Публицистика И. А. Бунина. ч. 1 Юность

Публицистика И. А. Бунина.

Часть первая.
Юность.

В 1998 году издательством «Наследие» был опубликован сборник под название: «И. А. Бунин. Публицистика 1918-1953 годов».
В эту книгу вошли все, выявленные к моменту её издания, тексты публицистических статей И. А. Бунина за данный период.
 
В большинстве своем, публицистика И. А. Бунина у нас малоизвестна и в столь полном составе была опубликована впервые.
Начав ее читать, я заинтересовался этими общественно-политическими, а по-другому, пожалуй, и не скажешь, статьями нашего прославленного писателя и «нобелеата».
(Так ведь, в последние годы, у нас стало модным именовать Нобелевских лауреатов?!)

Читая эти статьи, узнавал много нового (во всяком случае, для себя) о характере, взглядах, привычках и мировоззрении Бунина, его отношении к русскому народу, друзьям и прочим писателям, его резким оценкам нашей интеллигенции и о многом другом.


Крайне интересным, например, оказалось его отношение к православной вере и соблюдению её обрядов, его впечатлений от посещения монастырей, встречавшихся ему монахов и церковной атрибутике. (Отмечу лишь, что оно было очень необычным и своеобразным).

Вот, что писал об этом друг и большой поклонник И.А. Бунина, Г.В. Адамович в статье «Бунин. Воспоминания»:

«Был ли он религиозен? Если действительно "стиль - это человек", то, вчитываясь в бунинские писания, в склад и тон их, ответить приходится скорей отрицательно.
Он уважал православную церковь как установление, сроднившееся в течение веков с дорогой ему Россией, он ценил красоту церковных обрядов.
Но не более того.
Истинная, требовательная, вечно встревоженная религиозность была ему чужда, хотя, признаюсь, это с моей стороны только догадка».


Захотелось «освежить в памяти» содержание дневников самого И. А. Бунина и его второй жены, Веры Николаевны Муромцевой, которые я читал лет 30 назад.
Так что, кроме вышеупомянутого сборника, источником сведений для моих очерков будут и «Дневники И. А Бунина (1881-1953)», охватывавшие более семи десятилетий его жизни.
И еще одним важным источником стала книга «Устами Буниных 1915 - 1918 гг.», где собраны выдержки из дневников как самого Ивана Алексеевича, так и записей В.Н. Муромцевой.

Сразу подчеркну, что я не стану тут заниматься анализом произведений И.А. Бунина. Этому посвящено множество книг и статей, написанных знатоками и ценителями его творчества.
Их писали настоящие профессионалы и литературоведы, а желающие всегда смогут с ними ознакомиться.
Я не являюсь специалистом в литературоведении и не буду касаться этих вопросов.

Намного менее известны (для «обычного читателя», в чьих рядах и я состою) его публицистические статьи и дневниковые записи.

Дневник, как способ самовыражения, И. А. Бунин ценил очень высоко. 
Недаром он сам записал 23 февраля 1916 года : "...дневник одна из самых прекрасных литературных форм. Думаю, что в недалеком будущем эта форма вытеснит все прочие".
Именно изучению публицистики и дневниковых записей Бунина и будут посвящены данные очерки.


Вначале необходимо кратко напомнить читателям некоторые страницы биографии первого русского лауреата Нобелевской премии.

Иван Алексеевич Бунин родился 10 (22) октября 1870 года, в Воронеже, в семье помещика Алексея Николаевича Бунина.
Иван Алексеевич вспоминал об отце как о человеке, обладавшем недюжинной физической силой, горячем и великодушном одновременно: «Всё его существо было… пропитано ощущением своего барского происхождения».

(Подчеркнем, что и сам И.А. Бунин очень гордился своим дворянским происхождением и часто бравировал этим даже в беседах с близкими друзьями.
Одним из таких друзей был знаменитый писатель А.И. Куприн.
 
Его жена, Мария Карловна Куприна вспоминала, как однажды во время обеда в их доме Бунин, гордившийся своей родословной, назвал её мужа «дворянином по матушке».
(Не правда, ли, «оригинально» сказано?!)

