Баба Саша

                БАБА САША

         Притулилась-приютилась в благодатном Курском черноземье среди лесов-перелесков, бугров да оврагов деревенька-невеличка со смешным названьем Почечуевка. Деревня-то есть, а вот в самой деревне много чего нету... Ну, к примеру, дороги у них нету, правда, ей и отродясь тут не было, по воду ходят в колодезь -- водопровод селяне только в городе видят, интернета нету, связь никакая, и сберкассы в Почечувке тоже нету. Чтобы снять денежку, или, к примеру, положить свои кровные на книжку -- в рост отдать их, почечуевцам приходится ездить в районный посёлок Н-ск, а до этого "энска" аж двадцать километров -- натрясёшься по бездорожью! Ну, это беда небольшая -- нечасто туда с этим ездят. Плохо другое -- магазинчика в деревне нетути. Был да закрылся годков семь тому, потому как невыгодно стало частнику держать торговую точку в деревне -- народу к нему ходит мало, а зимою бывает, что и за целый день никто не заглянет... Крепился мужичок, крепился и не выдержал, закрыл лавку.. "Правильно сделал! -- скажет кто-то -- Торговать так торговать! А нет, так и мучиться нечего..." Так-то оно так, вот только старичью, коего в Почечуевке "голов" пятнадцать-двадцать наберётся без торговой точки туговато приходится, потому, как и за солью, и за спичками, и за сластями... да за тем же хлебушком -- за всем надо "пилить" в Н-ск.
                *   *   *
         Сегодня среда. Баба Саша "пилит" в районный центр. Нет, не в магазин, не за килькой с овощами и не за леденцами, (в магазин она ездила в позапрошлую субботу -- всего набрала, что надо) баба Саша едет в сбербанк, по очень важному делу едет, по неотложному. Вот она на центральной улице посёлка: клумбы с цветами, ёлочки-сосёночки, серые пятиэтажки... А вот и оно -- здание сбербанка -- массивное, белое, с четырьмя колоннами и вычурной лепниной на фасаде здание. Баба Саша уже и не припомнит, когда была здесь в последний раз. Кажется, в позапрошлом, перед Новым годом... а может и в прошлом... Совсем памятью ослабла. Охо-хо! Вот она входит внутрь, подходит к свободному окошку подаёт свой "пачпорт", сберкнижку и, прокашлявшись, молвит:
      -- Дочечка, я хочу перевод сделать... денюжки перевести желаю... Скольки там у мине их накопилось?
         "Дочечка", пышнотелая, рыжеволосая, чрезмерно замакияженная дама, осмотрела бабкины документы, пощёлкала кнопками аппарата, вэяла шариковую на "привязи" ручку, чиркнула на клочке бумаги, и протянула бабе Саше... Та глянула в "писульку" и даже присвистнула от удивления: "Ух, ты! И когда ж оно столько набежало-накапало?" А кассирша сухо и куда-то в сторону:
      -- Так, бабушка, давайте по делу: говорите куда и сколько будем переводить?
      -- Переводить будем всё! -- отрезала клиентка. -- Всё до единой копейки! Вот сюда! -- и показала половинку тетрадного листка в "арифметику".
      У кассирши глаза полезли на лоб:
      -- Триста тысяч?! С ума сойти! Вы серьёзно?! Ну и ну... Вы хорошо подумали, бабуля?
      -- Хорошо, очень хорошо! -- отвечает баба Саша, а потом и сама задаёт ну совсем неуместный и абсолютно "дурацкий" вопрос: -- Ты, милая, тиливизир смотришь?
      На что ошарашенная дама совершенно искренне и простовато отвечает: -- Не, не смарю... А зачем? Мине и смартфона хватает... Фи! да чё хорошего в том тиливизоре; так, хрень сплошная да реклама... А вы зачем про это спрашиваете? --  предчувствуя какой-то подвох, озадаченно хлопает она густо "припудренными" ресницами.
      Старушка укоризненно качает головой и, вздохнув, говорит:
      -- Ну да, ежель окромя хрени ничего не видишь, тогда да, тогда конечно... А вот вчера показывали девочку... семи годков... Больную. Тяжело больную. Доктор сказал, что излечить крошку можно, но для этого нужны большие деньги, очень большие -- то ли пятнадцать, то ли двадцать мильёонов рублей... Просил помочь. Ну и как отказать! Если б ты, дочечка, видела глаза той бедолаги, сколько в них боли...
     Старушка заплакала.
      -- Вам нехорошо? -- поинтересовалась банковская служащая.
     Клиентка достала из кармана фартука носовой платок, громко высморкалась и, почти успокоившись произнесла:
      -- Ничего, пройдёт... Ты делай, своё дело делай, дорогуша, работай, не отвлекайся, а то за мной уже очередь собралась!
         Хоть и глуховата была баба Саша, однако услыхала из окошка кассирши: "Чумовая бабка! Сумасшедшая!" и увидела, как та покачала головой.
