельного верующего человека трудно уничтожить или заставить его уничтожить Святой угол, икону, лампаду и т.п. Отчётливо помню, что в нашем топорковском доме Святой угол был: висела икона Спасителя и две лампады. На свой детский вопрос о том, что это, я получила примерно такой ответ: это осталось от старых хозяев, которые были верующими в Бога; в старину, мол, так было принято.
      Топорково в разные времена было то деревней, то селом. В мои задачи не входит подробно излагать историю этого места, но кое-что весьма любопытно отметить. Насколько мне удалось узнать из разных источников, первое упоминание о Топорково восходит к XV веку, когда деревня Топорково являлась частью родовых земель старинного боярского рода Топорковых. На протяжении веков Топорково сменило множество разных владельцев. В 1705 году из соседнего села Воскресенского в Топорково перевезли в разобранном виде, собрали и поставили деревянную церковь в честь Казанской иконы Божией Матери, и деревня Топорково превратилась в село Богородское. Эта церковь простояла до 1805 года, когда её снова перевезли — отправили в путешествие в Николо-Берлюковскую пустынь . С тех пор, как церковь увезли, село Богородское снова обратилось в деревню Топорково на последующие 200 лет.
       В наши дни — в начале  XXI века храм в Топорково решили строить заново. В том, что я вернулась в Топорково именно в 2017 году — в год 100-летия революции — есть что-то особенное: мне дано увидеть новый этап в жизни этого места. 4 ноября 2017 г. — в день празднования Казанской иконы Божией Матери произошла закладка храма в Топорково.
       Несмотря на то, что вокруг старых деревенских домов и на месте ветхих разрушенных изб, понастроили новых современных сооружений, прежний дух топорковской старины ещё жив. В целом пока сохраняется и прежний облик Топорково: два ряда домов разделены большим широким полем, на котором растут дикие травы и луговые цветы всевозможных видов; часть домов деревни располагается отдельно — на горе. В наши детские годы вкруг этого дивного — моего волшебного поля шла просёлочная дорога.
       Ещё в начале 90-х годов  на той стороне поля, где стоит наш дом, дорога была заасфальтирована, и позднее вдоль неё, на более низком уровне, зачем-то были посажены сосны, вокруг которых земля начала заболачиваться, а поле зарастать не только болотными цветами и травами, но и деревьями. В конечном итоге это приведёт к превращению нашего дивного поля в густой лес, что меня сильно удручает!


                Волшебное поле и вечное небо

      Когда я прошла через деревню Улиткино, спустилась под горку в лес и отправилась по широкой лесной дороге в Топорково, то на подходе к дорожной развилке издалека узнала знакомый с детства высокий и широкий старый дуб. За прошедшие годы он потерял несколько своих могучих ветвей, но было так радостно встретить его живым. Дойдя до развилки, я обнаружила, что тропа, на которую мы обычно сворачивали, чтобы сократить путь до нашего дома, абсолютно заросла. Даже невозможно найти то место, где она начиналась. Тропа выводила на опушку леса, откуда открывался чудесный вид на одно из совхозных полей, за которым располагались зады (задворки) деревенских домов с садами и огородами. Это замечательное поле раскроили на куски и продали новым русским; свои участки они огородили сплошными высокими и глухими заборами, — наша лесистая, зелёная тропа перестала быть нужной людям, и природа взяла своё.
      Войдя по большой лесной дороге в Топорково, я первым делом пошла и легла на волшебное деревенское поле, как в детстве, и глядела в небо, и было чувство, что нет ни возраста, ни всех этих лет; осталось только ощущение вечности.
      Впервые чувство вечности я испытала лет в 10, лёжа на этом поле и глядя на небо — огромное бездонное безграничное небо, и память об этом чувстве сохранилась на всю жизнь как самое глубокое и яркое воспоминание детства.  Позже, лет в 14-15, когда я читала грандиозный роман «Война и мир» Льва Толстого, мне было всё внятно, поскольку я уже видела это великое бездонное небо, которое князь Андрей впервые увидел, лежа на аустерлицком поле.
      Вот мои воспоминания об этом небе. Яркий солнечный день. Мы — дети — носимся по этому полю, играя в мяч. Когда силы иссякают, я падаю на траву, ложусь на спину, закрываю глаза, а потом медленно открываю их и вижу небо, по которому время от времени плывут облака. Мой взор сначала увлекают эти причудливые кружевные облака, сплетающиеся в различные образы, изменяющиеся словно калейдоскоп. Постепенно я забываю, что лежу на земле, и погружаюсь в «этот голубой раствор» космического пространства, ощущая себя частью бесконечной вселенной. Хорошо помню, что именно в тот момент ясно почувствовала бессмертие. Мысль об отсутствии смерти поразила меня, как величайшее открытие. Это было непостижимое чувство слияния со всем миром, которое живёт во мне с тех пор и оживает всякий раз, как я смотрю в небо. Правда, тот самый первый детский опыт удивителен и неповторим. Здесь не могу не вспомнить другого героя вышеупомянутого великого произведения — Пьера Безухова. Когда он, оставаясь в Москве, попал в плен к французам, то, ожидая казни, размышлял о жизни и смерти и вдруг в какой-то момент увидел это огромное вечное небо и понял, что смерти нет — есть вечность и бессмертие.
       Это моё волшебное поле было центром моей деревенской вселенной. Думаю, что могу сказать и так: центром нашей детской вселенной, а поле называть нашим волшебным полем в надежде, что друзья моего детства, и многие другие дети, выросшие в Топорково, разделят мои мысли и чувства. На нём очень зд;рово было наблюдать все явления природы: дождь, молнию в сильную грозу, иногда случалось повидать град, неоднократно видеть яркую огромную радугу после грибного дождика. В таком открытом пространстве, каким было тогда пространство Топорково, радуга вырастала разноцветным воздушным мостом над твердью.
      Особое место в числе воспоминаний занимает закат солнца в Топорково, тоже непосредственно связанный с нашим дивным полем. С утра солнышко медленно катилось по небу над лесами и полями, окружавшими деревню за нашим рядом домов, и к вечеру появлялось над густым лесом в конце деревни, сияя оранжево-красным золотом и освещая всё наше волшебное поле целиком. Оттенки красок солнечного света менялись от золотисто-оранжево-алых до красно-бардовых и вишнёво-фиолетовых тонов. Наконец, солнечный огненный диск опускался в таинственный иной мир, оставляя малиново-пурпурное зарево в небе. Я любила сидеть на лавочке и наблюдать за этим всякий раз по-новому неповторимым явлением божественного мироздания. Не раз рисовала я этот закат и акварелью, и гуашью, и маслом, настолько он врезался и в сознание, и в подсознание, как часть топорковского мира, но те детские рисунки не сохранились, поэтому представленный ниже акварельный рисунок «Закат в Топорково» был написан по старой памяти специально для этих «Воспоминаний» .

 
М. Ю. Лаврентьева. Закат в Топорково. Акварель, гуашь. Июнь 2023 года.

       Поле много значило для всех жителей деревни. Во-первых, на нём был общий колодец (в ту пору личные колодцы во дворах были редкостью); сначала — простой бревенчатый колодец с крышкой в форме домика (см. Фото 10, 19-20), но, когда там утонула крыса, то его засыпали и стали копать новый на новом месте, смастерив колодец-журавль, нежно именуемый нами журавликом (см. Фото 3, 21-22). Во-вторых, поле было покрыто дивными травами и цветами — на нём пасли коз и корову (см. Фото 20), траву косили и заготавливали сено на зиму. И именно потому, что косили регулярно, поле не зарастало ни кустами, ни деревьями, и его дивное волшебство сохранялось.

 
М. Ю. Лаврентьева. Букет полевых цветов, который собрали и подарили мне дети на День Рождения. Акварельные карандаши, фломастеры. Август 2005 года.

       Всегда оставались нескошенные участки с множеством разнообразных полевых цветов. По названиям постепенно смогла вспомнить такие растения: ромашки, колокольчики, гвоздика луговая, клевер (кашка), васильки, Иван-чай, львиный зев, мышиный горошек, вьюнки, незабудки, Вероника дубравная, зверобой, лютики (мы ещё называли их «куриной слепотой»), сурепка, пижма, цикорий, Иван-да-марья, мать-и-мачеха, тысячелистник, кукушкин цвет, черноголовка, герань лесная, луговая и болотная, сивец луговой, короставник, конский щавель, не считая разных прочих цветов и трав...  Эти дивные дары поля мы собирали, ставили в воду, плели венки, играли. Помню, как мы с бабушкой ходили и собирали букеты, уходили довольно далеко от нашего дома; клали часть цветов к памятнику павшим. Гуляли и ведать не ведали, что гуляем на месте, где некогда стоял храм во имя Казанской иконы Божией Матери, и все мы, наверное, были под невидимым её покровом.
      У меня остались старые чёрно-белые фотографии разных лет, снятые моим отцом Юрием Дмитриевичем ; они дополняют эти воспоминания и позволяют увидеть образы минувшего, сохранённые старой фотоплёнкой.

 
Фото 1. Мой младший (на три года) брат Антон с моим велосипедом «Зайчик», перешедшим ему по наследству, на фоне северо-восточной части нашего волшебного поля. Вдали видны две берёзки, из коих ныне жива только одна, выросшая огромной, берёза, и синие качели. И до двух берёзок, и до синих качелей мы любили бегать наперегонки. Год — ?

 
Фото 2. Мой брат на фоне северной части нашего поля и противоположного нашему ряда деревенских домов, за которыми лежало совхозное поле, ныне занятое новыми русскими дачами, а за полем стоит стеной лес; лицом на эту часть поля выходили окна нашего дома; справа от фигуры брата, вдали через поле — дом тёти Зины; слева от брата — большой дом, в котором жила девочка Марина. Год — ?
 
Фото 3. Слева направо: мой брат Антон, я и моя подруга Наташа стоим на фоне северо-западной части нашего волшебного поля; справа от фигуры Наташи виден колодец-журавлик; слева на заднем плане можно различить образ собаки Пушки, гуляющей на краю деревни; ещё дальше — поля и леса, встречавшие и принимавшие заход солнца. Год — ?

Фото 4. На этой фотографии полнее открывается вид на западную часть поля и окраину нашей деревни. Год — ?


                Дом в Топорково и его обитатели

       Наш бревенчатый дом в Топорково почти совсем не изменился — настоящая русская изба! Это был самый красивый дом во всей деревне (мы — дети, были в этом убеждены, а я до сих пор пребываю в данном убеждении): четыре деревянных окна фасада нашей избы были украшены дивной красоты белыми наличниками, искусно вырезанными одним из деревенских мастеров. Резными белыми наличниками также были обрамлены два боковых окна нашей половины дома и маленькое окошко чердака. Сам дом в разное время красили в такие цвета, как сине-голубой,  светло-зелёный, сине-зелёный — цвет морской волны. Представляете, какая это была самобытная живописная милая сердцу картина! В 90-ые годы дом был обшит досками (вагонкой) и покрашен в бежево-коричневый цвет, в настоящее время еле заметный из-за множественных утрат красочного слоя. Наличники остались, но, поскольку их никто никогда не реставрировал, к сожалению, утратили и продолжают утрачивать ряд драгоценных фрагментов.
       Терраса до сих пор сохранила прежний вид, только очень сильно покосилась и постарела, краска везде облупилась, доски кое-где прогнили, ступени почти развалились. Большие въездные ворота на наш двор давно были переделаны в калитку; забор и лавочка по-прежнему скромные деревянные, но, конечно, другие. Всё очень сильно состарилось и обветшало.
      Во времена нашего детства были широкие двустворчатые деревянные ворота, покрашенные под цвет дома, через которые в довоенные времена заезжала лошадь с повозкой, а в послевоенное время въезжал наш автомобиль «Жигули». Ворота держались на двух столбах прямоугольной формы; столбы имели навершия в виде квадратных подставок, на каждой из которых стояло по вырезанной из дерева фигуре, похожей на большую пешку. Эти «пешки» на подставках были покрашены в белый цвет. Подобных ворот, как и наличников, больше не было ни у кого в деревне. Забор представлял собой простой, ничем не крашенный, деревянный частокол, тёмно-серый от времени и непогоды, и лавочка была самая обычная деревянная, сколоченная на скорую руку, и такая же серая.
       Всё вместе (дом с белоснежными наличниками, двор, необычные ворота, частокол, густой сад) являло невероятно трогательную, простую и величественную картину русского мира в старинном духе. Сад при нашей половине был запустелый; росли белый и красный шиповник, акации, сирень, посаженная ещё родителями хозяев, вишни, сливы. Мы любили играть в кустах этого сада, воображая, что это — наш лесной дом. Из стручков акации делали свистульки. Перед террасой рос большой куст оранжевого лилейника, а наша бабушка там же неподалеку иногда сажала свои любимые цветы: бархотки, настурции, петунии, табак.
       Если стоять лицом к террасе, то справа от неё в густой траве годами лежали большие длинные старые брёвна, за которыми хаотично росли высокие колючие кусты ежевики. До них трудно было добраться, хозяева дома никогда не лазили в эти заросли. Мой брат сообщил мне, что неоднократно забирался туда и лакомился огромными спелыми сладкими ягодами ежевики. Как-то раз я полезла в эти кусты за своим котом Тимкой и тоже обнаружила много спелых ягод, правда, вся искололась иголками этого родственного ежам кустарника.
       На задах дома нам было выделено две небольших грядки, на которых мы сажали морковь, свеклу, редис, лук, укроп и петрушку.
       Терраса имела по обе стороны от входной двери по маленькому балкончику; на этих балкончиках мы с братом частенько играли: расставляли там игрушечную посуду и готовили всякие блюда из разных трав, листьев, цветочков, веточек и т.д., как будто бы это всё были разные продукты. Сюда к нам приходили играть наши друзья.
       Мне удалось найти только одну-единственную, да и то тёмную, фотографию, на которой виден фрагмент фасада нашей избы (почему-то никому ни разу не пришло в голову сфотографировать весь наш дом целиком или нас — детей на фоне нашего любимого дома). Так что ниже приведённый снимок — уникальный.
 
Фото 5. На фоне нашего дома слева направо по кругу стоят: я, Лёша Новичков, дядя Витя Никитин, Слава Рыжий, Лена Ляпина, Наташа Никитина, Лёша Будённый. За забором видны кусты сирени, посаженные родителями Чубаровых дяди Саши и тёти Люси. Год — ?

       Для полноты картины сделала рисунок акварелью с изображением милой сердцу избы под названием «Наш дом в Топорково». Образ этого дома во всех его красках навеки поселился в моей памяти.

 М. Ю. Лаврентьева. Наш дом в Топорково. Акварель, гуашь. Июнь 2023 года.
На переднем плане справа от лавочки лежит наша кошка Мурка, а в воротах сидит наш кот Тимка.

