Бонжур, мадам. Бонжур, мадемуазель

Звенья в цепи

Дочковская (Илана-Лана)-- звено в цепи бабушка жены-мать жены-сама жена. А теперь и внучка-Умка.  Даст ли она причесаться ворогам?
А ведь враги натуральные.  Захребетники, вымогатели и манипуляторы. Самки-богомолки. С перехлёстом.
(Всё о держательницах двух женских хромосом в мужском роде. Так может, это автор о себе?)

Пытался Зус разыграть всё по нотам.
Анюта не хотела ехать с визитом в Белоруссию после свадебки в ресторане "Эрмитаж", куда ни бабушка и ни дедушка не смогли добраться из Гомеля (настоящая черта оседлости).  Да и дядя и другие родственники (один из них ампутант времён блицкрига нацистской Германии) не приехали.
Как очень хороший мальчик, Зорик настоял на поездке: показаться немощным и любящим родственникам. Уважить их. В первый раз. (И в последний. Но тогда так не казалось.)

"Эй моряк, ты слишком долго плавал.  Я тебя успела позабыть...
Дьяволу морскому свезём бочонок рому..."

Оказывается, Анечка не только стыдилась своего отца,  директора магазина "Овощи-Фрукты", но и дяди своего, инвалида на голову.
Но усовестилась и села в вагон.
Обшарпанность Гомеля Зусика не удивила. А так мало что помнится о выживших в эвакуации новых мухтоним (родичах) и их "хате".
Восемь лет спустя, эта гомельская бабушка письменно инструктировала Нютку-лютку как квартиру на себя переписать. А её дочь Софья Боруховна, тёща Зуса, устраивала всякие фокусы и любила интермедии. Эта инвалидка второй группы и супруга в отставке работала лишь месяц в своей жизни, а остальные 1001 месяц была иждивенкой.
Как-то шли по Сокольническому Валу, а Софья Боруховна подзуживала Зушку снять штаны и идти рядом. И трусы снял.

Зус раскачивал свою дочурку на качелях и научал её говорить "Софья Боруховна", это такое-подрывное против ассимилянтки Софьи Борисовны.
Тесть-многожёнец завёл другую жену, продавщицу в своём магазине, и та качала свои права. И поносила тёщу.

Грозилась и Зуса посадить,

Анюта не заморачивалась, а приучалась ненавидеть своего "благоверного", находя в нём всё больше отрицательного: "не опора, мущок, ручки кривые и маленькие, немузыкальные". И порхала по попутным машинам из Сокольников на Нижнюю Масловку. Не боялась садиться с мужиками в кабину или там в салон.

До сих пор содрогается плохонький муж, взявшийся за гуж.

Гужевался с хитрованкой.
С подлой нимфоманкой.

Но ведь Анечка лучше,  чем Руфь, дочь профессора МИИТа? Или нет? Глаза Анюшоночка обещали блуд и обман.

А это и нужно поэту. Нынешний муж Руфи Туровской -- скучный прозаик. Но зато сын их достиженец. А дочь Усика и Аннушки просто иждивенец, мабуть, иждивенка.

Сейчас Лана передаёт свой "опыт" Умочке. Сумеет ли внучка Ума-Умма, мстительница за поруганного дедушку, захомутать где-то пасущегося конька-горбунка и свадьбу с ним приделать к своей биографии несостоявшейся актрисы.

Умма врежет своему отцу. Может,  разведётся выкормыш жуткой Аделы и Габриэля, сидящего в рокировке?

Но как об этом разузнать?
Скоро ведь кирдык.

Эстафета вредных женщин продолжается и дойдёт до XXII века. (Не исключено.)

Кара! Кара должна постичь их согласно десяти заповедям, нарушенных, особенно, в плане родителей. Не должна носить их земля.

А ведь почувствовал зятёк-петушок  и вырвалось у него: "Ты, Зюсс, счастлив, что нас ограбили в Барселоне."

О да!

"Нам бы, нам бы, нам бы всем на дно.

Там бы, там бы, там бы пить вино."

Да уж, Нюшеньке не претило вино. Дочь доложила, что Сергей её спаивал. Плюс, жрала торты.
Разнесло.

Так как Нюшу и Зиновия не пустили в Аренсбург-Кингисепп -- Зуб и гостиницу заказал на острове Саарема/Эзель, -- а предложили Пярну (зимой!?), то у Зусканчика возникла идея побывать в Пярну летом.

Нюшенция уже дала Зорику отпор в спальне. Похотливые прихоти молодожёна были отвергнуты молодожёнкой. Она за отбойный молоток, а не всякие камасутры.

Всё же в Эстонию ехать согласилась.

Поселились на втором этаже частного дома и купались в мелком заливе. Притирались.

А вот глубокой осенью двинули в Ереван. Вот там и началось. Приехали на озеро Севан и там армянки отхлестали штучную красотку за то, что она доверила супружнику развешивать бельё.
Встреча Лилит с лилитками.

Подкатывали и армяне на колёсах и хотели увезти несладкую парочку и закатить пиршество на лоне природы.

"Мама! Я шофера люблю!"
Охочий абрек. Хотел отобрать истекающую сексом пигалицу.

Выдвинулись рейсовым автобусом на Эчмиадзин, увидали Арарат и турецкий склон горы.

Хотелось Зусяцкому взмыть вверх и улететь в Харран.

А оттуда в Иерусалим. Без неё.

Долго живёшь -- до всего доживёшь.

Гомельчанус ординарис Анна  запросилась домой. 

Уговорил поехать к морю.

Сели в поезд и увидали Тбилиси. И добрались до Батуми.

Тёплое море. Но ночью жена взбунтовалась. Страшная влажность, мокрые простыни.

Наутро, несмотря на увещевания, погнала в аэропорт. А Зус, негодуя, в хвосте...

И сумела, птичка-фейгеле, получить место на Москву. Пробивная.

Улетала без Зусочки.

Но он ворвался в самолёт и вылет задержали.

После долгих препирательств нашли и ему место на Ту.

Охрана успокоилась.

Разогнались -- и на север.

Ни дна, мадам!
И ни покрышки