На протяжении долгого времени (с весны 1899 до самого Октября 1917- го) А.И. Бунин дружил с Максимом Горьким, много раз бывал у него дома в России, и гостил на его знаменитой вилле, на острове Капри, не раз чета Буниных встречала там, на Капри, Новогодние праздники.
«Мы с женой лет пять подряд ездили на Капри, провели там целых три зимы. В это время мы с Горьким встречались каждый день, чуть не все вечера проводили вместе, сошлись очень близко. Это было время, когда он был наиболее приятен мне, в эти годы я видел его таким, каким еще никогда не видал», отмечает А.И. Бунин в статье «Горький».

Тем не менее Бунин неоднократно подчеркивал «зависть» Максима Горького к его дворянству и «голубой крови»:

«Чуть не в тот же день между нами возникло что-то вроде дружеского сближения, с его стороны несколько даже сентиментального, с каким-то застенчивым восхищением мною:
– Вы же последний писатель от дворянства, той культуры, которая дала миру Пушкина и Толстого!

То, что сотни раз он говорил мне впоследствии, начал он говорить еще тогда, в Ялте:
– Понимаете, вы же настоящий писатель прежде всего потому, что у вас в крови культура, наследственность высокого художественного искусства русской литературы.
Наш брат, писатель для нового читателя, должен непрестанно учиться этой культуре, почитать ее всеми силами души, – только тогда и выйдет какой-нибудь толк из нас!»
(Иллюстрированная Россия. – 1936. – № 28. – 4 июля. – С. 1–2, 4.)

Подобных примеров «восхищений» со стороны Горького дворянством Бунина в его публицистике немало.


Надо сказать, что И. А. Бунин прожил долгую и насыщенную событиями жизнь, был широко известен в России и за ее пределами, встречался со многими знаменитыми писателями, поэтами и певцами той эпохи.
Даже краткий перечень их имен внушает уважение и почтение.

И. А. Бунин был знаком с Алексеем Михайловичем Жемчужниковым (одним из создателей «Козьмы Пруткова»), встречался с Д. В. Григоровичем, Львом Толстым, дружил с А.П. Чеховым и  Ф.И. Шаляпиным, знал принца П. А Ольденбургского, Максимилиана Волошина, В. А. Гиляровского (это - знаменитый тогда «дядя Гиляй»), Леонида Андреева, Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус, С.Г. Скитальца, Велимира Хлебникова,  В.В. Вересаева, А.С. Серафимовича, К. Бальмонта, А. А. Блока, И.С. Шмелева,  Н.Н. Златовратского, Б.К. Зайцева и еще многих знаменитостей той эпохи.
С одними из них (Чеховым, Горьким, Шаляпиным и т.д.) он дружил, других (Л.Н. Толстого и Жемчужникова) – безмерно уважал, третьих (С. Есенина, В. Маяковского, А. Блока,  Ф. М. Достоевского, даже М. Горького, после Октября 1917-го) - искренне ненавидел.

Одни из них (М. Горький и А. И Куприн) вернулись из эмиграции на Родину, другие до конца своих дней оставались эмигрантами, были и такие, кто замарал свое имя сотрудничеством с гитлеровцами и восхвалением «фюрера».

Прежде всего, это касается И. С. Шмелева.
Вот что рассказывает об этом, в своей книге «Я унёс Россию. Апология русской эмиграции», известный русский писатель-эмигрант Роман Борисович Гуль:

«При вступлении гитлеровцев во Францию в своем обозе они привезли для русской эмиграции некоего русского гестаписта, бывшего балетного фигуранта г-на Жеребкова. Сей молодой российский гестапист назначался в Париж для “управления русской колонией”, чем он и не преминул заняться, сменив В. А. Маклакова, арестованного и заключенного в парижскую тюрьму Шерш-Миди.
Жеребкову гитлеровцы дали и денег на издание газеты “Парижский вестник” (1942 — 1944)…

В газету пошли сотрудничать некоторые писатели-эмигранты с именем. Среди них был и Иван Сергеевич Шмелев, автор “Человека из ресторана”, “Солнца мертвых”, “Путей небесных”, “Неупиваемой чаши” и других.
Пошел Илья Дмитриевич Сургучев (до революции его “Осенние скрипки” ставились в МХАТе)…
Я “Парижского вестника” не видал и не читал.
 