      Стены нашего бревенчатого дома, изъеденные древесным жучком, были пронизаны огромным количеством маленьких дырочек — признак старины. Хорошо помню запах древесной сырости непротопленного дома, в одиночестве перезимовавшего зиму; когда начинали регулярно топить печь, этот запах уходил. Дом внутри был разделён довольно тонкой перегородкой, можно было легко переговариваться, что мы с братом иногда и делали: болтали с моей подругой Наташей и её братом Серёжей, а через маленькую дырку в стене у окна обменивались жевательными резинками и конфетами. Раз речь зашла о конфетах, я сразу вспомнила, что очень любила «Апельсиновый ликёр» и потихоньку таскала эти конфеты из мешка на шкафу, куда мама их прятала.
       Наша семья занимала террасу и две смежные комнатки, проход в которые шёл через тёмный и страшный коридор, в котором электрического света не было, а потолком служила крыша; в конце коридора стена доходила только до пола чердака, поэтому днём через его окошко проникала полоска тусклого света. Для лучшего освещения дверь из террасы в коридор обычно держали открытой (припирали тяжёлым камнем). Этот чердак, несмотря на наши периодические попытки туда проникнуть, так и остался для нас тайной  — подняться на него можно было только по приставной лестнице, которой у нас — детей, конечно же, не было. Первую комнатку почему-то именовали предбанником — там стояла уютная печка, согревавшая в сырую холодную погоду, а, когда отключали электричество, на ней можно было готовить, кипятить воду; печку я очень любила — любила сидеть и смотреть, как отец или мама её топят, помогать им... Вторая комнатка не имела особого названия, её восточный угол и был вышеупомянутым Красным углом.
       Хозяин нашей половины — дядя Саша Чубаров страдал хронической болезнью — алкоголизмом, пил сильно до запоев и белой горячки (второй половиной дома владела его родная сестра — тётя Люся, которая мне совсем не нравилась; дети интуитивно отлично чувствуют людей). Внешний облик Чубарова был жутковатый, один глаз у него был искусственный, другой — маленький, прищуренный и тёмно-карий; жидкие волосы были зачесаны назад, весь вид его был неказистый и даже какой-то разбойничий: я бы сказала, что он напоминал Бармалея, хотя усы у него, кажется, были небольшие и тоже довольно жидкие. Наша мама его боялась, а я опасалась.
       Дядя Саша жил и работал на заводе во Фрязино, а летом в деревне появлялся, как правило, только чтобы получить деньги за дачу, которые мы, по его настоянию, выплачивали частями (это давало ему гарантию, что он не сможет пропить всё сразу). Если он приходил трезвый, то был обычно злой; если — в подпитии, то бывал весёлый, а, получив от нас деньги, он уже не просыхал долго. Таким образом, ему некогда было ухаживать ни за домом, ни за садом, равно как и заботиться о своей семье. Его жена — тётя Лида и дочь Галя ужасно боялись мужа и отца, когда он напивался.
       Помню такой случай. Как-то раз дядя Саша Чубаров в пьяном угаре бегал за тётей Лидой и Галей с топором, а они с визгом и криком о помощи убегали от него и потом ушли ночевать к тёти Лидиным родственникам, дом которых стоял  на горе. (У тёти Лиды было много братьев и сестёр в деревне, а также мать — 90-летняя старушка баба Наташа, проживавшая с младшей дочерью —  тётей Зиной, сестрой тёти Лиды). Несчастным маме с дочкой надо было переждать, пока муж и папа проспится; трезвый он был не опасен и Галю очень любил.
       Чубаровы ютились в отдельной части дома со своим входом на малюсенькую терраску и в комнатушку, именуемую чуланом; этот чулан казался мне чрезвычайно мрачным и сырым (Галя однажды позвала меня туда к себе в гости, и потом я всегда звала её к нам в комнаты): печки в чулане не было, стены продувались, пол перекосился и скрипел, две железные кровати едва помещались там; готовили они на керосинке, и запах от неё был жутко неприятный.
       Фамилия Чубаровы засвидетельствована в Топорково с XIX века, так что можно сказать — коренные жители.
       В XX веке большинство мужчин Топорково и его окрестностей полегло на фронтах Великой Отечественной войны. И в Топорково, и в Улиткино, и в соседней с Топорково Камшиловке, как и по всей земле Российской, стоят памятники павшим бойцам. Всю войну прошёл отец дяди Саши Чубарова и вернулся живым в своё родное Топорково, его фотография в орденах есть на стенде ветеранов, установленном возле памятника уже в XXI веке. Именно он был полноправным хозяином дома и передал его по наследству в равных долях своим двум детям: сыну и дочери.
       Мне запомнилось, что дядя Саша очень трепетно относился к кустам сирени (они видны на фотографии), посаженным перед домом его родителями, и никому не позволял их трогать. Сейчас эти кусты так хорошо разрослись и вширь, и в высоту, что закрывают весь фасад избы.


                «Иных уж нет, а те далече»

       Имена людей, которых вспоминаю, — подлинные. Возможно, этих простых неизвестных людей никто, кроме меня, больше не вспомнит письменно, не назовёт их имён, а мне хочется сохранить о них память — такая возникла потребность души то ли в силу особенностей мироощущения и мировоззрения, то ли в силу профессии, то ли сказывается всё вместе. (К слову сказать, древние египтяне придавали огромное значение сохранению имени человека; они знали, как это важно для вечной жизни, — имя воплощает личность).
       Одним из ярчайших образов деревенских жителей является образ тёти Зины. Дом тёти Зины был прямо напротив нашей избы, через поле. Как-то раз она позвала нас с Наташей собирать у неё в саду смородину, а потом пригласила к себе в дом. Мы увидели на стене фотопортрет молодой удивительно красивой девушки и спросили, кто она? Зина захохотала во весь свой беззубый рот, потом на секунду смолкла и так тихо, серьёзно сказала нам, что это — её портрет.Во всём её облике и поведении всегда чувствовалась какая-то глубокая внутренняя трагедия.
      Читая эти мои «Воспоминания» (29.08.2023), мама вдруг рассказала мне то, о чём никогда прежде не говорила: тётя Лида Чубарова и тётя Люся в бытность нашу в Топорково поведали ей, что Зину в молодости изнасиловал собственный отец — алкоголик.
     Ужасные потрясения и годы жизни изменили юную красавицу до полной неузнаваемости; тётя Лида рассказывала моей маме, что Зина одно время много пила, от чего тяжело заболела, потеряла все зубы, исхудала, лицо видоизменилось. Она курила пачками папиросы «Беломор», была страшно смешлива и смеялась очень смешно, словно шипела, возможно, из-за отсутствия зубов и по причине многолетнего курения. Она обожала разговоры, разные слухи, сплетни; целыми днями ходила по деревне из дома в дом, в руках у неё всегда был транзистор, она сидела со всеми по очереди на лавочках, собирала и разносила новости в своей редакции. Слушать её рассказы было весьма занятно и весело. Её самым любимым выражением было: «Ё моё»! Она очень смешила нас — детей — и внешним видом, и манерами, и своими излюбленными словечками — прибаутками, которыми постоянно перемежалась её речь:  «Ё моё!», «Ба!», «Вона как!», «Эвона!» (с ударением на «Э»). Честно говоря, эти её выражения настолько врезались мне в память, что я до сих пор люблю употреблять их в своей речи в шутку — они словно возвращают меня в мир Топорково.

 Фото 6. Мы с братом на фоне нашего любимого поля, а вдали, между нашими фигурами, хорошо виден дом тёти Зины. Год — 1980, как написано на наших картонных олимпийских кепках.

      Тётя Зина, несмотря на разные свои качества, была очень добрая. Она не только угощала нас смородиной, но и водила в лес за ягодами, за опятами — она очень хорошо знала лес, ягодные и грибные места. С ней мы ходили на совхозные поля собирать горох, турнепс, морковь, кукурузу. С ней всегда было весело и ей самой было весело. Кажется, ей нравилось быть среди детей, наблюдать за ними. Тётя Зина была очень любопытной и  любознательной особой.
      Мать Зины — 90-летняя баба Наташа жила с ней и пока была жива всегда ходила хвостом за своей Зиной. Так я их и помню: впереди идёт тётя Зина со своим транзистором, а за ней ловко плетётся баба Наташа в тёплом платке, в зимнем пальто и, кажется, в резиновых сапогах (даже в жару). Зина ей что-то говорит, руками машет,  пытается вернуть домой (её раздражал этот «хвост»), а та молча слушает и идёт. Очень трогательная, умильная картина. Баба Наташа достигла такой степени старого возраста, когда, как говорится в древнеегипетском Поучении Птаххотепа, «уста молчат и не говорят»; я никогда не слышала её голоса, лицо её словно застыло в одном выражении.
      С ними жил сын бабы Наташи и брат Зины — дядя Коля — тоже из числа пьющих (пьющих и любивших выпить было много в деревне: и мужчин, и женщин), но очень тихий, спокойный русский мужик — мастер на все руки: мог всё, что угодно, починить, сколотить, вырезать и т. п. Делал это в любом состоянии: и в трезвом, и в пьяном; платили ему не деньгами, а водкой, что его вполне устраивало, но, в конце концов, и сгубило.
      Возвращаясь к теме священной Великой Отечественной войны, хочу рассказать о бабе Тане Куликовой; её наполовину ушедшая в землю, сильно покосившаяся, ветхая и до слёз трогательная изба — лачуга была слева от нашей (если стоять лицом к нашей избе). Однако её лачуга стояла лицом не к полю, как наш дом, а к лесу, и окна выходили на зады. Во время войны она потеряла мужа и, кажется, трёх сыновей. Остался один-единственный младший сын Саша, но он плохо заботился о ней. Несомненно, жизнь бабе Тане досталась очень трудная, полная горестных испытаний, потерь и тяжкой крестьянской работы, о которой свидетельствовали её натруженные руки; лицо её было покрыто сеткой глубоких, чёрных от пыли и грязи, морщин. Пенсия у неё, как у всех простых колхозников, была грошовая, и баба Таня, как многие деревенские жители, чтобы пополнить свой «капитал», умудрялась сдавать часть своей ветхой избушки дачникам.
      Как-то раз, баба Таня, чтобы что-то показать нам, позвала нас с Наташей к себе в дом. Мы вошли через очень тёмный проход в довольно просторные сени, и меня поразил пол, который был перекошен и походил на горку, с которой можно было бы на чём-нибудь кататься, а доски пола скрипели под ногами. Такой же искривленный пол был и в её маленькой комнатушке, куда мы вошли через сени, поэтому её большая железная кровать стояла неровно. Окна наполовину ушли в землю, и потолок был искаженный. Помню, я тогда подумала, как, должно быть, тут страшно в сильную грозу. Кровать была застелена лоскутным одеялом, подушки стояли друг на дружке — мал, мала, меньше; было даже какое-то кружево, и бельё, как ни странно при неопрятности самой бабы Тани, было чисто-белым.
     На стене между окнами висела её фотография с мужем, погибшем на фронте, — возможно, она позвала нас именно для того, чтобы показать её. В комнате был, помнится, Святой угол с иконой (или иконами?); в доме, конечно, была печка, только не помню, где именно она стояла. Баба Таня всю свою жизнь прожила в деревне и жила одна в Топорково круглый год — сын не забирал её на зиму к себе во Фрязино.
     На нижеследующем акварельном рисунке «Дом бабы Тани в Топорково» полностью воссоздан воображением, поскольку ни одной фотографии её избы — лачуги не сохранилось, как, впрочем, и сама изба давным-давно не существует.

 М. Ю. Лаврентьева. Дом бабы Тани в Топорково. Акварель, гуашь. Июнь 2023 года.
Баба Таня собирает Иван-чай в саду, а на дороге сидит её кот Барсик и следит за мышью. На поле растёт турнепс, а по опушке леса гуляет семейство ежей. Слева от избушки бабы Тани — зады нашего дома.

      Деревенские бабушки были верующими, ходили в церковь в соседнее село Воскресенское на религиозные праздники. Помню Троицын день в июне, когда бабули обычно возвращались с ветками берёзы. Но, что это такое за Троицын день и, причём тут берёза, нам — детям не разъясняли.
      Когда мы только приехали в деревню в 1979 г., баба Таня была довольно разумной, доброй, более-менее опрятной бабушкой. Но в последующие годы она стала довольно быстро терять рассудок и, в конце концов, окончательно сошла с ума, ходила босиком, в рваной одежде, не мылась, что-то бормотала, вспоминала, с кем-то разговаривала сама с собой (возможно, у неё были видения), пела одну и ту же песню.
      Вот один куплет — припев из той песни, что пела баба Таня, который на всю жизнь врезался мне в память:

У меня под окном расцветут розы вновь,
Расцветёт и сирень голубая,
А любовь, а любовь не вернёшь больше вновь,
Пролетела пора золотая...

      Прочитав мои воспоминания, брат тоже вспомнил об этой бабы Таниной песне и сказал мне, что я неправильно помню припев, а надо петь так:
У меня под окном расцветёт вдруг сирень,
Расцветёт вдруг сирень голубая,
А любовь, а любовь не вернёшь больше вновь,
Пролетела пора золотая...

     Оставляю оба варианта, сохранённых памятью двух людей.

     Помню, как баба Таня гуляла босая, в грязном платке, в каком-то старом-престаром платье или в юбке с рубахой, или в тёмном пальто, если было прохладно, собирала полевые цветы на нашем поле и заунывно пела эту  печальную песню, по многу раз повторяя припев (см. Фото 9 с комментарием). Она также пела её, сидя на своей лавочке возле дома или находясь в саду. Одно лето я слышала эту песню изо дня в день, по многу раз на дню, так что невозможно было не запомнить её припев. Баба Таня знала много частушек, искусно ругалась матом (и дети от неё учились частушкам и мату, правда, не только от неё — почти вся деревня ругалась и пела частушки, но не все так искусно). У бабы Тани жил древний плешивый кот Барсик, водились куры, и одно время обитал одноногий клевачий петух, от которого никому не было спасу и который заслуживает отдельного рассказа.
     Умерла баба Таня в полном одиночестве и была похоронена на кладбище в Улиткино (последние известия я узнала уже в 90-е годы из писем Гали). Её лачугу сын продал, новые хозяева её снесли, и теперь там, на месте умильного бабы Таниного дома, стоит современное кирпичное сооружение.
     Вот единственная, пусть и тёмная, но драгоценная фотография трёх вспоминаемых деревенских бабушек, хранящая их милые образы.
 
Фото 7. На переднем плане сидят на нашей лавочке (слева направо): баба Таня, баба Наташа и тётя Зина со своим транзистором под правой рукой и с папиросой в левой руке. За забором хаотично растут кусты сирени, а на дальнем плане видна наша терраса. Год — ?

Фото 8. На дальнем плане сидят на нашей лавочке перед домом (слева направо): баба Наташа, баба Таня и тётя Зина. На переднем плане (слева направо) сидим: я с белым щенком, моя подруга Наташа, а за нами — мой братик Антоша, обнимающий нас обеих. В правом верхнем углу видна крыша бабы Таниной избушки. Год — ?

Фото 9. Мы стоим (слева направо): Антон, я и Наташа, а вдали, между моей и Наташиной головами, можно разглядеть силуэт бабы Тани, собирающей цветы на нашем волшебном поле. Год — ?

     Изначально было чувство, что меня привезли не в какое-то новое и чужое место, а будто бы в наш старый дом — совсем не помню, чтобы мне потребовалось время для привыкания к деревне. Моя московская подруга Наташа Никитина уже жила в Топорково; её семья снимала тёти Люсину половину дома, и именно Наташина мама — тётя Ира, дружившая с моей мамой в Москве, предложила ей поехать на лето в Топорково, сообщив, что там сдаётся другая половина дома.
      Тётя Ира запомнилась мне как очень добрый, отзывчивый, хороший человек. Она, к сожалению, тяжело болела и слишком рано ушла из жизни — Наташе было всего лет 12, когда она осталась без мамы (если мне не изменяет память, тёти Иры не стало в 1984 г.). Наташина семья была очень дружная; помню, они все вместе любили ходить далеко в лес за грибами (тётя Ира прекрасно разбиралась в грибах и нас учила отличать благородные грибы от поганок). Я очень сочувствовала Наташе, переживала за неё, но словами не умела это выразить — сама была ещё мала.
     В Топорково Наташа дружила с Леной Ляпиной — внучкой бабы Груни, дом которой располагался на западном краю деревни. Наташа с Леной не сразу приняли меня в свою компанию, но, когда приняли, помню, мы играли на сеновале у бабы Груни. Пожалуй, сеновал — это одно из самых ранних моих воспоминаний. Мне было около шести лет. Сеновал я увидела впервые и мне там очень понравилось — горы мягкого ароматного сена, на которых мы прыгали и валялись. Однако баба Груня не разрешала нам находиться там долго, поскольку, по её словам, животные (у неё были козы) не любят запах человека и могут отказаться есть сено.
     Помимо упомянутых бабы Зины, которую мы чаще называли тётей Зиной, бабы Наташи, бабы Тани и бабы Груни, хорошо помню и некоторых других деревенских бабушек: бабу Нюру, которая держала и пасла небольшое стадо коз и у которой некоторые дачники (в их числе были и наши с Наташей семьи) покупали козье молоко, бабу Дуню, у которой рос очень вкусных крыжовник, и бабу Соню — неизменную продавщицу деревенского магазина.
     Баба Нюра жила совсем одна, и её избушка, стоявшая в нашем ряду домов почти в конце деревни, недалеко от дома бабы Груни, была не многим крепче лачужки бабы Тани. Помощников у неё не было, она сама выходила пасти своё стадо коз на окрестных лугах, сама косила и заготавливала для них сено на зиму, держала довольно много кур, и собака по кличке Пушка прибилась именно к ней . Баба Нюра была очень тихая и добрая бабушка; лицо её я совсем не помню — в памяти возникает образ немного сгорбленной старушки, несущей на спине собранную в какую-то рогожу большую охапку сена, а рядом с ней и за ней шагают козочки, жующие свежую травку. Припоминаю, что мы с Наташей как-то помогали бабе Нюре притащить сено и повидали её двор и сарай для коз, и сеновал: всё очень скромное, бедное, ветхое. Мне нравилась добрая и молчаливая баба Нюра, и было её очень жалко — я всегда на стороне бедных, одиноких, униженных и оскорблённых.
     Баба Нюра ушла в мир иной в конце 80-х — начале 90-х годов, и тут же нашлись какие-то родственники, которые продали её дом каким-то богачам, и теперь на месте её домика отгрохан трёхэтажный особняк, перед которым сооружено нечто в роде «Лукоморья» с причудливыми сказочными фигурами и висит табличка с предложением купить перепелиные яйца (в 2017 г. точно висела).
     Конечно же, я отлично помню своих друзей в деревне; прежде всего, любимых подруг Наташу Никитину и  Галю Чубарову. Чубаровы обычно наведывались в деревню только во время выходных и отпусков, а б;льшую часть года жили и работали в подмосковном городе  Фрязино. Очень многие потомки коренных жителей Топорково жили и работали во Фрязино. Сдавать загородные дома под дачи со времён Антона Павловича Чехова — весьма распространённый источник дохода. Дачники приезжали в основном из Москвы. Обе девочки были немного постарше меня: Галя на два года, Наташа на год.
     Галя очень любила читать, читала много и пересказывала нам книги. Помню, например, как увлекательно она рассказывала Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки», а потом мы разыгрывали разные сцены. Галя была очень добрая, и мы с ней много играли.
     В своих папках со старыми рисунками я неожиданно нашла один весьма любопытный детский рисунок без названия и без даты, но и так ясно, что на нём изображена вся наша веселая компания на фоне нашего любимого дома в Топорково.
 
