Часть третья. Остров Рифов. Глава 17

17.ТЕМ ВРЕМЕНЕМ НА ТОРТУГЕ

Пока капитан Рут воевал с индейцами и приводил в чувство свою команду на острове Тортуга, в семействе губернатора всё чаще заходили разговоры о том, что прошло уже много времени и «Сен-Бертран» давно должен был прийти в родную гавань.
 
Губернатор ждал корабль, Николь ждала капитана. Нет нужды описывать состояние девушки, которая видела своего любимого всего пять дней после помолвки. Мадам Лоран как могла утешала дочь, мадам Бертезен хранила молчание и если обсуждала эту тему, то только со своим супругом.
– Бедная девочка, она хоть и упряма, но всё же это моя родная кровь. Бертран, она так переживает…

– Да, дорогая, мы все переживаем, – соглашался господин Бертезен, подсчитывая, какой он понесёт убыток, потеряв корабль такого класса, как «Сен-Бертран», да ещё с грузом. «Жениха-то мы для Николь найдём, а вот корабль уже не вернёшь», – так думал про себя губернатор Тортуги. Вслух же он говорил:
– Диана, дорогая, может быть, действительно не стоило торопиться  с помолвкой?
 
Понимая, что сделанного не воротишь, тут же оговаривался:
 – Впрочем, помолвка – ещё не брак. Ты помнишь, старую историю, как его высокопреосвященство кардинал Ришелье выдал свою любимую племянницу за племянника Альбера де Люиня, хотя она была помолвлена с другим?

– Ах, Бертран, знаю я эту историю. Но вы, мой милый, не кардинал Ришелье… Тем более, что ничем хорошим это не кончилось. Её муж, господин Комбалье, вскоре погиб на войне, а племянница кардинала, Мари-Мадлен дю Пон де Курле, так больше и не вышла замуж. Видно, провидению не было угодно устроить счастье бедной женщины, – так отвечала мадам Бертезен своему супругу, которого она понимала с полуслова и знала, что переживает он более из-за того, что объявил заранее сумму приданого Николь, когда был уверен, что она выйдет за его племянника – лейтенанта д,Эжена.

 Теперь он прикидывал, как бы эту сумму уменьшить и при этом сохранить лицо.
Николь же не спала ночи напролёт, плакала и молилась о благополучном возвращении своего Даниеля.

Но проходили дни и недели,  в гавань Бастер заходили разные корабли и всякие капитаны, но не было среди них голландского флейта, несущего французский флаг и имя Святого Бертрана, и его молодого капитана Даниеля Рута.
 
Пока Николь считала дни и недели, ей было не так страшно, но когда стали появляться мысли о том, что дни считать бесполезно, что уже невозможно измерять её разлуку с любимым ни во времени, ни в расстоянии, ей стало страшно по-настоящему.

Она вдруг поняла, что само по себе ожидание – не самое ужасное, ужаснее – бессмысленность ожидания, когда страх потерять навсегда любимого человека проникает в душу, а в сердце вместо былого блаженства появляется пустота, которая заполняется острой тоской. Только уверенность в том, что Даниель её бесконечно любит, давала ей силы в тягостном ожидании. Теперь же, когда в несчастном сердце и в воспалённом от бессонных ночей разуме поселился страх, что его, возможно, нет в живых, силы покидали её. Ночами она чаще плакала и больше молилась. Мысли о монастыре вполне овладели ею.

Когда даже мадам Бертезен стало казаться, что все сроки вышли и корабль, вероятно, погиб, она заговорила об этом со своей сестрой:
– Франсуаза, мне кажется, мы должны быть готовы к самому худшему. Прошу тебя, помоги мне подготовить Николь… Мы  с тобой прекрасно понимаем, как опасна профессия моряка. Но её-то жизнь на этом не заканчивается. Не будет же она по церковным праздникам украшать венками голову святой Екатерине вместе с незамужними девами!

В ответ Франсуаза Лоран только плакала. Она прекрасно знала свою дочь. Та скорее согласится уйти в монастырь, чем выйти замуж за другого. Тем более, не зная судьбы своего жениха.