Единственный раз, в шато Нодэ, Рябцов дал мне какой-то истрепанный номер этого “органа”.
Я прочел. В нем разливался Сургучев пиша о том, как он едет по Парижу мимо собора Нотр Дам и предается философическим размышлениям: почему это люди выстроили такое великолепное здание “в память какой-то ничем не замечательной еврейки”?

Помню мое чувство гадливости: попал-таки в самую точку для Гитлера и Жеребкова…
Жеребков ускользнул в Испанию (вероятно, были большие деньги), где, может, и по сей день благоденствует под южным небом Каталонии…

Но множеству рядовых коллабо бежать было некуда, и одни сидели в Париже тише воды, ниже травы».

Как мы видим, белоэмигрант Р.Б. Гуль (не замаранный, кстати, активным сотрудничеством с гитлеровцами в годы оккупации Франции), во-первых «открещивается» даже от чтения этой «гестапистской» газеты, в которой печатался Шмелев, и во-вторых подчеркивает, что деньги на эту прогитлеровскую газету, «гестаписту» Жеребкову дали немецкие оккупационные власти.

Впрочем, ни для кого тогда, в послевоенной Франции, это и не было секретом.

Интересны послевоенные слова И. А. Бунина о сотрудничестве И. С. Шмелева с гитлеровцами:

«В Париже уже довольно давно выходит два раза в неделю газетка «Русская мысль», которую, помимо ее редактора, В. Лазаревского, возглавлял и возглавляет В. Зеелер, бывший известен в свое время в качестве недоброй памяти учредителя «Казачьего банка», а морально – писатель Шмелев, такой горячий поклонник Гитлера, что даже отслужил однажды благодарственный молебен в Париже по случаю захвата Гитлером Севастополя, и писатель Зайцев, великий любитель Италии и автор бесконечного «Путешествия Глеба»…» 
(«К моим Воспоминаниям». Новое русское слово. – 1953. – 17 мая (№ 14995). – С. 8)

Честно говоря, я впервые прочитал в этой статье И. А. Бунина (который долгие годы считался другом И. С. Шмелева) об этом дивном молебне, по случаю захвата Гитлером Севастополя, который, в оккупированном немцами Париже, заказал Шмелев.
 
И ведь нашел Шмелев деньги для оплаты для этого «благодарственного молебствия» (а ведь он был очень «прижимистым» стариканом)!

Жаль, что И. А. Бунин не написал в какой именно церкви Парижа состоялся этот молебен, и кто из тамошних попов его отслужил…


В Алуште сейчас имеется музей "великого русского писателя И. С. Шмелева".
Интересно, есть ли там стенд, рассказывающий о сотрудничестве Шмелева с гитлеровцами в годы Великой Отечественной войны и рассказывают ли тамошние экскурсоводы об этом «замечательном» молебне «по случаю захвата Гитлером Севастополя»?!
Ну, да ладно. Хватит о дряни.
Это, как и многое другое, мы подробно обсудим в следующих главах.


Пока продолжим рассказ о юности И. А. Бунина.
Вернувшись домой, после окончания Крымской войны в 1856 году, Алексей Николаевич Бунин женился на Людмиле Александровне Чубаровой.
Отец, по свидетельству писателя, «временами пил ужасно, хотя не имел… ни одной типической черты алкоголика».

В 1857 году в семье Буниных появился первенец — сын Юлий, в 1858-м — сын Евгений. Всего Людмила Александровна родила девятерых детей, пятеро из которых скончались в раннем детстве.


Обратите внимание на масштабы детской смертности, той поры, в России.
(По этому показателю «Россия, которую мы потеряли», увы, уверенно опережала все развитые страны Европы).
В достаточно благополучной и обеспеченной семье помещика А.Н. Бунина из девяти детей в раннем детстве скончались ПЯТЕРО!!
!
У самого Ивана Алексеевича Бунина, в 1905 году, умер от скарлатины его единственный сын Николай (от первого брака с Анной Цакни).


О дальнейшей судьбе отца писателя, А. И. Бунина мало что можно рассказать. Известно, что он был вспыльчивым и азартным человеком, более всего любившим охоту и пение под гитару.
В конце концов он, из-за пристрастия к вину и картам, он растратил не только собственное наследство, но и состояние жены. Как уже говорилось, отец Бунина был на Крымской войне, волонтером в составе Елецкой дружины ополчения и любил прихвастнуть знакомством с «самим графом Толстым», тоже севастопольцем.

