Ржавый гвоздь. Социальная драма

                ДЕКАБРЬ  1997 года


     Несколько суток подряд Лидия Матвеевна просыпалась посреди ночи и не могла уснуть до самого утра. Хотя до недавнего времени, несмотря на возраст, проблем со сном не было. Во всяком случае, к снотворному она ещё ни разу в жизни не прибегала. Всегда было достаточно выпить тёплого молока с мёдом, чтобы уснуть сном младенца. Она не сразу поняла, откуда возникла неприятно пощипывающая тревога, нарушившая её здоровый сон. Часы ушли на то, чтобы осознать, что её так выбило из привычной колеи.

 — Мамочка, ты же к нам в следующий четверг планируешь? — задала вопрос дочь Жанна по телефону.
— Думаю, что да. Что Кристине привезти в качестве подарка? — поинтересовалась бабушка Лида.
— Мамуль, ничего не нужно. Сходи-ка лучше в пятницу на собрание к Кристке. Лёха из командировки вечером прилетает, мне его из Пулково забрать нужно, — принялась объяснять Жанна. — У нас с посещением собраний очень строго: Марта Карловна — очень требовательный и принципиальный учитель.
Лидия Матвеевна на миг отключилась от реальности и где-то зависла, услышав имя и отчество учительницы внучки.
— Жанна, а фамилия у учительницы какая? — неожиданно севшим голосом спросила Лидия Матвеевна.
— Киселёва. Только я не знаю: девичья это фамилия или по мужу. А что? 
— Да так, ничего. Просто интересное сочетание. И всего лишь.
— Я же тебе говорила, как её зовут, но ты, по-видимому, тогда не обратила внимания. Ну, так что? Сходишь на собрание? — настойчиво продолжала дочь.
— Схожу. Конечно, схожу. Куда я денусь?!

     «Значит, фамилия осталась та же. Интересно, замужем Марта не была или просто не стала менять фамилию? Хотя есть небольшая вероятность того, что это всего лишь совпадение, и речь идёт о совершенно другом человеке», — молнией пронеслись мысли в голове руководителя одного из департаментов в системе образования Трошиной Лидии Матвеевны.

     Сорок четыре года пролетело с того дня, когда ЭТО произошло. Она, посвятившая всю свою трудовую деятельность педагогике, пусть даже будучи высокой чиновницей, помнила, что натворила в июне 1953 года.
 
                ***

     Можно было бы и простить себя за тот поступок: им было с Мартой по десять лет.  До определённого возраста Лида не понимала, насколько чудовищно она поступила по отношению к лучшей подружке. Но позже, по мере взросления, тот случай ей было вспоминать мучительно больно.

     Она, малолетняя эгоистка, выросшая практически на коленях у отца-фронтовика, лишила несчастную Марту единственной ниточки, связывающей девочку с её родным отцом. И вот сейчас бумерангом Марта вернулась в её жизнь в качестве учительницы родной внучки. Обмануть удалось лишь время. И то — ненадолго.  Наверное, нужно бы поблагодарить судьбу за предоставленную возможность извиниться хотя бы спустя столько лет. Тогда не хватило смелости признаться в ужасном поступке. А сейчас уже вряд ли удастся так нагло и дерзко смотреть Марте в глаза и отрицать свою причастность к содеянному.

     Видимо, подошло время сбросить тот балласт в виде ржавого гвоздя, раздирающего хрупкую оболочку памяти, за которой аккуратно были утрамбованы детские воспоминания.
               
                ИЮНЬ 1953 года

     С Мартой они были ровесницами. Отец Лидии в 1942 году вернулся в родную деревню с ранением, не позволяющим дальше принимать участие в боевых действиях. В 1943 году родилась сама Лида.