М. Ю. Лаврентьева. Детский рисунок без названия. Акварель, гуашь. Без даты. На лавочке перед нашим домом в Топорково сидят мой брат Антон и Галя. Справа от Гали стоит Наташа, а я сижу перед ними на траве. Слева от лавочки, у наших ворот сидит мой кот Тимофей.

     Летом в деревне было множество детей, и все приходили играть именно к нам, к нашему дому, наверное, потому, что у нас было весело и интересно.
 
Фото 10. Мои деревенские друзья, из коих помню, увы, не всех. Слева направо: первая — ? вторая — Марина из большого дома (см. Фото 2), третья — Галя Чубарова, четвёртая — ? пятая — Наташа Никитина, шестой — кажется, Алёша из дома у синих качелей, седьмой — Лёша Новичков, восьмой — Дима Ухаботов, девятая — Нина из соседнего дома бабы Тани, десятый — Серёжа, двоюродный брат Наташи, одиннадцатый — мой брат Антон, двенадцатая — ? Между головами Нины и Серёжи отлично виден наш первый бревенчатый колодец. Год — ?

     Помимо вышеназванных любимых подруг Наташи и Гали, а также Лены Ляпиной, вот имена моих друзей и приятелей, которых помню:

     Лёша Новичков (см. Фото 10, 15 и 18) тоже был из Москвы и жил неподалёку от нас, на 15-ой Парковой улице (мы — на 11-ой). Его семья снимала дачу у бабы Дуни, домик которой стоял и стоит, хоть и немного перестроен, на противоположной стороне нашего волшебного поля. У Лёшки был очень хороший голос, он пел в хоре в Москве. Помню, как тётя Ира Никитина, когда мы по вечерам, как обычно, сидели-играли у нашего дома, всякий раз просила его спеть песню «Малиновка». А ещё Лёшка по своей инициативе забавлял нас русскими народными частушками, только не могу точно сказать, от кого он их перенял, — то ли от  бабы Дуни, то ли от её внука Сашки — парня лет 18-19-ти, который приезжал в Топорково на мопеде и гонял по всей деревне, что по тем временам было очень круто, и все мальчишки ему завидовали. Из этих хулиганских частушек вспомнились три:

         ***
Мой милёнок — старый хрыч
Приобрёл себе «Москвич».
Налетел на тягача —
Ни хрыча, ни «Москвича».

         ***
Поменял старик старуху
На красотку — молодуху.
Это — не лихачество,
А борьба за качество!

         ***
Говорит старуха деду:
— Я в Америку поеду!
— Что ты, старая .....,
Туда не ходят поезда.


     Дима, которого все называли — Ухаботов (по фамилии предков), а он сам, насколько я запомнила, утверждал, что его фамилия — Романов (см. Фото 10 и Фото 15), был ровесником моего младшего брата Антона, поэтому они подружились и часто играли вместе в машинки; жил он в основном во Фрязино, а летом временами приезжал в деревню. Дом Ухаботовых и поныне стоит справа от нашего дома, если стоять к нашему дому лицом.

  Фото 12. Слева направо: Антон и Дима играют в машинки на нашем волшебном поле.
Год — ?

     Далее (справа от дома Ухаботовых) через маленькое колхозное поле и народную тропу в сторону леса (это прежде свободное пространство уже давно занято ныне совсем заросшим домиком) стоял дом деда по прозвищу Будённый (в деревне поговаривали, что этот дед служил в коннице Будённого — отсюда, очевидно, и пошло его прозвище). Дом деда Будённого до сих пор сохранился, к моей радости, в первозданном виде, и продолжается традиция красить его в серо-голубой цвет. Деда Будённого я помню довольно хорошо. Он обычно подолгу сидел один на лавочке возле своего дома и думал о чём-то своём. Одет был во всё тёмное, носил, кажется, кирзовые сапоги и солдатский ремень, в руках у него была палка, на голове — кепка. Черты лица его ускользают из моей памяти, но помню довольно большую густую бороду и усы. Образ деда был такой, что он, действительно, вполне мог служить в коннице Будённого. По-видимому, он тогда был уже очень преклонных лет, всегда молчаливый, но на вид добродушный — дети его не боялись.
     Внук деда Будённого — Лёша тоже носил прозвище, доставшееся по наследству от деда, — Будённый (см. Фото 15), и был в нашей детской компании. Помнится, у них во дворе была большая собака, которая обычно сидела на цепи при своей будке и лаяла на прохожих. Эту собаку мы боялись. Хорошо помню такое знаменательное событие, когда в какой-то год у собаки родилось два очаровательных щёнка: чёрный и белый, и, когда они подросли, Лёша приносил их по нашим многочисленным просьбам к нам поиграть. Сохранились фотографии нас с этими милыми щеночками (см. также Фото 8). При моей тогдашней, детской любви к собакам и мечте о собственной собаке каждая встреча со щенками была огромным счастьем, но не для меня одной — мы частенько спорили, кто, какого пса будет держать на руках и гладить, даже иногда начинали отнимать их друг у друга. А как же! Детей много, а щенков всего два. Тогда Лёша Будённый не выдерживал и уносил псов домой.

Фото 13. Дима, Антон и, возможно, Алёша (из дома у синих качелей) сидят со щенками на нашем любимом поле. Год — ?

Фото 14. Наташа и я играем с чёрным щеночком тоже на нашем дорогом поле. Год — ?
 
Фото 15. Слева направо: Лёша Будённый, Лёшка Новичков, Слава Рыжий с чёрным щенком на руках, Дима, Лена Ляпина, Наташа с маленьким соседским мальчиком (то ли Сашей, то ли Серёжей), далее — я и Антон стоим, конечно же, на волшебном поле. Вдали в правом верхнем углу виден огромный чудесный вяз рядом с домом Славы. Год — ?

     Девочка Марина, казавшаяся мне очень взрослой, жила в большом доме, стоявшем почти напротив нашего, на противоположной стороне нашего чудесного поля (см. Фото 10 и Фото 15: в левом верхнем углу вдали, слева от фигуры Лёши Будённого, виден её дом). Помню, что она приходила к нам играть одно или два лета, потом я её больше не видела. Её семья вскоре продала дом, и теперь на его месте стоит другое здание внушительных размеров.
     Слава или Славка по прозвищу Рыжий жил в маленьком доме, стоявшем почти напротив нашего, на противоположной стороне волшебного поля (см. Фото 15). Во дворе их домика рос огромный вяз, который мне был очень по душе; этот дивный вяз погиб в 90-е годы.
     Лёша Зубок из Москвы запомнился как странный мальчик. Он любил играть с ножичками, его родной и ещё более странный дядя Валера — фельдшер, подарил ему — мальчику лет 7-8! — настоящий медицинский скальпель. И вот Лёша Зубок  разгуливал с этим скальпелем; детям, особенно маленьким, конечно, было любопытно посмотреть на этот предмет и поиграть с ним, а родители были в ужасе и просили его добрую и хорошую бабушку принять меры. Мой брат рассказал мне, что Зубок этим скальпелем препарировал лягушек на глазах у малышей, в числе которых был и Антон.
     Маленькая девочка Нина (см. Фото 10) — ровесница и подружка моего младшего брата. Нина и Антон в возрасте 3-4-х лет любили вдвоём кататься на бабы Танином деревянном «козле» для заготовки дров. Для тех, кто не знает, что представляет собой такой «козёл», сообщаю, что это — сколоченная из дерева универсальная конструкция для распилки, главным образом, длинных стволов деревьев на дрова. Верхние части этой конструкции, в которые кладётся бревно, похожи на рога козла. Так вот можно сесть на этого «козла» с двух сторон и, держась руками за «рога», раскачивать его, как качели, что с успехом и делали Антон с Ниной, а баба Таня их периодически гоняла.
     Помню двух братьев Лёшу (старшего) (см. Фото 10) и Серёжу (младшего) из дома у синих качелей, Наташиного младшего двоюродного брата Серёжу (см. Фото 10), которого иногда привозили в деревню; ещё помню большого мальчика Диму Харитонова и маленького мальчика, имя которого точно не помню: то ли Саша, то ли Серёжа (см. Фото 15) — их семьи снимали по половине соседнего с нашим дома Ухаботовых; также припоминается девочка Лиза, бабушка которой Елизавета Автономовна (имя и отчество бабушки я запомнила из-за необычного отчества) снимала комнату в доме бабы Тани. Временами обе бабушки громко ругались, выясняли отношения, насколько я помню, из-за бабы Таниных кур, которые гуляли, где хотели, и везде гадили, а затем и из-за клевачего петуха, от которого всем доставалось.
    В какой-то год был мальчик по имени Егор, который запомнился тем, что его укусил наш общий деревенский пёс Дружок, о котором рассказывается ниже.
    Итак, я перечислила имена тех детей из восьмилетней топорковской жизни, которые смогла припомнить. Каждый год состав детского населения менялся: одни дети уезжали, другие приезжали, кто-то снимал каждый год дачу, кто-то через год-другой, а кто-то был всего одно лето. Конечно, я по годам не вспомню, кто, когда именно был, а только могу сказать, что на протяжении всех восьми лет всегда были мои дорогие Галя и Наташа. Когда в конце лета мы с огромным сожалением разъезжались по городам, то потом на протяжении всего учебного года я с нетерпением ждала следующего лета и новой встречи со своими подругами и с родным Топорково.


                Деревенский магазин

      Вспоминая деревенских жителей, тут же вспоминается деревенский магазин и его хозяйка — добрая и весёлая баба Соня, которая любила детей, и дети отвечали ей взаимностью. У бабы Сони в магазине всегда было что-нибудь вкусненькое: свежайший хлеб — белый с румяной корочкой батон и настоящий чёрный ржаной, с кислинкой, ароматный хлеб, подобного которому я с тех пор никогда нигде не встречала. В магазине было много разных карамельных конфет (мои любимые — вышеупомянутый «Апельсиновый ликёр»), а иногда привозили и предмет наших мечтаний: жевательную резинку «Три поросёнка». Нас обычно посылали за хлебом, маслом, макаронами, сахаром и прочими необходимыми съестными припасами и заодно разрешали купить что-нибудь вкусное по желанию.
     Помню запах в деревенском магазине — словами его трудно описать; помню непередаваемый аромат горячего хлеба, только что привезённого и выгружаемого из большой грузовой машины в больших деревянных ящиках-лотках; помню толстые макароны с крупными дырками, которые мы иногда использовали не по назначению — пускали мыльные пузыри из них. Подсолнечное масло разливали из бочки через воронку в свою посуду.
     Магазин был в нескольких минутах ходьбы от нашего дома (см. Фото 1: там мой брат стоит на фоне просёлочной дороги в сторону магазина, которая шла мимо двух маленьких берёзок, а затем лип, за которыми почти сразу и был наш магазин). Часто я ходила туда вместе с Наташей. Помнится, по дороге от нашего дома в сторону магазина был «вечевой колокол», который называли «пожарным колоколом» (пишу в кавычках, поскольку точно не помню, как выглядел предмет, в который нужно было бить в случае опасности). Уже тогда он был своего рода достопримечательностью — в него никогда не звонили (да и пожаров я не припомню). Сейчас на этом месте стоит какой-то новый особняк.
     За хлебом надо было приходить пораньше и занимать очередь. У магазина собирались деревенские бабушки, стояли, беседовали, но не всегда мирно. Помню, одна бабуля пришла с козой и привязала её у забора. Почти одновременно с ней подошла и другая — без козы. Сначала стояли спокойно — мирно беседовали, а потом, когда привезли хлеб, вдруг начали спорить, которая из них пришла первой. Мы стояли и слушали, разинув рты, поскольку бабуси очень быстро перешли на искусный мат, передать который невозможно. Та, что без козы, в числе прочего обвинила свою собеседницу в том, что последняя пришла за хлебом с козой и поставила ни в чём не повинное  животное стоять в очереди, перегородив всем дорогу. В памяти сохранились образы этих деревенских старух: нам они казались очень старенькими, лица их были покрыты мелкой сеткой морщин и обрамлены платками в цветочек и горошек, рубахи на них были летние светлые, юбки цветные длинные в пол; вид был у них колоритный; обычно жители деревни ходили в одежде тёмных цветов, но в тот ясный солнечный день, в том месте и в то конкретное время были две бабушки с лубочных картинок, и имена у них были старинные, совсем не в духе 80-х — допустим, Анисья и Агафья (я точно не помню).
      Примечательно, что здание магазина сохранилось до сих пор, только обшито какой-то пластиковой вагонкой, и пахнет там примерно так же, как раньше, как ни странно (видимо, стены глубоко пропитались за многие десятки лет). Если всё-таки попытаться как-нибудь передать этот магазинный дух, то, пожалуй, он примерно такой, какой бывает в старых плохо проветриваемых складских помещениях, где одновременно в течение долгого времени хранится множество разнообразных продуктов, среди которых главным источником аромата является деревянная бочка с подсолнечным маслом.