Но несмотря на эти пороки, его все очень любили за веселый нрав, и щедрость.
Отцу писателя, кстати, принадлежит и одна знаменитая фраза («Я не червонец, чтобы всем нравиться!»), которую сейчас нередко приписывают самому Ивану Алексеевичу.

Вот что об этой фразе рассказывал И. А. Бунин:
«Мой отец говаривал с презрительной усмешкой:
– А черт с ними со всеми!
Я не червонец, чтобы нравиться всем…»
(Записная книжка (О ЛИТЕРАТУРЕ), Возрождение. – 1926. – 23 янв. (№ 235). – С. 2–3.)


Мать Ивана Бунина была полной противоположностью мужу: кроткой, нежной и чувствительной натурой, воспитанной на лирике Пушкина и Жуковского и занималась, в первую очередь, воспитанием детей...

Вера Николаевна Муромцева, вторая «официальная» жена Бунина, вспоминала:
"Мать его, Людмила Александровна, всегда говорила мне, что "Ваня с самого рождения отличался от остальных детей", что она всегда знала, что он будет "особенный", "ни у кого нет такой тонкой души, как у него": "В Воронеже он, моложе двух лет, ходил в соседний магазин за конфеткой.
Его крестный, генерал Сипягин, уверял, что он будет большим человеком... генералом!"

Как бы там ни было, но в конце концов семья помещика Бунина, видимо распалась.
Сам А. И. Бунин умер в 1906 году, год не дожив до своего 80-ти летия, и был похоронен в на обычном деревенском кладбище в деревне Грунино.

И. А. Бунин, в своих дневниках, о кончине отце почти не вспоминал.
Единственная запись, на эту тему, была им сделана в марте 1916 года:
«17.III.16.

<...> Нынче именины отца.
Уже десять лет в могиле в Грунине - одинокий, всеми забытый, на мужицком кладбище!
И уж не найти теперь этой могилы - давно скотина столкла. Как несказанно страшна жизнь! А мы все живем - и ничего себе!»

Не правда, ли поразительно?! Его родной отец, дворянин и помещик, был кем-то похоронен на «мужицком кладбище» и, похоже, что сын ни разу не навещал его могилы, раз уж он высказывает предположение, что «уж не найти теперь этой могилы - давно скотина столкла»?!

Неужто, его там закопали, как безвестного бродягу, без оградки и креста?!
А иначе, как бы деревенская скотина могла бы «столкать» его, не такую уж и старую, могилу?

И ведь у отца И.А. Бунина было еще трое взрослых детей; неужели и из них никто не следил и не ухаживал за его могилой?!

Не нашел я в дневниках И. А. Бунина и никакого упоминания о похоронах его отца. Кто ими занимался, кто «шел за гробом»?!

Все, как известно, познается в сравнении.

Вот как И. А. Бунин, к примеру, описывает похороны ефремовского «деревенского дурачка», о которых ему рассказал старший брат, Юлий:

«8 Июня 1911 г.
   Юлий привез новость -- умер ефремовский дурачок Васька. Похороны устроили ему ефремовские купцы прямо великолепные. Всю жизнь над ним потешались, заставляли дрочить и покатывались со смеху, глядели, как он "старается", - а похоронили так, что весь город дивился: великолепный гроб, певчие...
Тоже "сюжет".»

Действительно, «сюжет»…
 
О похоронах какого-то безвестного дурачка Васьки, которого тамошние купцы заставляли (!!!) «дрочить» и потешались над этим, запись в дневнике Бунина имеется, а о похоронах родного отца – нет.