         Ну вот, дело сделано. Получила баба Саша банковский в квиток-квитанцию и заковыляла к автобусу -- до дома-до хаты теперь. Идёт и мыслит: "Картошка убрана, бурак тоже -- и кормовой и винегретный... Остались морковка да кукуруза; ну, те ребята крепкие, с ними и по морозцу можно..."
                *   *   *
         Сидит щедрая благодетельница в тряском стареньком автобусе и думы о той несчастной девочке не покидают её. Вот она, перед глазами! Боже, как похожа она на её внученьку, на её Оленьку! Вчера звонил сын -- отец Оленьки. Живёт всё там же, в Воркуте. Давно на пенсии, а баранку полирует до сих пор -- никак с шоферством не расстанется... Звала его: "Приезжай, Юра!" Не хочет. "Отвык я от материка, -- говорит, -- мне здесь лучше." Что ж, ему видней. Сама звонила по весне... в мае-месяце... Взобралась на бугряку (внизу телефон не "берёт") и позвонила... Зазывала: "Приезжай! У нас так красиво. В саду всё цело: и яблони дедовы, и груши, и липа на выгоне... А как нынче цвели вишни, буйно так! Приезжай. Не хочет. Делов, говорит, много... И холодом веет от слов его. Она ему:"На могилку Оленьки сходишь, оградку поправишь..." А он: "Потом, ма, потом. Сейчас некогда..." Э-хе-хе! Детки,детки... Юрка, единственный их сын, после гибели мужа  (муж погиб в автоаварии -- тоже шоферил) без батькиного ремня вырос ветреным и беспутным. Отслужив срочную, он беспечально покинул родные места, не ностальгировал по ним и много позже. Трижды женился и ни с одной не ужился. Последняя, Клава, родила девочку; родила, там же, в Воркуте. Девочку назвали Оленькой. Счастливая бабушка рвалась бросить всё и улететь, убежать в далёкую холодную Воркуту чтобы вживую увидеть свою внученьку, свою лапушку -- такой премиленькой была она на едиственной фотокарточке, которую родители соизволили-таки прислать её бабушке. Но как оставишь всё, на кого? Воркута -- не Энск, это ж у черта на куличках -- одним днём не обернёшься. Были её "северяне" в отпусках на "материке", два раза были, да всё мимо Почечуевки маршрут их пролегал; обещали заехать... Не заехали.
         И всё же они свиделись. А свело их отнюдь не радостное обстоятельство. Оленьке шёл седьмой год. Скоро она пойдёт в школу! Смышлёная девчушка уже в пятилетнем возрасте читала ничуть не хуже иного пятиклассника. И тут, как гром среди ясного неба: врачи обнаружили у голубоглазой непоседы страшное заболевание и настоятельно рекомендовали сменить климат -- поселиться где-нибудь поближе к морю. С морем ничего не получилось (уж слишком дорогое там жильё!) И Клавдия с Оленькой выехали из насквозь промёрзшей Воркуты и обосновались в Почечуевке -- до лучших времён. А лучшие времена всё не наступали и любимой бабиной внученьке день ото дня становилось всё хуже и хуже... Уж кто её только не лечил, какие только эскулапы её не пользовали. В областной же клинике только руками развели: мы рады бы помочь, но в вашем случае медицина увы! бессильна... Простите!
                *   *   *
         Оленьки умерла ночью первого сентября. Так и остался стоять у стола в детской спаленки яркий портфельчик, у кроватки -- желтооранжевые сандалии, а на спинке стульчика -- школьная форма и ослепительной белизны чулочки. А неделей раньше измученное болезнью дитя, поглаживая своего дружка -- серенького пучеглазого котёнка Тишку, грустным голоском спрашивало у бабы Саши:
      -- Бабушка, я умру? И меня больше не станет, да?
      -- Ну, что ты, что ты, голубушка, что ты, золотце! -- успркаивала её старая. -- Не говори так, не говори, милая! Вот придёт хороший доктор и вылечит тебя... обязательно вылечит!
      -- А почему же он не приходит? -- недоумевала Оленька. -- Он очень занят, да?
      -- Да! Да! -- чуть не выкрикивала бабушка, а у самой сердце кровью обливалось, глядючи на укрытое пледом, желтушное, почти бескровное тельце, свернувшееся калачиком на старинном кожаном кресле -- любимом месте девочки.
                *   *   *
         Похоронили её на деревенском кладбище. Приехал на похороны и отец. Всего на сутки приехал... И слезы не уронил. Всю церемонию был угрюм и молчалив. К поминальной стопке даже не прикоснулся. Наутро он укатил. Никто его не провожал...
         Пять лет прошло с того трагического сентября. Спилась и умерла невестка бабы Саши Клавдия. В Почечуевке её и похоронли, рядом с могилкой Оленьки. Юрий... Никаких вестей от Юрочки -- сынка бабы Саши и супруга Клавдии -- все пять лет ни весточки. Как сама баба Саша? Ничего. Живёт потихоньку; вот, нынче в сбербанк ездила...

                Владимир ХОТИН,
                18. 08. 2022 год