                Во что мы играли

      Мы играли в самые разные детские игры. Почти вся жизнь проходила на воле — на нашем волшебном поле. По просёлочной дороге, шедшей вкруг поля, мы гоняли наперегонки на велосипедах «вокруг деревни», как мы это называли. Сначала у меня был маленький зелёный велик «Зайчик», перешедший по наследству к брату (см. Фото 1, 2), потом папа купил мне по моей просьбе красный велосипед «Орлёнок» (я хотела именно «Орлёнок», потому что такой был у Гали (только зелёный), и я уже научилась на нём кататься). А ещё позже у меня появился взрослый синий велосипед «Пенза», самостоятельно выбранный для меня отцом. В ту пору я умела кататься мастерски: гоняла легко на разной скорости и, держась, и не держась за руль («без рук»), могла поворачивать в разные стороны, вытворять разные прочие фокусы... Кто делал подобное в детстве, легко поймёт меня.
     Игры у нас были такие. Самые любимые: «море волнуется раз», «бояре, а мы к вам пришли», «я садовником родился», «вышибалы», «резиночка», бадминтон, волейбол, футбол, прочие игры с мячом. Помню, играли «в войну» — били фрицев, с которыми отождествлялись заросли крапивы и высокой травы, играли в разные игрушки, в дочки-матери, в животных, в больницу, в школу. В кустах устраивали себе лесные дома и ходили друг к другу в гости, готовили разные блюда из трав, цветов и листьев, пользуясь наборами детской посуды и, с разрешения родителей, кое-чем из посуды настоящей. Например, мама отдала мне для игры маленький железный красный с цветочками заварочный чайник, который я очень любила. Ещё нам с братом разрешали брать алюминиевые и железные чайные ложки.
      Мы любили бегать наперегонки от нашего дома до двух берёзок или до синих качелей, а также играть в салки. Все дети обожали качаться на высоких синих качелях (они видны вдали на Фото 1 в правом верхнем углу слева от деревянных столбов электропередач) и просили наших пап нас раскачать посильнее. Песня «Крылатые качели», очевидно, и про наши качели — неслучайно они синие, как небо.
     Однажды мне подарили на День рождения весьма занятную, увлекательную игру под названием «кольцеброс»: в землю втыкались пластмассовые шпаги, на которые нужно было суметь набросить пластмассовые кольца.
      По вечерам и на праздники жгли костры. Особую роль играл так называемый «Прощальный костёр» — большой-пребольшой костёр, который разжигался на задах перед отъездом в Москву и началом нового учебного года. Кажется, эту традицию ввёл Наташин папа —  дядя Витя Никитин. Очень он мне нравился. Я почему-то была уверена, что он лётчик (в то время я как раз мечтала быть лётчиком); он носил военную форму, на которой были крылья. И никто не мог меня переубедить, что он на самом деле не лётчик, а служит в каких-то авиационных частях, связанных со снабжением.
 
Фото 15. Слева направо: я с бумажным самолётиком в руках, Антон и Наташа с братом Серёжей (тоже с самолётиками) сидим на лавочке у нашего забора. Год — 1980.

     Дядя Витя обладал редким талантом: он очень любил и умел играть с детьми. Наташин День рождения (кажется, 25 июля) становился праздником для всех детей. Он организовывал разные интересные конкурсы, викторины, прочие игры, привлекал к этому делу и моего папу. Они вдвоём играли с нами в «вышибалы». Детей было много, всех загоняли в круг, было море счастья, визга, смеха, всеобщего восторга. Помню, как однажды я несколько раз подряд выигрывала игру: всех вышибали из круга, а меня никак не могли, и наши отцы были вынуждены очень долго продолжать игру: снова и снова вышибать нас всех вместе по очереди. То-то было счастье!!!
     Чудом сохранилась плёнка с хорошими снимками одного Наташиного Дня рождения, на которых запечатлены разные игры, организованные и проводимые дядей Витей. Меня на этих снимках нет — я сидела дома, потому что решительно отказалась надевать нелепое платье, и мама не отпустила меня к Наташе — нашла коса на камень. Жаль, конечно. Однако нижеследующие фотографии от этого нисколько не утрачивают своей высокой ценности.
 
Фото 15. Наташин День рождения. См. комментарий к Фото 10. Год — ?

 Фото 16. Слева направо стоят с праздничными воздушными шариками: Серёжа, Лёша Новичков, Наташа, Марина, остальных не помню. Год — ?

Фото 17. Дядя Витя Никитин проводит конкурс с детьми (как бы сейчас сказали, работает аниматором). Между столбами наших въездных ворот натянута верёвка, на которой висят конфеты, и дети с завязанными глазами по очереди будут пытаться срезать ножницами одну из конфет. Год — ?
 
Фото 18. Дядя Витя завязывает глаза Диме, в то время как остальные дети наблюдают и ждут своей очереди. В левом верхнем углу хорошо виден светлый дом бабы Дуни, в котором жил Лёша Новичков, и куда мы ходили к нему смотреть по телевизору чемпионат мира по футболу 1986. Справа — большой красный дом Марины, и у них, помнится, был красный автомобиль «Москвич».

 Фото 19. Наташа с завязанными глазами пытается срезать конфету. Дядя Витя (в белой рубашке) наблюдает. Справа от него стоит папа Наташиного двоюродного брата Серёжи, а за его спиной, вдали можно разглядеть наш первый бревенчатый колодец с крышкой домиком. На заднем плане, между папами, хорошо виден мой любимый вяз.

Фото 20. Дядя Витя играет с детьми. Слева на заднем плане стоит наш бревенчатый колодец. Примерно в середине на дальнем плане, справа от фигуры дяди Вити, можно различить белеющий силуэт пасущейся на поле деревенской коровы. 
 
Фото 21. Дядя Витя ведёт какую-то игру с детьми и свистит в свисток, за ним стоит Серёжин папа, за которым — Галя Чубарова, а за Галей — Серёжина мама с воздушными шариками. Справа на дальнем плане можно увидеть колодец-журавлик. Действие происходит с видом на западную часть деревни: волшебное поле, луга и леса...
 
Фото 22. В центре — дядя Витя то ли что-то бросает, то ли крутит, а девочки прыгают. Фотограф (мой папа) очень удачно поймал момент всеобщего подъёма и полёта.

     Честно говоря, я была не очень послушным ребёнком, любила испытывать этот мир на прочность. Характер был пацанский, да и вид такой же: отец стриг нас с братом примерно одинаково, одежда дачная была старая, носила я в основном какие-нибудь штаны или шорты, платья не любила — у них был странный вид, они были некрасивые (см. Фото 5 и 15); в те времена младшие дети очень часто донашивали одежду от старших детей, а одежда в советское время и для детей, и для взрослых была в целом однотипная и невзрачная. Какие-то вещи я донашивала за Галей (тётя Лида маме отдавала): например, полосатую кофту (см. Фото 27); брат кое-что донашивал за мной, но на всё это мы тогда мало обращали внимания, главным были не вещи, а живая настоящая жизнь в деревне, дружба.
     Я любила играть и с девчонками в девчачьи игры, и с мальчишками в футбол, лазила с ними по деревьям, могла и подраться. Однажды, будучи лет 6-7, мы по каким-то причинам подрались с Димой Ухаботовым, а мой совсем маленький 3-4-летний брат, увидев это, вцепился ему в волосы, чтоб защитить меня. Димка зарыдал, драться тут же перестал и побежал к маме жаловаться. За этой картиной с любопытством наблюдали деревенские бабушки, на крики выбежала наша мама, и все вместе потом дружно сказали прибежавшей маме Ухаботова, что её сын, будучи мальчиком, не должен был ни обижать девочку, ни тем более драться с ней, а мой брат поступил благородно, бросившись на защиту сестры.
     Нужно пояснить, почему я в те времена любила играть в футбол. Дело в том, что летом 1986 г. проходил чемпионат мира по футболу, а мой приятель Лёшка Новичков был ярым фанатом футбола и великого аргентинского футболиста Диего Марадоны, который блистательно играл в ту пору и к которому тогда были прикованы взгляды футболистов и болельщиков всего мира. Вот Лёшка-то и увлёк меня тогда футболом; они с дедом специально притащили из Москвы телевизор, чтобы смотреть чемпионат мира, и мы с братом увлечённо смотрели вместе с ними, а потом сами гоняли в футбол на нашем для всего пригодном дивном поле.
     Иногда, в процессе игры в казаки-разбойники или во что-то другое, я вместе с мальчишками таскала зелёные яблоки, недозревшие смородину и крыжовник в разных доступных местах: у деревенского магазина росла смородина, на задах в заброшенных садах и огородах можно было чем-нибудь поживиться; в детстве почему-то хотелось зелени погрызть (как-то раз, помнится, я даже обменяла у Лёшки Новичкова бутылку сладкой газированной воды на стакан зелёного крыжовника с огорода бабы Дуни).
    Мы с братом были шумные, открытые — души нараспашку — особенно я,  поэтому на нас, особенно на меня (я ведь ещё и старшая, а старшим всегда больше достаётся!) жаловались чаще, чем на других детей. А чаще других жаловалась тётя Люся и всегда втихаря, за нашей спиной наговаривала на нас разным людям, что мне особенно не нравилось.А чаще других жаловалась тётя Люся и всегда втихаря, за нашей спиной наговаривала на нас разным людям, что мне особенно не нравилось. Ко всему прочему брат, как большинство мальчишек, стремился к опытному познанию мира. Например, как-то раз Антон решил поджечь траву на задах — ему показалось, что трава очень разрослась и надо её «покосить». Братец любил спички и ему было любопытно, как трава будет гореть. Погода была сухая, жаркая, и трава моментально и сильно разгорелась. Слава Богу, Антоша сообразил быстро позвать на помощь — сбежалось «полдеревни», огонь потушили, ничего не пострадало, но любви к нам этот случай, разумеется, не прибавил. Заботливая тётя Люся быстро доложила своему брату о произошедшем на задах, и дядя Саша Чубаров стал ворчать, что брат спалит ему дом, и что от нас двоих много шума и гама, поэтому нас надо прогонять с дачи.
     С годами обстановка накалялась, и однажды (под конец нашего пребывания в Топорково) Чубаров, будучи в сильном опьянении, угрожал выгнать нас с дачи раньше срока — мы с отцом, который тогда был с нами в отпуске, молча и тихо ушли купаться на пруд в Улиткино, а, когда вернулись, обнаружили каракули с грубыми угрозами, написанные Чубаровым карандашом прямо на двери террасы. Было очень страшно. Для нас это стало «последней каплей» терпения. (Мама признавалась мне, что все годы нашего пребывания в деревне очень боялась, когда дядя Саша являлся в Топорково пьяный и буянил).
     Больше мы в Топорково не возвращались. Наши вольные игры на лоне природы закончились.
     P.S. Воспоминание моей мамы к теме о наших играх:
Мама любит рассказывать мне о том, как однажды в дождливую погоду мы с братом играли в нашем топорковском доме, сидя на полу нашей комнаты, и я вдруг сказала ей: как хорошо, что у меня есть брат, с которым можно играть, а у кого нет ни брата, ни сестры, сидят дома одни и им не с кем поиграть.


                Как мы ходили купаться

     Особую радость доставляли походы купаться на озёра или на речку Кашиловка в Улиткино (тогда мы почему-то считали, что это — пруд). На этой речке я научилась плавать и любила прыгать в воду с мостика. В ту пору там вдоль берега был построен «лягушатник» для купания пионеров из окрестных лагерей, в котором мы любили играть и учились плавать. Начав плавать, тут же на спор самостоятельно переплыла речку вместе с Наташей, за что нам после такого подвига дядя Витя больше не разрешил купаться. Любили мы ходить и на торфяные озёра, которые народ прозвал «Ближним» (оно было ближе к деревне) и «Дальним» (оно чуть подальше от деревни и от «Ближнего» озера). Нас никогда не отпускали купаться одних, без сопровождения взрослых. Мама с нами дальше «Ближнего» озера не ходила, а вот наши отцы с удовольствием ходили с нами на все возможные водоёмы; наша бабушка никогда не ходила «на воды».
 
Фото 11. Слева направо — вся наша дружная компания: Антон, Галя, Наташа и я на «Ближнем озере». Год — ?
 
Фото 23. Слева направо: Антон, я и Серёжа на пляже в Улиткино. Год — ?

     Особенно запомнился один наш поход с отцом и дядей Витей купаться в Улиткино (кроме меня, были мой брат и Наташа). Так совпало, что оба родителя сидели с нами в отпуске. Был июль — чудесно пахло цветущими липами  и с тех пор каждый год, когда начинают цвести липы, их чудесный аромат вызывает неизменные ассоциации с тем летом и возвращает меня во времена жизни в Топорково. Этот поход запомнился потому, что наши отцы, расслабившись в отпуске и в отсутствии женского контроля, так увлеклись душевной беседой и красным вином из улиткинского магазина, что забыли о нас. Предоставленные сами себе, мы почти не вылезали из воды. Купались в своё удовольствие, потом гуляли и играли, где хотели и сколько хотели, снова купались и снова гуляли, но постепенно сами забеспокоились о родителях, пошли их искать, и нашли в нетрезвом состоянии, пришедшими из магазина с очередной бутылкой вина. Тогда мы поняли, что надо объявить пьянству бой и, улучив удачный момент, вылили полную бутылку вина, залив её колодезной водой. Подмену трудно было обнаружить сразу, поскольку бутылка была тёмно-зелёного стекла. Но, когда отцы по очереди отхлебнули из горла, то, если бы мы вовремя не спрятались, полетели бы клочки по закоулочкам. Однако, успокоившись, они поняли наши добрые намерения и больше в магазин не ходили.
     Ещё одно воспоминание, которое, вероятно, следует отнести к 1985 году, тоже связано с купанием в Улиткино. С нами тогда сидела бабушка Анна Васильевна. Бабушка никак не соглашалась отпустить нас с братом купаться вместе с Лёшкой Новичковым и его дедом, и сама не хотела идти с нами. Тогда я совершила, наверное, самый экстремальный поступок за всю историю пребывания в Топорково.
     Когда  бабушка ушла в дом читать, я предложила брату сгонять по очереди на великах через лес в Улиткино, быстро искупаться и вернуться обратно. Пока один ездил, другой должен был оставаться возле дома, быть на виду и прикрывать на случай, если вдруг бабушка выйдет из дома и будет нас искать. Ехать через лес детям, одному из которых около 12 лет, а другому — около 9-ти — и страшно, и опасно, но в тот день мы были счастливы, что эта афера удалась, и бабушка начала нас искать только тогда, когда мы уже вернулись в нашу деревню.
     Помню, как гнала на бешеной скорости через лес в Улиткино; от купания, точнее, макания в воде, никакого удовольствия не получила, но была довольна, что поступила по-своему, перехитрила бабушку, преодолела страх: помимо того, что ехать одной через лес было самой страшно, я потом ещё и очень волновалась за брата, когда он один поехал через лес, стала осознавать, какую затеяла бесшабашную глупость и только молилась, чтоб он поскорее вернулся живым — невредимым. Это было одно из самых ярких детских приключений. Больше я ничего подобного не замышляла, не желая подвергать опасности брата, который в ту пору находился под моим влиянием и всё за мной повторял, а, кроме того, мне, наконец, пришло в голову подумать о маме: что с ней будет, если с нами что-то случится. Маме я об этом нашем приключении рассказала только, когда мы были уже взрослыми, но даже тогда мой рассказ произвёл на неё сильное впечатление. Бабушка об этом так никогда и не узнала.
 

                Бабушка Анна Васильевна

     Бабушка Анна Васильевна — папина мама (в пору топорковской жизни у нас оставалась в живых только одна бабушка и ни одного дедушки) учила меня готовить, поскольку лет в 10-11 я стала проявлять интерес к кулинарии и вообще к самостоятельности во всём. Первыми блюдами, которые я научилась готовить, были блины, жареная картошка, сырники и салат «Оливье». Как-то раз в деревне бабушка нажарила нам вкуснейших пирожков с мясом.
     А в Москве она пироги пекла и приговаривала, что мы, когда вырастем, вспоминая её пироги, будем вспоминать и о ней. Она готовила очень вкусно. На Пасху бабушка всегда пекла куличи, и я пеку куличи именно по её рецепту. Больше всего мне запомнился её пирог с курагой. Печь пироги я научилась от мамы по рецепту прабабушки Прасковьи — маминой бабушки. Однако, если бы не учительское терпение и участие бабушки Анны Васильевны, то, думаю, что не научилась бы этому искусству. Когда я впервые вызвалась помогать маме лепить пирожки, то у мамы не выдерживали нервы смотреть, как я порчу тесто, а у бабушки нервы были крепкие, так что она стала мне помогать, наставлять, хвалить и маму успокоила.
     Бабушка Анна Васильевна была учительницей (химии) в средней школе (заслуженным учителем РФ! — она этим очень гордилась) и у неё была удивительная выдержка и терпение. Она так сильно любила свой предмет, что стала усиленно заниматься со мной химией прежде, чем химия началась в школе: учебник за 7-ой класс я освоила почти весь в течение лета перед походом в 7-ой класс.
     Не будучи отличницей ни по каким предметам, ни по всему своему существу, я вдруг стала отличницей по химии, да такой, что даже отличники стали у меня списывать химию, а завуч школы специально приходила на урок, чтобы на меня посмотреть — она никак не могла поверить в мои внезапные успехи, да ещё по такому сложному предмету. Бабушка очень серьёзно относилась к своему делу, она умела ясно и интересно излагать материал урока, была человеком железной воли и сумела перебороть мою лень, заставить заниматься, а, когда я сама стала учиться, то пробудился и интерес — химия, в сущности, очень занимательный предмет.
     Помню, как мы с бабушкой, сидя на террасе в дождливую погоду, вместе рисовали цветными карандашами деревенские пейзажи и собранные нами цветы. Она очень хорошо рисовала, а я рисую и обожаю рисовать, сколько себя помню. Ещё бабушка прекрасно шила, а вот я всегда терпеть не могла ни шить, ни вышивать и на уроках труда испортила немало ткани. Вместо меня всё, что нас заставляли шить, стала шить бабушка.
     Анна Васильевна была строгая, очень сдержанная, воспитанная, не терпела распущенности (наш род по её линии ведёт происхождение от Донских казаков). Такой любви и нежности, которая обычно бывает между бабушками и внуками, у нас не было, но привязанность была, и сочувствие было, и память есть. Брат младшую дочку назвал Анной.
     Пока бабушка была жива, она являлась непререкаемым авторитетом для нашего отца, свою маму он обожал и во всём слушался — она вырастила его одна, поскольку его отец (мой дед Дмитрий Фёдорович сидел в ГУЛАГе как политзаключённый). Помню, как однажды она долго ходила со своим сыном по дороге вдоль нашего дома туда и обратно и беседовала — что-то говорила-объясняла ему, а он молча кивал головой после одного случая, когда мы (я, брат, Наташа, Галя) с отцом и с дядей Витей поехали поздно вечером на наших «Жигулях» купаться на «Ближнее» озеро и чуть не въехали в воду озера — застряли у самого берега в трясине, поскольку отец сел за руль, предварительно выпив пиво вместе с дядей Витей. После той памятной беседы с бабушкой мой отец больше никогда в жизни не садился за руль пьяным, как бы и кто бы его не уговаривал. Такие у нашей Анны Васильевны были воля, выдержка, характер и авторитет.