Похоже, что проблема отношений «отцов и детей» была характерна не только для знаменитого романа И. С. Тургенева…
 
Вернемся к рассказу о ранней юности И. А. Бунина.
Википедия сообщает:

«Летом 1881 года Алексей Николаевич привёз младшего десятилетнего сына в Елецкую мужскую гимназию.
В прошении на имя директора отец написал: «Желаю дать образование сыну моему Ивану Бунину во вверенном Вам учебном заведении»; в дополнительном документе он пообещал своевременно вносить плату за «право учения» и оповещать о переменах места жительства мальчика. После сдачи вступительных экзаменов Бунин был зачислен в 1-й класс.
Поначалу Иван Алексеевич вместе с товарищем — Егором Захаровым — проживал в доме елецкого мещанина Бякина, бравшего с каждого из квартирантов по 15 рублей в месяц».
Учеба в гимназии у Бунина не слишком-то «заладилась». Особенно большие проблемы были с математикой.
В начале весны педсовет исключил Бунина из гимназии за неявку «из рождественского отпуска».
С этого времени его домашним учителем стал старший брат Юлий, сосланный в Озёрки под надзор полиции.
Так что «классического гимназического» образования будущий «нобелеат» так и не получил.

Юлий понял, что математика вызывает у Ивана отторжение и сосредоточил основные преподавательские усилия на гуманитарных дисциплинах.

Тогда же начались и первые литературные опыты Бунина.
Зимой 1887 года, узнав, что умер один из его литературных кумиров — поэт Семён Надсон, Иван отправил в журнал «Родина» несколько стихотворений. Одно из них, озаглавленное «Над могилой С. Я. Надсона», было опубликовано.
Финансовое положение семьи Буниных в ту пору было шатким, родители Ивана Алексеевича фактически разъехались; по свидетельству младшей сестры Бунина Марии, они иногда «сидели совершенно без хлеба».

Осенью 1889 года И. А. Бунин стал работать в газете «Орловский вестник» помощником редактора.
В этой газете тогда работала корректором Варвара Пащенко, которая и стала первой — «невенчанной» — женой писателя.

Варвара родилась в семье Владимира Пащенко — некогда состоятельного человека, который даже держал оперу в Харькове, а потом, «прожившись», уехал заниматься «докторством» в уездный город Елец. Полный семилетний курс гимназии в Ельце Варвара окончила с золотой медалью.
Однако поступить в консерваторию, как она об этом мечтала, Варваре не удалось — и весной 1889 года Варвара оказалась на должности корректора в «Орловском вестнике», где они и встретились с  Буниным.

Отношения между ними складывались трудно: отец Варвары отказывался видеть Бунина своим будущим зятем, а Ивана  тяготила бедность и житейская неустроенность.
В 1892 году Иван Алексеевич переехал в Полтаву, где при помощи брата Юлия устроился в статистическое отделение губернской управы.
Вскоре туда же прибыла и Варвара.
Попытка создать семью на новом месте не удалась: Бунин много времени отдавал встречам с представителями народнических кружков, общался с толстовцами, путешествовал.
В ноябре 1894 года Пащенко покинула Полтаву, оставив записку: «Уезжаю, Ваня, не поминай меня лихом».

По мнению В. Муромцевой-Буниной, несмотря на глубокий драматизм самого момента ухода Варвары, в дальнейшем зла на Арсения Бибикова Бунин не держал.
 
Через 15 лет, когда Бибиковы выехали в Москву, их общение с Буниным возобновилось. По рассказу Веры Буниной,

«…в 1909 году, 1 ноября, когда Бибиковы обедали у нас, перед тем как мы должны были встать из-за стола и перейти в гостиную пить кофе, горничная подала мне телеграмму, в которой были поздравления Ивану Алексеевичу в связи с избранием его в академики по разряду изящной словесности. Я взглянула на Бибикову, уже вставшую из-за стола.
Она была бледна, но спокойна.
Через минуту раздельно и сухо сказала: „Поздравляю Вас“».
Варвара Владимировна Пащенко-Бибикова умерла в Москве 1 [мая 1918 года, от туберкулёза.

В день её смерти овдовевший муж с самого утра позвонил её первому возлюбленному. Бунин записал в своём дневнике:

    «Утром в 10, когда я ещё в постели, — Арсик — плачет — умерла Варвара Владимировна. Весь день в момент этого известия у меня никаких чувств по поводу это известия! Как это дико! Ведь какую роль она сыграла в моей жизни! И давно ли это было — мы приехали с ней в Полтаву…»

Сам Арсений Николаевич Бибиков умер в 1927 году от этой же болезни, ставшей таким образом роковой для всей их семьи.

В следующей главе речь пойдет о начале творческого пути И.А. Бунина.

(Продолжение:http://proza.ru/2023/08/23/434)