записки молодого директора школы

 
         Советское время… Да, было такое замечательное время светлой веры в будущее, надежды на лучшее и полета прекрасных порывов. Живи, работай и радуйся жизни!

        В стране провозглашена перестройка всей политической и экономической составляющей нашей жизни, с Кремля спущены в массы тезисы на перестройку общества и ускорение социального развития и гласности, на открытое выражение гражданского мнения. Ранее неведомый вихрь перемен вовсю кружит по долям и по весям большой державы. Вскружил и наши буйные головы.

        После трех лет работы учителем истории в сельской восьмилетке, меня назначили директором школы. Правда, тоже восьмилетней, но в другом наслеге (поселке). Для сведения – в те времена назначение на любую руководящую должность происходило по единому порядку, с согласованием в районном комитете партии и в исполкоме совета депутатов. Кадровое решение рождалось в тиши кабинетов. Сказать, что назначение было как тот гром среди ясного неба, наверное, не совсем без лукавства. Либо пришел черед нашего активного поколения, 25 – 30–ти летних. Главный вопрос в том, кем и куда – директором школы, управляющим отделением совхоза, реже председателем сельсовета. С учетом официальной характеристики. С норовом и еще дотошный – тебе прямиком на трудный участок. Жены – комсомолки молча мирились с текущим состоянием дел. Мечтать о карьере было табу, твоя задача проста – оправдать доверие партии. 
   
         Часовая тряска по воздушным ухабам на самолете дело не совсем приятное. Однако, на севере против Ан - 2 нет аргументов. На новом месте меня встретило старое, шестидесятых годов, но все еще крепкое деревянное здание школы. Обрадовала складированная на коридоре новая школьная мебель, вещий знак. Повезло – в школе работают две учительницы, математик и биолог, носители русского языка. Это здорово! С языковой практикой, должно, в порядке. Отдельное везение - муж математика оказался трактористом местного участка леспромхоза. Либо сухие дрова – главная ценность в глуши. Ловлю себя в том, что становлюсь суеверным…
 
       Но, первое радушное восприятие омрачается трагической смертью восьмиклассника. Случай страшный, резонансный. Крайне редкий. Причина - неосторожное обращение с охотничьим ружьем.  В здешних краях мальчишки уже с шестого класса на ты с охотничьим ружьем. А пострадавший по северным канонам был человеком взрослым. Обыденное дело, трое старшеклассников вечером отпросились у начальника лагеря труда и отдыха пойти с ночлегом в наслег.  Расстояние рукой подать, с десяток верст. Один из них на полпути остался поохотиться на уток, мол, позже придет домой. На следующее утро его находят уже неживым... 

        Прилетает в наслег районная комиссия. Заведующая районо, следователь прокуратуры, милиционеры, другие ответственные товарищи. С ходу – расспросы… Понимаем, что их решение скорее будет традиционным – строгач мне (по сути – за три дня директорства) и уголовное дело против воспитателя, являвшегося начальником школьного лагеря труда и отдыха.

      Комиссии лететь обратно в райцентр, у экипажа вертолета свой регламент. Потому – проводим срочный педсовет с единственным вопросом в повестке. В спешке я не смог переговорить с заведующей районо, она у нас человек многоопытный.
     Собравшиеся в классе учителя и воспитатели угрюмо хмурятся, многих вижу впервые. Каждый неотрывно смотрит в какую-то свою точку на полу. Такая трагедия за несколько дней до 1 сентября,
 канун праздника Знаний! Какие выводы сделает эта комиссия? Родные мальчика…
        Я их состояние чувствую кожей, заостренная кровь по спине бежит водопадом. Вижу, что коллектив жалеет коллегу, уверены, что прямой вины его нет, ведь он остался тогда с другими детьми в лагере, за ними тоже пригляд надобен. Человек тот безобидный, неприметный, на свою беду согласился работать начальником летнего лагеря. Теперь сидит один за первой партой, рядом рюкзак с самым необходимым. Возможно, заберут… Со стороны не совсем понятно – жив он еще или уже того…
        Коллектив исподтишка следит за мной, наверняка думают, тут голову не ломай, что молодой директор «поплывет», не захочет проблем, тем паче «виновный» незнакомый ему человек. Потом, так принято в обществе, что во всем виновата школа, либо конкретный учитель. А родители … просто доверились школе.

          Заведующая райОНО начинает из далека. Перестройка. Гласность. Перерождение общества. Возрастающая солидарная ответственность школы и родителей, отныне и всего общества. Замечаю, она время от времени так красноречиво смотрит на меня, что появляется смутное ощущение, будто за чередой высоких слов скрыта некая подсказка мне… А взгляд прокурорского по чину внимательный, этот ничего не упустит.

       Завершив свое выступление, заведующая тотчас предоставляет слово мне. Вертолет, опять же.  Я стою, как истукан, голова идет кругом. Нечленораздельно бубню – замечания начальника образования, иже комиссии будут немедленно устранены… Меры примем… Какие? А мужик та-ак (!) безысходно уставился на меня, крушится его крайняя надежда… Разочарование поблескивает в глазах присутствующих. 

      Тут прорвало меня! Нет уж! Почему я не смогу хотя бы попытаться защитить человека.  Опять же, во дворе перестройка вкупе с гласностью! Спасительно мелькнуло, при плохом раскладе члены комиссии подумают – что взять от неопытного руководителя… Освободят от должности в преддверии учебного года? Нет, не резон нынче о себе думать …   

         Вдруг из моего нутра вырывается такое отчаянное красноречие! Это раньше во всем был виноват педагог. И только он! На всей административной территории, где он живет и работает. Сейчас время думать по - новому. Знаете, сам поверил своим громким словам. В конце спича попросил комиссии проявит понимание, мол, приказом по школе объявлю строгий выговор с последним предупреждением и возьмем под ответственность всего коллектива.   Напомнил, что родители того ученика не винят начальника лагеря, известно, в момент трагедии мальчик был один.  Чувствую, рубашка прилипает к спине, кажется, не показал (или показалось?) людям, что шибко трухнул. Запоздалая мысль – вообще позволено ли директору подобным образом…

     Гробовая тишина. Минута – другая. Вновь слово берет руководитель районного образования. Она полностью поддерживает позицию администрации школы, но свой приказ с выговором мне вышлет почтой. Поскольку нет заявления от родителей, комиссия с таким исходом облегченно соглашается и благополучно улетает.

        …у меня запоздало трясутся коленки. Долго сижу на единственной старенькой скамейке на краю взлетно-посадочной площадки. Вокруг усталый шелест трав, воинственно скачут кузнечики. Не смешно, но час назад я чертовски походил на этих кузнечиков… Лишь бы в райцентре комиссия свое решение не изменило…

        Тут подходят достаточно «оживший» начальник лагеря труда и известный аксакал наслега.  Аксакал молча протягивает мне руку – понял, я пришелся ко двору, то бишь, к наслегу…