                Бабушка Валя

     Бывало, что с нами в Топорково один или несколько раз сидела мамина любимая тётя — бабушка Валя. По правде сказать, в моей памяти почти не сохранилось каких-то значимых воспоминаний о ней, но по совести надо и о ней упомянуть. Пожалуй, я только помню, что она варила вкусный куриный суп из домашней лапши, готовила пирожки со щавелём, который мы собирали на нашем поле, но я их не любила. А мама любила. Бабушка Валя была добрая, она очень переживала, что мама таскала большие сумки с продуктами из Москвы, и настояла, чтобы мы сами покупали всё основное и тяжёлое в нашем деревенском магазине. Мама её послушалась, и перестала таскать такие тяжести.


                Как мы с мамой ходили в лес

     Любовь к лесу у меня возникла с раннего детства и с годами только усиливается. Лес не просто прекрасен и удивителен, он обладает какой-то таинственной силой — лес одновременно и красив, и тревожен, и страшен, как сказка, он особенно сильно воздействует на душу и воображение ребёнка.
     В лес мы обычно ходили гулять с мамой, собирали землянику, чернику, грибы. Мама всегда любила лес и охотно отправлялась с нами в разных направлениях.
     Особенно мне запомнился случай, как однажды в августе мы с мамой и с братом пошли собирать грибы в наш ближайший к дому лес и неожиданно обнаружили под огромной поваленной елью огромное количество свинушек. Мы были в восторге! Собирание грибов — дело увлекательное, азартное; мы с братом соревновались, кто больше найдёт грибов. Свинушек потом нажарили большую сковороду и ели с варёной картошкой, и ещё осталось этих грибов на несколько раз поджарить... С тех самых пор свинушки стали любимыми грибами моего брата.
      Не менее памятным был поход в лес во главе с тётей Зиной, которая однажды в конце августа повела нас с мамой и с братом за опятами в те густые леса, что раскинулись за её домом. Тётя Зина прекрасно знала лес, грибные и ягодные места, она так весело смеялась, глядя на наше изумление при виде большого высокого дерева, снизу доверху покрытого множеством опят, и массивного поваленного дерева, усеянного вдоль и поперёк кустами душистых опыт.
     О наших походах в лес свидетельствует только вот эта — одна-единственная сохранившаяся фотография.

 Фото 24. Мы в лесу: я, вооружённая ножиком для срезания грибов и пакетом для их собирания, и мой брат. Год — ?


                Леса и поля вокруг Топорково

      Какими красивыми в ту пору были леса вокруг Топорково. За домами, садами и огородами раскинулись большие поля, тогда принадлежавшие совхозу «Орловский», на которых в разные годы росли репа, турнепс, горох, морковь, свекла, овёс, даже кукуруза в какой-то год выросла огромная (было чудесное солнечное и жаркое лето с обилием влаги). Некоторые поля оставляли для отдыха, и тогда они покрывались разнотравьем; я всегда особенно любила именно такие полевые ковры, сотканные из ярких разноцветных луговых цветов и трав, позолоченных солнцем.
      За великолепными коврами солнечно-золотых полей стояли дозором величественные изумрудно-малахитовые леса. Тёмно-зелёные сумрачные ели, светло-зелёные полупрозрачные, пушистые сосны, мощные вековые дубы и густые слегка серебристые вязы гармонично соседствовали с чёрно-белыми ветвистыми изящно-печальными берёзами, стройными рябинами, украшенными поспевающими гроздьями ягод — яркими, оранжево-красными в августе. В лесах было множество всяких разнообразно прекрасных деревьев и кустов, душистых растений, цветов и трав, коих не перечесть, чудесно пели птицы; временами кукушка отсчитывала нам годы жизни, стучал дятел, жук жужжал... Под шум леса мы ежедневно засыпали и просыпались. Хорошо помню, как я любила смотреть на лес в разное время суток, с разных точек обзора и в любую погоду — дивный, волшебный, вечно меняющийся и никогда не скучный лес.
       Однажды в начале 80-х годов мы с родителями приезжали погулять на озёра осенью, заезжали в Топорково, на полях урожай уже был собран, и на опушке нашего леса мы наблюдали, как гуляет лосиха со своим маленьким лосёнком. Такой чистой и живой была тогда природа этих мест.
      В начале 90-х годов, к величайшему сожалению, было совершено преступление: большая часть полей уничтожена — занята разными СНТ, и  новые русские дачники понастроили больших особняков, совершенно не гармонирующих с маленькими простыми и изящными деревенскими домами, огородили свои особняки железными глухими заборами, заасфальтировали часть чудесных полей — перекрыли земле кислород.
      Надо охранять не только памятники архитектуры, археологии, искусства и т.п, но и природные ландшафты, уникальную природную среду, экосистему, земную красоту вообще. Об этом много говорил и писал Д. С. Лихачёв, но кто из живущих жаждой наживы и карьеры способен слышать и понимать высококультурных, интеллигентных людей. Именно здесь уместно описать уникальность месторасположения деревни Топорково: окружённая лесами и полями, она находится в глубине лесов, служащих хрупким и мощным защитным щитом, отгораживающим Топорково от индустриального железобетонного мира. В этом есть какая-то особая, непередаваемая тайна — волшебная сказочная деревня, скрытая за лесами и горами. Такой она всегда была и остаётся в моём воображении.
     В Топорково не так уж легко было добраться. В прежние времена, разумеется, не было никаких асфальтированных дорог, только просёлочные, раздолбанные тяжёлой совхозной техникой, труднопроходимые для легкового автомобиля, и лесные народные тропы для пешеходов.
     Чтобы проехать из Улиткино через лес в Топорково в плохую погоду отец надевал железные «калоши» на колёса нашей «копейки», и мы на скорости проскакивали самые непроходимые участки дороги — живое приключение для детей. Небольшой участок дороги, сразу при спуске из Улиткино в лес в сторону Топорково, проходил через болотце, и мы с братом с замиранием сердца ждали, как пролетим через это болото (оно, к счастью, существует до сих пор!). Страшно было. Одним из излюбленных занятий отца было ходить и смотреть дорогу перед отъездом из деревни в Москву, чтобы знать, какие участки размыло и насколько сильно, где появились новые ямы и т.д. Я до сих пор наизусть помню номер наших первых «Жигулей»: МОЮ 62-37 (независимо от нижеследующей фотографии).
 
Фото 25. Я и брат возле наших первых «Жигулей». Год, вероятно, 1980.

      В деревню было и есть два пути: из Улиткино шла дорога через лес, длиною примерно полтора-два километра; другой путь лежал в объезд через «Дальнее» и «Ближнее» торфяные озёра; второй путь был немного длиннее, но зато безопаснее: дорога была более широкая, ровная, шла через поля, постоянно продувалась ветрами и в сырую дождливую погоду высыхала быстрее, чем лесная. Если нельзя было проехать по лесной дороге, которую иногда безнадёжно размывало, то ехали по полевой, которая также удивительно прекрасна.


                Как мы встречали папу

     Одно из ярких воспоминаний связано с тем, как мы ждали и встречали папу из Москвы. Тогда машин на всю деревню было 3-5. Он обычно приезжал в пятницу вечером, иногда вместе с мамой, иногда с бабушкой, а в редких случаях — с какими-нибудь гостями. Нашу машину горчично-жёлтого цвета было хорошо видно издалека. Мы с братом бежали навстречу, и папа сажал нас в машину, а бывало и такое счастье — давал «порулить». Я с детства мечтала научиться водить машину. Мы доезжали вместе до дома, и он парковал машину во дворе.
 
Фото 26. Я на старинной трёхколёсной машине у ворот нашего дома, папина машина стоит во дворе за кустами, а машина брата запаркована на балконе террасы. Год, вероятно, 1980 — 1981?


              Один несчастный случай, обернувшийся счастьем

     В моей топорковской жизни было несколько происшествий, когда меня сильно кусали осы (один раз — в лесу), но больше всего запомнился несчастный случай, когда я пошла на улицу с шоколадкой , несмотря на пророческое предупреждение мамы об опасности со стороны этих хищных тварей. Однако, как всякий истинно русский человек, я понадеялась на русский авось и небось.  Такая надежда, как известно, редко оправдывается. Вдруг, откуда ни возьмись, на мою шоколадку прилетела злополучная оса и укусила меня почти прямо в глаз.
     Такая была мне наука. Зато потом всё время, пока заживал глаз, я находилась в центре всеобщего внимания, являлась источником радости, шуток и веселья для окружающих, да и мне было весело и полезно посмеяться над собой. В последующее время этот несчастный случай ещё долго не забывался — дольше всех его не могла забыть мама. Ну а с годами он и подавно вспоминается как счастье.
     В итоге это памятное событие оказалось запечатленным навеки (см. нижеследующее Фото 27).
 
Фото 27. Мы с Наташей сидим на балкончике нашей террасы, и, думаю, не надо пояснять, где тут я. Год — ?


                Один счастливый день

     Вспоминается один выходной день, который мы провели с родителями дома. Кажется, была плохая погода, мы все сидели в комнате, и мама с папой по очереди рассказывали нам истории из своего детства, из жизни своих родителей и бабушек-дедушек. Сначала брат залез на кровать к отцу, а я села с мамой на диван, а потом мы с братом несколько раз менялись местами. Было так уютно и весело. Чрезвычайно редко бывало так, чтобы мы собирались все вместе вчетвером. Мама нам часто рассказывала разные истории, слышанные ей в детстве от своей бабушки Паши (Прасковьи Яковлевны) — нашей прабабушки, а вот отец рассказывал о своей жизни крайне редко, после долгих уговоров, и тем драгоценнее тот памятный вечер в деревне.


                День рождения в Топорково

     Раз уж речь зашла о счастье, и я пустилась в путешествие в детство именно в День рождения, то нельзя не вспомнить о том, как родители отмечали мой День рождения в деревне.
     18 августа 1979 года мне исполнилось шесть лет, и это был первый День рождения в Топорково. У меня в сознании существует собирательный образ моего Дня рождения, состоящий из отрывочных воспоминаний, относящихся, по-видимому, к разным годам, но слившихся воедино. Мама накрывала сладкий стол на террасе, ко мне приходили мои друзья, дарили разные садовые цветы, которые цветут в августе, — у кого что росло на огороде: золотые шары, гладиолусы, флоксы, разноцветные ромашки с лепестками, похожими на укроп (научное название — космея), а однажды Наташа и её мама тётя Ира подарили мне букет роз розово-персикового цвета. Розы чудесно пахли, и, наверное, с тех пор роза — мой самый любимый цветок, а аромат роз, запах флоксов и высокие разноцветные гладиолусы особенно прочно укоренились в почве незабвенных топорковских ассоциаций.
     Мы — дети, садились за стол, угощались; помню, что у нас на столе всегда были арбузы и дыни — они как раз поспевают в августе. Потом мы шли гулять и играть; иногда водили праздничный хоровод с песней «Как-то раз на именины испекли мы  каравай...». Наши отцы обычно играли с нами в мяч. Дядя Витя и на мой День рождения играл с нами. Было весело. Одно время было много детей. Вечером бывал костёр.
     Ниже представлены фотографии моего Дня рождения. Некоторые из них я смогла определить, как снимки именно этого знаменательного события, поскольку я одета в нелюбимое платье. Мама всегда настаивала, чтобы на любой День рождения я надевала какое-нибудь странное, дурацкое (по моему мнению) платье, поскольку День рождения это — праздник, а праздничная одежда для девочек у мамы почему-то ассоциировалась именно с каким-нибудь платьем. В другое время она разрешала мне ходить, как хочу, а хотела я гулять в брюках.

Фото 28. Накрытый на террасе праздничный фруктовый стол. Год — ?
 
Фото 29. А вот и мы за столом празднуем мой День варенья. Слева направо: Слава Рыжий, Лёшка Новичков, Лёша Будённый, Антоша, Лена Ляпина, я, Наташа, Дима. Год — ?
 
Фото 30. Мы же там же тогда же...
 
Фото 31. И ещё раз мы...
 
Фото 32 (см. также Фото 15). Слева направо: Лёша Будённый, Лёшка Новичков, Слава Рыжий с чёрным щенком на руках, Дима, Лена Ляпина, Наташа с маленьким соседским мальчиком (то ли Сашей, то ли Серёжей), далее — я и Антон строит рожи.
 
Фото 5 помещаю второй раз здесь для удобства при просмотре, чтобы не возвращаться в начало. На фоне нашего дома слева направо по кругу стоят: я, Лёша Новичков, дядя Витя Никитин, Слава Рыжий, Лена Ляпина, Наташа Никитина, Лёша Будённый. Мы играем в подаренный мне на День рождения «кольцеброс». Год — ?
 
Фото 33. Играем в «кольцеброс»...
 
Фото 34. Играем в «кольцеброс»...
 
Фото 35. Играем в «кольцеброс»...
 
Фото 36. Играем в «кольцеброс»...


                Гек

     Я всегда очень любила животных, особенно — собак и кошек. А в деревне разных домашних животных в ту пору было немало, и нам, городским детям, было очень интересно за ними наблюдать и, главное, погладить, покормить, поиграть, когда представлялась возможность. Значительная часть воспоминаний связана с животными. Думаю, что животные оказывают сильное положительное влияние на детей и, тем самым, помогают взрослым их воспитывать.
     В связи с темой о животных и о природе вообще приходит на память  рассказ одного удивительного человека — отца Силуана (Стрижкова) (1911-1995) о самом первом его воспоминании детства: видит он склонившееся над ним милое лицо матери и слышит тихий нежный голос, который ласково говорит ему: «Не трогай эту букашку, отпусти её, а вдруг у неё тоже есть дети». Именно так наша мама воспитывала и нас с братом. Именно так — с младенчества прививается любовь ко всему живому.
     Начну я с собаки — лайки по имени Гек. Эта собака принадлежала моим родным: дяде Гарику (мамин двоюродный брат) и его жене — тёте Свете. Впервые я познакомилась с этим умным и добрым псом ещё в Москве у них в гостях и, учитывая мою многолетнюю детскую мечту о собаке, полюбила Гека всей душой. Помню, при первой нашей встрече, когда я бросилась его гладить и обнимать, он от радости облизал мне своим шершавым языком всё лицо. Я была в восторге, а мама — нет.
     Однажды тётя Света и дядя Гарик приехали к нам в гости в Топорково и привезли с собой Гека; они погостили у нас два дня, и Гек всё время был с нами — мы и на «Ближнее» озеро все вместе ходили купаться, чему есть документальное подтверждение (см. Фото 37).
     Гек не отходил далеко от своих любимых хозяев. Пёс всё время (даже ночью) бегал от одного к другому, чтоб удостовериться, что оба на месте, а я бегала за Геком (только не ночью), не желая расставаться с ним.
     Помню, как тётя Света у нас в деревне сварила ему гречневую кашу и, сидя на нашем крыльце, кормила его с ложки — так он был приучен вкушать только варёную гречку. А я сидела рядом и с восторгом смотрела на это любопытное зрелище.
 