     Марта с мамой переехали в их местность в 1948 году. Девочки очень быстро подружились. Стали просто не разлей вода. Они всё делали вместе: играли, готовили уроки, мастерили кукол и их нехитрый гардероб, встречали коров с пастбища, дразнили мальчишек…

     Мама Марты родом была из соседней деревни, которая почти целиков была сожжена во время войны. Поэтому, услышав, что в соседнем совхозе нужны рабочие руки и мозги, женщина, недолго думая, подхватила дочь и прибыла к председателю на приём. Главное, что специалисты обеспечивались жильём. А мама Марты была квалифицированным бухгалтером, которому нашлось место в совхозе. Отца у Марты не было. На вопрос о нём, девочка заученно отвечала:

— Отец погиб на войне незадолго до моего появления. Папа был испанцем, и звали его Карлос. Поэтому отчество у меня Карловна, — отбивалась девочка от разного рода "почемучек". — Мама говорила, что папа переехал в Советский Союз во время гражданской войны в Испании. Здесь же он и остался воевать на стороне СССР во время Второй мировой.
 
                ***

     А потом у Марты появилась Она. Губная гармошка. И дружбе настал конец. Большую часть времени Марта играла на гармонике. Подружки не проводили уже столько времени вместе. Когда Лида предлагала во что-то поиграть, Марта, казалось, даже не слышит её. Девочка целыми днями из рук не выпускала любимую забаву.
— Хватит уже пиликать! — порой не выдерживала и срывалась Лида. — Голова уже болит от гудения твоего.

— Я же тебя не держу возле себя, — спокойно отвечала Марта. — Иди туда, где тихо, а мне нравится, как звучит этот инструмент. Тем более, это единственное, что мне досталось  от отца.
 
     Лиде пришлось мириться с ролью «второй скрипки». А ещё через две недели гармошка пропала. Лидия изо всех сил старалась помогать с поисками семейной реликвии Киселёвых. Но всё было тщетно. Даже мальчишки, которых девочки дразнили, и те прилагали невероятные усилия, помогая искать утерянный предмет.

— Не плачь, доченька, ничего страшного не случилось. Хочешь — поедем в магазин и купим тебе совершенно новую губную гармонь? — пыталась успокоить Марту мама.
— Не хочу новую. Мне нужна та, что осталась от моего отца. Это память о нём.
— Да ладно тебе, Марта, так убиваться из-за какой-то бренчалки! — как могла, пыталась поддерживать морально подружку Лида. — Давай – ка лучше куклам платья снова шить. Мне бабушка выделила большой кусок красивой ткани. Нам на двоих.
— Отстань со своими куклами и тряпками! Надоела уже!  Лучше книги дома почитаю.

    Прежней дружбы между девочками не было. Изредка в школе они могли перекинуться словом, но в совместных играх больше не участвовали. Лидия очень тяжело переживала разрыв дружбы с Мартой, но исправить ситуацию не представлялось возможным.
               
                ДЕКАБРЬ  1997 года

     Марта Карловна попросила присутствующих родственников на собрании занять места, на которых сидели их дети или внуки.
— Простите, а Кристина Казакова где сидит? Я её бабушка, но не знаю, к сожалению, где её место, — зайдя в школьный класс, поинтересовалась Лидия Матвеевна.

— Третья парта возле окна, — ответила учительница.
— Спасибо, — поблагодарила Лидия Матвеевна и, заняв место, опустила руки под ученический стол. Руки затряслись от волнения, и ей не хотелось, чтобы чей-то сидящий рядом родитель это заметил.

     Да, это была она. Марта. Волосы её были аккуратно собраны в халу, делая Марту Карловну похожей на киноактрису, играющую роль учительницы.
     Последний раз они виделись в 1958 году на последнем звонке. Марта после восьми классов поступила в Сестрорецкое дошкольное педагогическое училище. Сама же Лида, окончив десять классов, отправилась учиться в Московский государственный педагогический институт имени В.И. Ленина.
     Мама Марты через год, выйдя замуж, покинула насиженное место в совхозе и уехала по месту проживания супруга. После этого связь Лиды с одноклассницей оборвалась окончательно.

     Лидия Матвеевна сейчас занялась самопоеданием за то, что изначально не поинтересовалась у дочери относительно имени учительницы собственной внучки. Жанна лишь обронила как-то в разговоре, что это будет последний выпуск учительницы Киселёвой. К этому педагогу многие мечтали попасть в класс. Лидия Матвеевна сейчас вспомнила, как дочь радовалась в начале лета, что удалось договориться с администрацией школы относительно места в классе именно у Марты Карловны.