Фото 37. Слева направо сидят: Антон, Галя Чубарова, тётя Света с Геком на коленях, я при собаке, дядя Гарик и мама. Остальные попавшие в кадр — посторонние отдыхающие. Год — ?

      Полное имя Гека — Гектор. Он был так назван в честь одноименной собаки породы Сенбернар, которая, согласно нашему семейному преданию, где-то в начале XX века, спасла двухлетнюю девочку от поезда; девочка каким-то образом оказалась играющей на железнодорожных путях в тот момент, когда ей навстречу двигался поезд. Люди поздно заметили это и растерялись — поезд был уже очень близко. А Сенбернар Гектор всё понял и не растерялся — мгновенно  помчался стрелой на пути, схватил девочку за шиворот и успел убрать её с путей, но сам весь убежать не успел — поезд отрезал ему задние лапы. По счастью рядом оказался фельдшер, который быстро затянул жгутом лапы героическому псу и сделал всё необходимое, чтоб сохранить ему жизнь.
      До конца дней Гектор жил в семье в любви, почёте и уважении, ему соорудили какое-то приспособление на колёсах для задних лап, и он мог самостоятельно передвигаться. В память об этой собаке и возникла семейная традиция последующим собакам давать имя Гектор.


                О том, как сбылась моя мечта о котёнке

      Однажды, в лето 1982 года, мой приятель Лёшка Новичков пришёл и принёс мне большого котёнка. Я, мама и брат были у наших ворот, а Лёшка просто сказал: «Маша, ты хотела кота, вот я тебе принёс» и выпустил его прямо в наш двор. Испуганный котёнок сразу побежал и спрятался за лежавшие на дворе возле террасы старые брёвна. Лёшка нашёл этого котёнка в деревне.
     Случилось так, что некая баба Настя продала свой дом, как мне помнится, одному генералу (дом бабы Насти виден на Фото 12 на дальнем плане за фигурой моего брата и на Фото 47). Генерал решил соблюсти народную примету и запустить в свой новоприобретённый дом кошку прежде, чем туда войдёт он сам и его семейство. Вот он и привёз милого котёночка, пустил в свой дом по обычаю, а потом выбросил на произвол судьбы, приведшей бедное голодное животное в добрые Лёшкины руки: он подобрал и принёс мне в подарок. В итоге выяснилось, что у нас появился не кот, а кошка Мурка, и маме уже некуда было деваться, так как кошку принесла не я.
     Поначалу мы долго откармливали Мурочку. Мне запомнилось, что она была ужасно голодная — в первый день ела даже чёрный хлеб, который я положила ей на старые брёвна возле террасы, и туда же мы поставили миску с молоком. Мурочка довольно быстро к нам привязалась, она ведь была почти ручная, просто очень испуганная.

 Фото 38. Вот какого котёночка принёс мне Лёшка!  Сижу на ступенях террасы. Год — 1982.
 
Фото 39. Год — 1982.

Фото 40. Вот моя любимая Мурочка во всей красе! Год — 1982.

     На следующее после изложенных событий лето 1983 года Мурка впервые родила нам котят — окотилась она у нас на террасе в тумбочке, где стоял газовый баллон, и я впервые увидела, как выглядят новорождённые котята; они были очень маленькие, слепые и почти без шерсти, поэтому я поначалу подумала, что Мурка принесла мышей, но мама объяснила мне, что это не мыши, а котята. Мы с братом тут же стали водить по очереди всех детей, желающих посмотреть на новорожденных котят.  А как же — такое огромное событие в нашей деревенской жизни! Мурка этих экскурсий не выдержала, ночью перетаскала всех котят на чердак, и больше мы их никогда не видели. Была нам наука.
     Когда на следующее через год лето 1984 года Мурка опять окотилась в тумбочке, мы с братом стойко держали это в секрете и не показывали никому котят до тех пор, пока они не подросли и не стали сами выходить из тумбочки на террасу. Котят было двое: белый с серыми пятнами мальчик Тимофей (Тимка) и белоснежная девочка Снежинка.

Фото 41. Я с котятами Тимкой и Снежинкой. Год — 1984.
 
Фото 42. Я со Снежинкой и с Муркой. Год — 1984.

     Снежинку забрал Дима Ухаботов, увёз во Фрязино, и там она через год пропала. Тимку мама разрешила мне взять в Москву, он прожил у нас всего четыре года, потому что, когда подрос, стал убегать гулять на улицу и, в конце концов, пропал. Жизнь кошек в городе подвержена большим опасностям. На лето, конечно, Тимка выезжал с нами в Топорково.

Фото 43. Я с Тимкой. Год — 1985.
 
Фото 44. Мама со спящим Тимкой на руках и я сидим на нашем крыльце. Год — 1985.
 
Фото 45. Я лежу с Тимкой на нашей лавочке. Он любил вот так запрыгивать ко мне на грудь, ложиться, дремать и мурлыкать. Год — 1985.
 
Фото 46. Я с Тимкой дома в Москве. Новый год 1986.

     А вот перед нашей Мурочкой я чувствую себя виноватой. Пришлось оставлять её на зиму в деревне на попечении бабы Тани, а это означало почти на произвол судьбы; хоть мы и оставляли деньги на корм, но баба Таня её плохо кормила — поговаривали, что деньги она пропивала; кроме того, у бабы Тани был свой очень древний кот Барсик, тоже нуждавшийся в пропитании. Он был почти лысый от прожитых лет, но закалённый жизнью в суровых условиях и стойко выдерживавший морозные зимы.
     Не забыть мне Муркины глаза, когда наша машина отъезжала, а она оставалась сидеть одна на крыльце, всё понимала. А когда мы возвращались в начале следующего лета, Мурочка возвращалась к нам в первый же день нашего приезда и опять жила с нами всё лето.
     Летом 1985 года Мурка родила нам ещё одного-единственного котёнка — тоже белую девочку, которую мы неоригинально назвали Белкой. Белку забрала Галя и увезла с собой во Фрязино. Там она у неё через какое-то время тоже пропала.
 
Фото 47. Я с Белкой на фоне волшебного поля, а вдали виднеется дом некой бабы Насти, для въезда в который изначально был привезён котёночек, в итоге доставшийся мне на радость в подарок и увеличивший эту радость, подарив других котят. Год — 1985.
 
Фото 48. Наши питомцы: у ворот сидит откормленный мамой Тимофей, лежит — Мурка, а на переднем плане — Белка. Год — 1985.

    Получается, Мурка прожила с нами четыре летних сезона (1982 — 1985), а в начале лета 1986 года, когда мы снова приехали в Топорково, её уже не было, пропала. Остались фотографии, спасибо отцу! Умнейшая и добрейшая была кошка, лучшая на свете, больше я такой за всю жизнь не встречала. Спасибо Лёшке!!! Мурка очень любила нас, и мы её любили, а я до сих пор по ней скучаю, и по Тимке.
 
Фото 49. Антон с Муркой. Год — 1985.

 Фото 50. Мы с братом с нашей любимой Мурочкой на нашем любимом поле. Год — 1985.

 
                Одноногий петух

     Этот петух был несчастлив с детства: он родился в числе цыплят у одной из кур бабы Груни и изначально был, как все нормальные птенцы, с двумя ногами, но, рассказывали, что ещё в младенчестве одну ногу ему отгрызла крыса, отчего, по-видимому, и испортился его характер. Поскольку бабе Груне такой искалеченный хромой, да ещё петух, а не курица, был не нужен (ни продать нельзя, ни яиц не несёт), то она по доброте душевной отдала его бабе Тане «безвозмездно, то есть даром». Как известно, «дарёному коню в зубы не смотрят», но раз так, то можно получить и «кота в мешке». Справедливости ради надо заметить, что баба Груня дарила его ещё цыплёнком, и тогда никто не знал, что он замышляет клевать всех подряд. Петух нападал внезапно и совершенно без всякой причины, а просто «по злоб;». Иными словами, у петуха было трудное детство, вот он и помешался: бегал не за курами, а за людьми.
     Однажды этот одноногий петух слегка клюнул маму, когда она вешала бельё — она едва успела убежать на террасу. Мне самой как-то удавалось быть бдительной и держаться от него подальше. А вот брату повезло меньше, правда, он сам был виноват: встал на бабы Танину лавку и стал дразнить его, обзывая  бранными словами и хвалясь, что нисколечко не боится петуха; тогда хитрый петух подкрался к нему через кусты незаметно (такова была обычная тактика этого истинного потомка динозавров) и сильно клюнул братца в попу; он, конечно, заплакал, побежал домой к маме и больше уж петуха не дразнил.
     Прочитав этот рассказ, мой брат сказал, что дело было не совсем так, как я изложила. Петух клюнул его не тогда, когда он стоял на бабы Таниной лавке и дразнился, а петух согнал его с лавки, погнался за ним, догнал и клюнул только тогда, когда брат уже был на территории нашего двора. Достигнув цели, боевой потомок страшных ящеров гордо взглянул на брата, спокойно развернулся и медленно захромал-запрыгал к себе домой, как победитель врага на вражеской территории. Брат сказал, что это его потрясло, и с тех пор он петуха зауважал и больше никогда не дразнил.
     Когда этот петух стал регулярно клевать саму бабу Таню, то она не выдержала — сварила из него суп, и все вздохнули с облегчением.
     Кур и петухов держали многие деревенские жители. Петухи во всех концах деревни начинали петь с восходом солнца. Крик петуха у меня по сей день вызывает ассоциации с жизнью в родном Топорково.


                Бешеная корова

     Вспоминается бешеная корова и её неразумная хозяйка, имя которой никак не припомню, возможно, потому, что в деревне все звали её просто Коровница. Так вот: эта Коровница одно время стала сильно выпивать и, выгоняя корову на наше поле, забывала её хорошенько привязывать; корова паслась, где попало, бродила по всей деревне (см. Фото 20 и комментарий к нему).
   Однажды корова вдруг погналась за мной и за Наташей; мы едва успели убежать и спрятаться за нашими воротами. Другой раз бешеная корова чуть не забодала моего брата Антона, он был тогда совсем маленький, ещё в школу не ходил. По счастью, его спасла одна деревенская женщина, случайно оказавшаяся рядом, — соседка (имя не помню, а помню, что жила она в доме у синих качелей, на которых мой брат и качался, когда на него двинулась корова). Эта смелая женщина быстро и ловко отогнала её какой-то хворостиной.
     Возможно, корова стала бешеной оттого, что Коровница не доила её вовремя из-за пьянства. Бедное животное часами мычало на всю деревню, звало её, а она не шла. Очень было жалко нам эту корову — мученицу. Прожила она недолго. А ведь сначала, когда Коровница выпивала в меру и своевременно доила её, всё было хорошо, корова была спокойная и всех детей в деревне снабжала парным молоком. Это была единственная корова на всю деревню; когда её не стало, никто больше коров не заводил, оставались только козы у некоторых деревенских бабушек.


                Дружок и Пушка

     Вспоминая о животных, нельзя не вспомнить собаку по кличке Дружок. Чёрная дворняга с белой грудкой, короткими лапами и хвостом кренделем была тоже с трудной судьбой. Откуда взялся этот пёс, я не знаю. Сначала он появился на половине наших соседей по даче и давал погладить себя исключительно Наташиной маме — тёте Ире. Дружок не только особенно полюбил её, но он и особенно доверял ей: кроме неё, он никому не позволял обнимать себя за шею и даже гладить в области шеи. Возникло предположение, что его в детстве сильно обижали, возможно, пытались задушить или держали на тугой верёвке, вот почему он позволял себя погладить только по голове и по спине и только избранным им самим людям: помимо тёти Иры, прежде всего, дяде Вите и Наташе.
     Наше семейство тоже стало подкармливать Дружка (я тогда мечтала о собаке, как мечтал Малыш из нашего любимого детского мультика о нём самом и о Карлсоне), и пёс зачастил на нашу половину, привык и частенько дремал у нас во дворе. Таким образом, мы тоже заслужили его расположение и право погладить головку и спинку. Помню, как он защищал меня от посторонних.
     Однажды, когда я сидела на нашей лавочке и играла с соседской девочкой Лизой, Дружок пришёл, сел рядом со мной и вдруг зарычал на Лизу и загнал её на лавку; она заплакала и мне пришлось потихоньку провожать её до дома. Дружок не дал нам погулять; во время проводов он шёл за мной и всю дорогу продолжал рычать на Лизу. Дружок очень чувствовал людей, терпеть не мог агрессивных и пьяных, мог укусить. Думаю, что в этой Лизе он почувствовал что-то нехорошее, чего я ещё не знала, но узнала позже, когда увидела, как она мучает своего котёнка.
     Дружок был умный и справедливый пёс. Просто так он никогда никого не кусал. Раз был случай, когда Дружок сидел на нашем крыльце, а мой брат сел рядом и стал обнимать его за шею, хотя знал, что нельзя этого делать. Будучи рядом, я, а затем и проходивший мимо, занятый делами отец, несколько раз напомнили об этом Антоше. Дружок начал на брата предупредительно рычать, рычал довольно долго, показывая, что ему это не нравится, но мой братец, как и в случае с петухом, упорствовал и никого не слушал. Наконец, терпение Дружка лопнуло — он резко развернулся, слегка куснул Антона за ухо и убежал. Брат, разумеется, заплакал, но поздно; пришлось расплачиваться ещё и уколами от бешенства. Отец тогда был с нами в отпуске, и мы втроём втайне от мамы каждый день ездили в Москву, пока брату делали эти уколы. Благо никаких автомобильных пробок тогда не было, а езды от Топорково до Москвы и обратно рукой подать: за 2-3 часа управлялись.
     Помню ещё такой случай. Как-то вечером, когда мы по обычаю сидели на лавочке возле нашего дома (тётя Ира, Наташа, я, Антон) и беседовали, а Дружок лежал с нами рядом на траве, то пришли мальчишки, из коих помню, что точно были Лёшка Новичков и мальчик по имени Егор (тоже из дома бабы Дуни). Почему-то они стали выяснять, кто сможет погладить Дружка на спор. Тётя Ира предупредила их, что не надо этого делать, но они не унимались, подошли к Дружку, встали полукругом, а он стал тихонько и продолжительно на них рычать — предупреждать об опасности. Мальчики замерли, призадумались, один Егор не желал вразумляться и решил показать себя, но, как только он подошёл ещё ближе и стал протягивать к Дружку руку, тот моментально куснул его, не буду называть, за какое место, но Егор с рёвом убежал домой.
     Нельзя не вспомнить подружку Дружка — добрейшую и нежнейшую собаку по кличке Пушка, но это не по имени одноименного орудия убийства, а потому, что собака была очень пушистая (см. Фото 3 и комментарий к нему). Её можно было гладить, как угодно и сколько угодно. Однажды она привела нам — детям на радость несколько таких же пушистых щенков, которых постепенно, если мне не изменяет память, разобрали себе жители деревни.
     Судьба Пушки мне не известна, а вот про Дружка знаю, что его застрелила какая-то пьяная сволочь из охотничьего ружья потому, что он её укусил (как я говорила, он ненавидел пьяных).
     Мы с Наташей очень переживали — любили Дружка. Как сейчас вижу: он бежит по дороге вдоль нашего поля, а за густой травой виден только его в меру пушистый загнутый вверх кольцом, виляющий хвост.


                Ежи

     В числе любимых животных были ёжики. Они обычно выходили на свою охоту поздно вечером, и, когда мы обнаруживали где-то поблизости ежа, он сворачивался в клубок и громко пыхтел. А мы снимали с кого-нибудь свитер или кофту, заворачивали ежа в эту одежду и таскали на руках в надежде, что этот игольчатый шар развернётся, и мы увидим его мордочку. Иголки у ежа по счастью кололись даже через одежду, поэтому мы довольно быстро его отпускали на волю. Иногда вмешивались взрослые и объясняли, что не надо так мучить бедного ёжика.
     Помню, как мы кормили ежей молоком: наливали в блюдце и оставляли у крыльца, а они приходили и пили по вечерам и по ночам. Раз ежиха привела пить молоко своих ежат, и мы потихоньку, чтоб не спугнуть, наблюдали за ними через дверную щёлку.


                Появление чёрных гусениц

     Помимо очень радостных событий, коих было в нашей топорковской жизни, несомненно, большинство, случались и события чрезвычайно неприятные. Начну с такого происшествия, как появление чёрных гусениц на крапиве.
     Однажды я зашла за нашу террасу и увидела, что заросли крапивы из зелёных превратились в чёрные. Присмотревшись внимательно, я с изумительным ужасом осознала, что вся крапива покрыта краской из омерзительных чёрных гусениц разных размеров: от огромных жирных до маленьких тонких. Я сразу в страхе убежала оттуда и сообщила об этом мальчишкам, которые, ничуть не устрашившись, с интересом побежали посмотреть на это кошмарное зрелище а, увидев, почему-то пришли в неописуемый восторг.
     Новость о гусеницах разнеслась по всей округе. Девчонки ёжились от омерзения, а мальчишки не боялись брать этих гусениц в руки; сначала они пытались пугать ими девочек, а затем придумали такую игру: наделали много бумажных корабликов, пустили их в огромную глубокую лужу, образовавшуюся на нашей просёлочной дороге после сильного проливного дождя, и стали наполнять свои самодельные суда пассажирами в виде этих чёрных гусениц, испытывая, сколько гусениц может поместиться на один кораблик. Когда кораблик с гусеницами начинал тонуть, они наполняли следующий и так далее, пока эта игра им не надоела. Крапива быстро стала возвращать свой первоначальный зелёный цвет, правда, листья на многих растениях уже были обглоданы этими потенциальными бабочками.
     Когда лужа через неделю высохла, то всё её дно было покрыто трупами чёрных гусениц, трагически погибших во время кораблекрушений.


                Сбор и сжигание колорадских жуков

     Чрезвычайно отвратительным событием являлся сбор и сжигание колорадских жуков, которые и по сей день вызывают во мне глубокое отвращение. Колорадские жуки появлялись на картошке каждый год, но один год был особенно урожайным на этих мерзких паразитов. Все картофельные кусты были усеяны страшными полосатыми жуками и их омерзительными  красными мясистыми личинками. Чтобы не погиб урожай, нужно было собирать их с кустов картофеля голыми руками в банки; участвовать в этом деле призывали всех, но я никогда не могла этого делать. Деревенские дети, не говоря уж о взрослых, делали это привычно легко; мой брат, кажется, тоже не боялся этих американских жуков, хотя и не рвался их собирать, а вот у нас с Наташей было к этим гадам в полосатых тюремных одеждах и к их красным жирным потомкам непреодолимое отвращение.
     Ещё хуже зрелище, чем сбор жуков и личинок, начиналось по вечерам, когда разжигали костры и жгли паразитов, облив предварительно керосином. Запах стоял такой жуткий, что при одном воспоминании, я как будто снова ощущаю его и внутренне содрогаюсь.   


                Нашествие крыс

     Ещё одно чрезвычайное происшествие — нашествие серых крыс на деревню! Год, в который это ужасное событие произошло, я не помню. А помню вот что: всё съестное, что было на террасе, надо было прятать в холодильник, а хлеб подвешивать на крючок под потолком, но даже туда крысы иногда добирались и перегрызали пакет с хлебом. Хлеб падал на пол, и они растаскивали его повсюду. Папа пытался ставить крысоловки, но их на всех крыс не хватало. Мама запомнила случай, когда огромная жирная крыса, уже, будучи в крысоловке, с перебитым хребтом, оставалась живая и ещё пыталась куда-то уползти. Даже кошки и ежи не могли справиться с этими страшными грызунами по причине их огромного количества. Жители деревни разбрасывали крысиный яд, но от этого яда могли пострадать и страдали не только крысы, но и домашние животные. Весьма вероятно, что крысиным ядом смертельно отравился Наташин кот Кузя.
     Откуда эти крысы пришли и куда в конечном итоге ушли, осталось тайной.


                Гребнево 1985

     Гребнево — особая страница воспоминаний. История подмосковного села Гребнево прослеживается с XIV в., когда оно находилось во владении князя Владимира Серпуховского Храброго, героя Куликовской битвы и двоюродного брата князя Дмитрия Донского .  К 2017 г. там остались практически руины от некогда цветущей усадьбы, которая в 80-х годах XX века ещё более-менее сохраняла свой исторический облик, хоть там и был санаторий для больных туберкулёзом и другие советские учреждения.  Два храма (зимний и летний) в честь Гребневской иконы Божией Матери находятся в хорошем состоянии, там идут богослужения. В советское время эти храмы были включены в число памятников архитектуры, охраняемых государством.
     В 1985 году мы совершили поход из Топорково в Гребнево. Наш отец и Наташин отец были в отпуске, сидели с нами, и дядя Витя предложил сходить в Гребнево. Для дяди Вити с Наташей Гребнево — священное место: на церковном кладбище была похоронена тётя Ира, и мы тогда посетили её могилу, но теперь кладбище сильно разрослось, и столько лет прошло, что я, конечно, не смогла бы найти её могилу.
     Помимо того, что Гребнево это — историческое место, там в то лето снимали кино, и было интересно посмотреть, как его снимают. Из Топорково в Гребнево можно пройти через поля и леса до деревни Камшиловка, заслуживающей отдельного рассказа, затем опять нужно двигаться через леса до Новой Слободы, а оттуда прямо до Гребнево рукой подать. Весь путь составляет приблизительно 7-8 км (сама не проверяла, пишу по памяти, как слышала в детстве).
     В 2017 году я повторила весь этот путь, не смогла удержаться, хотя уже прошла немало километров с начала путешествия из Москвы. Многое изменилось на этом благословенном пути: поля за Топорково, по которым мы проходили, отданы под дачи почти до самой Камшиловки, но, слава Богу, хоть часть леса до Камшиловки осталась нетронута. Правда, лес, помимо того, что везде поредел, кое-где загажен дачниками. Пруд в Камшиловке не изменился, покрыт ряской. А вот дорога от Камшиловки до Новой Слободы сильно расширена и чем-то посыпана, видимо, под асфальт, и по ней теперь легко ездят машины. Цивилизация в худших её проявлениях проникает всюду, это — беда неизбежная.
     Итак, когда мы в составе пяти человек (дядя Витя, Наташа, наш с братом отец, мой младший брат Антон и я) в приснопамятном 1985 году добрались пешком до Гребнево, то первым делом пошли смотреть, как снимают кино. Исторических экскурсий тогда не проводили, барский дом был занят санаторием, зимний храм был закрыт на время киносъёмок, так что оставалось гулять в окрестностях, бродить по церковному кладбищу, по приусадебному парку и смотреть, как снимают кино, которое имело рабочее название «Катенька», а в прокат вышло под именем «Проделки в старинном духе».
     Мы наблюдали, как играют замечательные актёры Владимир Самойлов, Михаил Кононов, Дарья Михайлова и другие. Одетые в костюмы XIX века, герои стреляли из бутафорского оружия, проезжали в экипаже, в зимнем храме снимали венчание, а на его ступенях — выход молодых и их проводы до кареты. Смотреть, как происходят съёмки, было интересно, а само кино получилось неинтересным. Я его потом несколько раз просматривала, хотела удостовериться, что не ошиблась насчёт его содержания — вдруг мне только показалось, что оно глупое и скучное, но нет, не показалось, так я его и не полюбила. Могу немного посмотреть только затем, чтобы увидеть парк в Гребнево и храм, и пруд в Камшиловке (там тоже немного снимали).
      Мы долго гуляли по парку; там стояли киношные кареты, в которые мы, разумеется, залезли посидеть и поиграть, но нас оттуда быстро выгнали. Парк в Гребнево казался мне огромным, похожим на лес, некоторые аллеи были густые и тёмные; мы с увлечением собирали какие-то цветы вдоль дорожек, листья мяты, веточки, камушки... Было и радостно, и весело, и печально, и светло, и легко...
       Мне запомнился летний храм, в него можно было зайти, но запомнила я не внешнее и не внутреннее убранство, а слова, которые прочитала на одной из его стен и которые поразили меня какой-то неведомой мистической силой: Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем. Конечно, я тогда ничего не знала и не могла знать о Христе, спросить было не у кого, смысл прочитанных слов мне тоже был неясен, а их глубокое воздействие на душу необъяснимо. Всё в жизни совершается «по тайной воле провиденья».
      Прежде чем пуститься в путь обратно в Топорково, мы устроили пикник прямо напротив главного дома усадьбы, на берегу одного из приусадебных больших прудов; тогда барский дом был ещё в хорошем состоянии, я точно помню: жёлтый с белыми колоннами. Очень красиво там было.
      В местном магазине мы купили свежий хлеб, маринованные огурцы, селёдку в винном соусе и то ли сок, то ли газированную воду; может, что-то ещё было, но я почему-то отчётливо запомнила только большую банку с селёдкой в винном соусе — возможно, потому, что никогда прежде ничего подобного не видела и не ела, а она оказалась удивительно вкусная.
      Каким-то чудом сохранился один-единственный снимок наших гребневских посиделок, и это — одна-единственная фотография (из всех топорковских), на которой запечатлён мой отец (фотографировал нас дядя Витя). Фотографий с мамой — только две (Фото 37 и 44).
 
Фото 51. Слева направо: я, Антон, наш отец и Наташа. Гребнево. 1985 год.

     В Топорково вернулись тем же путём очень уставшие, но не менее счастливые.
     В 2017 я немного посидела примерно на том же месте, где мы сидели в 1985-ом. Вокруг всё было запущено — большие пространства заросли гигантским борщевиком, но место узнаваемо. От главного дома в тот год я увидела только на ладан дышащие, обвалившиеся до голого кирпича, стены, к счастью, взятые в леса.


                Джо Дассен

     Важное место занимает такое событие: когда мне было 12 — около 13-ти лет (1986 год), отец привёз в деревню маленький кассетный магнитофон и кассету с песнями Джо Дассена. Джо Дассен с тех пор стал моей любовью на всю жизнь. Я влюбилась в голос и в мелодии, часами сидела на подоконнике и слушала его песни. Захотелось изучать французский язык, чтобы понимать, о чём он поёт. Кое-что мне перевела мама, она знала французский, и несколько лет спустя именно с ней я начала изучать этот язык.
     Помню, как сильно я была потрясена, огорчена, когда узнала, что Джо Дассен уже шесть лет, как умер, — в 1980 г. в возрасте 42-х лет, как и (тоже очень любимый) Владимир Высоцкий, слова которого, сказанные в другом контексте, подходят и в этом случае — «всё не так...»


                После Топорково

     Помнится, ещё в топорковские времена я несколько раз ездила ранней весной вместе с отцом во Фрязино к Гале: папа договаривался с её отцом насчёт дачи на наступающее лето, а я просто хотела повидать Галю. Чубаровы жили в точно такой же типичной хрущевской пятиэтажке, в какой наша бабушка Анна Васильевна жила в Москве на проспекте Будённого, и квартира была точно такая же — двухкомнатная.
     Однажды Галя приезжала к нам в гости в Москву вместе со своей подругой. Они приехали из Фрязино в наш Универмаг «Первомайский» у метро Щёлковская, чтобы купить сапоги, которые, как тогда говорили, внезапно «выбросили в продажу» и заодно зашли к нам  —  мы жили как раз рядом, да и теперь живём, только вот Универмаг «Первомайский» собираются сносить, как уже снесли наш любимый красивый белый кинотеатр «София», вырубили чудесные берёзы, липы и каштаны, а на месте совершённого браконьерства возвели жутких размеров чудовищное сооружение почти без окон, без дверей с одноимённым названием и издевательским добавлением «Место встречи». На крыше этого чудища стоят какие-то приборы, которые издают страшный шум и вой. Рядом с этим монстром, чтобы ему не было скучно одному, возводят другие монстры — многоэтажные дома — человейники по т. н. программе Реновации. Делается это под лозунгами: «Всё для человека!», «Улучшаемся!», «Обновляемся!» т. п.  Теперь в сторону метро Щёлковская я стараюсь не ходить, иду только в случае неизбежной необходимости по какому-то делу.
     Когда мы уже навсегда покинули Топорково, я очень скучала, и отец в какой-то летний день возил меня туда в 1987 году, и мы застали там и Галю, и Наташу (её семья прожила в деревне на год больше нас), и я повидалась с ними. С Наташей мы вдвоём однажды приезжали в Топорково то ли летом  1988, то ли летом 1989, то ли... я точно не помню, но нас очень тянуло в деревню. К тому времени там уже не оставалось прежних дачников. Мы очень удачно застали Галю с тётей Лидой, они позвали нас пить чай, сварили картошку, мы поболтали, погуляли и вернулись счастливые в Москву. Больше мы вместе с Наташей никогда не ездили в Топорково, и никогда больше я не встречалась с Галей.
     С Галей мы переписывалась все годы топорковской жизни и после — до 1995 года; я писала бы и дальше, но она по каким-то своим причинам перестала мне отвечать. К тому времени уже не было в живых ни Галиного отца дяди Саши, ни тёти Зины, которая последние свои годы тяжело болела и жила с тётей Лидой и Галей во Фрязино.
     Наташе я довольно часто звонила все эти годы (из нашего района они переехали в Бескудниково ещё в начале 80-х); она сама редко звонила мне; несколько раз мы встречались и гуляли по Москве. В 1991 году, в середине августа, я позвала её с нами на экскурсию «Пенза — Тарханы»: мама сделала мне такой подарок на 18-ый День рождения, поскольку я очень люблю Лермонтова. Кроме того, в тот год я поступила в Московский Университет (Михаил Юрьевич тоже там учился!) и была счастлива — не передать словами! Мы ездили вчетвером: мама, брат, Наташа и я.
     18 августа мы ещё были в Тарханах, а 19 августа, возвращаясь в Москву, узнали, что в Москве танки и происходит что-то чрезвычайное — ныне всем приснопамятный переворот ГКЧП.
     Примерно после 1995 года я перестала звонить Наташе, поскольку наша связь стала совсем односторонней, и у меня возникло чувство, что она не хочет продолжать общение.
     Когда 18 августа 2017 года я подошла к нашему дому в Топорково, за калиткой на меня залаяла чёрная с белой грудкой собака (ну как тут не вспомнить Дружка!). Вышла какая-то женщина и спросила меня, что я хочу. Я ответила, что ничего не хочу, а просто жила когда-то в этом доме в детстве, приехала навестить родные места. Я спросила  у неё про Галю. Выяснилось, что Галя по-прежнему живёт во Фрязино и сдаёт им с мужем свою половину дома на лето. Я попросила передать ей привет и ушла, чтобы не тревожить жильцов и их пса.
     Вторая половина дома также по-прежнему принадлежит Галиной тёте — Люсе: она поставила глухой железный забор, на котором в 2017 году была табличка «Продаётся». Я, действительно, застала переломный момент в истории дома. Конечно, если бы я была богатой, — мелькнула в голове мысль, — то, наверное, купила бы. Но этому никогда не бывать, что, возможно, и к лучшему, поскольку нам в сущности ничего не принадлежит в этом мире.
     Моё главное богатство — память сердца.


                Спасибо родителям!!!

     Из всех вышеописанных детских воспоминаний, бережно хранимых в архивах моей памяти, получается нечто вроде большого и тёплого «лоскутного одеяла», которое служит мне всю жизнь невидимым защитным покровом. В нашем с братом детстве было много счастья. Большое спасибо родителям! Особенно — маме. Благодаря её каждодневным подвигам мы жили в Топорково радостно и беззаботно.

 
     P. S.В итоге, с 2017 по 2023 годы я была в Топорково девять раз:
18 августа 2017.
21 сентября 2018.
7 сентября 2020.
23 августа 2021.
21 мая 2022.
13 августа 2022.
18 августа 2022.
17 сентября 2023.
24 сентября 2023.