     Марта не только внешне выглядела как актриса, но и само собрание слегка напоминало театральную постановку. О детях рассказывалось с юмором и жестикуляцией фокусницы. В зависимости от того, что говорила Марта Карловна, подбиралась соответствующая интонация и менялся тембр голоса. Лидия Матвеевна поймала себя на мысли, что у неё не получается  успевать за всеми этими метаморфозами, происходящими с учителем. Но мысленно она аплодировала педагогическому мастерству Марты, понимая при этом, насколько данный театр энергозатратен.
 
     В конце собрания, когда все начали расходиться, Лидия Матвеевна преднамеренно начала копошиться в сумке, чтобы дождаться ухода всех присутствующих.

— У вас какие-то вопросы по поводу успеваемости Кристины? — обратилась Марта Карловна к единственной женщине, оставшейся после собрания.
— Здравствуй, Марта, ещё раз! — с трудом натягивая улыбку, обратилась Лидия Матвеевна к учительнице, когда они остались совершенно одни. Узнала?
Марта Карловна села за свой стол и руки также опустила.
— Узнала, Лида. Конечно, узнала. Видишь, как жизнь интересно складывается…  Надо же такому случиться, чтобы твоя внучка стала именно моей ученицей, — с грустью в голосе произнесла Марта Карловна.
     У Лидии Матвеевны начали обильно течь слёзы из глаз. Затем к потоку слёз добавился ещё и голос.
— Лидка, ты чего? Всё же хорошо. Кристина у меня — одна из лучших учениц. Это мой последний выпуск. Жду, когда уже стану пенсионеркой, чтобы окунуться в дачную жизнь с головой. А ты как? Где и кем?
— Тебе лучше не знать, а то возненавидишь ещё больше. Ставлю свою важную подпись на всех тех чудовищных постановлениях, которые твою жизнь и жизнь твоих коллег превращают в ад, погружая вас в горы бумаг…
— Молодец! Я никогда не сомневалась, что ты высоко взлетишь. А ненависть здесь причём? Я наоборот так рада была тебя сегодня встретить. Увидела, и сердце бешено заколотилось. Дай я тебя обниму, Лидочка! Мы так давно с тобой не виделись!
— Погоди, — резко отпрянула Лидия Матвеевна, — я хочу кое в чём тебе признаться и попросить прощения.  Даже на коленях, если нужно. Так что не спеши с объятиями. Может, ещё передумаешь это делать.
— Господь с тобой, Лида! За что ты собралась извиняться?
— Это я тогда… твою губную гармошку стащила и в реку выбросила, — в голос начала рыдать Лидия Матвеевна. — Единственное, что у тебя было от отца... По сей день не могу себе этого простить. Каждый раз на исповеди в церкви в этом признаюсь, и всё равно легче не становится. Ну а сейчас обнимемся?
— Лида! Что за глупости?! Конечно, обнимемся! Ты бы ещё что придумала… Бог с тобой! Это надо же ту гармошку вспомнить! Лидка, выбрось из головы. Мне мама позже призналась, что купила её на блошином рынке. Она это сделала, чтобы мне не так было обидно, что я безотцовщина. А так — вроде как что-то от папы имелось. Он же у меня был немцем, а не испанцем. И звали его Карл, а не Карлос. У мамы случился роман, от которого осталась я. Признаваться в связи с немецким офицером было опасно. Поэтому мама всем сказала, что кавалер был испанцем: с коммунистической Испанией Советский Союз дружил. А отца в Германии я отыскала и с ним познакомилась, как только Союз развалился. Так что выбрось эту гармошку из головы!
Женщины проплакали и проговорили ещё около часа.
— Марта, тебя отвезти домой? Я на машине, — напоследок предложила Лидия Матвеевна.
— Лидка, меня сейчас муж заберёт. Другой раз. А ты заходи на собрания. И забудь! Поняла?
— Поняла. Кстати, а фамилию мужа чего не взяла?
— Просто подумала, что Киселёва звучит лучше, чем Козлова.
— Спасибо тебе. За всё! — устало улыбаясь, напоследок произнесла как никогда счастливая Лидия Матвеевна.