      В заключение привожу некоторые выписки из дневниковых тетрадей

     21 сентября 2018 года
     День был ослепительно-солнечный и жаркий. В этом году сентябрь особенный, словно летний месяц. Побродила по лесу, полежала на своём поле, зарядилась энергией на зиму. Посидела на скамейке возле нашего дома. В доме никого не было. Половина тёти Люси по-прежнему продаётся. В деревне тихо, людей мало, храм ещё не начинали строить. И дом, и сад очень запущены, гораздо больше, чем 35 лет назад, но зато от этого есть чувство, что на этом уголке планеты время приостановилось.
     Часто говорят, что нельзя или не надо возвращаться в прежние места. Для меня эта формула не работает. Мне надо! Чувство грусти, конечно, есть, но эта грусть светлая, радостная. И ещё есть чувство чего-то невыразимого, космического, вечного.

     7 сентября 2020
     Сегодня была в Топорково. Дом стоит. Всё хорошо. Настроение было чудесное.

     23 августа 2021 года
     Ездила купаться в Топорково на «Дальнее» озеро. Затем пошла и сидела на траве возле нашего дома — Г;лина половина вся заросшая и совершенно заброшенная, даже лавочка заросла, поэтому я села посидеть на соседнюю скамейку. Через некоторое время из калитки соседской половины вышла пожилая дама (оказалось, дачница из Москвы; её семья уже 25 лет! снимает половину тёти Люси на лето). Я извинилась, объяснила, что села посидеть — отдохнуть здесь, потому что жила тут в детстве, и спросила, не знает ли она что-нибудь о Гале Чубаровой. Дама ответила, что Галя умерла года полтора назад; она тяжело болела, жила одна, с работы её уволили, и помогала ей только какая-то её подруга. Дачница сообщила, что год назад скончалась и тётя Люся, поэтому теперь её родственники подали и на Люсино, и на Галино наследство.  В ходе разговора я вдруг вспомнила и спросила про Г;лину двоюродную сестру Марину — юную белокурую красавицу, некогда удочерённую родной тётей Лидой Чубаровой (мамой Гали) и выяснилось, что и Марины уже давно нет на свете, она умерла ещё раньше Гали. Вот такие печальные новости я неожиданно узнала в тот день.
     Эти известия меня потрясли: оказывается, Галя, будучи всего на два года старше меня, умерла примерно в моём возрасте. А я сидела на лавочке и передо мной возникали картины нашего детства: мы играем на том самом месте, где я сижу 30 лет спустя. Возле дома по-прежнему растут сирень и акация, которые тоже стали на 30 лет старше, но помнят нас — маленьких — и живых, и мёртвых, словно, действительно, ничто не исчезает бесследно — уходит в вечность, но одновременно и здесь на земле продолжает жить.

     21 мая 2022
     Чем дольше человек живёт, тем больше заполняется объём его памяти. С годами человек может начать терять память, но прежде, чем это возможное и даже очень вероятное случается, память живёт в нём и активно действует, пробуждает и оживляет прошлое и, тем самым, тревожит душу и будоражит воображение. С 2017 года, вследствие ностальгических снов и воспоминаний, каждый год, за исключением 2019 г., стала ездить в Топорково, а иногда и по нескольку раз в год.
     Главный вопрос: для чего мне это нужно?
     Ответ первый, житейский: скучаю по деревне — чисто русское чувство любви к деревне и деревенской жизни в гармонии с природой, с окружающим миром, миром детства к тому же.
     Ответ второй, философский: у меня какое-то особое, чрезмерно чуткое отношение к минувшему; мне всё кажется, что в Топорково незримо присутствует другая реальность, иное измерение, невидимое нам, но ощутимое интуитивно, и именно в этом ином измерении живёт наше прошлое — мы — дети, наши молодые родители, бабушки, дедушки, собаки, кошки, всякая живность, поля и леса, бывшие прежде, не изуродованные новыми русскими дачами и дачниками.
     И третий ответ, сверхъестественный: может быть, я езжу в Топорково на встречу с детством, которое является для меня временем чудес и надежд вперемежку со щемящей душу тоской, неведомой и необъяснимой никакими научными методами. Это — одно из проявлений моей непостижной уму странности. Однако отчаиваться не стоит. Лучшие герои великой русской литературы — люди странные. Например, Татьяна Ларина — моя любимая героиня, или Чацкий, или доктор Астров, не говоря уж о князе Мышкине — моём любимом герое... Словом, много их, чудаков на русской земле.
     Сейчас сбылся один мой давний, страшный сон! На нашем волшебном поле взяли и заасфальтировали площадку для катания на самокатах и велосипедах. Больно видеть это! Неужели детям не хватает асфальта в городах! Мы гоняли на великах по просёлочной  дороге и по полю, и вокруг этого дивного поля, и были счастливы. На поле росли цветы и травы, которые частично косили, потом сушили и собирали сено, благоухавшее разнотравьем; на поле можно было играть в мяч, в разные игры. Такое волшебное поле надо сохранять и охранять, как хранят памятники прошлого. Моё любимое поле — нерукотворный шедевр, неповторимое творение Божьего мира — частично заасфальтировано, а частично зарастает и заболачивается! Люди почти не косят траву, не пасут животных, не ухаживают за полем, оно никому больше не нужно как поле!!! Подавляющему большинству современных дачников всё равно, они ухаживают только за своими дачами в пределах своих заборов.
     В этот раз зашла в храм Казанской иконы Божией Матери (оказалось, в день памяти Николая Чудотворца); рассказала о себе, попросила помолиться и сама помолилась за свою подругу детства Галю, зажгла свечу... Было хорошо.

     Блажен тот, кому удаётся прожить жизнь в неразрушенном мире детства и с непереломанной судьбой!

     13 августа 2022
     Ездила в Топорково, купалась, гуляла, сидела под тремя старыми добрыми берёзами, которые помнят нас маленьких. Было грустно до слёз. Да ещё, как нарочно, у каких-то «новейших россиян» вдруг заорала песня «Куда уходит детство...», усилившая моё и без того ностальгическое настроение. Потом пошла через лес в Улиткино; лес, конечно, сохнет и медленно редеет, и того первозданного леса, где мы собирали землянику, чернику, грибы уже никогда не будет, но, слава Богу, лес пока жив, и дорогу в нём не асфальтируют.

     18 августа 2022
     День рождения провела в Топорково, купалась (жара 30 градусов; дождей, к сожалению, нет; пожаров, к счастью, тоже нет); хорошо погреться перед надвигающейся зимой. Лежала на тёплом песке, на траве, сидела на скошенном поле, которое, к великому счастью, не было отдано под дачи; вдыхала топорковский воздух, пока ещё можно...
    Дом пока стоит, хоть и свет не горит, и наша половина в полном запустении. Волшебное поле пока ещё не полностью заросло и не превратилось в лес. Щемящая душу тоска терпима, хоть и предвижу печальный конец топорковского дома. Вот тогда я, наверное, точно перестану ездить в Топорково, но не перестану его любить, потому что настоящая любовь никогда не перестаёт.

       17 сентября 2023
       Сегодня совершенно неожиданно мы съездили в Топорково втроём: я, брат и мама!!! Всех умудрилась вытащить в своё Топорково!!! Мама и брат не бывали там с 1986 г.
       Осень выдалась чудесная, изумительно красочная, и день был ослепительно солнечный, золотой и тёплый, с множеством разных птиц больших и малых и душистых цветов, среди которых особенно хорош   огромным густой красный клевер на дальнем поле (на западе деревни).
       Дом наш стоит, но никого там нет. Когда я подошла постоять у нашей старой калитки, то прямо мимо моего левого уха пронеслась, звонко чирикая какая-то маленькая птичка и коснулась крылом моих волос. Вона как!
       Мы погуляли по всем нашим полям и лугам, которые живы, зарядились топорковской энергией. И самое главное: маме очень понравилась эта прогулка; она так радовалась, когда увидела этот великий простор полей —  мы её катали в её кресле по тому самому полю, на котором давным-давно видели с ней лосиху с лосёнком — это чудесное поле её особенно воодушевило. В этом году там собрали сено в тюки, и поле покрылось мелким красным щавелём, который, будучи озарён вечерним солнцем,  придал цветочно-травяному ковру какой-то особенный багряно-пурпурный оттенок. Мы гуляли на закате, и всё вокруг было залито волшебным  солнечным светом.
      Мы купили свежего хлеба в деревенском магазине, вкусных трубочек с кремом и устроили на этом поле пикник по-русски — ели хлеб с колбасой, трубочки и пили чай из большого термоса (я всегда путешествую с термосом — люблю свежезаваренный, ароматный чёрный чай).
      Счастливый день! Слава Богу за всё!

      24 сентября 2023 года
      Мне снова удалось побывать в Топорково, но уже одной.Этот день запомнился тем, что в Топорково было удивительное небо. Погоды выдалась не такая ясная и солнечная, как неделю назад, хотя солнце тоже было, но оно было какое-то нежно-матовое, смягчённое волнистыми облаками, напоминающими пенистые волны. Небо было похоже на океан. (Древние египтяне имели представление о небе как о небесном море, по которому боги плавали в ладьях).
     Я полежала на своём волшебном поле, глядя на дивный небесный океан, посидела на лавочке у нашего дома, снова погуляла по своему любимому полю и нашла в этот раз развалины нашего колодца — журавлика: самое верхнее кольцо заросло густой травой, а внутри, увы, насыпан мусор.
     Закончила прогулку на том самом поле, где мы гуляли с братом и с мамой, — на том самом первозданном поле, где мы давным-давно видели лосиху с лосёнком. Это поле живое, оно дышит! и храни его Бог!
     Лес сильнее покрылся жёлто-красной краской, чем в прошлый раз. Осень берёт своё. Тюки сена ещё лежат, а новая трава уже сильно подросла, и красный щавель подрос. Вечер выдался жаркий. Огненно-оранжевое закатное солнце сменилось золотисто-оранжевым месяцем; очень быстро стало темнеть. И было мне видение из прошлого: какая-то бабушка на поле пасла четырёх добродушных коз — три белых и одну коричневую с белыми пятнами; эта бабушка была одета почти также, как те старые деревенские бабушки, но коз она пасла не с хворостиной или палкой в руках, а глядя в свой смартфон, и лицо её озарялось светом из виртуального мира. Эта приветливая бабуля указала мне тропинку, по которой было удобно выйти с заросшей и ухабистой части поля на большую дорогу в сторону Улиткино.
     Было уже темно, когда нужно было идти через тёмный лес в Улиткино, а затем в Райки на автобус, но тут мне вдруг случайно встретился один прогуливающийся местный житель по имени Андрей, который любезно составил мне компанию до Улиткино; он рассказал, что в этом году в Топорково много опят и много ужей — видимо, для них благоприятная погода.
     Вообще в этот приветливый осенний день мне встречались исключительно приветливые и доброжелательные люди.
     У меня всегда чувство нереальности, когда я в Топорково. И всегда не хватает времени надышаться, не хочется уезжать...




     Доведено от начало до конца, согласно найденному в свитке памяти, писцом Марией Юрьевной Лаврентьевой летом — осенью 2023 года.

     До конца, как показало время, мне это довести не удалось — Топорково не отпускает... и продолжение следует...

     30 апреля 2024 года
     Вчера — 29 апреля — нежданно-негаданно махнула в Топорково. Брат с семейством, выполняя пожелание мамы, повёз её погулять в родные Сокольники, а я решила погулять одна и уехала в родное Топорково. День, как будто по неведомому волшебству, обернулся изумительно солнечной, тёплой и тихой мечтою с оттенком задумчивости. Апрельская природа восхитительна и непостижима — особенно остро это чувствуется после такой снежно-метельной седой зимы, какая была в этом году.
     Я ещё никогда не бывала в Топорково в апреле. Мне нетрудно вообразить, каким оно было ранней весною в те годы, когда ещё не началась «реновация» этой дивной деревни, поскольку и сейчас ещё жив во многом топорковский дух.
     Я сидела на старой, покрытой причудливой серебристой плесенью скамейке возле нашего древнего опустелого дома и думала: «Какая же красота кругом»! Мимо по дороге ехали на велосипедах парень и девушка. Девушка произнесла: «Как же здесь красиво»! А парень ответил: «Да — Рай на земле».

       27 августа 2024 года
       Снова побывала в Топорково. Погода стояла жаркая, по-настоящему летняя; брат посидел с мамой, а меня отпустили в Топорково зарядиться, напитаться благодатным топорковским воздухом и накупаться в озёрах.
       Дом наш ветшает, а ГАлина половина совершенно заросла деревьями, кустами и густой травой, доски от навершия террасы кое-где сгнили и  отвалились. Дивные резные наличники тоже продолжают гнить и разрушаться. Что будет с этим старым домом — самым красивым во всей деревне — Бог весть! Волшебное поле зарастает соснами и другими деревьями. Печально глядеть на эту картину. А сердце всё равно радуется,  что всё же дом стоит, не все поля отданы под дачи, лес живой, и родное Топорково продолжает жить. Слава Богу за всё!

       9 сентября 2024 года
       Осень к несказанной радости обернулась летом, воздух прогревается до 26-28 градусов тепла, дождей нет, солнце светит ярко. Вдоволь наплавалась в Ближнем озере. Освоила новый лесной маршрут, по которому никогда прежде не гуляла. Фотографии получились изумительно красивые (их, а также несколько видео можно посмотреть на моей странице в Контакте) — удалось схватить и передать необычайно яркие краски осени, оттенки синего неба, по которому летают черные коршуны, издавая пронзительные рокочущие крики, и плавают самолеты, с ревом прокладывая ослепительно белые ровные дороги, и, конечно, заход солнца над лесом, и лосиное поле, озаренное воздушными золотисто-розово-коралловыми лучами закатного солнышка. Одним словом — благолепие.

       17 сентября 2024 года
       Сегодня снова в Топорково! (точно в тот же день, как год назад!)
       В этом году мне сопутствует невероятное везение: за последние три с небольшим недели побывала в Топорково три раза!!! Конечно, этому поспособствовали и великолепный август и чудесная летняя осень, невероятно красочная разнообразными оттенками охры, золота, изумруда, яшмы, бирюзы... Такого теплого и солнечного сентября не припомню за всю мою полувековую жизнь.
       Купалась в колдовском Ближнем озере, а до того осматривала старые и новые дома на горе, куда прежде не добиралась. Там на горе я встретила кота Бегемота, посетившего Топорково без своего любимого примуса и, разумеется, без галстука, ибо кто же носит галстук в деревне (фото кота и др. топорковские фото можно посмотреть на моей странице в Контакте — время от времени я их пополняю).
       На горе увидела один старый дом (58), наличники которого украшены красными звёздами, — все трудоспособные мужчины Топорково ушли на фронт в годы Великой Отечественной, и почти все полегли на войне, отдав жизнь за Родину. Дом этот, как мужественный, стойкий ветеран — долгожитель выделяется среди благоустроенных домов «новейших россиян» — бревенчатый с облупившейся краской там, где она есть, немного ушедший в землю, древний, но ещё крепкий. А недалеко от него водружен этажный каменный или кирпичный особняк, по-видимому, одной из успешных «звёзд» нашего времени, на дворовой территории которого валяется гора хозяйственных товаров, накрытая большим плакатом с изображением красного знамени, ордена Отечественной войны, георгиевской ленты и словами «С Днем Победы! 9 мая 1945». Вот такой контраст! Сердце сжалось, глядя на такое безобразие. В Топорково почти не осталось мужиков после войны, а бОльшая часть тех, кто выжил и вернулся, стала калеками. Женщины потеряли мужей, братьев, сыновей. Например, семья Левашовых потеряла восемь мужчин!!! У бабы Тани Куликовой погибли муж и трое сыновей. Они отдали свои жизни за нас, чтобы мы жили в мире. Можно и нужно стараться жить хорошо, можно и богато жить, и т.д., и т.п., но забывать нельзя! Совесть  терять нельзя! Предавать нельзя! Вечно помнить надо, как и гласит надпись на памятнике в центре Топорково, рядом с храмом:
       ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ВОИНАМ, ПАВШИМ ЗА РОДИНУ!!!